история пятая из цикла «Школьные истории или Манюня и ее ученики»

 

Может, Зинка бы и не обратила внимания на Герку Григорьева, но Маха её совсем замучила. «А вдруг, — говорит, — Григорьев твоя судьба!» «Что ж, — говорит, — так и будешь от судьбы бегать! Пора взять свою судьбу в свои руки!»

И не то, чтобы Зина от Махиных хлопот устала, но просто жалко было подругу. Бьётся человек, старается, из сил выбился, а Зина ни в какую. Ну некогда ей романы крутить!

А с другой стороны, какая же она для Махи подруга после этого получается?! Плохенькая, честно говоря, неблагодарная какая-то.

В общем, в одно прекрасное утро Зина почувствовала угрызения совести и решила взять свою судьбу в свои руки и поговорить с Геркой.

Но вот только как поговорить-то? Они же почти не общались. Так получилось, что класс их был разделен на несколько компаний. Зина была в одной из них, а Герка — в другой.

Это Маха у них общительная, со всеми в классе дружит. В любую компанию вхожа. Потому как Маха — друг, на неё всегда положиться можно. Зина отлично помнила, как ещё в четвёртом классе её окружила стая бродячих собак. Зина струсила жутко! А собаки это всегда чуют! Не заметь их Зинка или пройди гордо мимо, может они и оббежали бы её стороной. А Зинка, увидев такую ораву, вдруг замерла, как вкопанная. Собаки тут же силу свою почувствовали, начали скалить зубы и рычать. Вот тут Маха и появилась. Как бросилась на эту свору. В одной руке палка, в другой — школьная сумка! Как замахала руками, как затопала ногами, да ещё и завопила: «А ну, пошли отсюда!»

Собаки и разбежались. Маха — она такая. Боевая подруга! Ну как такую подвести, если она о чём просит! Тем более, просила Маха вообще редко. Только в крайнем случае.

Тут раздался звонок на перемену и прервал Зинины размышления. Зина достала из сумки мандарин и, как-то так само собой получилось, посмотрела в сторону Григорьева. Он, конечно, именно в этот момент смотрел на неё. И что-то такое было в его взгляде, что Зина вдруг почувствовала вдохновение и силы для дружеской беседы.

Она улыбнулась и протянула Григорьеву мандарин:

— Угощайся!

Григорьев окаменел.

— Держи! У меня ещё есть! – сказала Зина.

Григорьев молчал. С места не двигался. Смотрел на Зину неотрывно. Но не мог произнести ни слова.

Его можно было понять. Целых полгода Зина вообще не обращала на него внимания. Проходила мимо, не видя. Не отвечала на его вопросы и, казалось, вообще не догадывалась о его существовании, хотя сидели они за соседними партами. Герке даже иногда хотелось себя ущипнуть, чтобы проверить, существует он или нет. А тут вдруг мандарином угощает!

— Герка, ты идёшь? — крикнул ему кто-то из ребят.

— Я догоню! — очнулся вдруг Герка.

— Это мне? — уточнил он у Зины.

— Конечно, тебе! — рассмеялась Зина. — Пойдём, а то не хочется торчать в классе.

И они пошли. Вдруг оказалось, что им есть, о чём поговорить. Григорьев спросил её про выставку. Зина с радостью рассказала, как всё здорово прошло. Тогда Григорьев предложил ей сходить на выставку его тёти, которая работала театральным художником.

Зина с радостью согласилась. А потом Герка сказал, что у него есть два билета в театр на эти выходные и если Зина не против, он приглашает её.

Зина согласилась.

Разве она могла предположить, что её согласие окажется судьбоносным!

Когда в выходные Зина и Герка оказались в театре, поначалу ничто не предсказывало важности самого события. И Зина, и Гера в театре бывали часто. Так уж в их семьях повелось.

Герка рассказывал, какой видел сегодня мотоцикл. Вот ему бы такой! Он бы Зину прокатил по ночной Москве! Герка так здорово говорил про ночные огни, про разноцветную подсветку домов, башен, музеев, что Зина рассмеялась и заявила, что у нее такое чувство, что она уже на самом деле катается вместе с ним по Москве.

Потом они заняли свои места в зрительном зале, началось представление. А после спектакля, совершенно потрясенную увиденным Зину, Герка повёл за кулисы.

Здесь она впервые в жизни увидела декорации вблизи. Она много раз видела их на сцене, ей нравилось, как они оживали от света софитов. Но она никогда не видела их так близко. То, что выглядело на сцене как огромный сад или дом, здесь оказалось расписанной прозрачной тканью.

Опустили колосники, на пол упали тяжелые задники. Рабочие сцены снимали и свертывали все то, что только что было небом, домом, землёй.

Зине показалось, что на её глазах свертывают и убирают огромный мир. А завтра или послезавтра этот мир вновь достанут и развернут.

В этот момент Зина вдруг поняла, чем ей действительно хотелось бы заниматься: создавать вновь и вновь новые миры, радуя и радуясь самой.

Здесь жила любимая ей игра цвета и тени. Здесь картины не застывали. Они оставались всегда живыми. Они просто засыпали и просыпались вновь.

В воскресенье Зина и Герка отправились на театральную выставку к Геркиной тёте, и судьба Зинки была окончательно решена.

После школы Зина поступила на художника-постановщика во МХАТ.

 

Москва, октябрь 2010