Михаил Ананов – поэт, переводчик поэзии, прозаик, драматург, литературовед, теоретик, сонетолог, специалист в области поэтического формотворчества.

Представитель Школы Сонета, - основатель академик Федотов О. И., профессор МГПУ. Сотрудничает с КЦГИ, - директор академик Казарин В. П.

Член Союза Армянских Писателей Грузии. Член Союза Писателей и Литературоведов Грузии.

Михаил Ананов - автор 2-х поэтических сборников, - «Над Бездною Миров», Тбилиси, 1995г; «Призраки Эльдорадо», Тбилиси, 1999г; и 2-х брошюр: научные работы в области теории литературы: «Тайнопись Поэтической Формы», Тбилиси, 2000г, «Атомарная Модель Звукоряда», Тбилиси, 2001г, где им представлены некоторые аспекты в области теории стиха, сонета и формотворчества, и выявлены их связи со многими, значительными для нашего бытия, научными положениями.

Выступал с докладами по сонетным ассоциациям на международных симпозиумах Школа Сонета, и на конференциях с докладами по анализу сонетов с позиций диалектики его канонов, а также с работами по анализу основных положений сонета, как воплощение модели атом-вселенная. Автор многих публикаций в литературоведческих журналах; в сборниках материалов симпозиумов и конференций.

 

 

Памятник Камене

 

Стиха властитель, гордый, своенравный,

Глаголом ты сердца людей сжигал;

Себе воздвигнув вечный мадригал,

Ты, словно царь, ступал дорогой славной.

 

За доброту ты кубок свой заздравный

С пылающим напитком поднимал;

Не устрашил тебя девятый вал:

Запечатлеть ты смог лик богонравный.

 

Ты жил как волхв: вещал среди владык,

За это вырвал ангел твой язык,

Но голос твой звучит, как гимн победы.

 

Хвала твоей камене золотой!

Ведь пред твой незыблемой горой

Склоняются великие поэты.

пушкинские чтения. Алупка.

17 сентября 2002г.

 

ОДИССЕЙ МИРОВОГО ВРЕМЕНИ

 

Абсолютер из Розы Сонетов. *

 

Спасая мир от рокового плена,

Я изваял немеркнущий сонет,

И если даже содрогнется Свет,

В нем будет петь небесная камена.

 

Мой замок снов величием катрена

Смог увенчать мне вверенный Завет,

Но тайный шифр отчаянный терцет

Сокрыл навек в узорах гобелена.

 

Где дышит мглой кровавой дымный Вир,

Был найден мной незримый эликсир,

Открывший путь к незыблемому Трону.

 

В моих руках горит Богов ларец,

И одному лишь предан я канону,

Что мне сулит бессмертия венец.

 

Фрагмент из трагедии

«ИЗБИТЫЙ АНГЕЛ»

 

В моей душе храню я талисман,

Представший чашей, с неба окропленной

Росой мечты, как кубок золоченный,

Что сохранил изысканный дурман.

 

И мой хранитель, словом возрожденный,

Льет в разум мой открытий океан,

Но змеевидный призрак, словно стан,

Обвил его, победой окрыленный.

 

Хоть обликом своим, как чародей,

Сход с ангельским лицом лукавый змей,

На кончике хвоста сверкает жало.

 

Ведь слово – меч и для того, кто свят,

И я испью последний жгучий яд,

Стекающий по лезвию кинжала.

 

ОСТРОВОК Renaissance-а

 

Есть Роза Мира… каждый лепесток

Ей дорог, как священная страница

Судьбы, которой Время только снится, -

Скрывает Вечность таинства исток.

 

И Высшего Властителя Десница

Решила в землю посадить росток,

Расцветший в первозданный уголок,

Где аромат забвения струится.

 

Обитель грез!.. в легендах королей

Тебя воспел Поэт слезой своей,

Сравнив твой лик с лучом своей награды.

 

И, сбросив груз тоски, судьбой гоним,

В твоих краях встречает пилигрим

Заветный Дух восторженной Эллады.

 

 

СИМВОЛ ВДОХНОВЕНИЯ

 

Над праздничным столом витает дух победы:

Креветки в соусе, жаркое из кита, -

Коллекционных вин редчайшие сорта

Смакуют доктора, ученые, эстеты.

 

За праздничным столом беседуют поэты:

Свела в час этот их святая простота, -

Доступно сосчитать им с легкостью до ста

Шедевров собственных звенящие куплеты.

 

Но есть средь них один – художник-пилигрим,

Чудачества король, не признающий грим, -

Приводит словом он пирующих в смятенье.

 

Миг торжества настал: - дарован им Олимп –

Над каждою главой сияет гордо нимб,

Рожденный силою твоею, Опьяненье.

 

Алупка MNL

 

Прильну лицом к ногам моей нимфетки,

Пьянеющей слегка от коньячка,

Ведь песенку про денди-пятачка

Она мурлычет, лежа на кушетке.

 

Вокруг нее разбросаны конфетки,

Она как украшенье гамачка,

В сиянье золотистого жучка,

Кого балуют бабочки-кокетки.

 

Ты – словно ангел, с розочкой в руке,

Я – как японец с рюмочкой саке, -

Фривольные мы детища жасмина.

 

Коньяк и роза – гимн хрустальных ваз,

И нас двоих возносят на Парнас

Родные перезвоны тамбурина.

 

Золочение

 

Твой Образ вышью я бесцветной нитью

На выжженном холсте и расскажу

Как в Мирозданье камень заложу

По первому загробному наитью.

 

Душой не склонен я к кровопролитью,

Но разумом над нечистью свершу

Я грозный суд, лишь только проложу

Незримый путь к заветному открытью.

 

Как только День затмит своим крылом

Ваятель Тьмы... над огненным кустом

Свой прах развею я перед Тобою.

 

Да будет Свет!.. на знамени холста

Твой Образ воссияет, как мечта,

Расписанная нитью золотою.

 

Молитва

 

Молитва Богу истинный залог

Приблизиться к святому очищенью,

Чтоб отыскать познания исток,

И подготовить дух свой к возрожденью.

 

В молитвах к Богу силою крещенья

Вершим мы свой неведомый нам Рок,

Чтоб в миг прозренья светоч мысли смог

Исполнить гимн победный восхожденья.

 

Скрыт тайный смысл во строках золотых,

И символы, сплетающие стих,

Союз предначертаний увенчали.

 

С молитвой к Богу крест мы примем свой,

И благовест лелеет нас мечтой,

Рожденной светлой памятью Грааля.

Дионисийский Триптих.

 

ОЛИМПИЙСКИЙ ВЕСЕЛЬЧАК

 

Зевс-громовержец страстью воспылал

К Семеле, лучезарной несравненной, -

Исполнить, что попросит, обещал,

Поклявшись клятвой самою священной.

 

Наивность – признак веры вдохновенной:

В улыбке Геры хитрый скрыт оскал

И Царь богов как светоч дня предстал,

Пред коей трепетал благословенный.

 

Трагический финал всему венец:

За миг испепелен огнем дворец,

По роковому веянью каприза.

 

Но юный бог спасен своим отцом, -

Олимп в сиянье вечно золотом

Был опьянен рожденьем Диониса.

 

ПОБРАТИМ АПОЛЛОНА

 

С веселою толпой, увешанных венками

Восторженных друзей, сатиров и менад,

Того, кто чествовать его бывает рад,

Балует он вином и льстивыми речами.

 

Увенчанный плющом, взлелеянный Богами,

Хранитель кладезя немыслимых наград,

Сокрытых в символе, чье имя виноград,

Несет забвение за шумными пирами.

 

Открыт путь к звездам тем, кто чтит его в веках,

Познает враг его пред грозной тьмою страх, -

Незримо сводит он судьбы хитросплетенья.

 

Безумец Дионис! Ты дважды был рожден.

Твоей лучистою слезой был окроплен,

В часы твоих утех, напиток вдохновенья.

 

ПОДАРОК ОТ СПАСИТЕЛЯ

 

Там, где глаголет истина… вином

Течет река, что заживляет раны, -

Ее исток зовется божеством,

И от него мы ждем небесной манны.

 

Великий Светоч, сквозь веков туманы,

Нас радует целительным лучом;

Из сердца кровь готова бить ключом,

Ведь не страшат тебя судьбы тираны.

 

Когда же воплотить решил Господь

Насущный хлеб во человечью Плоть –

Вино предстало кровью искупленья.

 

Так протяни кипящий кубок мне,

Ведь не одна лишь истина в вине, -

В нем от невзгод земных твое спасенье.

 

Порнока мета

 

Порнок был знаменитым брадобреем:

Своих клиентов сильно уважал,

А некоторых просто обожал,

И оттого слыл добрым брадобреем.

 

Дарил улыбку, словно мадригал,

Он грешнику и лоху-фарисею,

И, как Геракл, верный Эврисфею,

Своею бритвой подвиг совершал.

 

Как яркий след испытанной кометы,

В строптивых душах оставлял он меты

Своих непознаваемых причуд.

 

И, превзойдя отчаянного грека,

Он воплотил немеркнущий свой труд

На обнаженном туловище Века.

Тройное Королевство

 

Страна волшебных грез – средь мраморных морей

Сверкающий коралл, цветешь, благоухая,

Садами царских роз сном розового рая,

Твой облик воссиял. пурпурный чародей.

 

Лианами порос свод радужных полей

Собор священных скал, вознесся, окрыляя

Хрустальный отблеск рос – свет изумрудный мая,

Как мир цветных зеркал,- природный корифей!

 

Застыла гладь озер, лесами упоенный

Здесь лотоса фавор – блестит своей короной

Крещения венец. Немеркнущий рассвет.

 

Ликует хор наяд, созвучен он с ручьми,

Фиалковый наряд увешанный венками,

Плетет для них Творец как завещал Поэт.

 

Читатется 3 раза: сперва первый стобец, затем второй, после как целое произведение.

 

Геральдика тела

 

Позвольте сделать мне массаж

Вам ваших пальцев рук упругих,

Коль это будет ваша блажь,

Моей изысканной супруги.

 

Поверьте мне, когда-нибудь

Наступит день и Вам придется

Увидеть как проходит путь

Сквозь грань забытого колодца.

 

Она предстанет, словно тень

Зеркальной проповеди детства,

В котором оставаться лень

Под тяжким бременем кокетства.

 

И Вас совсем ничуть, увы,

Не тронет робкое желанье

Кивком проворной головы

Принять запретное вниманье.

 

Но пальцы рук слегка дрожат –

Изнеженная роскошь тайны –

Сердец цветочный аромат

Судьбе подносит дар случайный.

 

И незачем Ваш взгляд ловить

С необъяснимым вдохновеньем,

Ведь Вы боитесь попросить

О том ничтожном одолженье.

 

Современный Одиссей

 

Милая маркиза Пенелопа,

Подарю тебе Леонковалло:

Пусть споет он песнь про мизантропа,

Сердце чье тебя избаловало.

 

Вдалеке маячит одуванчик,

Обнаженный шут в пруду резвится;

Словно кит, пускает он фонтанчик, -

Прыгают вокруг него девицы.

 

Чуть поближе из дворцовых окон,

Взглядом, полным огненного гнева,

Пальцем нежно теребя свой локон,

Пиковая смотрит королева.

 

Кто здесь шулер, кто здесь мистер Браво –

Не поймешь без кубков сверхпобедных,

А в твоем глазу всегда лукавом,

Трепетно сверкает грошик медный.

 

Что ж тебе сказать для умиленья:

Мы шуты своей же доброй сказки,

И бежим от самовосхваленья,

Прихватив с собой крутые маски.

 

Улыбнись, и может быть всплакнется

Нам с тобой не нужно ведь стараться;

Сердобольность сразу отзовется

В ветренной фривольности паяца.

 

Игла

 

Бромелевая вен паранойя

Осугробит болезней финифть

Фотолестью над згой поляройя,

Обнуляя слюней круголифть.

 

Пролекаренный смерд аллергии

Пронесет пахоть рунных полей

И откроет прохвост летаргии

Дымный отзвук литых коноплей.

 

Кроволентное лето орлея

Прималькует крамольный зрачок,

И зигзагом зимы эйфорея

Обмалюет лезгой кровячок.

 

И проймут прокаленные тралы,

Окрыленные злостью карел,

Арбалетов змеиных кораллы,

Цианиды рубиновых стрел.

 

Бравур-марш люмпенатов

 

Пангармония пандорной сети

Чир-злодеем выведет Сенеку,

Вычленит пороки гомойети,

Скрывшего в своей шерсти катеку.

 

Голоса забеловых устоев

Люмпен-бравур маршем шалопаев

Отведут в харчевню зр-изгоев,

Отобрав от жен их горностаев.

 

Фокус-пиробальная вагина –

Парменадный шоко-мармеладум,

Круче нэмо-верного хинина

Созидает вальтер меморандум.

 

Маргиналы вепрь-барбароса

Сдуют барбарисовые краги,

И дымится гипер-папироса

На губах гризетки из Гааги.

 

Аргус-променад Мифистериус

 

Вампирный полинариус застыл

С привычной осторожностью циклопа;

Он для себя глазок соорудил, -

На разбудите спящего циклопа.

 

Гименофобус вольный мадригал

Инкубусу вручает гамм-авансом;

И Мелеагр топчет магистрал,

Чтоб выйти из засады реверансом.

 

Но не пройдет и полмгновенья, жор

Восславит гордый облик Немезиды,

И вклинятся в сумбурный разговор

Проверенные штабель-паразиты.

 

Кто не поверит в этот миф Зеро,

Эдгаровские пусть примерит маски,

Чтоб даже камер-светоч Пуаро

Пришел бы в дрожь от пьяной свистопляски.

 

Мареновая Роза

 

Мареновая роза

Кровавостью корней

Процесс туберкулеза

Язвит еще острей.

 

Как сочные рубины

Булыжат чернозем,

Так тромбо-плесневины

Сверзают дыхаем.

 

Кравеловые пары

Плетутся из трубин,

Чтоб зрели капилляры

Соцветьем паутин.

 

И гроб туберкулеза

Все тленней, все гнилей,

Мареновая роза

Острит еще язвей.

 

Основная цель

 

На упитанном суку

Совершает приседанья

Соловей месье Куку

С целью самопознаванья.

 

Разноцветный папуасик

Крылышками машет гордо,

Уплетает анансик

С очень важным видом лорда.

 

Как магистр песен звонких

И король стихосложенья,

Он прочистит перепонки

С целью самовосхваленья.

 

Клювом толстым, клювом прочным

По коре он громко стукнет,

Чтобы быть предельно точным,

С наслажденьем звучным пукнет.

 

Все его крутые трюки

В бликах вечного блаженства,

Быть упитанным на суке *

С целью самосовершенства.

 

* возможно грамматическая ошибка.

 

Поэтический кулинар

 

Тортик морем предстает,

Вишенки сверкают;

Кораблями, что в поход

Время отправляет.

 

Капитан у корабля

Очень симпатичен;

Управляет без руля

Гомеопатично.

 

Хороводческий успех

Обусловлен кругом,

Тут и сам крутой Э-эх *

Возопит с испугом.

 

Ну а нам ведь не страшны

Волны колдовские,

Сочинять ведь мы вольны

Всякие стихии.

 

* Э-эх – «добрый» волшебник из армянского мультфильма.

 

Японцам

 

Японцы в технике сильны, в почете труд, -

На свете нет подобной аналогии,

И скоро все они культурно заживут

Совсем по безотходной технологии.

 

Крюку

(ведущему интимной телепередачи)

 

Сплетая судьбы, может, вхолостую,

А может, нет, сердец игривых друг,

Хоть сам имеет рыбку золотую,

Все ж не упустит шанс забросить крюк.

 

Валентину Гафту

 

Стишки свои Гафт пишет натурально,

Еще чуть-чуть и будет гениально;

Его остроты восхищают, в самом деле,

Он эпиграммы сочиняет на пределе.

 

Михаилу Задорнову

 

Записки составляя аккуратно,

Лелея их, как строки милых станс,

Он группе пылких зрительниц, галантно,

Предоставляет свой задорный шанс.

 

Римме Козаковой

 

Для нас искусство Риммское не ново,

Хоть пародиста не желает помянуть,

Но с вдохновением она «на Иванова»

В стихе не раз сумела писануть.

 

Регине Дубовицкой

 

На башенке юмора вздерните флаг,

Затем номера покажите крутые,

Чтоб вы, заслужив настоящий Аншлаг,

Могли бы услышать – мои дорогие.

 

 

Переводы

 

Шекспир

 

СОНЕТ 114

 

Иль ты в мой разум, занятый тобою,

Вливаешь лесть, как страшную беду,

Иль взором я твою любовь игрою

Словить сумею в колдовском аду.

 

Там монстры, в ангелочков превращаясь,

В которых светел твой прелестный лик,

Все злое представляют песней рая,

Как красоту миров за краткий миг.

 

Нет, все же лесть, сперва, - в моем виденье,

Что мысль моя безумной жаждой пьет;

Мой глаз-алмаз испытан в искушенье:

Ему для вкуса кубок Рок несет.

 

Не грех, коль будет он наполнен ядом –

Я ощутить сумею это взглядом.

САМУЭЛЬ КОЛТРИДЖ

 

ОСЕННЯЯ ЛУНА

 

О светоч дикой Ночи, облаченной

В доспехи воина, прими привет! –

Я вижу, как скользит твой бледный свет,

Ночное око, в неге полусонной.

 

Укрыл твою орбиту черный плед,

За тающей чертою небосклона,

И в проблесках заоблачного трона

Видением мой томный взор согрет.

 

Так и надежда, грешная, святая,

Туманным взглядом разум опьяняя,

Исчезнет в демонических крылах.

 

Но вновь, предавшись трепетно заботе,

Появится в чарующих лучах,

Как метеор, сгорающий в полете.

 

БАЙРОН

 

 

НОЧНОЙ ШТОРМ

 

О Ночь!.. преобразился небосвод:

И шторм, и мрак твоей волшебной силы,

Как томный свет – непостижимо милый –

Из черных женских глаз в свой мир влечет.

 

Вдали, среди вершин суровых скал,

Мятежный гром ревет над облаками;

Вдруг сквозь туманный саван зароптал

Кряж вечных гор природными слезами.

 

Вернись к лучистым Альпам в вихре дней:

Они тебя зовут в ту Ночь ночей, -

В Ночь славою своей непревзойденной.

 

Нет, ты не Сон, позволь мне ощутить

Восторг твой дикий, чтоб хоть частью быть

Стихии той, тобою порожденной.

 

ЮЛИУШ СЛОВАЦКИЙ

 

 

НОЧНОЙ ЦВЕТОК

 

Полмира в полночь тень собою затмевает,

Я сердцем отдаю волнение мечтам,

И мысленно лечу к счастливым временам,

Печаль в моей груди страданий не скрывает.

 

Устав от суеты, вновь тело отдыхает,

А мысли все равно стремятся к вещим снам,

К тому, что для души заветный фимиам,

Но и во сне душа к другой душе взывает.

 

Есть трепетный цветок, чей аромат пьянит

На томную Луну, раскрывшись, он глядит,

Пока не глянет луч Авроры златоглавой.

 

И сердце есть… оно в ночи горит огнем,

Чтоб скрыть всю боль мою едва расцветшим днем,

И прячется в слезах моей груди кровавой.

 

 

с грузинского

 

Теренций Гранели

 

Поэт-узник

 

Одолел меня сонм мыслей черных:

Наступают минуты мученья, -

Не хочу лечь я в землю покорно –

Как Христос, жажду я воскрешенья.

 

Я тебе вверю сердце навечно,

Ангел прошлого, что без названья;

Ведь невзгоды мои бесконечны,

И как призраки вечны страданья.

 

Только с ветром я смог подружиться,

Чтоб хранил бы от будней тревожных;

Меланхолия чаще мне снится

В размышлениях о невозможном.

 

Тишина, многоточье... не высчитать

Сколько лет с той поры пробежало;

Блещут молнии в небе очищенном,

Ведь созвездье Христа мне сияло.

 

Месяц май...вновь июнь наступает,

И число вот уж двадцать седьмое;

Я в мечтах ту страну вспоминаю,

Где спокойствие неземное.

 

Слышен шум. Не избавлюсь от жара.

Дождь струится, смятеньем рожденный;

Возвышается крепость кошмаром,

Объявившем ее прокаженной.

 

Боль мне сердце терзает сильнее,

Лишь увижу бандитов отпетых,

Ночь становится только темнее, -

Нет никак не дождусь я рассвета.

 

И надежды вновь горем убиты,

И печаль лишь мое провидение;

Душно: наглухо двери закрыты, -

Я смиряюсь с таким положением.

 

Я в отчаянье... нет, не светает.

Дождь прошел. Ночь смогла притаится.

Может кто-то хоть вспоминает

О поэте забытом в темнице.

 

 

Ованес Туманян

 

Слово Поэта

 

Мрачно небо… ты не увидал,

Что во тьме природа сотворила,

Но в росинках утром засверкал

Изумруд полей волшебной силой.

 

Был поэт печальный молчалив:

Мысль свою скрыл за семью замками,

Только, кто прочел его стихи,

Окропил их жгучими слезами.