Плелась как-то Нужда по дороге, еле ноги переставляла. Шла, шла, да совсем выбилась из сил. Не идут ноги, хоть плачь. Присела Нужда на камешек отдохнуть. Сидит потихоньку постанывает.

Проезжала мимо Жадность, вся такая упитанная, в добротной одежке. «Эй, Нужда, все охаешь?» – окликнула Жадность горемыку и пронеслась мимо на своей новенькой машине, лишь пыль столбом поднялась. «Вот несется-то», - вслед произнесла Нужда – «Так недолго и зашибиться».

Сидит дальше Нужда, сил нет подняться. А тут мимо Доброта шла. «Ой, что с тобой?» – спросила она. «Устала, присела отдохнуть, да вот подняться теперь никак не могу» – еле выдавила из себя Нужда. «Ну, это дело поправимо» – ласково произнесла Доброта, - «На-ка, перекуси» - добавила она, протягивая Нужде бутерброд.

Подкрепившись, Нужда ожила, да и после добрых, ласковых слов Доброты, стало как-то тепло и уютно, откуда-то и силы взялись. Нужда повеселела, выпрямилась: «Ну, можно и снова в путь». «Да куда же ты одна, пойдем со мной, вместе ж веселей» – предложила Доброта. «А ты, что не видишь кто я? Мое имя Нужда, так что плохой я тебе попутчик» – произнесла Нужда. «Ой, брось ты, испугала», - смеясь, ответила ей Доброта, - « Я тебе помогу если что». На что Нужда сказала: «Ну ладно, а то смотри, я тебя предупредила».

Идут они вместе дальше, шутят меж собой, говорят о том, о сем. И вдруг видят, машина в кювете лежит, а рядом Жадность сидит и слезами умывается. «Чего ревешь-то?» – спрашивает ее Доброта. «Машину жалко» – отвечает Жадность. «Нашла о чем печалится, лучше б радовалась, что сама цела. Пойдем с нами, слезами горю не поможешь».

И пошли они дальше уже втроем. Нужда и Доброта смеются всю дорогу шуткам своим, а Жадность лишь причитает: «Это все Нужда виновата, не встреть я ее, цела б осталась моя машина». «Хватит стонать» – говорит ей Доброта – «Не лихачество б твое – этого бы не случилось».

К ночи подошли они к озеру, остановились на ночлег. Доброта с Нуждой хворосту нанесли, костер разожгли, затем из веток шалаш соорудили. А Жадность все причитает, да на судьбу жалуется, какая, мол, несчастная она да бедная. Доброта уж и так и сяк ее успокаивала, ничего то не помогает. А Нужда про себя думает: «Да неужели из-за этого так убиваться стоит?».

Надоело Доброте Жадность уговаривать, прилегли они с Нуждой отдохнуть. Утром встали, а Жадности и след пропал, лишь лужа одна на том месте, где она сидела, от слез осталась.

Смотрят Нужда и Доброта и глазам своим не верят. «Вот тебе и раз, Жадность-то сахарной оказалась» – лишь и произнесла Доброта.