I

 

Я никогда в жизни не врал потому, что у меня не было в этом потребности. Человек, который в детстве не научился врать, во взрослой жизни, рано или поздно, обязательно столкнется со значительными проблемами при общении с другими людьми. И ему надо быть готовым к тому, что вскоре на личном опыте ему придется убедиться в том, что правда не всегда, не везде и не всем нужна. Взрослые чаще всего правду умалчивают или скрывают, не объясняя детям того, почему чаще всего излишняя искренность создает проблемы.

 

***

Надо быть правдивым, но не всегда, не везде и не со всеми.

***

 

В детстве я считал, что правдивый человек – это герой, по крайней мере, такой шаблон навязывается нам с детства всеми – и родителями, и учителями и моделями поведения литературных героев. Мало кто из нас задумывается над тем, что правдолюба, всегда говорящего правду, назвать героем можно с большой натяжкой.

В глубине души меня еще в детстве терзали сомнения. Интуитивно я понимал, что быть правдолюбом не совсем хорошо. То, что взрослые, требуя от детей говорить правду, диктуется их интересами, о которых они предпочитают не говорить. Сейчас, во взрослой жизни, справедливость этого предположения не вызывает у меня никаких сомнений. Чаще всего взрослые желают знать о своем ребенке как можно больше. Им важно знать то, что делает ребенок и как поступает в тех или иных ситуациях, когда их контроль отсутствует или, когда такой контроль просто невозможен. Желания взрослых понятны. Но, тем не менее, еще в детстве я понял, что говорить правду, надо не всегда. Взрослые почему-то не объясняют детям того, что в жизни, очень часто бывают такие ситуации, когда правды лучше не говорить. Вступая во взрослую жизнь, каждый из нас на личном опыте со временем приходит к простому выводу – быть правдивым порой не выгодно, а неумение врать или, если быть более точным, умалчивать правду создает правдолюбу проблемы в общении со сверстниками и коллегами.

***

Неумение врать – это не проблема, это стиль жизни.

***

Надо признаться, что в детстве я не научился врать потому, что примерно с пяти-шести лет я почти все время был представлен сам себе. Мой старший брат Ян предпочитал компании своих мальчишек-сверстников, а меня он просто напросто игнорировал. Я был младше брата на четыре года, что для брата создавало определенные проблемы. Мальчик, таскающий с собой малышню, в коллективные игры сверстниками не принимался. Его, как правило, отправляли подальше, поучительно бросив вслед: «Тебе наказали смотреть за малышней! Вот и смотри!» В свое время многие сверстники моего брата сами были няньками и прошли через этот этап. Они, имея за спиной опыт няньки, прекрасно понимали, что вкладывается взрослыми в понятие «смотреть за малышней!»

Однако мой брат, всегда находил решение, чтобы получить личную свободу. И все это, несмотря ни на приказы родителей, ни на предостережения сверстников. Он удивительно быстро пристраивал меня к какой-нибудь няньке за обещание угостить конфетой или чем-то вкусным. Желая, как можно скорее получит свободу и возможность распоряжаться собой, он иногда прибегал к очень простому решению – запирал меня на час-два дома одного. Безусловно, игра в футбол или войну со сверстниками для него была намного интереснее, чем игра в песочнице с таким малышом, как я. При этом всегда он заставлял меня дать клятву, что я ничего не расскажу маме. Я не спорил и соглашался дать ему такое обещание. Это научило меня одному – если не можешь сказать правду, то лучше молчи.

***

Одиночество – это особая форма восприятия мира.

***

Предоставленный сам себе, я часто находил себе занятие сам. Особенно меня увлекала игра с пластилином, с разноцветными брусочками, из которых можно было сделать абсолютно все, начиная от посуды до человека или зверя. Не менее интересно было придумывать себе игры с вылепленными из пластилина игрушками, это чудесное занятие увлекало меня и надолго, кроме того, на следующий день можно было придумать продолжение своей вчерашней игре.

Успешно освоив искусство лепки из цветного пластилина, я начал придумывать себе друзей-героев, которые могли бы мне заменить старшего брата и стали частью моей жизни. Чаще всего это были друзья-герои, которые защищали меня от фантастических чудовищ и других обидчиков. То, чего мне не хватало в реальной жизни, компенсировалось играми с пластилиновыми игрушками, среди которых у меня были и друзья, и защитники. Проживая жизнь в придуманном мире, я иногда, забывал обо всем на свете и даже о том, что брат вернулся, оставив свои игры, чтобы выполнить главную обязанность - покормить меня. Выполнение этой каждодневной обязанности брата, контролировалось очень строго. Порой я капризничал и отказывался от еды, такие случаи были редки, но именно они создавали моему брату проблемы. Мама, вернувшись с работы, первым делом проверяла, что из оставленного нам на обед мы съели. По остаткам еды в кастрюлях она безошибочно определяла то, что мой брат мною в какой-то конкретный день не занимался. Если такое случалось то, брат получал нагоняй, а мне устраивался настоящий допрос, в котором я впервые познакомился с такими понятия, как ложь и правда. Мама всегда ругала моего брата, обвиняя его в том, что он не дотягивает до звания старший брат. Мой брат всячески оправдывался. Во всех разборках я оказывался главным виновником потому, что брату важнее было доказать свою невиновность. То, что я не был накормлен и оставленный нам обед оказался нетронутым, представлялось маме страшным преступлением. Объяснения брата всегда были просты: «он не хотел кушать! Он то, что не доел, вылил в кастрюлю!» Расспрашивая меня о том, чем я занимался сегодня, мать незаметно для меня, выпытывала у меня почти все. Она умела докапываться до истины и выуживать у меня нужную ей правду. Мне эти расспросы-допросы не доставляли никого удовлетворения. Именно во время этих самых расспросов-допросов я понял, что правда не всегда бывает мне на пользу. Однако, научиться замалчивать и скрыть правду у меня никогда не получалось.

Тем не менее, в моих отношениях с братом ничего не менялось. Каждый из нас жил своими интересами. Я все больше убеждался в том, что самое интересное в моей жизни – это играть со своими пластилиновыми игрушками в придуманном мной мире. Там, как правило, никто ни с кем не ругался. Не было никаких разборок, расспросов и допросов. Придуманные мною во время игры сценарии-истории поначалу не имели продолжения. Но, со временем я стал возвращаться к тому, что было придумано вчера, и далее старался придумать продолжение вчерашней, неоконченной игре.

***

Мои воображаемые игры были хороши тем, что в них

я, как игрок, всегда был в роли лидера.

***

Вечером, убирая свои игрушки в картонную коробку, я, как правило, рассуждал вслух, как бы подводя итог только что закончившейся игре: «Сегодня, все было хорошо. Но, завтра будет еще лучше!» Мой детский оптимизм смешил взрослых, которые иногда спрашивали у меня: «Откуда у тебя такая уверенность?»

Я, не раздумывая, почти всегда отвечал одно и то же: «Завтра я сделаю игрушки еще лучшие, чем сегодня потому, что я уже знаю, как это делается».

 

© Copyright: Ан Леере, 2010

А.Leere.

Иллюстрация: