Передо мной светло-зеленый двухтомник знаменитого романа Льва Николаевича Толстого, отпечатанного по изданию

Л. Н. Т о л с т о й. Собр. соч. в 22-х томах, т. IV, V.

М.,»Художественная литература», 1979 – 1980.

Замечу, что сокращение «Собр. соч.» – не моё, а издателя, но быть от этого корректным оно не может и меня задевает. Выражение «22-х» в соответствии с нормами русского языка числительным не является, а является чёрт знает чем, и это меня коробит. Ссылка на тома, если мне не изменяет память, должна выглядеть по-другому: «т.т.» Нумерация томов римскими цифрами, на мой взгляд, сомнительна. Хотя, я могу и ошибаться. Но даже если я и ошибаюсь, всё равно такая небрежность в оформлении издателю когда-нибудь боком выйдет.

Ну, да бог с ним. Я же книжку взял не выходные данные изучать, а роман читать.

Зачем, если я уже давным-давно «прошёл» этот роман в школе. И я хорошо помню, что он показался мне не очень-то интересным. Наверно, я тогда до него не дорос. Как не дорос и до «Обломова». Но я прочел этот роман в зрелом возрасте и увидел его совершенно в новом свете. Это была вещь!

Теперь я решил то же сделать и с «Войной и миром». Вдруг я открою для себя нечто необыкновенное? И вот я стал читать эту книжку. В скором времени я почувствовал, как что-то тормозит меня, цепляется за меня какими-то крючочками и мешает. И я понял, что это – неспроста, что действительно многие так и не смогли одолеть это произведение по определённым причинам. Я решил с этим разобраться и стал читать роман по-другому.

Я не спешил. Я читал роман, вглядываясь в каждую букву, каждое слово, я расшифровывал мысли и поступки, я со всех сторон рассматривал героев и останавливал время. Всё замирало вокруг, и я мог спокойно пройти в прошлое, чтобы получить ответ на вопрос «а почему, собственно?» Я мог забежать в будущее, разузнать там кое-что, возвратиться и, запустив время, продолжать наблюдения и то тут, то там замечать маленькие ответики на вопрос «и как же ты дойдёшь до того, что знаю я?» Или не замечать ничего такого, т.к. ничего такого и не было.

Я стоял на позициях внимательного читателя, не историка, не литературоведа, но я пристально смотрел на вещи и был пристрастен. Это был мой сознательный выбор, который быстро привёл меня к результату, которого я добивался. Роман рассыпался на ряд самостоятельных фрагментов. Теперь я мог распоряжаться этими фрагментами по-своему, то есть выстроить их в отдельные линии жизни. Что из этого получилось – смотрите сами.

 

Давайте, сначала определим начало отсчёта. Роман начался в доме А. П. Шерер между семью и десятью вечера неизвестного дня месяца ИЮЛЯ 1805 года. Присутствовавшие на том вечере Пьер Безухов и князь Андрей Николаевич Болконский с супругой Лизой в конце концов уехали ужинать к князю. Читателю неизвестно, что за вино и в каком количестве употреблялось на том ужине, но Пьер вышел на петербургскую улицу во втором часу ещё ИЮНЬской белой ночи. О, мне только что пришло в голову: как изящно Толстой избавил Пьера от слова, только что данного Андрею, чтоб прекратить пьянки с Анатолем, отправив его, Пьера, на месяц в прошлое. А Пьер, простая душа, даже не заметил этого и изощрённо придумал для себя мотивировки, почему данное слово сегодня можно не держать.

Правду сказать, 7 июля может оказаться и 25 июня, поскольку Лев Николаевич нигде не указывает прямо, какой год – юлианский или григорианский он употребляет при написании дат. Примем, всё-таки, что Толстой приводит григорианские даты (новый стиль). Итак, продолжаем.

 

Николай Ростов. Впервые появляется в отчем доме на Поварской в Натальин день (8.09.1805) на 56 стр. Папенька его, Илья Андреевич Ростов в этот день на праздничном обеде принимает полковника Павлоградского гусарского полка Иоганна Богданыча Шуберта, с которым он договорился устроить в полк своего сыночка Колю.

Через неделю 15.09.1805 Шуберт и Николай Ростов предполагают отбыть в полк, ожидающий своего командира где-то в Польше (стр.84). Пусть так и будет.

8.10.1805 в день поражения Мака Николай Ростов уже несколько дней находился в двух милях от Браунау, городка эрцгерцогства Австрийского. Мог ли в этот день быть здесь Николай Ростов? Давайте посчитаем. Расстояние по прямой от Москвы – через городок в Польше – до Браунау составляет не меньше 1200 вёрст, время в пути – 20 дней. Дневной переход должен составлять на лошадях более 60 вёрст, поскольку 1200 вёрст – это, всё-таки, напрямки. А реально, конечно же больше. Поэтому Николаю Ростову ну очень трудно было поспеть в оговоренные сроки к Браунау.

На следующий день, 9.10.1805 Павлоградский полк ушёл с квартир в отступление.

23.10.1805 переправа в Энсе через реку.

4.11.1805г. Шенграбенское сражение, в котором Николай Ростов здорово ушиб левую руку (стр. 213), потом получил солдатский крест за неизвестное геройство и был произведён из юнкера в корнеты (стр. 266).

12.11.1805г. Николай Ростов получает от Бориса Друбецкого записку, в которой сообщается о том, что его ждёт письмо из дома и деньги (стр. 265).

Давайте здесь остановим время и попробуем оглядеться.

Если бы мы невнимательно читали книгу, то сразу же бы поняли, что письмо и деньги были посланы исключительно по инициативе родителей Николая Ростова. Книжку мы читаем внимательно. И мы на стр.260 находим, что в середине зимы Илья Андреевич Ростов получил от сына письмо. Осмелюсь предположить, что это – январь 1806 года. Наверное, Николай Ростов в том письме описывал свои приключения на войне и благодарил родителей за посылку? Да, описывал, как он участвовал в двух сражениях, как был ранен, как был награждён и произведён. Два сражения, как я понимаю – Шенграбенское и Аустерлиц. Не считать же сражением переправу через Энс. (Про Аустерлиц я забежал вперёд, пока время стоит на 12.11.1805). И про всё остальное – было. Только вот, ни слова благодарности за посылку. Неужели Николай Ростов неблагодарный тип, что совершенно на него не похоже? Спокойно, граждане! Посмотрите на 265 страницу и вы сразу увидите, что именно на это письмо родители Николая Ростова в середине зимы (январь 1806г.) подготовили сыну посылку, которую он получил 12.11.1805г. Как. Такое. Может. Быть? Чтобы получить новые данные, проливающие свет на эту загадочную ситуацию, запускаем время и продолжаем путешествие.

20.11.1805г. Аустерлицкое сражение.

Начало 1806 года. Николай Ростов с Денисовым приехал в отпуск в Москву (стр. 326). Николай Ростов уже поручик (стр.332). Новое повышение он получил, видимо, за Аустерлицкое сражение, в котором без толку проскакал 10 вёрст с донесением Багратиона государю, по дороге его чуть не затоптала атака кавалергардов, а когда под вечер Николай Ростов наконец-то повстречал Александра 1, донесение ему передать застеснялся, т.к. по дороге узнал, что сражение проиграно. Странная логика.

Останавливаем время. Начало 1806 года – это та же середина зимы 1806. Оп-па! По всему выходит, что они там дружно, вместе с Николаем Ростовым должны обсуждать то письмецо. Но в доме Ростовых по этому поводу – практически молчок. Так «был ли мальчик»? Иначе, как взаимодействием разных сюжетных линий нельзя объяснить такие странности. Вот и перебегают герои без спросу из одного параллельного мира в другой. Всё становится на свои места, если принять эту гипотезу, как рабочую.

Продолжаем движение вместе с рабочей гипотезой.

Встреча Николая Ростова и Денисова в доме Ростовых в самом разгаре. Денисов представляется хозяину. Граф говорит, что Николушка писал о нём. Ага, значит, письмо, всё-таки было. Но, судя по тому, что о письме не говорят, как о только что полученном, значит оно было давно. Как давно? Может быть, фраза на стр.330 «…в первый раз за полтора года на душе его и на лице распускалась та чистая и детская улыбка, которую он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома» определит срок давности? Если полтора года, то это – февраль 1807 г., а не начало 1806. Вообще то, февраль, если бы это был февраль 1806г. – удобный месяц для приезда Николая, хотя и не середина зимы. Потому что дальше мы плавно переходим к 3 марта, когда давался праздничный обед в честь П. И. Багратиона, героя Шенграбена и Аустерлица. Ну, не в 1807 году давать этот обед! Забегая вперёд, скажу, что речь здесь идёт, несмотря ни на что, о 1806 годе. Но полтора года и письмо – это из соседнего мира.

И эта странная фраза на 333 стр., в аккурат перед упоминанием подготовки праздничного обеда в честь П. И. Багратиона: «В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а, напротив, разошёлся с Соней.» - тоже из другой жизни. Поскольку дальше идёт 3 марта (Багратион), 4 марта – дуэль Пьера с Долоховым, 19 марта – возвращение из без вести пропавших князя Андрея, день рождения Николая Андреевича Болконского младшего, и кончина бедной Лизы. Николай Ростов определяется адъютантом к московскому генерал-губернатору, Ростовы едут на лето в деревню, возвращаются осенью. К зиме 1806 года из Воронежа возвращается Денисов. Рождество, первый бал Наташи, Денисов сватает Наташу, Долохов – Соню. Всем отказано, Денисов уезжает в полк, Долохов перед отъездом в армию обыгрывает Николая Ростова на 43 тысячи (приревновал к Соне, что ли). Это же всё – целая жизнь, которой хватило бы даже на роман. И это никак не может быть коротким пребыванием Ростова в Москве.

Только что здесь был приведен сюжет, который запросто мог бы быть изложен в романе связно и без затей. Но что получилось у Льва Николаевича?

C 3 марта до осени 1806 всё было более-менее. Но в канун нового 1807 года мировые линии параллельных миров завибрировали, в результате чего опять случилась неловкость.

Так, на третий день Рождества (27.12.1806.) на обеде у Ростовых присутствовал Денисов, с которым Николай Ростов предполагал уехать в полк после Крещения (6.01.1807.), и Долохов, хмурый, видимо, после отказа Сони – см. стр. 362. В этот же вечер – бал у Иогеля, три дня спустя после которого (30.12.1806.), Николай Ростов получает приглашение от Долохова на проводы его в армию (стр.367), где проигрывается в дым. Николай 31.12.1806 огорчает своим проигрышем папеньку, а маменька огорчает Денисова отказом Наташи. Денисов 1.01.1807. отбывает в полк (378 стр.). Николай Ростов в ожидании денег задержался в Москве на две недели (до 15.01.1807.), после чего, ВНИМАНИЕ, «уехал в конце ноября догонять полк, который был уже в Польше» (опять в Польше, что ж такое!), стр. 378. Граждане, у меня все дни записаны! Так что ноябрь – опять - таки, из другой оперы.

А как прикажите понимать фразу на 431 стр. «Возвратившись в этот раз из отпуска…», которая семантически предполагает наличие хотя бы одного предыдущего отпуска. В контексте же – это не что иное, как только что описанный отпуск 1806 года. Может быть, речь идёт о том самом кратковременном отпуске на стр. 333 (см. выше), из которого, кстати, Николай Ростов мог вернуться и в ноябре?

Воля ваша, что-то непонятное творится у Льва Николаевича со Временем.

Всё-таки примем январь – февраль 1807 года как время появления Ростова в полку. В 1807 году несуразностей в линии жизни Николая практически не наблюдалось, разве что с Денисовым, с которым у Льва Николаевича получилась неприятность.

В апреле майор Денисов допускает серьёзные проступки, грозящие ему разжалованием, и очень кстати попадает в госпиталь в надежде переждать поднявшийся шум. Николай Ростов пытается донести до государя прошение Денисова о милости. Но в это время идёт процесс заключения Тильзитского мира и государю не до Денисова. Дело Денисова повисает в воздухе. А сам Денисов куда-то пропал, наверное сбежал от греха в соседний мир, где и пересидел тяжёлые времена. Забегая вперёд, скажу, что Денисов в той отсидке время даром не терял, получив чин подполковника, в котором и появился в нашем мире в 1812 году.

Всё это время «Николай Ростов…после 1807 года продолжал служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова» (стр.529). Причем «принятым от Денисова» означает, что прежде чем исчезнуть в соседнем мире, Денисов должен был ненадолго появиться в полку, чтобы переписать свой эскадрон на Ростова.

Как я понимаю, мы сейчас стоим на дате заключения Тильзитского мира? И пока мы не двинулись вперёд, я хотел бы прокомментировать цитату из предыдущего абзаца. Для этого зайдём на 483 страницу, расположенную в 1809 году. На этой странице в самом начале XI главы читаем: «Несмотря на то, что Николай Ростов, твёрдо держась своего намерения, продолжал также служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег…» Здесь у читателя может создаться впечатление, что глухой полк – это не Павлоградский полк, который совсем не был глухим ни в представлении Льва Николаевича, ни, тем более, в реальности. Опять здесь ощущается дуновение какого-то неизвестного параллельного мира, потому как во всех других местах романа Николай Ростов всегда был связан только с одним полком.

Собственно, несуразности в линии жизни Николая Ростова в первой книге закончились. И, поскольку этих несуразностей более, чем достаточно, предлагаю на этом месте остановиться и сделать выводы. А чтобы у некоторых скрупулёзных читателей не создалось мнения о тенденциозности автора, осмелюсь представить им ещё парочку набросков.

 

Борис Друбецкой. В середине лета 1805г. мама Бориса Друбецкого Анна Михайловна Друбецкая присутствовала на посиделках у А. П. Шерер в Петербурге не случайно: она выпросила у присутствовавшего там вельможи князя Василия Курагина протекцию своему сыночку, чтобы того определили в гвардию (стр. 32). И уже на 51 стр. князь Василий исполнил обещание: Борис Друбецкой был переведён в гвардии Семёновский полк прапорщиком.

Гвардия 10.08.1805 вышла из Петербурга, а Борис Друбецкой 8.09.1805 всё ещё находился в Москве для обмундирования и в ус не дул: он должен был нагнать свой полк по дороге в Радзивилов. Это у тогдашней границы с Австрией, в Волынской губернии, Кременецкого уезда. Там недалеко есть местечко Подзамче, речка Смотрич и крепость, там век спустя росли Василь Манджура, Петя Маремуха, Юз Стародомский. Попробуем прикинуть: пешим ходом (а семёновцы, как известно – пехота) напрямки от Петербурга до этого Радзивилова никак не меньше 900 вёрст и 6 недель пути. От Москвы до Радзивилова, если тоже прямиком – вёрст 700. На лошадях это 2 недели. По-моему, не сходится. Борису Друбецкому следовало бы пуститься вдогонку за полком не позже 08.09.1805. А так получается, что гвардии Семёновский полк должен был неделю стоять у австрийской границы в ожидании какого-то блатного прапорщика.

Так или иначе, но Борис Друбецкой, видимо, не смог догнать Семёновский полк, в связи с чем становится понятной метаморфоза, случившаяся с ним на 265 странице, на которой он приглашает Николая Ростова к себе в Измайловский (?!) полк. Замечу, что при встрече в этом Измайловском полку Борис Друбецкой говорил Ростову о том, что в Австрии гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, и переходы дневные были малы. Почему бы, действительно, и семёновцам по дороге в Радзивилов тоже не утруждать себя? И, может быть, Борис Друбецкой догнал бы тогда семёновцев?

И ещё маленькая чёрточка параллельного мира: на той же 265 стр. Лев Николаевич Толстой прямо указывает, что встреча Друбецкого с Ростовым произошла 12 ноября, а на 267 стр., что они полгода не виделись почти, считай – с июня, июля. А разве не были они вместе в Натальин день (8.09.1805) на 56 стр. в доме Ростовых?

 

Лиза Болконская. Вы знаете, мне так и чудится крик души «Не виновата я!» Мелькнула она в романе и пропала. Зачем была? Критика отмечает некоторое несоответствие срока её беременности и родов. Но это – пустяки. Хотя, как сказать. Судя по дню рождения Николеньки (19 марта) маленькая княгиня должна была понести никак не раньше июня 1805 года. Но тогда бы в июле у А.П. Шерер она ещё не могла демонстрировать утиную походку. Такая походка у женщин замечается на 5…6 месяце. И день рождения Николеньки в таком случае должен быть в октябре – ноябре 1805 года, а не 19 марта 1806. Вообще-то это существенно. Льва Николаевича никто не дёргал за руку в начале романа писать о беременности Лизы Болконской и о плохом отношении князя Андрея к жене.

Напротив, как раз в это время (июль 1805г.) князь Андрей и маленькая княгиня должны были б находиться в самых романтических отношениях, князь Андрей, отправляясь на войну, просто не мог измениться в отношении к супруге, а её трагическая кончина должна была потрясти князя Андрея настолько, что стали бы понятны его мысли о том, что жизнь кончена в тридцать лет.

Ну, это – так, к слову.

 

Мне трудно представить, что приведенные выше несуразности – результат небрежного отношения автора к своим героям, с одной стороны, и к читателю – с другой. Не знаю, как к такой небрежности относятся его герои, а для меня такое отношение должно быть оскорбительно. Вообще-то, профессионал так не должен делать. Но если принять во внимание, что автор в силу именно своего профессионализма просто следует правде жизни при описании событий, то мне, конечно же, не следует оскорбляться.

Неужели параллельные миры существуют и Л. Н. Толстому первому из земных удалось увидеть их проявление в нашем мире?