Вечное Небо.

 

Пологие безлесые сопки уходили вдаль до самого горизонта. Безлюдье, изредка нарушаемое одиноким всадником на коне, сворой сторожевых собак, да серыми комочками пасущихся овец. Солнце за лето иссушило степь, вызолотило травы. И только ковыль голубыми волнами склонялся под вольным ветром.

Безмолвье взорвалось от дробного стука копыт о высохшую землю. Отряд всадников на породистых лошадях вырвался в долину из-за круглого склона сопки. Степь, стелилась под быстрые ноги скакунов. Каган Исугей со своими сыновьями, челядью и верными нукерами торопился в родной улус, в котором не был уже два года. Вскоре, показались белые юрты, спрятанные от холодных зимних ветров в распадке, между заросшими пожелтевшей травой сопками.

Бортэ-Чино, верховный шаман Тиншета, ещё издали заметил несущихся к его стоянке всадников и вышел навстречу. Невысокий, одетый в синий суконный кафтан, подпоясанный кожаным пояском с серебряными бляхами, на голове меховой малахай. Он стоял, возле большой, гостевой юрты, опираясь на сучковатый посох, вглядываясь в подъезжавших гостей зоркими, как у сокола, глазами. Сердце радостно билось в груди старика. Тенгерин послал ему сегодня нежданную радость. Два года он не видел сына и почти год любимого внука.

Всадники соскочили с коней и терпеливо ждали, когда правитель первым поприветствует своего отца. Почтительно поздоровавшись, Исугей обнял Бортэ-Чино, спросил о его здоровье.

- Слава Вечному Небу! Я здоров. - Подняв вверх руки, произнёс отец. - Я смотрю ты не один. Я рад, что мой старший внук нашёл время посмотреть родные места. Негоже будущему правителю валяться на мягких подушках. Какой же из него получиться воин, если он не научиться спать в седле. Спасибо и за то, что привёз моего волчонка. Я соскучился по нему. Проходите в юрту, - пригласил он. - Сторожевой сокол давно принёс мне весть, что ты едешь в гости. Мой стол накрыт.

Исугей, сделав вид, что не заметил замечания отца по поводу наследника, вошёл в юрту, за ним вошли главный советник, старший нукер его охраны и два нойона.

Алтан и Тимур стояли, придерживая за повод своих коней. Нукеры отца заняли пост у входа в жилище. Теперь наступил их черёд. Первым подошёл к деду Алтан. Бортэ-Чино обнял его и пригласил пройти в юрту. Когда старший внук удалился, на лице старика расцвела улыбка.

- Ты совсем вырос волчонок. Теперь, мне приходиться смотреть на тебя, задрав голову. Время уводит нас всё дальше друг от друга и моё стариковское сердце боится, что однажды не успеет тебя встретить, - произнес он, обнимая любимого внука.

- Я так рад тебя видеть, дедушка! Только не говори, что однажды не дождёшься меня. В жизни я этого боюсь больше всего. - На глазах у Тимура выступили слёзы.

- Ну-ну, малыш, ты же не девчонка, что бы плакать, - ласково упрекнул его дед. - Да и я не так стар, и хочу ещё понянчить твоих детей. Пойдём в юрту, не хорошо заставлять гостей ждать хозяина.

Гости устроились вокруг низенького столика на покрытых узорчатой тканью тюфячках. Старый шаман действительно ждал гостей. На расписных деревянных блюдах лежали прессованные лепёшечки арула и харута, стояли чаши, наполненные доверху сладкими спелыми ягодами. Горками лежали пучки зелени, пряных трав. Хозяин занял своё место во главе стола. По правую от него руку сидел Исугей, слева Алтан, возле него Тимур. Остальные, кого допустили в юрту, расположились соответственно своего положения при правителе. Вошёл слуга, неся на большом блюде исходящую паром жирную, отварную баранину. Бортэ-Чино собственноручно положил сыну и внукам на деревянные дощечки лучшие куски мяса. Хозяин и гости достали из-за голенища сапог ножи и приступили к ужину. После обильного угощения хозяин и гости долго вели беседу, наливая в свои чаши холодную арасу из высоких, узкогорлых кувшинов. Внуки в беседу не вступали, только почтительно слушали старших. Ночь наступила незаметно. Обсудив предстоящую назавтра облавную охоту, все разошлись в отведённые для гостей юрты.

Алтану и Тимуру досталась общая юрта. Младший сын Исугея с наслаждением растянулся на мягких шкурах. Для его брата такая постель была непривычной, он долго ворочался, всё никак не мог устроиться.

- Дед говорит, тот не воин, который в походе не может выспаться в седле, а для тебя я смотрю постель, на которой веками спят наши предки слишком жёсткая, - не выдержав, подначил его Тимур.

- Я не настолько одичал, что бы жить в юрте, - обозлившись, ответил Алтан, - у хорошего правителя есть грамотные воеводы, они завоёвывают ему славу. Не стоит ради ратных подвигов покидать дворца.

- Это тебе матушка внушила?

- Она мудрая женщина, и твоя государыня.

- Ты хочешь стать правителем страны, поэтому обязан знать её законы. Гаюке всего лишь старшая жена моего отца. В Тиншете к управлению государством допускаются только женщины шанти. Поэтому твоя мать отравила Нарию, мою мать. Она знала, что отец посадил бы её на трон подле себя, - вскочив со своего ложа, сказал воинственно Тимур.

- Это ложь! Как ты смеешь, так говорить о моей матушке, щенок, - царевич вскочил со своего места, и схватился за плётку. - Да я сейчас исполосую тебя, собака! – Гневно заорал он, и бросился на сводного брата.

Но тот увернулся и подставил ему подножку. Толстый и неповоротливый Алтан, не ожидая такого коварства, с грохотом растянулся во весь рост на полу.

За тонкой стенкой юрты послышался топот ног. Тимур, смекнувший, в чём дело, быстро юркнул под меховое одеяло и притворился спящим. Наследник, запутавшийся в разостланных на полу шкурах, предстал перед отцом и его свитой, в неподобающем виде, с плёткой в руке.

- Почему вы не спите? Тимур, хватит притворяться, грохот с которым упал Алтан, поднял бы мёртвого. Что между вами произошло? - Грозно спросил Исугей

Царевич, кое-как выпутавшись их шкур, молча стоял перед отцом. Тимур понимая, что Алтан не признается отцу, в том, что хотел избить младшего брата, пояснил, невинно глядя в глаза отцу:

- Мой брат очень хочет завтра показать Бортэ-Чино, что он хороший охотник. Здесь много мышей полёвок. Одна несчастная забралась в юрту, а шад решил потренироваться, кинулся на неё с плёткой и немного не рассчитал.

- Идиот. - Сквозь зубы промолвил Исугей, ни к кому не обращаясь.

- Вот я и говорю ему, идиот, на дзеренов охотятся из луков, а он не поверил, - произнёс Тимур.

Стоявшие за спиной правителя слуги, закашлялись, чтобы скрыть, рвущийся наружу смех. Лицо наследника стало багровым.

- Берген, останься с ними, а то два этих волчонка перегрызут друг другу глотки, - произнёс взбешенный Исугей, и, повернувшись, вышел из юрты.

Притихшие братья, не желая больше вызывать гнев отца, быстро уснули.

На рассвете в улусе поднялась суматоха. Охотников набралось человек пятьдесят. Участника загона осматривали коней, упряжь, луки, готовили колчаны со стрелами. Пастухи ловили для них в табунах лучших скакунов, чтобы у каждого была вторая, заводная лошадь. Лаяли охотничьи собаки, чуя близость предстоящей охоты.

Наконец, вернулись посланные ещё с вечера на разведку, всадники. Они рассказали Бортэ-Чино, что видели стадо диких коз, пасущихся в узкой, удобной для облавы, долине.

Первыми тронулись каган с отцом и сыновьями. За ними скакали верховые с заводными лошадями и собаками. Подождав, когда скроются охотники, следом тронулись гружённые походным снаряжением повозки с женщинами и слугами.

Всадники ехали не спеша, прячась за сопки, что бы преждевременно не спугнуть дзеренов. Не доезжая до места, ватага начала растягиваться в цепь, постепенно окружая пасущихся в долине животных. Хотя охотники и соблюдали осторожность, дзерены почувствовали их. Словно ураган пронёсся над степью. Стадо развернулось и, уходя от сжимающего со всех сторон смертельного кольца, стремительно понеслось к узкому выходу, зажатому крутобокой сопкой и рекой.

Азарт охоты захватил Тимура. Он наравне со всеми скакал во весь опор на золотом своём скакуне, не выпуская из рук подаренный отцом тугой лук. Мелькали перед глазами возбуждённые лица охотников, которые кричали и свистели, он то же кричал и свистел. Испуганные дзерены распластавшись над землей, словно птицы в полёте, неслись к спасительному выходу. Лавина всадников, лошадей, собак, стремительно неслась за ними. На всём скаку он пустил стрелу с рыжим оперением в бок промелькнувшего мимо животного.

- Есть! - Радостно отметил он, увидев, как крупный самец, споткнувшись, поднял облако пыли и начал заваливаться на бок.

Не замедляя скачки, Тимур натянул лук, выискивая глазами очередную жертву, и вдруг, Соколик обиженно заржал и вскинулся на дыбы. Не удержавшись, юноша выпустил вожжи, и вылетел из седла, со всего размаха стукнувшись о землю. От сильного удара из груди словно вышибло весь воздух, в глазах померк свет.

Очнулся Тимур от льющейся на лицо воды.

- Живой, - произнёс над ухом родной голос деда.

- Пошевели руками и ногами, - требовательно сказал склонившийся над ним отец.

Он машинально исполнил приказание.

- Голова болит?

- Не очень, - пытаясь подняться, ответил Тимур.

- Лежи, охотничек, перепугал всех, - сердито сказал Исугей и, облегчённо вздохнул.

- Разве можно было ему доверять такого скакуна, он же шанти, ему место только в Храме огнепоклонников, - язвительно произнес стоявший рядом Алтан.

- Помолчи, - прикрикнул на него отец. - Сейчас Берген приведёт Соколика, и выясним, почему он скинул твоего брата.

За спиной правителя раздался гневный ропот. Охотники расступились, пропуская вперёд главного телохранителя, ведущего за повод лошадь Тимура.

- Повелитель, в Соколика кто-то выстрелил, вот эту стрелу я выдернул из его холки, - поклонившись Исугею, промолвил Берген, протянув ему стрелу с белым оперением.

Вокруг наступила мёртвая тишина. Все смотрели на Алтана, из его колчана торчали стрелы с белым оперением. Таких стрел не было больше ни у кого.

- У меня нет больше сына Алтана. - Не глядя ни на кого, произнёс Исугей. Голос его был холоден как лёд.

- Отец! Прости меня! – Упав на колени, закричал Алтан, хватаясь за полы узорчатого кафтана. Но правитель, брезгливо выдернув край одежды из его рук, прошёл мимо него, как мимо пустого места.

- Я не хочу быть наследником, - прошептал Тимур, наклонившемуся над ним деду.

- Это не нам решать, волчонок, - грустно ответил Бортэ-Чино, и, вздохнув, добавил, - плохие настали времена, если брат поднял руку на брата.

На берегу речки раскинули лагерь, поставили несколько юрт. Слуги свезли подстреленных животных на берег и начали их обрабатывать. Выделанные шкуры дзеренов пойдут на мягкую подстилку в юрты. Нарезанное тонкими ломтями мясо, выдержат в солёном, со специями растворе. Потом нанижут на сыромятные, кожаные шнуры и будут несколько дней держать в закрытом от солнца месте, окуривая дымом поддерживаемого день и ночь костра. После такой обработки вяленое мясо храниться долго и служит хорошей едой для пастухов и охотников.

Несмотря на неприятное происшествие, в лагере было шумно и весело. На берегу горело несколько костров. Вокруг них, в предвкушении пира, оживлённо суетились люди. В больших котлах, распространяя аппетитный запах, булькал густой, наваристый татамин, приготовленный женщинами из козьей требухи и кореньев. На больших вертелах, над тлеющими углями, жарили целиком туши животных. Мужчины внимательно следили, за тем, что бы мясо пропеклось равномерно, и было сочным и нежным. Для этого они медленно крутили вертел над костром и поливали туши специальной подливкой.

Долгий день подошёл к концу, сопки вокруг стали синими и только, словно угли в костре, тлела на западе алая полоска зари. Настало время отдыха, приятной неспешной беседы под мудрым тысячеоким Вечным Небом. На скатертях, разостланных на земле, стояли большие деревянные блюда с печёным мясом, в расписных пиалах, исходил паром татамин, подёрнутый золотистыми блёстками жира. Рядом с ними лежали захваченные из дома пшеничные лепёшки, овечий сыр, сушёные абрикосы, мочёные яблоки, связки зелёного лука и пряных трав, стояли кувшины с арасой, охлаждённой в реке. Люди расположились вокруг достархана, удобно устроившись на мягких шкурах.

Облавная охота для халхов всегда праздник. Они от души радовались неожиданной возможности отдохнуть от тяжкого ежедневного труда, поесть вкусной еды, послушать песни и стихи приехавших с правителем поэтов и певцов.

Исугей и Бортэ-Чино не ушли в юрту. По обычаю им накрыли достархан под открытым небом так же, как и всем его подданным. Во главе, на мягких тюфяках сидел Великий Шаман, справа от него Исугей, слева Тимур.

Только Алтана не было среди них. Для него, по распоряжению правителя, поставили отдельную юрту на крутом склоне сопки, вдали от лагеря, приставив к нему двух нукеров. Исугей навестил старшего сына ближе к вечеру. При виде отца Алтан бросился низ лицом и попытался поцеловать кончик его сапога.

- Стыдись, ты ведёшь себя как презренный раб, а не как сын правителя, - остановил его Исугей. - Садись на своё место и отвечай на мои вопросы. Ты никогда не любил Тимура и боялся его, я это всегда знал, и мне не нравились такие отношения между вами. Но, несмотря на свою неприязнь к младшему брату, ты всегда держался в границах дозволенного. Я не думаю, что простая шутка Тимура послужила причиной твоего покушения на него.

- Отец! Я не вынес позора унижения, и хотел наказать, - воскликнул Алтан, глядя на Исугея заплаканными глазами.

- Презренный, вместо того, чтобы защитить свою честь и вызывать обидчика на поединок, ты ранил его коня. - Исугей не сдержавшись, вскочил с места и ударил его плёткой. Красный рубец вспыхнул на щеке царевича.

- Пощади! - От испуга тот завизжал, как побитая собака, и упал перед ним на колени.

- Мало того, что трус, но ты ещё и лжец. Говори, кто научил тебя расправиться с братом? Если солжёшь хоть слово, я отдам тебя своему придворному волшебнику шанти, он узнает все твои мысли, после этого ты превратишься в безмозглого идиота,- закричал на него Исугей, не сдержав гнева.

- Скажу, я всё скажу, только пощади меня и вспомни, что я твой сын, - прикрываясь руками, взмолился Алтан. - Перед приездом Тимура из университета, Вас, Великий, навещал монах из Храма. Потом он пригласил меня в сад прогуляться и сказал, что по их сведениям, шанти готовят переворот, им не нравиться, что ими правят кочевники, халхи. Шанти решили посадить на трон сына Нарии. Ещё он мне сказал, что ты не хочешь смуты в своём государстве, поэтому не поверил ему. Он объяснил мне, что только я могу спасти тебя, убрав главного виновника заговора, Тимура. Я пошёл на это только ради тебя, отец, - умоляюще глядя на Исугея, произнёс Алтан.

- Глупец, монах приехал к нам с миссией от Храма. Они хотят, поставить в Турфане Храм своего Бога. Мы ни о чём не договорились, и тогда он решил запутать в свои сети тебя. Пока я не проверю правдивость твоих слов, ты будешь сидеть под охраной, и думать о дальнейшей своей судьбе. Хотя ты и вырос подле меня, но ты сын своей матери. Настоящий правитель, прежде всего, думает, что он может сделать для своего государства, а потом уже о себе. Ты не годишься быть моим наследником. Великий Шаман будет спрашивать нашего Предка, кто заменит тебя. Я всё сказал. - Исугей вышел из юрты, и направился к лагерю. Он рассказал Бортэ-Чино о разговоре с Алтаном. Выслушав его, Великий Шаман согласно кивнул головой.

Для Тимура эта ночь была сказочной. Впервые он как равный сидел за одним столом с Правителем и Великим Шаманом. Под звонкие звуки китар певцы восхваляли подвиги воинов Тиншета, пели о любви и верности, славили свою прекрасную землю. Сказители читали поэмы, заставляя слушателей то грустить, то улыбаться, потом между ними начались соревнование в острословии, окончательно развеселившее слегка хмельную толпу.

Тимур, раззадоренный выступлением артистов наклонившись к деду, попросил позволения показать несколько фокусов.

- Я сам желаю увидеть, волчонок, чему научили тебя за морем, - улыбнувшись, промолвил Бортэ-Чино.

Исугей слышавший беседу деда и внука, благосклонно кивнул, поймав его вопросительный взгляд.

Юноша вышел к огню, в круг образованный сидящими на земле зрителями. Шум разговоров утих. Тимур, после смерти матери рос в улусе Бортэ-Чино. Многие из тех, кто сидел сейчас у костра, знали и любили младшего сына Исугея, хотя его мать была из племени шанти.

Кто-то из музыкантов заиграл весёлую мелодию на китаре, и юный волшебник, озорно улыбнувшись, повёл рукой. Следуя за ней рыжее пламя, взметнулось к небу, образуя кольцо. Зачарованные зрители изумленно смотрели, как огненные лепестки превратились в прекрасных, танцующих под звон китары, девушек. Взмах руки юного волшебника и прекрасные танцовщицы исчезли, а вместо них от земли оторвался огненный дракон и взметнулся в усеянное звёздами небо. Чем выше он поднимался, тем шире становились его огненные крылья и, казалось, что уже полнеба горит над головами потрясённых халхов. И снова взмах руками. Огонь беспрекословно слушал своего повелителя, дракон исчез, превратившись в миллионы падавших с неба, но так и не долетавших до земли, звёзд.

Тимур закончил своё представление в тишине. Прижав к груди руки, поклонился всем и пошёл на своё место. Неожиданно из темноты кто-то насмешливо спросил:

- Ты вместо волшебника выучился на фокусника, огнепоклонник?

Несколько человек, сидящих рядом с правителем вскочили со своего места, схватившись за мечи. Тимур не мог позволить, что бы второй раз из-за него был испорчен праздник.

- Нет, я многое умею, - усмехнувшись, промолвил он, - что ты прячешься в темноте как крыса, выходи на круг, повеселим народ.

Несколько рук подхватили и вытолкнули в освещённое пространство Хабула, верного телохранителя Гаюке, сопровождавшего в этой поездке Алтана. По сравнению с Тимуром он был огромным, юноша едва доставал головой до его груди. Как боец, Хабул славился далеко за пределами Тиншета. Подбоченившись, он с усмешкой смотрел на вздумавшего побороться с ним мальчишку. Но Тимур ничуть не смутился.

- Потанцуем? - Весело улыбнувшись, предложил он и, что-то прошептав, щелкнул пальцами.

Тот же музыкант, что играл на китаре, сопровождая его выступление, завёл весёлую мелодию. Неподвижно стоявший телохранитель, неожиданно, начал неуклюже подпрыгивать на месте. Зрители оживились и стали отбивать ладонями ритм танцору.

Хабул с растерянным выражением на лице пошел по кругу в присядку, размахивая руками. Его круглое, с толстыми щеками лицо побледнело, а карие глаза, казалось, выпрыгнут из орбит от испуга. Закончив пляску, телохранитель неожиданно для себя высоко подпрыгнул и, перевернувшись в воздухе, встал на руки. Когда он, прошёлся по кругу колесом, как заправский акробат, и снова начал выкидывая ноги в присядке, всю спесь с него как ветром сдуло. Не выдержав, он в такт прыжкам заорал дурным голосом:

- Не хо-чу! Не хо-чу! Не хо-чу!

Зрители нисколько не сочувствовавшие заносчивому нукеру наследника, пришли в неописуемый восторг, некоторые не выдержав, покатились от хохота по траве.

- Что ты не хочешь Хабул? - Участливо спросил его Тимур.

- Тан-це-вать, - прискакивая, едва выговорил тот.

- Ты не представляешь своей выгоды и поэтому противишься судьбе, - насмешливо произнёс его соперник. - Посмотри, какой успех имеешь ты у зрителей. Тебя ждёт слава. Умение танцора может очень пригодиться тебе при дворе. Я слышал, что у повелителя освободилось место шута. То, что ты узнал лишь маленькая часть моего знания. Ты еще не показал нам себя как певец. Дайте ему китару, - распорядился юный волшебник.

Хабул понял, что если он ещё и споёт, то его репутация будет окончательно погублена. Выбрав момент, он упал на бок и, продолжая дрыгать ногами, завопил, перекрывая шум толпы:

- Признаю, признаю, что ты великий волшебник! Прости меня царевич. Отныне я твой вечный раб.

- Не надо Хабул, - сжалившись над валявшимся у его ног великаном, произнёс Тимур, и, щёлкнув пальцами, прекратил его мучения. - Я просто хотел показать тебе, что сила не всегда главное в человеке.

Нукер стоял, тяжело отдуваясь, вытирая рукавом текущий по широкому лицу пот.

- Если обидел, прости, это была шутка, мы здорово повеселили наш народ. А рабов у меня никогда не было и не будет, - глядя в его глаза, серьёзно проговорил юноша.

- Ты здорово проучил меня, волчонок. Наверное, я заслужил такой трёпки, - добродушно сказал Хабул. - Если не хочешь иметь раба, то я был бы рад стать твоим телохранителем и другом.

- Ты говоришь искренне. Я умею читать мысли. Если отец позволит, я согласен, - произнёс юный волшебник, протягивая ему руку в знак примирения.

Ликующая толпа, обрадованная такому окончанию представления, подхватила обоих на руки и несколько раз подкинула в воздухе.

- Мой сын растёт в моих глазах. Оказывается он не только талантливый маг, но и хороший дипломат, - глядя на отца, промолвил Исугей.

- Он мой внук, - с гордостью глядя на Тимура, ответил Бортэ-Чино.