Ну, вот! Ушла. Скрылась. Убежала в канализационные люки.

А как было целомудренно бело все вокруг! Какими торжественными стояли березы перед домом! Боялись шелохнуться, чтобы красоту не растерять. И надоевшая стройка, что напротив, затихла из-за морозов, прикрылась «белым и пушистым» и перестала мозолить глаза своей серостью и грязью. И старый- престарый бенедиктинский монастырь, припорошенный снегом, засверкал так, будто его только вчера отреставрировали.

Дорожка, что ведет от церкви к кладбищу долго стояла нетронутой, пока какая-то кошка, спешащая по своим делам, ее не «обновила», а птички не натрясли на нее всякой шелухи с кустов да деревьев. И городской пруд затянуло льдом, и равнодушные утки уныло зашлепали по нему своими лапками.

Дети высыпали в парк, носились, визжа от радости, по снегу, падали в него во весь рост, валялись, превращаясь в детенышей Йетти. Потом, счастливые, устроили кучу-малу.

И уже взрослые поверили, что зима пришла не понарошку, «переобули» колеса машин и сняли с чердаков пыльные лыжи и санки. И уже старушки, преодолев страх перед неподсыпанными дорожками, снова появились на улицах. И уже повеяло Рождеством и Новым годом, и душа запрыгала в предвкушении скорого праздника, как, вдруг, подул с запада теплый ветер. Целые сутки струи дождя хлестали чистилю зиму по ее стерильным бокам. И она сдалась: ушла, скрылась, убежала грязными потоками в канализационные люки.

Может еще вернется?