Задумался однажды Тютчев Фёдор Иванович, поэт, цензор и тайный советник, как это мы всё живём, живём… и всё хреново, да хреново…

И решил он разобраться. Россию умом понять.

Пошёл в Ленинскую библиотеку, которой тогда ещё не было, просидел там, ну, скажем, год, почитал других классиков, каких успел, ну, скажем Козьму Пруткова, Евг. Сазонова и др. Ума набрался, сложил его в чемодан и пошёл к России в гости.

 

Стучится в дверь. Россия дверь открывает, в горницу проводит. Сама такая… вся… от Москвы до самых до окраин… необъятная… в одну шестую… или чуть меньше… раздольная… обильная …

Но неумытая какая-то, неухоженная…. В платьице ситцевом симпатичном, но в разводах нефтяных, местами драном, драном…

 

Кинулся Тютчев хозяйке в ноги:

– Матушка, Россия! Челом бью! Умом тебя понять хочется, как ты до жизни такой дошла?

– Ладно, – Россия отвечает, – задавай свои вопросы. Только не больше трёх. Как в сказке. А то у меня времени нету для всяких глупостей!

 

Тут в горницу вкатывается Гражданин. Такой крупный, упитанный, ухоженный, морда круглая, довольная. На пиджачке значок депутатский, орденок. За заслуги. Перед Отечеством третьей степени. Видимо, у него отечество такое – третьей степени. Ну, ему видней.

Россию за талию обнять хочет. Ну, как её необъятную обоймёшь? Так рядом отирается. Улыбается. Глазами играет.

– О! – увидел Тютчева, обрадовался как родному. – Электорат!

Тайному советнику сразу проголосовать за него захотелось, но сдержался, спрашивает:

– Кто ж это такой, Матушка?

 

– Не узнал, что ли? – удивляется Россия. – Это ж теперь муж мой законный! Мы ж с ним ещё при муже моём первом, Императоре Всея Руси, шуры-муры завели. При втором, при Сталине, помаленьку баловались. А уж потом, когда я по рукам пошла, он силушки поднабрался. В девяностые перестроился, как класс сформировался.

Тут мы законным браком и сочлись… Легативно.

А ему всё мало! Партию завёл правящую. То сё… Молодёжь, опять же, в оборот взял.

Толстеет, спасу нет! Сам себя урезает, сокращает, на диеты сажает! А всё пухнет да пухнет... Беда, прямо. Не прокормить скоро станет…

Говорит, мол, у меня со мной проблем нету. Ни демографических, ни каких. Это у электората проблемы! Пусть и разбирается, мол, сам.

Россия вздохнула:

– Куда ж от него теперь денешься?

– Никуда! – ухмыляется Гражданин. – Я ж тебя так люблю! Ты ж такая… такая взяткоёмкая! А нефти! А газу! А рыбы! А лесу! Я тебя долго любить буду! Никто не помешает!

– Никто…,– потупилась Россия, – никто…

– Ты ж его, Матушка, не любишь? – Тютчев с надеждой спрашивает.

– Любит, любит! Это, кстати, второй вопрос! – осклабился Гражданин.

– Люблю, получается…, – вздыхает Россия – Ругаюсь, ругаюсь… скандал на скандале… А как выборы, так за него и проголосую. Подавляющим большинством. По бумажкам – всё правильно.

 

– Конечно, правильно! – ухмыляется Гражданин. – Бумажки они у меня всегда в порядке! Авария какая, там произошла, народ мёрзнет, ругается, а по бумажкам – давно всё в порядке. ЖКХ, одним словом.

Или дороги. Это ж, дно золотое! Тут главное, понимать надо, чтоб потоки разделить. Денежный и транспортный. Ну, транспортный, бог с ним. Сам себя пусть вывозит. А денежный – это уж дело моё. В каждую ямку на дороге столько утечёт, что сам себе, иногда, удивляюсь. Но не сильно. Главное, чтоб по бумажкам всё было чики-чики.

Жизня, у меня, правда, трудная. – вздохнул Гражданин. – Скучно живём… Надоели, всякие там, "куршавели"… Новенькое приходится выдумывать!. То ударения в словах поменять. Как-нибудь по забавней. Вот "кофей" среднего роду – это хорошо! "Д`оговор" душу греет. Детство своё пролетарское вспоминаю. Эх! Ишо бы док`умент в п`ортфеле… или ш`офера бы. "Ё"-то всё равно отменить надо. Или вот, часовые пояса местами поменять. Чтоб, значит, проще было страной управлять. Надо, пожалуй, такое министерство создать. Или два! Чего мелочиться! Министерство Восхода и Министерство Захода. Во, идея! Это ж какой бюджетный ход! Каждый заход по одному рублю. С человека конечно. И восходы ещё… Ну, да это в другой раз…

Гражданин возбудился слегка от собственных речей:

– Нет! И не говорите, и не уговаривайте! Мы все беды знаем, со всеми бедами боремся! Законы принимаем. Деньги выделяем. И на автопром. И на свиной грипп. И банки не забыли. А как же? Трудимся в поте лица, как говориться. Любим Россию нашу, ох любим! Как Лермонтов завещал "…но странною любовью…". Вот.

Тут дверь отворилась, и девица вошла. Нарядная, румяная, с двуглавым орлом во лбу. Покрутилась и ушла.

– А это кто, Матушка? – спрашивает Тютчев.

– Ага, – говорит Гражданин – Это третий вопрос!

– Эх, барин! – отвечает Россия, – Это дочка наша с супругом. Москва-столица. Красавица.

– Всё! Всё! – зашумел детина. – Три вопроса задал? Ответы получил? Разговору конец! Главное – порядок! Чего ещё понять хочешь – снова на приём записывайся! В общую очередь! Или, вот, – протягивает брошюру, – читай внимательно программу моей партии. Всё!

 

Россия повернулась и на выход пошла. Только пятна нефтяные да запах газа остался

Ну, а Гражданин Тютчева за дверь вытолкал.

Читал, читал тайный советник программу. Долго читал. Головой тряс.

– Гражданина понимаю! – говорит, – а Россию – нет!

И написал, прямо на брошюре.

"Умом Россию не понять,… ". И так далее. Все наизусть знают.