Он стоял у киоска. Цветные обложки журналов, броские заголовки притягивали взгляд. «Два панка умерли, послушав 27 симфонию Моцарта». Он сразу представил этих ребят. Скрюченных, с пеной у рта. Лежащих без движения около музыкального центра. Молодых, еше не познавших женщину. Или познавших? Он задумался, но тут же отвлекся на другой заголовок. «Суверенная демократия – наш ответ». Он почувствовал себя неуверенно. Ему всегда становилось не по себе, когда встречалось что-то непонятное. Он знал, что демократия это когда многое можно. По телевизору говорили, что при коммунистах было ничего нельзя. Был такой режим плохой. Он еле вспомнил его название – «Тоталитарный». Тогда людей угнетали, платили им мало, а в магазинах было пусто. И не было демократии. А сейчас есть. И суверенная. То есть… Он задумался. Кажется, это значит сама по себе. Ему снова стало хорошо. Значит «можно многое самим по себе». А кому ответ, его не интересовало. Там, наверху все знают. Он постучал в окошечко. Оно открылось и из него пахнуло теплом и запахом растворимой вермишели. - Мне бы вот газету… Голос продавщицы был хриплым: - Какую эту? Он задумался. Заголовка не было видно. - Ну, вот эту. Там еще про суверенную демократию пишут. Продавщица наклонилась над газетами, разглядывая заголовки, подцепляя пластиковой вилкой лапшу. - А…. Начала говорить продавщица, но в это время из ее рта Смещение выпал полу прожеванный кусок лапши и угодил прямо на глянцевое лицо какой-то довольной женщины, под которым было написано: «Мечтаю пообедать в рабочей столовой». Он подумал, что вот… Не один он хочет пообедать в столовой. Когда-то давно он там был и помнил, как ел пюре с котлетой и вкусной подливой. А сметану ел большой ложкой из граненого стакана. Да… Были времена. Он внимательнее всмотрелся в лицо дамы в журнале. Гладкая кожа, изумрудные глаза. И печаль в глубине. Ему показалось, что да… Наверное, с такой можно сходить в столовую. Он представил, как они заходят, заказывают и все им завидуют. Но он прогнал эти мысли. Нехорошо так думать. А если бы она была некрасивой… То что? Тогда и можно и не кормить? Нет, людям надо помогать. Голодает человек. Из задумчивости его вывели сдавленные рыдания продавщицы. «Ну что мне хозяину сказать, запачкала, журнал-то дорогой, из зарплаты вычтут». - Сколько он?. Продавщица прекратила реветь и назвала цену. Он достал из кармана деньги. Посчитал. -Держи… У продавщицы было усталое лицо, выцветшие глаза. «Спасибо», - сказала она и протянула ему журнал. «Слушай, - спросил он у продавщицы, - а вот ты бы хотела поесть в рабочей столовой?». - Я как-то, понимаешь, вообще поесть хочу нормально. Да сам видишь, чего приходится жрать. А ты чего спросил? Он ткнул в даму на обложке. Продавщица уставилась на журнал. - А… да… Это она того. С дуба рухнула. Примерно с такого. Продавщица показала на ближайший тополь. Он посмотрел на дерево. - Да… Знатный кустарник…. Продавщица засмеялась так, что едва не свалилась со стула. - Ну, ты юморист… Он взял журнал и пошел к рынку, не понимая, почему она смеялась. Вроде бы тополя к семейству кустарников относятся. На рынке он посчитал деньги… Печально поглядел на колбасу «Студенческую мясную» по 40 рублей за килограмм и пошел к дому. Из-за покупки журнала ему придется три дня почти голодать. Ну ничего… Ничего…Около дома есть магазинчик «Кроха». 30 минут и он уже там. А в «Крохе» хорошо. Там продают поштучно пакетики чая, Смещение вот на них то он и продержится. Три дня. А еще там продают вкусное кофе три в одном. Он его покупал иногда, когда были деньги. И тогда был праздник. Кофе, сахар, сливки. А на пакетике красные ягодки кофе. Он смотрел на них и представлял себя в Колумбии. Он слышал, что там живет такой дон Эскобар. Очень богатый человек. И ему казалось, что он вот этот дон Эскобар. Летает на вертолете, смотрит вниз на красные ягодки, есть пюре с котлетой и вкусной подливой. А потом ему подают сто сметаны в граненом стакане. А еще. Но об этом он мечтал редко. Он есть кекс с изюмом. Но об этом он мечтал редко. Он не знал, настолько ли он богат, чтобы позволить себе такую роскошь. А потом наступает ночь и звезды поют ему песню. Иногда он пытался вспомнить эту песню. И в голову лезли строчки. А откуда лезли, он не ведал. Грусти ты не бойся, грусть я разгоню, Ты не беспокойся, баюшки-баю. Бай-бай-бай, пусть приснится Рай! И он засыпал под шелест лопастей вертолета, вкус кекса во рту и аромат волшебных красных ягодок. А вот и магазинчик «Кроха». Он зашел. Все было привычно. Селедка, колбаса, растительное масло. И никто не смеется над тобой, как в других магазинах, когда просишь отрезать 100 грамм. Денег хватило на 10 пакетиков. Продавщица ловко свернула бумажный кулек. Он не понимал, как это у нее, да и у других продавщиц, так здорово получается делать кульки. Он пробовал вертеть их из газет, но ничего не выходило. Вот что значит образование, думал он. Если бы учился, то тоже свертывал бы такие кульки и мог бы работать в магазине. Продавщица бросила пакетики в кулек. Красные ягодки кофе мигнули из-за стекла… …Барак встретил холодом. …У него было две книжки. Расписание поездов по Северной железной дороге за 1974 год и томик Василия Белова за 1979 год. Он открыл последнюю. Ему нравился этот автор. Он представлял, как Белов живет в умирающей деревне, поднимает ее, мерзнет в натопленной избе, грызет подмерзшую картошку, страдает. Он давно хотел написать Белову письмо, что, мол, хватит, старый, наверное, переезжай в город в интернат, а если, хотел он еще написать, не возьмут, то приезжай ко мне. Места всем хватит. Он оглядел свою шестиметровую комнату. Да. Места всем хватит. Всем. Он вспомнил, как года три назад, после смерти матери, сестра привезла его сюда. В этот брака. В эту комнату. И сказала, Смещение что мол, живи тут пока. А еще она сказала, что ежемесячно будет присылать деньги. И присылала. Он как-то никогда не интересовался, как называется город. Какая разница. Дешевая подмороженная картошка везде одинакова. И чай. Это бараки могут быть разные. Он взглянул на журнал. Подошел к полке, достал тетрадь, вырвал листочек, вскипятил воду, бросил пакетик в чайник, залил кипятком, закрыл блюдечком… Оно звякнуло. … подождал пять минут, сделал глоток, взял ручку, отряхнул с нее крошки хлеба, открыл журнал… Ее звали Алиса. … Снял блюдечко, сделал глоток. Красные ягодки за стеклом грустно улыбнулись. И начал писать. Пролетавший за окном ангел опустился на землю. Снял синие рукавички с белыми снежинками. Протер окно. Сидевший на скамейке мужик перекрестился поллитровкой и подумал, что для глюков слишком рано, а вот для наркологии… В самый раз? Нет, уже поздно. И снова принялся пить. А потом встал и подошел к ангелу. «На что ты смотришь ангел?», - спросил он. Ангел подышал на стекло и оно покрылось легким звездным туманом и стал рисковать знаки. И по синеве, вниз, к серой замазке, к полусгнившему дереву рамы, побежали, потекли буквы: С.Иванов (0:17) : ты никогда не читала книгу одиночество в сети? нет а тычитал? интересно? С.Иванов (0:18) : а вот ты купи ее. в бумажной обложке хорошо. так я не поняла. читал? С.Иванов (0:18) : читал куплю С.Иванов (0:21) : там есть очень ценное наблюдение например. Когда принимаешь прозак (лекарство от депрессии) и когда дело идет к выздоровлению, то хочется совершить самоубийство. Многие так и поступают. для кого это наблюдение ценно? С.Иванов (0:23) : для тех кто может его оценить. хорошая книга. правдивая С.Иванов (0:23) : Для тех, кто остался жить Мужик с бутылкой читал и в его глазах ангел видел танец с любимой девочкой, рассветы у маленькой речки и волны, качающие плот Смещение и первую стопку в еще не дрожащей руке. И картины эти стирали слезы… …А через две недели пожилой мужчина в дорогом костюме говорил красивой девушке: - Ты помнишь интервью? Ну, где еще ты говорила, что ты хочешь пообедать в рабочей столовой. Девушка смотрела в окно и отвечала тихо: - Это ты говорил, а я молчала. Мужчина видел, что она не в духе. Она в последнее время часто была не духе. - Ну вот. Из журнала звонили, сказали, письмо пришло странное. Передали письмо. Странное письмо. Мужчина сунул руку в портфель, порылся и достал смятый листочек бумаги в клеточку. - Ну вот. Пишет, значит, некий мужик. «Алиса, вы нуждаетесь, голодаете. Приезжайте ко мне. Я накормлю вас в рабочей столовой. А если хотите, можете остаться. Места у меня много. Устроитесь на работу. Я еще хочу пригласить писателя Белова. Он тоже бедствует. Но нам тесно не будет. У меня комната шесть квадратных метров. Места хватит всем. А если вы выйдете замуж, то в бараке много свободных комнат». В общем, надо туда ехать. Ни фига про тебя не знает. Думает, что ты того… Голодаешь. Мужчина обвел глазами богато обставленную комнату, задумчиво посмотрел на тарелку с фруктами. - В общем, того. Завтра выезжаем. Сделаем репортаж. С телевизионщиками я договорился. Мол, поклонник из провинции, приглашает звезду пообедать в рабочей столовой. Круто. Девушка поглядела на мужчину. Она не увидела в его глазах даже тени. Даже тени улыбки. «Это апокалипсис какой-то, Эдмонд Иванович», - сказала она. «Ага», - сказал он. Мужчина пошел к дверям: - Через час за тобой заедут. Собирайся. …Он сидел в своей комнате. Вчера сестра прислала деньги. За окном падал снег. Потом подъехала блестящая черная машина. За ней другая. Поменьше и не такая блестящая. Из первой вышли мужчина и девушка. Та, что из журнала. Смещение. …- Ну давай стучи… Мужчина сказал это и посмотрел на девушку . А она смотрела на обитую изодранным дерматином дверь. Точно таким же была обита дверь в ее квартиру в примерно таком же забытом всеми городишке. Она постучала. Дверь открылась. За ней стоял мужчина лет тридцати. Белова, как ни странно не было. Мужчина сказал: - Я писал ему. Он не приехал. Она лишь молча кивнула. Она не удивилась. Апокалипсис всегда такой неудивительный. Она села на стул и слушала, как Эдмонд Иванович объяснял мужчине, про то, как они рады были получить письмо, про телевидение, еще про что-то. На полке она увидела расписание поездов. Она хотела взять его. Но хозяин квартиры тихо сказал: - Тот поезд, который вам нужен, ходит по особому расписанию. Ей стало противно. Сюр. Барак, грязь, вещающий невесть что мужик, опротивевшей Эдмонд – любитель минета. «Почему он не моется перед сексом?», - спросила она себя. Кто-то за ее спиной сказал: - Потому что ты грязная. Она обернулась и увидела ангела. Она подумала, что для глюков слишком рано, а вот для наркологии… В самый раз? Нет, уже поздно. Она встала и сказала, что пойдет в туалет. «Он во дворе», - сообщил ей хозяин. Она вышла во двор. Ей хотелось побыть одной. Она зашла в деревянную будку и прислонилась к стенке. Пахло дерьмом, мочой и блевотиной. Как в том туалете из детства. В вырезанное в двери сердечко он видела серое небо и ангела, показывающего на него крылом. …Они зашли в столовую. Мужчина взял ей рассольник по-ленинградски, котлету с пюре и подливой, сто сметаны, компот. Себе он выбрал тоже самое. Он ставил тарелки на покрытые жиром подносы и улыбался. Телевизионщики снимали. Они сели за стол. Мужчина сказал: - Как в сказке, правда. Она молчала. Он сказал: - Вот я и сделал что-то хорошее. Как человек и как мужчина. Накормил вас. Алиса глянула на него и устало сказала: - Какой ты на …, мужик…. Он не понимал, почему он вдруг стала ругаться и смотрел на нее. Ему стало жаль эту женщину, мечтающую поесть в рабочей столовой. Он взял ее за руку и сказал: - Все будет хорошо. А она вдруг заорала: - Прекратите эту … съемку. Закрыла лицо руками и заплакала. Крупные слезы падали в коричневую подливу и она светлела. …Он сидел в своей комнате в бараке. И пил чай. Звезды светили в окно. Он помнил, как она, прощаясь, спросила: - А по какому расписанию ходит ваш поезд? А он ответил: - Ни по какому. Он уже пришел. Вокзал. Конечная. …Она стояла в ванной и распечатывала пачку лезвий. Потом открывала кран и в ванную потекла горячая вода. Она встала и ушла в комнату. Сидела и смотрела в монитор. Замигал агент. Она машинально щелкнула по сообщению. Она не знала этого человека. Смещение С.Иванов (0:17) : ты никогда не читала книгу одиночество в сети? Она слышала как бежит вода. «Вот и мой последний собеседник». Написала ответ. нет Потом подумала и добавила: а тычитал? интересно? Снова замигал ответ. С.Иванов (0:18) : а вот ты купи ее. в бумажной обложке Она грустно улыбнулась. «Как хорошо, что он не видит моего лица», - подумала она. хорошо. так я не поняла. читал? С.Иванов (0:18) : читал «Как хорошо, что он видит моего лица», - снова подумала она. куплю С.Иванов (0:21) : там есть очень ценное наблюдение например. Когда принимаешь прозак (лекарство от депрессии) и когда дело идет к выздоровлению, то хочется совершить самоубийство. Многие так и поступают. Ее пальцы дрожали. для кого это наблюдение ценно? С.Иванов (0:23) : для тех кто может его оценить. хорошая книга. правдивая С.Иванов (0:23) : Для тех, кто остался жить …И по синеве, вниз, к серой замазке, к полусгнившему дереву рамы, где я вижу себя. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
