И светится утренний туман в кронах сосен…

 

Крохотная девочка бежит по тропинке в сосновом лесу, высокоствольном, пронизанном светом солнечного дня, напоенного летним теплом. Утренний туман еще не весь исчез и сейчас светится в кронах сосен, создавая иллюзию какого-то чуда. В вершинах сосен пошумливает ветер. Сосны поют, радуются, ликуют. Как тут не радоваться? Как не ликовать? Время-то вон какое идет – середина июня, лучшая пора года…

И девочка радуется. Она впервые в жизни пришла в лес, в удивительный лес – тут все пробуждается к жизни, все тянется к свету, теплу. Все торжественно и прекрасно. Маше два годика от роду, а она остро чувствует и эту красоту лесную, и эту торжественность, хотя, наверное, не знает еще и слов-то таких – «красота», «торжественность».

За девочкой шествует дед. Он, по секрету скажу вам, влюблен в родную природу, в эти леса и в свою маленькую внучку, иначе зачем бы он привел ее сюда, в красоту лесную…

Прошлогодние иголки ковром устилают почву пол пологом леса, они кажутся рассыпанной по земле золотой пылью. Свет, отраженный от этой пыли, падает на стволы сосен, и они тоже отсвечивают золотом и янтарем…

Между сосен нежно засветился в солнечном лучике хрупкий цветок – светло-розовая кисточка над круглыми темно-зелеными листочками ,собранными в розетку. Девочка потянулась к цветку , очень ей хотелось сорвать эту красоту земную. Дед остановил ее:

- Маняша, а ведь цветочек живой! Ему будет больно!

Маша не стала рвать. Она присела перед розовеющей кисточкой цветка и принялась рассматривать кожистые округлые листочки, собранные в розетку и длинную цветоножку, над которой нежно розовеют изящные пятилепестковые цветики.

- Это, девочка, грушанка!

- Грушанка, - повторяет Маша. – Грушанка. Ее нельзя срывать. Она живая. Ей больно.

Звук «р» у нее еще не получается, она его не может выговорить. У нее получается «гьюшанка», «сьивать»… Да ведь это пока и не важно. Дед все понимает, что хочет сказать ему его маленькая внучка. Это ее первые в жизни уроки общения с живой природой, первые заветы природолюбия, самые первые, самые простые…

А в лесу так интересно. Где-то близко стучит дятел. Его стукоток летит по лесу, будто биение живого лесного сердца…

-Маша, дятел стучит, слушай!

И внучка, и дед слушают дятла. И целое море звуков врывается в уши – как они раньше-то, минуту назад, кажется, ничего этого не слышали. Перекликаются синички. По стволу сосны вниз головой опускается поползень и тоже – нет-нет ,да и свистнет по-своему, негромко, но так красиво – флейта звучит, не птичка поет. Где-то за стеной сосен раздается щебетание дрозда, пересвист чечевицы…

- Слушай, Машулька, слушай. Чечевичка поет. Слушай: «Ты Маняшу видел? Ты Маняшу видел?» Слушай!

Наши путники слушают лес. Для деда это все давным-давно знакомо и любимо, для Маши все внове, все впервые. Ей все это еще предстоит узнать и обязательно полюбить. Ведь если ты знаешь все это: и цветы, и птичьи песни ,и запахи хвои под горячим солнцем, и ласковый ветер, и аромат белых цветов таволги на опушке леса, можно ли не влюбиться во все это?

А Маша, между тем, снова увидела цветок в лесу. Она подошла к нему, присела, рассматривает:

- Грушанка. – Утверждает малышка. – Ее нельзя рвать. Ей больно. Она живая…

- Нет, Маша. Это уже не грушанка. Это первоцвет, примула. Это очень хороший цветок. Грушанка, видела, маленькая и розовая. У нее листики округлые, а тут, смотри-ка, все другое. Смотри…

Девочка рассматривает желтые цветочки первоцвета, длинноватые, морщинистые листья… Не сразу, не сегодня, не завтра, но запомнит Маша и грушанку, и первоцвет, и другие цветы в лесу. Будет время, будут прогулки в лес, на поляны и луга, по тропам на меже вдоль пшеничного поля, будет много встреч с цветами, и девочка запомнит все это, все останется в памяти, обогатит ее жизнь великим знанием секретов родной природы. И цветы, и птицы, и грибы, и бабочки ,и шмели, и деревья, и когда чему срок – вон сколько тайн у природы! Вот сейчас в середине июня, грушанка только начинает свое цветение, а первоцвет уже отцветает, кончается его пора, всему в лесу – свое время. Маша и дед еще встретят первоцвет ранней весной, еще полакомятся его листочками, в которых витаминов, пожалуй, побольше, чем в иной летней ягоде. Один листочек всегда можно взять от растения безо всякого для него ущерба, оно от этого не пострадает. Не причини вреда природе! Пока это правило, которым руководствуется дед в своих прогулках за город. Со временем оно станет и машинным руководством, ее правилом в жизни, в путешествиях по зеленому лесу…

Но все это будет потом, а пока дед и внучка шагают по летним соснякам, по березнякам, смотрят на маленькие чудеса живой природы широко открытыми глазами, стараются ничего не пропустить, все заметить, все понять. Вот шмель сел на скромненький цветочек – на красный клевер, - смолк на секунду, ищет что-то внутри цветка, тоже, видимо, лакомится чем-то, нектаром, амброзией, и летит дальше, жужжит… У него свои, очень обязательные дела…

А дед, между тем, заметил первый в этом году гриб – ядреный подберезовичек. Он обрадовался грибу, но виду не показал, взял Машу за ручку и ведет ее по лесу так, чтобы она заметила гриб, сама его увидела. В книжке девочка уже видела грибы, в лесу – нет. Дед ведет внучку мимо гриба. Нет, не заметила его Маша. Дед заходит на второй круг ,на третий. Только на четвертом кругу, при четвертом прохождении и Маша, наконец, увидела гриб, обрадовалась, закричала:

- Гриб! Деда, деда! Гриб! Гриб! Я увидела, а ты – нет! – «Гьип, гьип», - звучит это в машиной речи.

- Ну, Маша! Ну, Маша! Ну, молодец! А дед вот ничего не увидел…

- Деда! Деда! А вон еще гриб!

Сосновая роща – бор – кончился, и тропа побежала по березовому лесу, и тут в светлом березнике наши путники услышали песню иволги. Сильный, красивый, запоминающийся посвист. Он, этот свист, чаще всего звучит в кино, когда показывают картины живой природы, в любых фильмах, в игровых, документальных. Наверное ,потому, что записать его легко. Дед с Машулькой опустились под березой в тень. Отдохнуть надо. Дед ответил птице ее иволговым посвистом, иволга и дед заперекликались по-птичьи, и, в конце концов, она, золотая птаха, подлетела к путешественникам почти вплотную. Маша увидела лесную певунью и воскликнула:

- Деда, деда! Это же попугай! Какой красивый!

- Нет, Маша, нет. Это иволга… Золотая птица. Правда? А еще – это примета. Сегодня вечером, смотри, дождь будет. Иволга поет к дождю…

В тот день дед и внучка много раз слышали и кукушек, и дроздов, и певунью славку, и пеночку-теньковку, и таежную мухоловку. Ну, никак их всех за один раз не запомнишь, за один раз – никак невозможно.

А потом ходоки по лесу снова нашли грибы, плотные, первые свеженькие подберезовики – обабки. Они даже набрали десятка два-три грибов в сетку-авоську. Вечером бабушка приготовила на ужин жареные грибы с картошкой, превые жаренные грибы лета, первые в жизни, собранные Маняшей. Маша ела жареные грибы, ела и похваливала – сама собирала. Детские привязанности, детские вкусовые ощущения – на всю жизнь.

На приречной вершинке, с которой открывается широчайший вид на родную землю, на пашни в перелесках, на луга, на Енисей, по которому куда-то торопятся крылатые теплоходы, на залесенные овраги, в которых все еще журчат вешние ручейки, наши путники снова остановились. На обед, на отдых, чтобы осмотреться, с высоты на родные дали взглянуть. Ветерок несет с собой запахи тайги, аромат пихты, трав лесных, разогретой солнцем сосны – запахи сибирского лета. В небе летят на северо-восток белые паруса облаков…

С тех пор, с первого похода, дед и Маша почти всегда останавливаются на отдых и на обед непременно на высоте, на приметных вершинах, чтобы было где разгуляться взгляду, чтобы широта без предела… И чтобы ласковый ветер в лицо…

В тот превый выход в лес внучка и дед ели еще и молодые побеги сосны. Они очень понравились Маше…

Домой путешественники возвращались без цветов. Они никогда не приносят с собой цветов из лесу. За правило себе взяли – не нарушать жизни лесных растений по мере своих сил и возможностей. Заповедью их походов на природу стало: не тронь, пусть растет, пусть развивается. Даже грибы бывало не все до одного выбирали, один-два на развод оставляют. Но все это уже потом, потом, в других походах ,в другие годы, в иные лета…