Я высоко ценю творчество композитора Давида Тухманова, но однажды его песня сыграла с нами злую шутку. Впрочем, все по порядку. Мы пребывали на летних сборах в войсках, дабы в реальной обстановке закрепить теоретические знания, приобретенные за годы учебы на военной кафедре ВУЗа. До принятия присяги оставалось совсем немного времени и главной задачей, стоявшей перед нами на текущий момент, считалась строевая подготовка. Занятия по строевой проводил лейтенант Кукин, назначенный в “опекуны” от местной воинской части. Кроме всего прочего, что положено по уставу, репетировалось также торжественное прохождение роты с песней по плацу. По поводу песенного репертуара никаких указаний свыше не поступало, поэтому ротную песню выбрали сами. После недолгих споров, ею оказался “Варяг”. В тот день мы уже несколько раз промаршировали перед лейтенантом, исполняя “Варяг”, и ожидали команды разойтись. Но тут, вдруг, “на горизонте” показался начальник сборов – полковник Соловейчик – высокий, сухопарый человек с энергичной походкой и взглядом, постоянно устремленным куда-то вдаль из-под козырька низко надвинутой на лоб офицерской фуражки. Услышав “Варяг” он подскочил к нам и почему-то приказал отставить пение. - Вы же сухопутные войска, а не моряки какие-то! – прогудел Соловейчик, - “Варяг” не годится, - будете петь “День Победы”! (Это произведение Давида Тухманова полковнику, по-видимому, очень нравилось). Мы попытались объяснить начальству, что “День Победы” – песня не строевая и, что при ее исполнении нужно тянуть окончания, а не обрывать слова подобно лаю, как делали это солдаты срочной службы, которым явно было все равно как и что петь. Убедить Соловейчика, однако, ни в чем не удалось. В ответ на все наши возражения полковник веско заметил, что у него тоже музыкальное образование имеется. Приказ его был однозначен – петь “День Победы” и ничто иное. На следующий день занятия по самоподготовке были посвящены изучению текста этой песни, а вечером лейтенант Кукин снова вывел роту на плац. Четко печатая шаг, мы двинулись мимо лейтенанта. - Песню запе-вай! – отчеканил он, - и мы запели … “Варяг”. - Отставить! – прокричал Кукин. - Вы что? – Приказа не знаете? - Знаем, - ответили мы. - Песню запе-вай! – снова гаркнул он. В ответ опять грянул наш “Варяг”. Лейтенант был настырным служакой. Он тут же объявил, что пока не услышит “День Победы”, в казарму мы не вернемся, даже если потребуется маршировать всю ночь. Но снова и снова, в ответ на его команду рокотал “Варяг”. Начинало темнеть, проходившие мимо плаца солдаты и офицеры с недоумением взирали на нас, безуспешно пытаясь, что-либо понять. Видимо почуяв недоброе, откуда ни возьмись, появился майор Лавочкин, курировавший сборы со стороны нашей военной кафедры.

Лейтенант коротко объяснил ему суть дела и майор, горестно вздохнув, обратился к своим ученикам с отеческим призывом: - Ребятки, ну ради бога, спойте “День Победы”, я вас очень прошу! Лавочкин, в общем-то, был мужик неплохой, и подводить его нам не хотелось.

После очередной команды лейтенанта несколько голосов затянули: - День Победы-ы-ы-ы, порохом пропа-а-а-а-ах … Исполнение оказалось очень необычным. Подобное пение можно было бы услышать разве, что на похоронах. После первого куплета, чувствуя, что этот стон вот-вот оборвется, майор поспешно произнес: - Хорошо-хорошо, достаточно, - молодцы! – и затем добавил, - Разойдись! “Концерт” был окончен. Мы направились в сторону казарм. По дороге, один из нас негромко запел: - Вперед вы, товарищи, все по местам … - и вдруг, все дружно подхватили, - Последний парад наступа-а-ет! … Над притихшим военным городком зазвучала – Песня!