Подъем

 

Троллейбус Симферополь-Алушта то с пугающей разухабистостью летел вниз, то, притормаживая и пыхтя, с трудом взбирался в гору. Громыхал на поворотах. Наткнувшись на неровный булыжник, судорожно подпрыгивал, и вместе с ним прыгали пассажиры.

- Чтоб тебя… - прошипел Костя, успев вцепиться в поручень.

Петя молчал. Неотрывно глядел на несущийся кинолентой пейзаж. За окном прыгали придорожные домики, деревья, столбы, люди.

Рядом, опираясь на рюкзак, теребил бровь Антон. С его лица не сходило выражение озабоченности. Он то и дело приподымал голову и, вывернув кисть, смотрел на свои часы. Высчитывал, прикидывал. Качал головой. Напряженно думал о том, что уже три часа дня, а горы еще толком не показались.

-Плохо, - пробормотал Антон.

-Что? – спросил Костя.

-Поздно.

-Разве?

-Уже три часа. От Перевального до грота часов 12 чапать, если не больше. Хорошо, если к утру придем.

 

…Они шли один за другим: Антон, Костя и Петя. Проводник и два стажера. Покачиваясь, постепенно взбирались на гору. Склон был небольшой, но весьма крутой. Слава богу, повсюду были натыканы деревья. Хватаясь за стволы и ветки, они карабкались все выше. Антон лавировал между уступами и каменными глыбами, выбирая тропу поудобней. Через каждые полчаса он останавливался, и они отдыхали.

Подул ветер, небо налилось свинцом. Хмурясь и чертыхаясь про себя, Антон спешил. Привалы стали редкими и короткими.

Стало тяжело, особенно Петьке. Крепкий, но маленький, он с трудом поспевал за размашисто шагающими приятелями. Непреодолимым начинал казаться каждый подъем. Рюкзак тягуче давил на плечи и спирал дыхание. Хотелось сбросить его к черту, чтобы он ухнул вниз и полетел, кувыркаясь, натыкаясь на все деревья подряд.

Представив эту картину, Петька слабо улыбнулся. Стало веселей и легче. Распрямившись и просунув большие пальцы под рюкзачные лямки, он почувствовал сладкое онемение в плечах. Зашагал тверже. Перед самым его носом заколыхалось пятно Костиного рюкзака. Хлопнув глазами, Петя отпрянул и, поймав ритм, пошел вновь – шаг в шаг, след в след.

Тяжело было и Косте. Он уже не озирался по сторонам, заглядываясь на буйную флору гор. Устало дыша, пытался не отставать. Движения приобрели тупую автоматичность. Тело впало в какую-то оцепенелую, почти гипнотическую зависимость от идущего впереди Антона. До боли в печенке хотелось курить.

«Козел, - думал Костя, вперяясь в мелькающие щиколотки Антона. - Тоже мне выдумал иерархию: «стажеры», «мастера»… Ну и слово же гнусное - «стажеры». Отдает от него холопством каким-то. Особенно когда этот болван начинает его нам клеить».

Антон был погружен в мысли о маршруте. Он знал два пути, ведущие к гроту – длинный и короткий. Длинный был значительно безопасней. Короткий же слишком крут, чтобы идти им без «снаряги» - крюков, страховок, карабинов. Конечно, сам Антон прошел бы его с закрытыми глазами и так, на одних руках. Но остальные…

Он решил не рисковать. За очередным отрогом свернул налево и не сбавляя хода оглянулся на спутников. В очередной раз подумал, что зря связался с этим Костей.

«Не нравится он мне, - думал он. – Если этот Костя просто дурак, это еще полбеды. Хуже, если он еще и нытик».

С легким раздражением он подумал о Костиной бороде. По устойчивому понятию Антона, бороду не мог носить кто попало. Человек с бородой, как ему представлялось, должен был обладать определенными качествами. По крайней мере, мужественностью и добродушием. Ну и, пожалуй, выдержкой. В Косте, судя по всему, не было ни первого, ни второго, ни третьего. Поэтому его усы и борода казались Антону явной нелепостью. Чем-то поддельным, незаконно присвоенным. Чего Костю, безусловно, следовало бы лишить.

Сам Антон бороды не носил. Как ее ни отращивал, ничего не получалось. Получалось что-то жалкое – клочковатое, до слез редковолосое. И почему-то рыжее, хотя Антон был русым. В общем, несколько дней он обычно крепился и не трогал бородку. Но потом, в очередной раз глянув в зеркало, в остервенении хватал бритвенный станок и ожесточенно ее сбривал.

С усами дело обстояло получше. Худо-бедно, но они росли. В конце концов, ему удалось взлелеять их до довольно сносного вида. Конечно, хвастаться он ими особенно не хвастался, но, впрочем, это были усы как усы.

Они вышли на ровное плато. Антон огляделся.

- Куда теперь? – прерывисто спросил Петька.

- Привал, - коротко ответил Антон и, сняв рюкзак, опустился на траву.

Костя и Петя попадали рядом. Петя полез в рюкзак за консервной банкой.

- Нам еще долго идти. Очень долго, - сказал Антон, глядя в небо. – Так что отдыхайте, господа. Набирайтесь сил.

Незаметно для себя он заснул. Очнулся от Костиного голоса: «Жрать будешь?» Открыл глаза, вскинул перед собой кисть.

- Уже семь?.. Сколько я спал?

- Минут двадцать.

- Пора, - сказал Антон, подымаясь.

- Пожуй чего-нибудь. Вот хлеб, консервы.

Быстро поев, Антон забросил рюкзак за плечи.

- Эх, даже не хочется уходить. Запахи тут, - с улыбкой заметил Петя. – Розмарин, мята, еще что-то хвойное. Аж голова кружится.

- Давайте, ребята, поживей, - пропустив мимо ушей Петины охи, бросил Антон.

- Куда спешить? – возразил Костя. – Дай докурить.

- По пути докуришь.

Костя только сплюнул. Петька стоял рядом с Антоном, уже готовый к выдвижению. Расставив ноги, он смотрел вперед, на игрушечную с виду вершину.

- Повторяю, ты нас задерживаешь, - проговорил Антон. – В третий раз я это повторять не буду.

- Это угроза? – спросил Костя.

- Нет, предупреждение. Настоящая угроза – там. – Антон протянул руку в сторону востока. «И здесь», хотел добавить он, постучав себя пальцем по голове.

- А что там?

- Облака находят. Большая опасность сильной грозы. А мы идем обходным путем.

- Почему обходным? Значит, есть путь короче? – поднял глаза Костя.

- Есть, но он слишком сложный. Поэтому мы выбираем этот.

- Кто это «мы»? – хмыкнул Костя.

Антон несколько секунд смотрел на него. На его бороду. С трудом перебарывая в себе злость, считал про себя до десяти. Потом поднял с земли камешек и изо всей силы метнул его в сторону вершины Демерджи. Прищуренно глядя вслед цокающему камню, проговорил со зловещей хриплостью в голосе:

- Ну что ж, идем. Если все останемся живы, через три часа будем там.

Костя вздрогнул.

- Ладно, веди, как хочешь, - пробормотал он.

- Поэтому я и говорю: «мы». Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас разбился. Надеюсь, все более-менее здоровы? Отлично… Ох, не нравятся мне те тучки. Вон там.

Вскоре стемнело, а они все шли и шли. Преодолевали подъемы, соскальзывали со склонов вниз. Спустились к долгожданному ручью. Напились, умылись, набрали в канистру воды. Вглядевшись в темноту, Антон с трудом различил то место, где когда-то была стоянка. Поднял голову и вгляделся вдаль, в сторону горы. Даже в непроглядной тьме можно было различить, как над вершиной медленно вьются туманно-пепельные клубы. «Ну и ночь, - с легким возбуждением подумал он. – Представляю, что сейчас творится на вершине».

Он медленно снял рюкзак и замер, словно к чему-то прислушиваясь. В тишине вдруг стало слышно, как кричит птица. Тревожно и пронзительно. Эхо крика, откликаясь в долине, резало уши.

- Что это?

Антон пожал плечами.

- Привал.

Петя вопросительно поднял голову.

- Обождем, - проговорил Антон. – Вдруг повезет, и ливень пройдет мимо. Хотя вряд ли. Ветер плохой.

- Укрыться негде?

- Нет. Слишком долго идти. А у нас в распоряжении… максимум час. Ну, полтора. Так что давайте, мужики, сооружайте костер. Хоть пожрать, надеюсь, успеем. Не исключено, что через час будем мокрые, как утопленники. Давайте, давайте…

Петя уже тащил какое-то бревно.

- И часто здесь такое? – угрюмо спросил Костя.

- Что? – повернул голову Антон.

- Ну, все это – ливень, ветер…

- В общем, да, - кивнул Антон и усмехнулся. – Август, август. Никогда не знаешь, чего ждать.

Косте его усмешка не понравилась. Просквозила в ней какая-то издевка над ними, «стажерами». «Сволочь. Дать бы тебе в рыло», - устало подумал Костя и поплелся за дровами.

Он наседал на ветку всем телом, ожесточенно выкручивал ее, пытался переломить. Но она никак не поддавалась. Не хотела ответить громким предсмертным хрустом, а лишь скрипела и чавкала. Сопротивлялась. Она словно решила во что бы то ни стало выстоять. Гнулась – да, а ломаться ни в какую.

«Да что ж ты, резиновая, что ли?» - ожесточенно плевался Костя, заходя к ней с другого бока. Хватался за нее обеими руками и рвал, тянул, давил в другую сторону. Мелкие веточки царапали лицо, обламывались, застревали в бороде. «Так ты на принцип? – пыхтел Костя. – Ну, и я на принцип!»

Справа уже заиграл, затрещал костер, Антон принес очередную охапку мелких сучьев, а Костя все воевал с неуступчивой веткой. Он совсем уже изнемог, но из одной злости не хотел смириться.

- Эй, Костя! – позвал Петя. – Держи топор!

Он только отмахивался. Скрипел зубами.

- Брось! – кричал Петя. – Иди к костру! Здесь уже полно дров.

Стонало дерево. Стонал и Костя.

- Послушай, что он там возится? – спросил Антон, отхлебывая из канистры.

Петя лишь махнул рукой.

Вдруг раздался страшный треск, словно выстрелили из пистолета. Содрогнулось дерево, звучно брякнулось тело. В темноте послышались чертыхания.

- Живой?

Через минуту Костя подковылял к костру, таща ветку.

- Что это у тебя? – спросил Петя. – Ого!.. Погоди, она ж не сухая.

- Ну и что, - сплюнул Костя.

- Не годится, - сказал Антон. – Дымить будет.

- Я знаю.

- Так выбрось.

- Пусть лежит, - с тупым упорством сказал Костя.

- Зачем?

- А что, ей здесь нельзя лежать? – взорвался Костя. – Нельзя? Ты запрещаешь?.. Эй, ветка, тебе здесь запрещают лежать. Катись-ка отсюда подобру-поздорову, ветка!

Антон мельком переглянулся с Петей. Пожал плечами. Костя не унимался. Еще что-то орал…

Потом они сидели и молча пялились на костер. Тягостную тишину прервал Петя:

- Может, все-таки поедим?

Антон полез в рюкзак за макаронами. Петя вытаскивал из своего рюкзака тушенку, картошку, лук, соль.

Они довольно быстро приготовили густейший суп, в котором разваренная вермишель соседствовала с не вполне готовой картошкой.

- Ничего, есть можно, - отправляя в рот ложку за ложкой, приговаривал Петя.

- Кашей получился, - заметил Костя.

- Это хорошо. Больше гущи – больше сил, - изрек Антон. – Сейчас главное – плотно поесть.

Потом они вскипятили чай. Петя извлек синенькую банку сгущенки. Взяв ее в руки, Антон стал рассматривать этикетку. Поставил на землю и не спеша вскрыл ножом. Слизнул вязкий аппетитный подтек. Удовлетворенно чмокнув, заметил:

- Надеюсь, все помнят, что стажеры сладкого не едят?

Костя встрепенулся:

- То есть как?

- А вот спроси у Петьки.

- Петруха, правда?

- Да вроде. Извини, я тебя забыл предупредить.

Костя от души выматерился.

- Какого ж дьявола ты пер эту сгущенку? Какого дьявола мы прем сахар, варенье?

Петя только моргал и, смущенно улыбаясь, смотрел на костер. В отблесках пламени его круглое лицо с чубчиком казалось совсем детским. Тем временем Антон спокойно вылил полбанки сгущенки себе в чай. Поболтав ложкой и отхлебнув, сладострастно сожмурился. То посасывая из банки, то отхлебывая из кружки, он причмокивал да покрякивал. Не то издевался, не то и в самом деле был за гранью блаженства. Впрочем, неважно. Все равно Костя был уже не в состоянии размышлять и анализировать. Его просто распирало бешенство.

- Люблю сладкое, - промурлыкал Антон, шевельнув усами.

- Ах ты, кошачья морда… - рванулось из Кости.

В следующий миг они уже катались по земле, обрызгивая друг друга слюной: Антон – молочной, Костя – слюной бешенства. Костя пытался вцепиться Антону в горло, но тот изворачивался и вертел головой. Пальцы задевали нос, скользили по липким усам.

- Где ж тут твое горло, гад! – рычал Костя, бессильно щипая Антона за щеки.

Уперевшись рукой Косте в грудь, Антон пытался захватить его другой рукой и бросить через голову. Но тот был невозможно ловок и нечеловечески силен в своей дикой ярости. Антон лишь пыхтел и отвлекающее бормотал: «Да успокойся ты…» В голове глупо мотылялась мысль о недоеденной сгущенке.

Они катались туда-сюда, глотая пыль ртом и глазами. Тузя друг друга, чуть не закатились в костер. Неповоротливо отползли.

Они явно слабели. Сознание просветлялось. Наконец, Антон почувствовал, что Костя выдохся, и отпихнул его от себя. Костя завалился на бок.

Шморгнув носом, Антон стал осматривать воротник рубашки. Костя сидел потупясь. Поднял какую-то веточку, стал зачем-то тыкать ею в костер.

-Таки разорвал рубашку, козел, - просипел Антон.

Костя молчал. Чувствовал лишь отвращение. К нему, к себе… Тоскливо оглядевшись вокруг, встретился глазами с Петей. У того в руках что-то поблескивало.

-Сгущенка, - сказал Петя, протягивая банку.

-Как! Еще что-то осталось? – обернулся Антон.

-Да вот… почти полбанки. Теперь можно и чай попить. Еще не остыл.

Петя протянул одну кружку Антону, другую Косте.

Антон осторожно пристроил свою кружку на камне. Полез в свой рюкзак и одну за другой вытащил из него две банки сгущенки.

- Черт с вами, ешьте…

 

Из дневника Пети:

«…Потом мы еще очень долго шли. Попали под ливень, сбились с дороги. Поднялись на Демерджи, потом спустились, да не там, где надо. В общем, до грота добрались только под утро. Последние метров сто были особенно тяжелыми. Антону-то ничего, у него ботинки специально для гор приспособлены, а мы с Костей здорово намучались. Под конец уже не шли, а просто ползли по скользкому склону. Слава богу, добрались. А в гроте еще и дрова оказались сухие (Антон с прошлого года запас). А у Кости оказался самогон, которым растерлись. Согрелись, обсушились, поели. Надеюсь, не загриппую…»