Снег шёл вторые сутки. Крупный и пушистый, почти как в Сибири, он завалил сугробами палисадники, укутал деревья и крыши домов причудливым покрывалом.

«А говорили, в Германии снега не увидишь!» - улыбнулся Альберт, глядя в окно.

 

Это была его первая зима на немецкой земле. Соседи по общежитию шутили: «Это Вы, дядя Альберт, русскую метель с собой из Красноярска привезли?!»

 

Альберт вышел во двор, где стояло несколько автомобилей; заботливо смахнул снежок со своей, недавно купленной по случаю старенькой, но ещё вполне приличной «тойоты»; взял широкую деревянную лопату и с удовольствием принялся расчищать двор.

Настроение у него было отличное: ведь сегодня канун Святого Рождества! Альберт, как и все в "нотвонунге", тоже

готовился к празднику и даже заранее купил крупного жирного гуся - раз уж в Германии такая традиция!

Женщины охотно подсказали одинокому мужчине, как положено готовить рождественского гуся, и теперь эта тушка, уже слегка отваренная и присыпанная разными специями, маринуется - ждёт своего часа, чтобы попасть в духовку! Альберт и сухого вина прикупил по совету тех же соседушек: поливать гуся, когда он будет жариться.

Альберт размечтался, какая это будет вкуснятина, и не сразу расслышал, что его окликнула фрау Шереке, живущая в доме напротив. Она попросила помочь ей установить ёлку.

 

Он укрепил ёлочку, а также расчистил и двор соседке. Она дама в возрасте, живёт одна. Частенько обращалась фрау Шереке к мужчинам из общежития с просьбой выручить её по хозяйству. И всегда щедро благодарила.

 

К вечеру "нотвонунг" опустел: народ разъехался по родственникам встречать Рождество. Во всём этом, огромном, балочном доме остался один Альберт.

 

Принаряженный, похорошевший, он поставил пакет с шампанским и конфетами на заднее сиденье своей "тойоты"; проверил, надёжно ли заперта входная дверь в общежитие, и отправился в соседнее село, где жила семья его старшей сестры, Эммы. Они, правда, его не приглашали, но Рождество - праздник семейный, а разве он им не родственник? Тем более, что у сестры уже собственный дом - небольшой, но уютный. В этот вечер Альберта, как никогда, страстно потянуло к семейному очагу...

 

Подъехав к дому сестры, Альберт удивился: в окнах не было света, не слышалось ни голосов, ни музыки.

 

«Странно, - подумал он, - куда это все подевались? Может, сидят по-семейному в своём подвальчике, где у них кухня оборудована? Зря не позвонил, что приеду...»

 

Вообще-то, если честно признаться, он очень ждал, что Эмма и племянники сами позовут его встретить с ними Рождество. Они же знают, что он совсем один. Нет, не позвали...

 

Альберт нажал на кнопку звонка, долго ждал. Наконец, Эмма открыла дверь. Лицо хмурое, недовольное.

 

- А мы и праздновать-то не собирались, - неприветливо пробурчала сестра. - Вся молодёжь ещё с утра уехала в Кёльн... Ну, проходи, раз приехал!

 

Альберт нерешительно топтался в прихожей с пакетом в руках.

 

- Фу, ты! - вдруг вспомнил он. - А про гуся я совсем забыл! Замариновал, думал, здесь изжарим. И забыл в общаге! Вот, растяпа!

 

- Да фиг с ним, с твоим гусём! - раздался весёлый голос зятя, как раз поднимавшегося по каменным

ступенькам, ведущим в подвальное помещение дома; в руках он держал по бутылке вина, под мышкой – упаковка с мандаринами. - Давай, проходи! Б-б-удем праздновать!

 

От зятя разило перегаром. Глаза, красные, язык заплетается. Ясно, отчего сестра такая злющая.

 

- Какой тебе праздник! Ты уже напраздновался. Иди-ка лучше спать! - раздражённо одернула мужа Эмма.

 

- Видишь, какая у тебя сестра?! Не любит она праздников. Нет! Но ты, шурин, оставайся. Т-т-ы ведь один? И я, прикинь, совсем один! Эмка сейчас уйдёт. У неё своя компания – богомолки! А мы с тобой сейчас как следует выпьем и за жизнь поговорим...

 

Перспектива слушать весь вечер бред пьяного родственника нисколько не прельщала.

 

Альберт вручил Эмме гостинцы, пожелал счастливого Рождества. И попрощался. Его не задерживали...

 

«Ну, почему она не даёт мне ничьих телефонов и адресов? - огорчённо думал он. - Где-то в Германии живёт наш двоюродный брат, его дети. Хоть какая-то родня... У них своя жизнь, говорит, ты им не нужен. А откуда она это знает?..»

 

Щётки едва успевали очищать смотровое стекло от снежинок. Ещё сегодня утром Альберт так радовался и зиме, и предстоящему торжеству... А теперь?

 

«Плохо всё-таки человеку одному на белом свете век доживать...» - совсем загрустил старый бездетный вдовец, подъезжая к общежитию.

 

Кажущиеся безжизненными окна общежития для переселенцев окончательно повергли его в тоску. Нигде ни огонька!

Пустой дворик опять полностью занесло снегом. Альберт едва смог припарковать машину. И когда успело стоянку замести?!

 

- Так, - сказал он себе, шагая по гулкому, мрачному коридору. - Не раскисать, не расклеиваться! Сейчас поставлю в духовку гуся и сам буду встречать Рождество... Тьфу! А духовка опять не работает, сгорела!

 

Раздосадованный, Альберт вышел на улицу, закурил. Невесёлые мысли бередили душу. Зачем он так рвался в Германию? На родину предков! Чтобы стоять вот так, одному, на чужой заснеженной улице чужого посёлка, чужой страны?..

 

Дверь дома напротив открылась, на крыльце появилась, кутаясь в пушистый шарф, соседка, фрау Шерике.

 

- Что случилось, Альберт? - спросила она. - Ты ведь, кажется, к сестре собирался?

 

- Собирался... - махнул рукой Альберт. И неожиданно для себя пожаловался: "Духовка у нас сгорела! А у меня гусь, с утра замаринованный, пропадает!"

 

Фрау Шерике помолчала, и вдруг предложила:

 

- Знаешь что, Альберт, а неси своего гуся ко мне! В моей плите хорошая духовка. Если гусь промариновался, скоро будет готов!

 

В уютной комнате светились огоньки рождественской ёлки. Тепло мерцали свечи. А в центре праздничного стола на

большом нарядном блюде красовался румяный, аппетитный гусь!

 

За столом сидели два немолодых, но очень симпатичных человека и о чём-то мило, увлечённо беседовали. О чём?

 

Но это уже другая история...

 

Важно то, что Господь не оставил их в этот святой вечер в стороне, наедине с их горькими переживаниями, с чувством неприкаянности и ненужности...