Нельзя переходить улицу на красный свет

Я не ждала особых перемен в жизни. Тем не менее, монотонность моего жизненного уклада раздражала, поэтому я с нетерпением считала деньки до приезда в гости подруги. Мы с ней учились в одной из киевских школ и с третьего класса сидели за одной партой. И с тех, увы, уже далеких лет привыкли поверять друг другу душевные тайны. Поэтому, когда любимая подруга уехала с мужем в Германию, я почувствовала себя осиротевшей. Мне ее очень нехватало.

Теперь, когда Ларка снова оказалась рядом, я спешила наверстать упущенное.

Лар, как я выгляжу?

Хорошо. Ничуть не изменилась, раз первым делом задаешь этот чисто женский вопрос. Нет, ты все же стала немного другой. Более эмоционально сдержанной…

Станешь тут сдержанной, если не с кем от души поболтать. Ты приглядись, Лар, повнимательнее. Я, например, вижу в зеркале эдакую бедняжку с усталым лицом и думаю: «неужели это я?»

Преувеличиваешь. «Бедняжка...» - передразнила подруга. - Наверное, бегаешь по ночным клубам, вот и не высыпаешься?

Ничего подобного. Забыла, когда была последний раз в каком-нибудь из них. После развода с Михаилом бываю только на корпоративных вечеринках. Не чаще двух раз в год, - уточнила решив, что за четыре года, прошедших с ее отъезда, подруга уже могла позабыть традиции нашей риэлтерской фирмы. - А там такая скучища!

Твои вздохи об усталости в тридцать с крошечным хвостиком, Алинка, выглядят пустым кокетством. И выглядишь ты, супер! Не мешало бы тебе взглянуть на немецких женщин. Поначалу, после приезда в Германию, мне казалось, что их вообще не интересует собственный внешний вид. Теперь так не думаю. Знаю: они тратят на себя немалые деньги. Большинство из них занимается спортом, да и кремами не пренебрегают... И улыбаются они гораздо чаще, чем наши дамы. Путешествуют до глубокой старости. Начинаешь понимать, что молодость намного длиннее юности.

Я хотела бы взглянуть на этих жизнелюбивых женщин.. И на немецких мужчин, конечно, тоже. На них даже с большим удовольствием. Есть у них какое – нибудь общее отличительное свойство?

Не переходят дорогу на красный свет. Ладно, Алина. Обещаю тебе что-нибудь придумать. Вот тогда все сама и увидишь. А пока показывай, что у вас в городе нового.Нового в Киеве было немало. Мы бродили по улицам, посещали театры и выставки. Не могли наговориться... К моим философским тирадам о наслаждении, которое я испытываю от обретенной свободы после развода и одиночества, Лариса отнеслась весьма скептически.

Что, Михаил здорово пил? Ведь у вас была романтическая любовь.

И пил, и руки пытался распускать. Романтика быстро улетучилась. Я работала, а он проводил время с друзьями. Все, больше не хочу никаких любовных экспериментов.

Месяц пролетел незаметно. Я, с сожалением, проводила дорогую подругу и с головой окунулась в работу. Осенью многим людям захотелось стать обладателями собственных квартир в престижных районах нашего города. Об обещании Ларисы что-нибудь для меня придумать я вспомнила только через два месяца после ее отъезда, получив письмо из Германии с незнакомым обратным адресом. Разорвав добротный конверт, нашла в нем исписанный листок и открытку. Некий Адреас Ланкестер из города Шверина желал со мной познакомиться и сообщал о себе довольно скупые данные: холост, возраст 42 года, рост 176, преподает в университете, знает три языка, в том числе и русский. На открытке был изображен красивый старинный замок на фоне зелени. В общем, стандартная рекламная открытка. Фотографии автора к письму не прилагалось.

«Где Лариса разыскала этого Адреаса? Ведь она живет в Ганновере. И что она рассказала обо мне немцу?»- пронеслось у меня в голове.

Хотелось поскорее это узнать, но телефон подруги не отвечал. Может быть, она сама сейчас находится в Шверине?

Несколько дней обдумывала ответ, и решила отделаться несколькими благодарственными фразами. Каково же было мое удивление, когда через неделю раздался международный телефонный звонок. Незнакомый Адреас, заметно волнуясь, отчего несколько пострадало правильное построение фраз, попросил разрешения звонить мне регулярно - раз в неделю.

«Ну и Лариса. Что это она задумала?»

Теперь по четвергам, в один и тот же час, с точностью до десяти минут, в моей квартире стали раздаваться звонки Адреаса. Постепенно они вошли в распорядок моей жизни, и я старалась не занимать это время, отдавая дань немецкой пунктуальности. В основном, мы говорили на абстрактные темы. Адреас хорошо знал литературу и музыку, так что тем для разговора хватало. А когда однажды он сообщил о своем возможном приезде в Киев, то не знала, радоваться или огорчаться... Я ведь даже не представляла, как он выглядит. Тем не менее, мне было очень любопытно, хотелось взглянуть на незнакомца: «Жаль, что сейчас зима. Летом я смотрюсь гораздо лучше. Нет никакой прически... все равно под шапкой она портится... А мое пальто? Не слишком ли оно старомодно выглядит ? Кажется, в Европе не признают натуральные меха. Или их там носят только богатые люди?»

Ни на один их этих вопросов я не могла дать ответ. Да и задавала я их себе, скорее, от волнения.

«Наш мужчина не поехал бы в такую даль, чтобы увидеть незнакомую женщину», - я жалела, что, поддавшись минутной слабости, отослала Адреасу свое удачное фото. Нужна ли мне эта встреча?

Едва не опоздав к приходу поезда, я встала у нужного вагона, провожая глазами одиноких мужчин. Все они куда-то спешили, не обращая на меня внимания. Сорокалетнего преподавателя университета я представляла себе человеком респектабельным, солидным, с кожаным чемоданом на колесиках, поэтому пропустила загорелого молодого мужчину в джинсах, короткой красной куртке с тощим рюкзаком за плечами. Но именно он остановился возле меня и спросил: «Вы Алина?»

«Неужели он смог поместить в рюкзаке всю свою одежду? А подарки для меня тоже там?»

Размечталась... Кассеты любимых им Баха и Шопена, а также томик стихов Шиллера замечательно сумели ужиться в тесном пространстве с еще одними джинсами и свитером.

«Простите, я не нашел Иосифа Бродского на русском языке», - попытался оправдаться Адреас.

Пришлось вспомнить, что несколько наших телефонных разговоров крутились именно вокруг этого знаменитого поэта, удостоенного нобелевской премии, которого, честно признаться, я не так уж хорошо понимала.

Адреас явно не был расточительным человеком. Если бы я умела покупать только то, что было необходимо в данный момент, то, возможно, не ощущала бы постоянный недостаток денег перед каждой получкой. Теперь мы покупали на базаре сугубо практичные продукты. Адреас живо интересовался ценами, подсчитывал калории готовых блюд. Он совсем не походил на моего бывшего мужа Михаила, который всегда требовал сытный ужин, добавляя к нему крепкое спиртное. Если учесть тот факт, что с Михаилом я не смогла ужиться, то Адреас, выпивающий перед обедом фужер красного вина, безусловно выигрывал.

«Ну, как он тебе?» - вопрошала наконец-то нашедшаяся Лариса.

«Не могу сказать ничего определенного», - честно отвечала я. - Совсем не похож на моих знакомых. Зовет к себе в гости. Стоит соглашаться, как ты думаешь?»

«Соглашайся, Ларка. Ведь ты дальше Крыма, подружка, никуда еще не выезжала».

И я согласилась. Старинный ганзейский город Шверин поразил меня непривычной архитектурой. Мрачные, из темнокрасного кирпича костелы пугали темными стенами. Одноэтажные дома, напротив, смотрелись очень уютно и празднично. Но мне хотелось изучать не историю города и его построек, а непривычное для меня поведение немца. Имея новенький автомобиль «Пежо», он ездил на работу исключительно на велосипеде. Адреас много смеялся, шутил, мог бы показаться человеком беспечным, но, проверяя каждую цифру в магазинном чеке, тут же опровергал это поверхностное суждение. Он рассказывал о своей любви к путешествиям и весьма гордился правильным подходом к выбору туристических фирм. «Цены на путешествия бывают очень разные. Надо уметь найти самые оптимальные и заказывать билеты заранее, - делился он своим опытом. - Я еще не был в Африке, но хотел бы пожить в какой- нибудь из ее стран некоторое время. Тебя тоже привлекает этот континент ?»

«Никогда не задумывалась над этим вопросом», - признавалась я, уже прекрасно понимая, что наличие у человека «золотой» кредитной карточки совсем не признак большого богатства.

«Он по-своему мил», ну, конечно же, - мил», - уговаривала себя.

Все было непривычно. Мы вместе ходили под душ, после проведенной в объятиях друг друга ночи. Ему нравилось смотреть, как сотни ручейков искрятся на моем теле. Адреас готовил для меня блюда немецкой кухни. Откуда ему было знать, что я с детства не переношу кислую капусту и горох, ведь я в этом не признавалась. Вытаскивал ровно в шесть тридцать утра на улицу, чтобы укрепить мое здоровье. И купил мне велосипед. Надо было видеть, какое у него при этом было счастливое лицо.

«Что ты за дура! Что тебя не устраивает в этом порядочном мужчине? – кричала в телефонную трубку Лариса. – Ты ему очень нравишься. Жаль, что не могу сейчас к тебе приехать, чтобы прочистить мозги. Учусь на курсах менеджеров. Ну какие тебе еще нужны подарки? Пойми, Адреас дарит тебе новый мир с его языком и культурой. Присмотрись к нему, пожалуйста, получше...».

«Хорошо,» - обещала я подруге.

Без очков глаза у Адреаса становились детскими, наивными. Руки были сильными и нежными. А когда он брал меня за руку посреди шумной толпы в центре города, чтобы я не потерялась, то явственно ощущала, как между нами циркулируют токи.

- Ты ко мне вернешься? – спросил Адреас, провожая меня на вокзал.

Две недели назад я бы точно ответила отрицательно, но, незаметно для себя, я стала привыкать к несколько меланхоличному, столь непохожему на «тевтонского рыцаря» в моем представлении, немца, обладающего несомненным интеллектом.

Что-то все таки произошло между нашей встречей и расставанием. Что именно?

Мне надо подумать. Сколько женщин до меня отвечало мужчинам на подобные вопросы также неопределенно? Но одно уже знала твердо: я разлюбила свое одиночество и не находила уже в нем ничего привлекательного.