1991 год. Август. Мы были в служебной командировке в Баку. Дела продвигались отлично. Мы укладывались в срок. Даже можно было выкроить один день для безделья – посетить городской пляж, магазины, просто сидеть в баре гостиницы и радоваться жизни. Однако ранним утром того самого дня нас разбудил телефонный звонок. Частые короткие звонки сразу дали понять, что это межгород.

 

… Мама гладит меня по голове. Здоровенная ссадина на лбу болит и чешется. - «Ты мужчина. Потерпишь». И наливает мне стакан молока. Пододвигает ближе миску с булками. Запах свежеиспечённого теста щекочет ноздри и вытесняет и боль, и обиду на соседского мальчишку, и вообще всё. В целом мире только мама, булки и я…

 

Сон сразу же уплыл куда-то в небытие и впустил в сознание шум реального мира. Я подскочил и в тревожном предчувствии схватил трубку.

- Так, мужики. – Наш начальник говорил медленно, громко и уверенно. - Немедленно собирайтесь домой. Вам забронированы билеты на поезд, на сегодня. На сейчас. Если работа не доделана, то ладно, выкрутимся как-нибудь. Всё, без вопросов! Жду вас!

Я положил трубку. Хм… Что за спешка? Что случилось?

Ещё несколько сонный я подошёл к окну и одёрнул тяжёлые портьеры. На площади возле гостиницы «Апшерон» стояли танки.

- Это что? Не понял…Парни, война что ли?

Два сонных лица моментально показались над одеялами. Я рассказал коллегам о звонке начальника и о только что увиденном. Аспирант Григорий, больше похожий на школьника, чем на научного сотрудника, икнул, и весь затрясся от увиденных танков. Но потом кашлянул, пробуждая в себе храбрость, и бросился собирать вещи. Палыч выругался матом и тоже стал кидать одежду в дорожную сумку.

Мы собрались молниеносно, буквально за минут пять, не больше. Молча спустились в фойе гостиницы. Отдали ключи от номера.

Администратор как-то уж очень ехидно спросила:

- Чито, дамой едитэ, да?

- Нет. На пляж идём. Погода отличная!

Я специально соврал. Пусть не думают, что мы в тихой панике. Всё должно идти так, как должно было идти до звонка из Москвы.

Провожаемые удивлёнными взглядами и возгласами администратора и людей в военной форме, мы, не спеша, вышли на улицу. Раскалённый воздух ударил в лицо. Сразу осушил нос и горло. Захотелось пить. Не сговариваясь, мы достали сигареты и молча закурили.

-У кого какие мнения? – прищурившись, я смотрел на коллег и пытался хоть что-то понять в окружающей обстановке.

- Надо или радио послушать, или телевизор посмотреть. – Это всё, что мог сказать Палыч.

- Логично. Но сначала пулей на вокзал. Там разберёмся.

Рядом с гостиницей собрались несколько таксистов и очень оживлённо, размахивая руками, о чём-то говорили на своём языке. Я достал жвачку и раздал коллегам.

- Будем играть иностранцев. А то могут и не повести. Говорим на картавом русском. Если что, я обращусь к вам на финском, знаю немного.

- А почему на финском? Я вот английский отлично знаю, - вставил Григорий.

- А таксист тоже может знать английский, и не хуже тебя. И может задать не нужные нам вопросы. Так что остановимся на финском. Ну, с Богом! Пошли.

На удивление, мой план сработал безотказно. Таксист запросил валюту. Но договорились на рубли, только втрое больше обычной таксы. По дороге на вокзал я пытался разговорить таксиста. Мол, почему танки, почему кругом военные. «Путч в Москве» - вот и всё, что сказал таксист.

- Что есть «путч»? - я, да и мои коллеги хотели бы знать больше.

- Нэ знаю. Беспорятки какие-та.

Оставшуюся дорогу мы ехали молча, лениво работали челюстями, изображали равнодушие. Палыч откинулся на спинку сидения и вроде задремал. Или только сделал вид. Григорий был подавлен…

Наконец-то добрались до вокзала. Снова скопище военных. Снова танки, БТР. Но всё относительно спокойно. Паники нет. А это уже хорошо. Мы пошли искать окошко с надписью «Бронь». Такого не оказалось. Решили всё узнать в обычной кассе.

- Слушай, красавица! Где начальник вокзала? А то мне Алик билеты отложил, а не понял в какую кассу.

- Каакой Алик? – кассирша с полоской усиков над верхней губой была равнодушна.

- У вас что тут, много Аликов? Ваш Алик, кто же ещё!

-Ааа… Пааспорт даваай.

Мы дали паспорта. Вроде всё нормально. Ничего особого не происходит. Но чувство тревоги всё сидело во мне гвоздём и ёрзало, и кололо, и не давало покоя… Ну вот и всё, билеты на руках. Через полчаса должны подать поезд.

- Слушай, а кто такой Алик? – Григорий снова закурил.

- Откуда я знаю! У них тут всех нужных людей зовут Аликами.

- Ну, ты артист! - Палыч смеялся от души.

- Посмейся ещё! Гриша вон трясётся весь. Домой надо. И как можно скорее. Тут на всё пойдёшь.

- Директор не зря билеты нам заказал. Ох, чует моё сердце, будет что-то не ладное…

- Да не наводи изжогу! Сядем в поезд, сутки поспим и дома…

- Поспим ли?.... – Гвоздик внутри всё давал о себе знать.

 

Перрон уже весь заполнен людьми. Подали поезд. Полная, измождённая жарой проводница, проверяя билеты, предупредила, чтоб спиртное ни в коем случае не распивали.

- А что так строго-то? – Палыч собирался посетить вагон-ресторан и как следует встряхнуться.

- В прошлом рейсе обстреляли нас. Да и в Москве не спокойно. - Проводница говорила шёпотом.

Вот он, гвоздик! Вот, что так долго ёрзало и не давало покоя. Предчувствие! Что-то необъяснимое витало в воздухе. Такое, чего ещё никогда не было. Сердце начинало биться как-то неуверенно. В страхе.

Зайдя в тамбур вагона, я, сам не зная почему, оглянулся. Позади толпы стояла девушка в зелёном платье. Я видел её всего мгновение, но успел разглядеть лицо. Молочно-бледное, спокойное, не выражающее никаких эмоций. Как фарфоровая статуэтка. Девушка смотрела на садящихся в поезд людей…

 

Поезд дёрнулся, и состав медленно поплыл прочь из города. Я посмотрел в окно. Девушка в зелёном платье всё так же стояла на перроне и смотрела вслед уходящему поезду. «Странно, - подумал я, - вроде никого не провожала…» И тут же мои мысли были прерваны подошедшей проводницей.

- Так, мальчики. На остановках не выходить. Ни с кем в карты не играть. Держаться подальше от окон. Спиртное не пить. Если вдруг что – на пол.

- Это так серьёзно? - интуиция гвоздиком заёрзала, зашевелилась, показывая своим присутствием, что она не просто так появилась.

- Я же говорю – в прошлом рейсе обстреляли нас из автоматов. С откоса. Били прямо по окнам. Хорошо, что жертв нет, но паника была страшная.

- Кто стрелял?

- Бандиты. Как в Москве беспорядки начались, так и стрелять стали. В общем, будьте осторожны.

- А в Москве-то что?

- Танки в Москве. – Проводница пошла в другое купе.

- Мдааа….- Палыч вздохнул. – Дела творятся. Вот почему нас вызвали досрочно.

 

Поезд шёл медленно, убаюкивал своим тихим, монотонным ходом. Палыч и Гриша задремали. Мне спать не хотелось. Тревога не покидала, не хотела оставлять в покое. Решил выпить чаю.

Проходя к титану, заметил в соседнем купе молодую маму двумя детишками. Она закрывала окно плотной шторой. Увидев меня, спросила неуверенно:

- Пробьёт?

- Запросто… Лучше поставить чемодан. Или хоть фанеру какую-то…

- Господи, что же это… - Молодая женщина в изнеможении опустилась на сидение. – Как это страшно. Как вы думаете, это повторится?

- Всё может быть. Время неспокойное. – Я присел рядом. Чаю расхотелось. Да и какой может быть чай, когда все в вагоне напуганы. Всех гложет неизвестность. Доедем ли до Москвы? И что там, в Москве?

- Что у вас есть толстое? Чемодан? – Я решил хоть как-то помочь женщине.

- Два чемодана. И три ящика с фруктами.

- Как же вы с таким багажом одна, да ещё с детьми?

- Нормально. Родители мужа помогли занести, а в Москве муж сам встретит.

- Надо что-то поставить на столик, закрыть окно. Всё же хоть какое-то прикрытие. А детей уложить спать за ящики с фруктами. И обязательно головой от окна. Если вдруг осколки полетят, то чтоб не поранили. И укрыться надо.

Две кареглазые девчушки примерно трёх и пяти лет с одинаковыми бантами в косичках молча поедали огромные персики и с интересом разглядывали меня. Пока мы с их мамой устанавливали чемоданы на столик, младшая достала из ящика персик и яблоко и протянула мне:

- Это у бабушки в саду росло. Это очень вкусно!

- Угу! – подтвердила старшая.

- Щедрые у вас дети! – я не скрывал своего восхищения.

- Это они в папу пошли, - пояснила их мама, - последним поделятся.

 

Вдруг во мне снова заёрзал гвоздик-интуиция. Я машинально оглянулся. По вагону медленно шла та самая девушка в зелёном платье, которую видел на вокзале в Баку. Я обомлел… Она же оставалась на перроне, когда поезд ужё шёл, и даже не собиралась его догонять! И остановок в пути не было! Так каким же образом она сюда попала?!

 

Что было потом, я помню как сон, который постепенно стирается в памяти, но остаётся неуловимыми обрывками, не давая забыться совсем.

 

И вот девушка в зелёном платье приближается … Всё ближе… Ближе… Вот я могу уже разглядеть её…

 

Глаза!

 

Большие.

 

Печальные.

 

И не видно зрачка.

 

Они неземные!

 

Они вобрали в себя весь мир, всё живое.

 

В них столько добра!

 

И столько боли, страдания…

 

… Мама ставит в духовку большой пирог с замысловато кручёной косичкой по краю. «Сына, ты уроки уже сделал?» - «Не все, мам, осталось чтение…» - «Ну так неси книгу сюда, почитай мне». Аромат ванили заполняет крошечную кухоньку. Мама, раскрасневшаяся, садится рядом на табурет и обнимает меня за плечи. Она тоже пахнет ванилью. А руки тёплые и мягкие, как пух. Как крылья. Крылья ангела…

 

«Та-та-та-та-та…..та-та-та-та-та…»

 

Как в замедленной съёмке, Палыч падает на пол, закрывая голову руками. Передо мной мелькнуло искажённое лицо проводницы. Её крик, как в страшном сне, разлетается на атомы и с треском разрывает пространство.

 

«Всеееенаааапооол!»

 

«Аааааа……»

 

«Маааа-маааа….»

 

«Та-та-та-та-та-та-та-та-та-та…..»

 

Тишина.

 

Тишина.

 

Тишина.

 

Тишина.

 

Ти-ши-нааа…

 

Поезд всё так же монотонно идёт по рельсам. Минута. Другая. Ничего не происходит. Время словно остановилось. Наконец вагон оживает. Слышен детский плач. Это девочки с недоеденными персиками, прижавшись к своей маме, начинают потихоньку всхлипывать, хотя самое страшное уже позади. Проводница, растрёпанная и бледная, поднимается и пытается идти, но хромает – падая, она сильно ударилась коленом. Гриша, спавший в момент обстрела, так и лежал, сожмурившись и закрыв уши руками. Палыч сидел в проходе вагона и молча показывал на окно. Оно было сплошь покрыто сеткой растрескавшегося стекла. Но не разбилось. Не осыпалось.

Пассажиры в шоке. Одни плачут. Другие нервно курят. Третьи просто молятся. Кто-то матерится – куда смотрит милиция, это ведь не первый случай.

Прибежал начальник поезда. Начал осматривать окна:

- Слава Богу, пронесло! Ни одного осколочка в вагонах, только потресканное стекло.

Я вспомнил о девушке в зелёном платье. Где же она? Я вертелся, как ужаленный. Её нигде не было видно. Оббежал все купе – нет. Выскочил в тамбур – нет. Когда всё началось, она была в самом центре вагона. Она как испарилась. Я почувствовал, что мои нервы не выдерживают. Слишком много событий за полдня.

- Палыч, давай свою заначку. Самое время напиться.

 

Меня знобило. Бутылка с водкой прыгала в руках, то и дело норовя выскользнуть на пол. Гриша аккуратно вытащил её из моих непослушных рук. Налил полный стакан. Я жадно осушил его. Огненная вода проскользнула в желудок и дала понять, что я голоден. Мы не успели купить еды в дорогу. В принципе, это уже не важно…

 

…Всё. Дома! Последние километры поезд, как нарочно, идёт еле-еле. Кажется, что добежал бы быстрее. Пассажиры уже толпятся в тамбуре, загородив багажом проход. Девчушки из соседнего купе о чём-то спорят. «Это она спасла всех!» - «Сама знаю!» - «А у неё только одно крыло!» - «Ты что! У ангелов всегда два крыла! Малявка, ты считать не умеешь!» - «Мамочка, она обзывается!». Проводница пересчитывает постельное бельё, полотенца.

 

… Перрон полон встречающих. Слёзы. Вскрики. Я достал сигареты. Сам себя успокаиваю, что всё нормально. Молодую маму с девочками встретили несколько мужчин, так что ей не проблема будет добраться до дома. Палыч с Гришей решили сначала съездить на работу, сдать документацию. Проводница с начальником поезда и милицией осматривают вагон…

 

…Девушка в зелёном платье спускается на перрон. Идёт в сторону вокзала. На спине и правда два крыла. А под ними – следы от пуль…

Теперь я знаю, как выглядят ангелы.