Что хочет автор. Литературные конкурсы

Рост популярности хайку в нашей стране вызвал интерес к русскоязычным трехстишиям во всем мире. Вот статистика лишь за несколько месяцев (начиная с 14 марта по 9 декабря 2009 года) Google Analytics посещений хайкуориентированного сайта http://haiku-konkurs.ru/ (в порядке убывания активности – страны, города):

I. Россия. Посетили сайт жители 163 городов (в скобках указано количество посещений):

01. Москва – 6 338,

02. Санкт-Петербург - 1106,

03. Екатеринбург - 175,

04. Нижний Новгород - 158,

05. Новосибирск - 149,

06. Самара - 143,

07. Казань - 108,

08. Челябинск – 106,

09. Ростов-на-Дону - 91

10. Красноярск - 83.

II. Украина. Посетили сайт жители 34 городов:

01. Киев - 261,

02. Запорожье - 57,

03. Харьков - 56,

04. Днепропетровск - 54,

05. Одесса - 45,

06. Донецк – 38,

07. Севастополь - 16,

08. Ровное!? - 15,

09. Луганск - 14,

10. Симферополь - 11.

III. Казахстан. Посетили сайт жители 15 городов:

01. Алма-Ата (Алматы) - 81,

02. Павлодар - 12,

03. Астана - 11,

04. Семей (бывший Семипалатинск) - 11,

05. Темиртау - 8,

06. Чимкент (каз. Шымкент) - 8,

07. Караганда - 6,

08. Уральск (каз. Орал) - 6,

09. Атырау - 3,

10. Кустанай (каз. Костанай) – 3.

IV. Белоруссия.

01. Минск - 97,

02. Бобруйск - 22,

03. Новополоцк - 7,

04. Гомель - 5;

05. Витебск – 3.

V. Узбекистан, города:

01. Ташкент - 102,

02. Нукус -1.

VI. Швеция, города:

01. Jarfalla - 63,

02. Goteborg - 1,

03. Almhult -1,

04. Uppsala -1,

05. Stockholm -1.

VII. Германия. Посетили сайт жители 32 города:

01. Мюнхен (Munich) - 8,

02. Бохум (Bochum) - 5,

03. Дюссельдорф (Dusseldorf) - 5,

04. Берлин (Berlin) - 4,

05. Франкфурт-на-Майне (Franfurt am Main) - 4,

06. Дортмунд (Dortmund) - 3,

07. Мангейм (Mannheim) - 3,

08. Хайдельберг (Heidelberg) - 3,

09. Ганновер (Hannover) - 2,

10. Кёльн (Cologne).

VIII. США. Посетили сайт жители 31 города:

01. Лос-Анжелес (Los Angeles) штат Калифорния - 12,

02. Нью-Йорк (New York) штат Нью-Йорк - 6,

03. Лансинг (Lansing) столица штата Мичиган - 5,

04. Гросс-Пойнт (Grosse Pointe) штат Мичиган - 4,

05. Такома (Tacoma) штат Вашингтон - 3,

07. Лайтфут (Ligtfoot) штат Вирджиния - 2,

06. Лехайтон (Lehighton) штат Пенсильвания -2,

07. Чикаго (Chicago) штат Иллинойс -2,

08. Вьенна (Vienna) штат Вирджиния -1,

09. Хьюстон (Houston) штат Техас - 1,

10. Сан-Франциско (San Francisco) штат Калифорния -1.

IX. Молдова.

01. Кишинев (Chisinau) - 31,

02. Тирасполь (Tiraspol) - 7,

03. Рыбница (Ribnita) – 5.

X. Латвия, города:

01. Рига (Riga) - 23,

02. Даугавпилс (Daugavpils) - 7,

03. Лиепая (Liepaja) – 7,

04. Мадона (Madona) -1.

XI. Израиль. Посетители сайт жители 12 городов:

01. Гиватаим (Givatayim) - 16,

02. Рама́т-Ган (Ramat Gan, букв. «Садовая возвышенность») – 4,

03. Ришон-ле-цион (Rishon Leziyyon) - 2,

04. Giv"at Shemu"el -2,

05. Хайфа (Haifa) - 2,

06. Азор (Azor) - 2,

07. Рош-Аин (Rosh Haayin) - 1,

08. Бене Берак (Bene Beraq) - 1,

09. Кармиэль (Karmi'El) -1,

10. Нэс-Циона (Nes Ziyyona) -1.

XII. Бразилия!??

01. Баруэри (Barueri) - 19,

02. Пелотас (Pelotas) -13.

XIII. Норвегия.

01. Осло (Oslo) - 12,

02. Тронхейм (Trondheim) -1.

XIV. Эстония.

01. Талинн (Tallinn) -16,

02. Йыхви (Johvi) - 2,

03. Нарва (Narva) - 2,

04. Раквере (Rakvere) – 1.

XV. Япония.

01. Токио (Tokyo) - 9,

02. Ичикоа (Ichikawa) - 3,

03. Кусацу (Kusatsu) - 1,

04. Киото (Kyoto) - 1,

05. Саваи (Saiwai) - 1,

06. Мориока (Morioka) - 1,

07. Акита (Akita) – 1.

……………………..

Всего 58 стран.

II. Этапы развития хайку и трехстиший в России.

В этой связи возникает вопрос: «откуда есть и пошли» хайку и желание собрать весь материал с ростками этого жанра. Можно выделить следующие этапы развития хайку в России:

1. Дореволюционный или ознакомительный [1908 – 1917].

Пока нижняя граница периода (1908 г) связана с выходом в свет первого номера журнала «Северное Сiянiе», где была опубликована статья с хайку Григория Алексеевича Рачинского (1859-1939), переводчика, историка литературы и философа. Далее о хайку писали: Мойчи Ямагучи (иногда пишут: Ямагути Моити) – литературовед; А. Пресс , Петр Чечин и Константин Дмитриевич Бальмонт (1867-1942), русский поэт, прозаик, критик и переводчик.

Однако помимо вышеперечисленных авторов, россиян могли познакомить с хайку:

Азбелев Н. П.;

Астон В. Г. - старейший английский японовед;

Брандт А., Востоков Г., Дубровский Николай, Кринская О., Ксимидов Г. Г.;

Лафкадио Хёрн (1850-1904) - американский писатель;

Мендрин В. – слушатель Восточного института во Владивостоке;

Немирович-Данченко Вас. И., Нович Н.;

Позняков Николай И. - детский поэт и прозаик;

Стремилов Н., Федоров М., и др.

2. Пролетарский этап или этап брожения [1918 – 1953].

Он характеризуется изучением хайку лишь в университетской среде и среди специалистов.

Случайно это или нет, но первая книга с хайку «Японская поэзия» (А. Е. Глускина, В. Н. Маркова и Н. И. Конрад) огромным тиражом (35 000 экз.) вышла в свет лишь после смерти Сталина в 1954 году.

О хайку писали Бальмонт К. Д., Конрад Н. И., Глускина А. Е., Фельдман Н. И. и др.

3. Период «могучей кучки» [1953 – 1999].

Характеризуется тем, что специалистам-японоведам дали возможность выпускать книги с хайку невиданными до тех пор тиражами:

1. «Японская поэзия» (1954) – 35 000 экз.,

2. «Японская поэзия» (1956) – 25 000 экз.,

3. «Японские трехстишия» (1960) – 7 000 экз.,

4. «Басё. Лирика» (1964) – 10 000 экз.,

5. «Песни Хиросимы» (1964) – 10 000 экз.,

6. «Японские трехстишия» (1973) – 25 000 экз.,

7. «Вкус хризантемы» (1976) – 10 000 экз.,

8. «Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии» (1977) – 303 000!

9. «Далекие и близкие» (1978) – 10 000 экз.,

10. «Поэтика классического японского стиха» (1978 ) – 4 000 экз.,

11. «Поэзия Мацуо Басё» (1981) – 8 000 экз.,

12. «Времена года» (1984) - 10 000 экз.,

13. «Басё, стихи» (1985) – 30 000 экз.,

14. «Одинокий сверчок» (1987) – 300 000!!!

Не могу не сказать несколько слов об этой книге. Книга предназначена для детей младшего школьного возраста с тематическими подборками трехстиший и рисунками. Значение этой книги для популяризации хайку – огромно. Недавно я обратился к родителям далеким от всего восточного, у которых сын уже вышел из соответствующего возраста, с просьбой подарить, обменять или продать мне эту книгу.

- Любую другую, но не эту! Младшенькому будем читать!

– Но, младшенького нет?

– Будет!

В этот период издают книги с «хайку и около» Боронина И. А., Бреславец Т. И., Бурич В., Вера Маркова, Григорьева Т. П., Долин А. А., Мамонов А. И., Санович В. С., Сикорский В., Соколова-Делюсина Т. Л. и др.

4. Современный, этап общественного признания, начало которому положил выход в 2000 году российского альманаха поэзии хайку «Тритон», подготовленный Дмитрием Кузьминым.

Этап характеризуется наличием достаточно большого числа авторов. Как следствие этого выходят в свет сборники (например, пять сборников Михаила Бару в 2004 году), альманахи (например, четыре выпуска «Тритон» Дмитрия Кузьмина и три выпуска «Хайкумены» российского института культурологии) и первая в России антология хайку и трехстиший Михаила Бару «Сквозь тишину».

В серии статей под условным названием «ТРЕХСТИШИЯ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ № N» мне хочется собрать все опубликованные трехстишия до 1917 года. Надеюсь на помощь читателей и буду благодарен всем, приславшим мне материалы на почтовый адрес:

141 980, г. Дубна Московской области, ул. Энтузиастов, д. 5А, кВ. 78, Шевченко Игорю Александровичу, или на электронный: video31@yandex.ru

III. Библиография.

Гривнин В. С. в книге «Библиография Японии. Литература, изданная в России с 1734 г. по 1917 г.» (М. 1965 г) начинает отсчет времени книг о Японии с 1734 года. Если указанный ниже источник может содержать трехстишие(я), то после номера в скобках - знак вопроса. В том же случае, когда точно известно наличие трехстишия, после номера стоит восклицательный знак.

01.(?) «Путешествие по Японии, или Описание Японской империи в физическом,

географическом и историческом отношении», в трех томах, СПб., 1854 г.

02.(?) «Древняя и Новая Россия», журнал, ноябрьская книга,

статья «Япония и Россия» (с. 3), СПб., 1879 г.

03.(?) «Изящная литература», статья «Народный эпос и лирика Японии»,

СПб., №8, 1885 г.

04.(?) «Китай и Япония в их поэзии. Маленькая антология», СПб., 1896 г.

05.(?) «Вестник иностранной литературы» за 1898 год, переводы Н. И. Познякова.

06.(?) «Живописное обозрение» за 1898 год, переводы Н. И. Позднякова.

07.(?) «Нива», № 16 от 1899 г, Принцесса лучезарная. Японская сказка,

СПб., с. 310-311, 314-316.

08.(!) «История Японской литературы», В. Г. Астон, предисловие и перевод с англ.

В. Мендрина, издательство Восточного Института, Владивосток, 1904 г.

09.(?) «Мир Божий», № 12 от 1904 г, Платье из перьев. Японская лирическая драма «Но»,

СПб., стр. 46-52.

10.(?) «Смешные стороны Японии», СПб., 1904 г.

11.(?) «Языки и литература Японии. – Япония и ее обитатели», Востоков Г., СПб., 1904 г.

12.(?) «Душа Японии. Японские романы, повести, рассказы, баллады и танки»,

под редакцией и с предисловием Н. П. Азбелева, 1905 г.

13.(?) «Китай и Япония в их поэзии», серия «Маленькая библиотека», М., 1905 г.

14.(?) «Песни ста поэтов. Японская антология», перевод Н. Новича, СПб., 1905 г.

15.(?) «Природа и люди», № 45, 1905 г.

16.(?) «Японская поэзия. Очерк», пер. Н. И. Познякова,

М., издание «Т-ва И. Д. Сытина», 1905 г.

Изложение монографии В. Г. Астона «История Японской литературы»,

Владивосток, 1904 г, а также книги Карла Флоренца

«Dichtergruesse aus dem Osten. Japanische Dichtungen», Lpz., 1909 г.

17.(?) «Русское слово», газета, очерки Вас. И. Немировича-Данченко,

«В Японии», «Столица победителей», лето и осень 1908 г.

18.(!) «Северное Сiянiе», журнал № I за 1908 г, статья Г. А. Рачинского, стр. 81-96.

19.(?) «Японское искусство», Гартман Садакити (английский искусствовед

японского происхождения), пер. О. Кринской, СПб., 1908 г.

20.(?) «Обзор истории современной японской литературы 1868-1906.

По японским источникам», Ксимидов Г. Г., Хабаровск, 1909 г.

Книга награждена золотой медалью Восточного института.

21.(?) «Душа Японии. Из сборников Кокоро, Кью-шу и Ицумо», Лафкадио Х., М., 1910.

22.(?) «В круге. – Тэнгу-сама. – Отрывок. Из буддийских настроений», СПб, 1911 г.

23.(?) «Речь», газета, № 321 за 1911 г., очерк «О Японии»,

переводы из японской поэзии Дубровского Н.

24.(?) «Японские сказки Квайдан», Лафкадио Х., М., 1911 г.

25.(?) «Русская Мысль», кн. III, М., 1912 г.

26.(!) «Цветы Востока. Песни, сказки, рассказы, легенды, загадки, поговорки:

китайские, японские, персидские, турецкие, индийские, арабские, еврейские»,

Пресс А., СПб., 1912 г.

27.(?) «Японская лирика», переводы А. Брандта с языков-посредников, СПб, 1912 г.

Брандт использовал следующие книги:

Aston W. G. History of Japanese Literature. L., 1899;

Euderling P. Japanische Novellen und Gedichte, Lpz., 1905 г;

Florenz K. Geschichte der Japanischen Literatur. Lpz., 1909;

Revon M. Anthologie de la literature Japonaise. P.;

Bethge G. Japanischer Fruehling. Lpz., 1911;

Chamberlain B. H. Japanese Рoetry. L., 1911;

Florenz K. Dichtergruesse aus dem Osten. Lpz., 1911 г.

28.(!) «Импрессiонизм как господствующее направление Японской поэзии»,

Мойчи Ямагучи, лекции, прочитанные в 1911 г., «Братья Ревины», СПб., 1913 г.

29.(!) «Ежемесячник литературных и популярно-научных приложений к журналу «НИВА»

за 1913 год, том 2, очерк Петра Чечина «Въ гостяхъ у японскихъ гейшъ», с. 99-118.

30.(?) «Краткiй очеркъ исторiи Японской литературы», после 1914 г.

31.(?) «Муть», повесть Хигучи, пер. М. Ямагучи, после 1914 г.

32.(!) «Песни», Пресс А., СПб., 1914 г.

33.(?) «По своей винѣ», повесть Хигучи, пер. М. Ямагучи, после 1914 г.

34.(?) «Самурайская мораль (Бусидо), пер. с англ., но с прим. М. Ямагучи, после 1914 г.

35.(?) «Японская народная школа», сост. М. Ямагучи, после 1914 г.

36.(!) «Японская поэзiя», Г. А. Рачинский, изд. «МУСАГЕТЪ», М., 1914 г, стр. 19-20.

37.(?) «Мир приключений», кн. 10 за 1915 г,

Дочь луны. Японское сказание, Пг., с. 97-131.

38.(?) «Вся Япония», Чемберлен, пер. с англ., 19?? г.

39.(?) «Японец во весь рост (Этюд с натуры)», Н. Стремилов, 19?? г.

40.(?) «Япония и ее обитатели. С картой Японии, Манчжурии, Кореи», Востоков Г.,

изд. Брокгауза и Ефрона, сер. «Библиотека самообразования», три вып., СПб., 19??.

41.(?) «Япония и японцы. Страна, религиозный, государственный,

общественный и домашний быт японцев», М. Федоров, 19?? г.

42.(!) «Далекая окраина», газета, № 2905 от 24 апреля 1916 года,

статья К. Д. Бальмонта «Японские песни», с. 2.

43.(!) Биржевые ведомости (утренний выпуск) № 15 627 от 19 июня 1916 г, с.2,

очерк К. Д. Бальмонта «Фейное творчество. О японской поэзии».

44.(!) Биржевые ведомости (утренний выпуск) № 15 683 от 17 июля 1916 г, с.2,

очерк К. Д. Бальмонта «Игранья раковины».

45.(!) «Утро России», газета, № 359 от 25 декабря 1916 года, с. 6,

статья К. Д. Бальмонта «Япония. Белая Хризантема».

46.(!) «Утро России», газета, № 50 от 19 февраля 1917 года, с. 2,

стихотворение К. Д. Бальмонта «Япония».

IV. Выдержка из статьи Г. А. Рачинского,

трехстишия №№ 1 – 3.

«Северное Сiянiе», журнал, № I за 1908, стр. 81-96;

«Японская поэзiя», Рачинский Г. А., изд. «МУСАГЕТЪ», М., 1914 г, стр. 19-20.

«…За эпохой нацiонального расцвѣта, совпавшей съ созданiемъ великой японской лирики, послѣдовало время политическаго и культурнаго упадка. При дворѣ появляется распущенность нравовъ. Власть императора слабѣетъ, и господство надъ страною переходитъ къ отдельнымъ семьямъ, соперничающимъ между собою… Культура приходитъ въ упадок, отразившiйся и на литературѣ. Нацiональная форма танки, нѣкогда живая и оплодотворившая японское творчество, при новыхъ условiяхъ теряетъ свою связь съ жизнью и, попадая въ руки бездарных стихотворцевъ, окончательно вырождается. Начинаются скучные и безжизненные перепѣвы все тѣхъ же старыхъ заданiй: кукушки, соловья, цвѣтовъ, вишни и сливы и т. д. Как всегда въ эпохи упадка литературы, движенiемъ завладѣваетъ мода. Появляются стихотворческiя академiи, состязанiя профессiональныхъ поэтовъ, напоминающiя намъ эпохи мейстерзингеровъ. На этихъ состязанiяхъ задаются темы: похвала министерству, въ связи съ океаном; молитва за династiю въ храмѣ Шинто; высокiй возрастъ зеленаго бамбука; пинiи, погребенныя въ снѣгу. Въ обществѣ появляется вкусъ къ стихотворнымъ играмъ. Развившаяся любительская техника уже не довольствуется сжатой краткостью и затѣйливой трудностью танки, и вызываетъ къ жизни игрушечную форму «хайки». Отъ прежнихъ пяти строкъ остаются только три первыя, содержащiя одну описательную фразу, лишенную ея художественнаго заключенiя. Приведемъ образчики этой формы:

№ 1 (нумерация моя – ИШ).

Цикада поетъ,

Не зная, что къ вечеру

Смерть ее ждетъ.

№ 2.

Первый у рѣчки снѣжокъ

И кроетъ и клонитъ

Позднiй цвѣтокъ.

№ 3.

Каркая, воронъ

Къ ночлегу усѣлся

На вѣтку сухую.

Эта форма, требовавшая, кромѣ чисто внѣшней литературной наметанности, лишь очень незначительной доли элементарной впечатлительности и наблюдательности, была доступна всѣмъ. Нескончаемый потокъ хайки вскорѣ наводнилъ японскую лирику, и уже другiя области поэтическаго творчества создаютъ славу этой эпохи: пренебрегаемая дотолѣ драма и немного выше цѣнимый романъ…»

V. Выдержка из книги Мойчи Ямагучи,

трехстишия №№ 4 – 50.

«…Название книги Ямагути Моити следует рассматривать критически. Термин «импрессионизм» вряд ли применим к поэзии японского средневековья и даже нового времени, особенно – к классическим традиционным жанрам, поскольку такого понятия в истории японского искусства никогда не существовало. Ямагути Моити применяет слово «импрессионизм» метафорически, вооруженный современными знаниями о мировой культуре, используя их лишь в отношении конкретных литературных фактов национальной словесности…»

«Бальмонт и Япония», Азадовский К. М. и Дьяконова Е. М.,

М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991 г., с. 57.

«Импрессiонизм как господствующее направление Японской поэзии», 1913 г,

«Братья Ревины», СПб., стр. 60-109.

Страница № 60.

«…Теперь перейду къ другому виду японской поэзiи, такъ называемому Хокку или еще иначе Хайкай.

Японская поэзiя имѣла тенденцiю не къ удлиненiю произведенiй, а наоборотъ къ укороченiю ихъ.

Быть можетъ, причиною явилась особенность языка, который требуетъ, чтобы въ концѣ каждаго предложенiя стояло сказуемое въ глагольной формѣ, но, такъ какъ окончанiй у нихъ немного, то при длинномъ рядѣ строкъ получается невыносимая монотонность. Быть можетъ въ этомъ сказалась особенная черта психологiи японца, я здѣсь не берусь рѣшать. Безспоренъ лишь тотъ фактъ, что японская поэзiя стремилась къ постепенному сокращенiю объема своихъ произведенiй. Въ сборникъ Ман-iо-сю встрѣчается довольно большое количество такъ называемыхъ «Нагаута», т. е. длинныхъ поэтическихъ произведенiй, но слѣдующiе сборники уже наполнены почти исключительно Танка, состоящими, какъ мы знаемъ изъ 31 слога.

Казалось бы итти дальше танка нѣкуда, но японская поэзiя приблизительно въ началѣ XVII вѣка сдѣлала еще шагъ впередъ и сократила свои произведенiя до 17 слоговъ, располагая ихъ въ 3-хъ строкахъ, при томъ:

въ I . . . . . . . . 5 слоговъ

,, II . . . . . . . . 7 ,,

,, III . . . . . . . . 5 ,,

Страница № 61.

Этотъ видъ поэтическаго произведенiя носитъ названiе Хокку.

Скажу нѣсколько словъ какимъ образомъ онъ образовался.

Танка, какъ мы видѣли, состоитъ изъ 31 слога, размѣщеннаго въ пяти строкахъ. При произношенiи, логическое удаленiе (здесь явная опечатка, следует читать «ударенiе» -ИШ) по большей части дѣлается на третьей строкѣ, послѣ которой слѣдует пауза или цезура, а затѣмъ произносятся двѣ послѣднiя строки. Такимъ образомъ танка совершенно естественно дѣлится на двѣ части; на верхнее полустишiе, состоящее изъ 17 слоговъ, и нижнее, состоящее изъ 14 слоговъ.

Этотъ фактъ сыгралъ впослѣдствiи весьма важную роль въ образованiи Хокку, какъ самостоятельнаго вида поэтическаго произведенiя…»

Страница № 64.

«…Въ эпоху около паденiя Асикага’скаго Сiогуната наблюдается демократизацiя японской поэзiи и она начинаетъ захватывать народную массу, чему не мало способствовалъ поэтъ Ямазаки Сооканъ (1415-1553), который выпустилъ сборникъ ренга, въ числѣ которыхъ онъ допустилъ то, что до него тщательно избѣгалось, какъ не отвѣчающее требованiямъ поэзiи, а именно «ренга» народнаго происхожденiя, которая называется Хайкай.

Въ этихъ послѣднихъ не только встрѣчались слова и выраженiя народнаго языка, но и техника писанiя рѣзко отличалась отъ прежнихъ.

Въ ренга новаго вида каждое полустишiе состояло изъ 17 слоговъ, между тѣмъ какъ старый состоялъ изъ чередованiя 17 слоговаго полустишiя съ 14 слоговымъ.

Страница № 65.

Такая легкость техники, свобода выбора словъ и содержанiя давала возможность проявиться и народному генiю. И вотъ съ этого времени Хайкай получилъ широкое распространенiе.

Насколько увлеченiе Хайкай’емъ было велико можно судить по слѣдующему анекдотическому рассказу, который я слышалъ постоянно отъ своихъ соотечественниковъ, лишь только приходилось имѣть разговоръ о Хайкай.

Однажды воръ былъ пойманъ хозяиномъ дома на мѣстѣ преступленiя. Воръ, моля о прощенiи, выразилъ свои чувства въ формѣ Хайкай. Хозяинъ оказался любителемъ Хай-кай’я и вотъ между ними, среди глубокой ночи, началось состязанiе въ составленiи Хай-кай’я и въ концѣ концовъ воръ былъ отпущенъ съ денежной наградой*).

*) Хага Яичи. Коку-бунгаку-си дзюк’ко (стр. 181).

Съ теченiемъ времени первое полустишiе Хайкай’я, которое называлось Хокку т.е. «начальное полустишiе», стало употребляться как нѣкое самостоятельное цѣлое и стало сочиняться совершенно независимо отъ Хайкай’я, сохранивъ однако за собою наименованiе Хокку. Часто также его называютъ Хайку и иногда даже Хайкай, отъ котораго оно произошло.

Вотъ какимъ образомъ произошло Хокку, которому въ эпоху Токугава’скаго сiогуната суждено было сыграть важную роль въ японской литературѣ, ставъ на ряду съ другими видами произведенiй японской поэзiи.

Страница № 66.

Этимъ Хокку всецѣло обязано генiю знаменитаго Басiо, который сумѣлъ форму народнаго творчества, имѣвшую скорѣе комическiй характеръ, поднять на высоту уровня поэзiи, дать ей жизнь и влить смыслъ, сдѣлавъ ее выразителемъ ученiя Будды съ его взглядомъ на бренность земной жизни *). Chamberlain. Japanese poetry (part. IV).

*) Подробности о Басiо см.

Если танка является, такъ сказать, картиною переживанiя человѣческой души, то Хокку даетъ только тему, слабый намекъ, такъ сказать, отдѣльныя точки картины, и уже дѣло читателя, дополнить своею богатою фантазiей и воображенiемъ всѣ недостающiя детали картины. И, конечно, чѣмъ богаче воображенiемъ, чѣмъ воспрiимчивѣе читатель, тѣмъ глубже можетъ онъ проникнуть и богаче нарисовать себѣ картину, толчкомъ къ которой послужитъ данное Хокку.

Если такъ позволительно выразиться, я бы назвалъ танка – субъективностью, т. е. – тѣмъ, что преломлено черезъ индивидуальную призму поэта, между тѣмъ хокку я бы назвалъ – объективностью, такъ какъ это та полоса свѣта, которую каждый долженъ преломлять черезъ свою собственную призму, чтобы получить известное впечатлѣнiе. Ввиду этого хокку еще менее доступно и еще труднѣе понимается европейцами, чѣмъ танка.

Когда однажды, какъ разсказываетъ профессоръ Хага Яичи, одинъ европеецъ спросилъ его, что такое

Страница № 67.

хокку, то онъ привелъ въ примѣръ извѣстнѣйшее хокку, которое считается верхомъ совершенства и которое принадлежитъ знаменитому Басiо *):

*) Хага Яичи. Коку-бунгаку-си дзюк’ко (ст. 209).

№ 4.

Фуру икэ я

Кавадзу тобикому

Мидзу но ото

Если перевести слова, то будетъ такъ:

«Старый прудъ… Слышно, какъ прыгнула въ него лягушка».

Европеецъ не могъ понять, въ чемъ тутъ не только красота, но даже и вообще какой-либо смыслъ, и былъ удивленъ, что японцы могутъ восхищаться подобными вещами. Между тѣмъ, когда японецъ слышитъ это стихотворенiе, то его воображенiе мгновенно переносится къ древнему буддiйскому храму, окруженному вѣковыми деревьями, вдали отъ города, куда совершенно не доносится шумъ людской. При этомъ храмѣ обыкновенно имѣется небольшой прудъ, который въ свою очередь, быть можетъ, имѣетъ свою исторiю, свою легенду. И вотъ, при наступленiи су-

Страница № 68.

мерекъ лѣтомъ выходитъ буддiйскiй отшельникъ, только что оторвавшiйся отъ своихъ священныхъ книгъ, и подходитъ задумчиво тихими шагами къ этому пруду. Вокругъ все тихо, такъ тихо, что слышно даже, какъ прыгнула въ воду лягушка. Тишина и одиночество, вотъ то, что рисуется въ этомъ стихотворенiи, въ этомъ хокку.

Приведу нѣсколько болѣе или менѣе извѣстныхъ хокку *).

*) Образцы хокку заимствованы изъ книгъ: Учи-уми, Ниппон-бунгаку-сiоси. Миками, Такадзу, Ниппонъ-бунгаку-сiоси. Овада, Ва-бунгаку-си. Хага Яичи, Коку-бунгаку-си дзюк’ко. Бусон-кусю-коги (коллективный трудъ нѣсколькихъ поэтовъ) изданiе фирмы Хай-сiо-до. B. H. Chamberlain. Japanese poetry, изъ которой заимствованы образцы, но отнюдь не переводы и объясненiя. Есть, конечно, переводы тождественные, но это произошло не благодаря заимствованiю, а въ силу естественной причины, что мы переводимъ однѣ и тѣ же вещи.

Страница № 69.

№ 5.

Хито ха чиру

Тоцу хито ха чиру

Кадзэ но юэ

Листъ опадетъ… Ахъ, и еще одинъ опадетъ по волѣ вѣтра.

(Лебединая пѣсня поэта).

№ 6.

Кадзэ кэдзуру

Янаги я киси но

Хитаи кана

(Арикида Моритакэ 1472-1549).

Вѣтерокъ причесываетъ плакучiя ивы… Развѣ это не волосы береговъ ручья?

Страница № 70.

№ 7.

Рак’ка эда ни

Каэру то мирэба

Кочо кана

(Арикида Моритакэ).

Что это? упавшiй цвѣтокъ летитъ снова на вѣтку?.. Нѣтъ! то порхаетъ бабочка…

(Весна кончается. Лѣто вступаетъ въ свои права… Жарко. При каждомъ движенiи вѣтерка осыпаются цвѣты. Воздухъ полонъ цвѣтовъ, падающихъ на землю, съ которыми соперничаютъ капризнымъ полетомъ и своею красотою бабочки).

Страница № 71.

№ 8.

Юки фуру я

Арэ мо хито но ко

Тару-хирой

Идетъ снѣгъ… Вѣдь, вотъ этотъ мальчикъ, который собираетъ порожнiе боченки отъ сакэ, тоже человѣческое дитя…

(Зима. Идетъ снѣгъ. Пустая заметенная снѣгомъ улица. Вотъ босоногiй мальчикъ. Онъ ходитъ по домамъ и собираетъ порожнiе боченки отъ вина. Онъ зябнетъ. Жалко мальчика. Грустно и отъ снѣга, еще грустнѣе отъ картины такого тяжелаго начала человѣческой жизни).

Страница № 72.

№ 9.

Юки фуру я

Ни но дзи ни но дзи но

Гэта но ато

Идетъ снѣгъ!.. Какъ двойка за двойкой, уходятъ въ даль слѣды чьихъ-то гетъ. *)

*) Геты – японская деревянная обувь, состоящая изъ дощечки на двухъ параллельныхъ деревянныхъ подставочкахъ. Японская цифра два похожа на римскую, повернутую горизонтально.

(Представьте себѣ картину: Ночью выпалъ снѣгъ, который продолжаетъ еще итти мелкими хлопьями. И вотъ, по этому снѣгу рано утромъ кто-то прошелъ одиноко, такъ что слѣды его гетъ ясно отпечатались на землѣ въ видѣ японской цифры два.

Ясно рисуется зимнiй японскiй пейзажъ съ тонкимъ покровомъ рыхлаго снѣга).

Страница № 73.

№ 10.

Зюнрэй но

Бо бакари юкку

Нацу-но канна

(Мацуэ Корэбунэ).

Въ полъ лѣтомъ движутся только посохи пилигримовъ.

(Поле покрыто высокими злаками выше человѣческаго роста, которые замерли подъ жгучимъ лѣтнимъ небомъ. Въ этомъ морѣ злаковъ движутся лишь верхнiе концы посоховъ, на которые опираются богомольцы, вереницею тянущiеся къ ближайшему богомолью, несмотря на царящiй жаръ и зной).

Страница № 74.

№ 11.

Суми но э но

Нами но цудзуми я

Мацу-баяси

(Тосакаи Рэйтоку?).

Какъ удары въ цудзуми, плещутъ волны тихаго залива… Сосновый лѣсъ.

(На берегу тихаго залива нѣтъ никого, лишь вода плещется у берега и сосновый лѣсъ стоитъ на берегу. Все сливается въ одинъ чудный аккордъ: плескъ волнъ гармониченъ, какъ звуки цудзуми, когда въ него ударяютъ, и ему вторитъ тихiй, ровный шумъ сосноваго бора)…

Страница № 75.

№ 12.

Ину хоэтэ

Иэ ни хито наси

Цута-момизи

(Икэниси Гэнсуй?).

Собака воетъ… Въ домѣ никого нѣтъ… Плющъ…

(Одинокiй заброшенный домикъ… Никого въ немъ нѣтъ… Кто въ немъ жилъ? Гдѣ его хозяинъ? Какая драма произошла тутъ и развѣяла его обитателей? Нѣтъ отвѣта… Одна собака воетъ, нагоняя на прохожихъ тоску…

Все поросло мохомъ забвенiя, все покрылъ плющъ, заткавшiй всѣ стѣны домика).

Страница № 76.

Когда Басiо (1643-1694) посѣтилъ мѣсто, гдѣ нѣкогда происходила битва, и, гдѣ еще лежали человѣческiе черепа съ выросшею изъ нихъ травою, онъ пропѣлъ:

№ 13.

Нацу гуса я

Цувамоно домо но

Юмэ но ато

Травы лѣта! Вы слѣды сновъ воиновъ.

(Другими словами: Воины спятъ. Они видятъ сонъ. Отъ этихъ сновъ рождается трава).

Страница № 77.

№ 14.

Мидзу абура

Накутэ нэру iо я

Мадо но цуки

(Басiо).

Ночь… Въ свѣтильникѣ нѣтъ масла и я лежу въ постели… Луна озаряетъ мое окно…

(Ночь… одиночество… неуютна постель… Луна свѣтитъ въ мое окно и нѣт ничьей тѣни вблизи меня ни въ окнѣ, ни за окном?..)

Страница № 78.

№ 15.

Ягатэ сину

Кэсики ва мiэну

Сэмино коэ

(Басiо).

Стрекочутъ цикады…

Ничто намъ не напоминаетъ о томъ, что мы немного спустя умремъ…

(Все полно жизни, даже самый воздухъ, дрожащiй отъ стрекотанiя цикадъ, а между тѣмъ смерть вездѣ: умрутъ не только цикады, которыя теперь стрекочутъ, но умремъ и мы, полные чувства и жизни и гордой мысли, что весь мiръ существуетъ для насъ, что даже для насъ стрекочутъ цикады).

Страница № 79.

№ 16.

Ара-уми я

Садо ни iокотау

Ама но гава.

(Басiо).

Бурное море… Млечный путь, простирающiйся къ острову Садо.

(Басiо написалъ это стихотворенiе на (в оригинале перед предлогом «на» нет пробела, очевидная опечатка - ИШ) берегу Японскаго моря, противъ острова Садо, въ дни своего одинокаго скитанiя.

Внизу подъ нимъ бушевало море, а на верху, надъ его головой, сiяла звѣздная ночь, съ низко нависшимъ млечнымъ путемъ, который тянулся въ направленiи къ острову Садо).

Страница № 80.

№ 17.

Икка мина

Цуэ ни сирага но

Хана-маири.

(Басiо).

Вся семья, состоящая изъ сѣдыхъ старцевъ, опирающихся на посохъ, идетъ посѣтить могилу своихъ родныхъ.

(Обычная картина, которую такъ часто можно встрѣтить на улицахъ Японiи. По обычаю страны вся семья идетъ посѣтить могилу своихъ предковъ, гдѣ они сами вскорѣ, может быть, будутъ покоиться.

Мнѣ же лично, когда я читаю эти строки, рисуется картина еще болѣе грустная. Предо мною встаетъ образъ сѣдого, сгорбленнаго старца съ костылемъ въ рукахъ, пережившаго, по несчастью судьбы, всѣхъ своихъ сородичей, у котораго не осталось ничего близкаго на свѣтѣ, кромѣ этихъ дорогихъ ему могилъ. И вотъ, каждый день совершаетъ онъ свою печальную прогулку къ этимъ могиламъ).

Страница № 81.

№ 18.

Хибари iори

Уэ-ни ясурау

Тогэ кана

(Басiо).

Горный перевалъ… Я остановился выше жаворонковъ.

№ 19.

Карэ-эда ни

Карасу но тамари-кэри

Аки но курэ.

(Басiо).

На засохшей вѣткѣ сидит ворона… Осеннiя сумерки.

Страница № 82.

№ 20.

Мэй-гэцу я

Татами но уэ ни

Мацу но кагэ.

(Кикаку 1661-1707 г.)

Полная осенняя луна… На циновкахъ тѣнь отъ сосны.

(Осенняя лунная ночь… Все залито серебристымъ яркимъ свѣтомъ. Залита и комната, въ которой я сижу, а рядомъ со мною на циновкахъ лишь тѣнь отъ сосны, растущей за окномъ).

Страница № 83.

№ 21.

Гвандзицу я

Иэ ни юдзури но

Тачи хакан.

(Кiорай 1651-1704).

Новый годъ!... Я надѣну свой мечъ – наслѣдiе моего рода.

(Мечъ – душа самурая, по этому (так в оригинале – ИШ) «надѣну свой мечъ» значит: - буду вѣренъ завѣтамъ предковъ.

Предъ нами фигура японскаго самурая, готоваго на бой и съ такою же легкостью на совершенiе харакири).

Страница № 84.

№ 22.

Нори-нагара

Масуга кувасэтэ

Цуки-ми канна.

(Кiорай 1651-1704).

Ѣду верхомъ… Лошадь щиплетъ траву… Любуюсь луною.

№ 23.

Сира-кумо я

Какинэ во ватару

Юрино хана.

(Сико 1665-1731).

Бѣлыя облака?... Нѣтъ! – цвѣты лилiи, склонившiеся черезъ изгородь…

Страница № 85.

№ 24.

Юкку кумо во

Нэтэ-итэ миру я

Нацу-засики.

(Яха 1663-1740).

Лѣтняя комната… Я лежу и вижу плывущiя облака…

(Лѣто… Все открыто… Я лежу въ своей комнатѣ и изъ нея любуюсь небомъ и плывущими по немъ облаками).

Страница № 86.

№ 25.

Хаси ватару

Хито ни сидзумару

Кавадзу канна.

(Рiоэнъ)

Кто то (такая орфография в моем экземпляре - ИШ) переходитъ мостъ… Лягушка перестаетъ квакать…

(Среди полей вьется рѣчка… черезъ рѣчку перекинутъ мостъ… Спокойно, уединенно, тихо… слышно лишь голосъ лягушки, квакающей въ рѣчкѣ… приближается человѣкъ… шумъ его шаговъ нарушаетъ тишину… лягушка встревоживается и умолкаетъ…)

Страница № 87.

№ 26.

Саiоси гурэ

Тонари э хаиру

Касса но ото.

(Фуран.)

Дождливый вечеръ… Капли стучатъ по зонту.. Кто-то входитъ къ сосѣду…

(Темный дождливый вечеръ… Темно… одиноко и поневолѣ весь уходишь въ слухъ… вотъ слышно, какъ капли застучали по зонту.. кто-то приближается… прошелъ мимо… вдругъ шумъ смолкаетъ… очевидно, зашелъ къ сосѣду… Кто это был? Не знаю… Они теперь вдвоемъ въ дружеской бесѣдѣ, а я все одинъ… темно… тоска…)

Страница № 88.

№ 27.

Кава-iодо я

Ава во ясумуру

Аси но цуно.

(Саруiоси.)

Рѣчная заводь… Около отростка камыша останавливается пѣна.

(Тихое теченiе рѣки… мелко… растутъ камыши… Пѣна, плывущая сверху, останавливается у нихъ, какъ бы отдыхая).

Страница № 89.

№ 28.

Хацу юкки во

Митэ кара каво во

Араи-кэри.

(Эцузинъ 1760-1838)

Умываюсь послѣ того, какъ насмотрѣлся на первый снѣгъ.

(Утро… Ночью выпалъ первый снѣгъ… Просыпаемся отъ яркаго свѣта снѣжной пелены, освѣщаемой восходящимъ солнцемъ… Картина такъ красива, что трудно оторваться отъ нея, отвести глаза… Нужно умываться, а не хочется отойти).

Страница № 90.

№ 29.

Аки но курэ

Хи я томосан то

Тои ни куру.

(Эцузинэ, 1760-1836).

Осеннiя сумерки… входитъ спросить: «не зажечь ли огня?»

(Поздняя осень… вечеръ… комната… темно… одинъ… тяжелыя думы гнетутъ душу… Кажется темнотѣ, одиночеству, тоскѣ не будетъ конца… Вдругъ – стукъ, входитъ дѣвушка, молодая, живая, бодрая и, игнорируя мое настроенiе наполняетъ комнату звукомъ своего звонкаго дѣвичьяго голоса: «не зажечь ли огня?»)

Страница № 91.

№ 30.

Iоби каэсу

Фуна-ури мiэну

Мидзорэ канна.

(Бончо, жил. въ пр. Генроку)

Продавца рыбъ, котораго я хочу позвать, не видать уже изъ за (орфография оригинала - ИШ) дождя со снѣгомъ.

(Сижу дома… на улицу не хочется глядѣть, потому что тамъ ничего не видно, кромѣ постылаго однообразнаго дождя со снѣгомъ… Слышу голосъ продавца рыбъ, выбѣгаю на улицу, чтобы окликнуть его, но его уже не видно; не видно, куда онъ ушелъ… все скрыто постылымъ, все обвалакивающимъ снѣгомъ съ дождемъ…)

Страница № 92.

№ 31.

Хитори-нэ я

Накитару каво ни

Мадо но цуки.

(Ясуй.)

Лежу одинъ… лицо мое орошено слезами… въ окно глядитъ луна.

№ 32.

Хака-бара я

Аки но хотару но

Футацу мицу.

Кладбище… два-три осеннихъ свѣтляка.

Страница № 93.

№ 33.

Мисси юмэ но

Самэтэ мо иро но

Каки цубата.

(Сюсики, 1683-1728 г.)

Сонъ, который я видѣла, прекратился, но ирисъ сохраняетъ еще свою окраску.

(Лебединая пѣсня поэтессы).

№ 34.

Томаритэ мо

Цубаса ва угоку

Кочо канна.

(Рюбай).

О, бабочка! ты вся въ движенiи: даже когда ты сидишь, твои крылышки трепещутъ!...

Страница № 94.

№ 35.

Хана но юмэ

Кики-таки чо ни

Коэ мо наси.

(Рейкан).

Цвѣты спятъ и видятъ сны… Распросилъ бы бабочку да она молчалива.

(Убаюкиваемые тихимъ дуновенiемъ вѣтерка, качаясь на своихъ стебелькахъ, спятъ цвѣты. Что имъ снится? Судя по ихъ виду, что то прекрасное… Хотѣлось бы заглянуть въ эту тайну природы… Бабочки шепчутся о чемъ то съ цвѣтами; навѣрно, цвѣты повѣряютъ имъ свои красивыя тайны, но бабочка свято блюдетъ великую тайну прекрасныхъ сновъ).

Страница № 95.

№ 36.

Окитэ мицу

Нэтэ мицу каяно

Хироса кана.

(Чиiо 1703-1775 г.)

И стоя смотрю, и лежа смотрю… Какъ широкъ ты сталъ, нашъ пологъ!

(Так пѣла поэтесса Чиiо, оставшись вдовой).

Страница № 96.

№ 37.

Асагаво ни

Цурубэ торарэтэ

Мораимидзу.

(Чиiо)

Вьюнки захватили мою бадью. Пойду попрошу воды у сосѣдей.

(Это хокку имѣетъ слѣдующiй смыслъ: *)

*) Заимст. у Астона. «Исторiя Японск. лит.» стр. 226.

«Поэтесса Чиiо (ум. г. 1775) отправилась однажды утромъ къ своему колодцу почерпнуть воды и нашла, что нѣсколько отростковъ вьюнка завились вокругъ каната, на которомъ подвязано ведро. Какъ поэтесса и женщина со вкусомъ, она не могла рѣшиться повредить прекрасные цвѣты. Поэтому, предоставивъ свой колодезь вьюнкамъ, сама отправилась просить воды по сосѣдству»).

Страница № 97.

№ 38.

Мачи-бито но

Аси-ото токи

Очи-ба кана.

(Бусон, 1716-1783).

По опавшимъ листьямъ издали раздаются шаги того, кого я ожидаю…

(Ночь… Женщина ждетъ… все тихо… далеко гдѣ то зашуршали опавшiе листья… шаги… кто то приближается… это онъ…)

Страница № 98.

№ 39.

Сара во фуму

Нэдзуми но ото но

Самуса канна.

(Бусон).

Холодно… Слышно, какъ мыши ходятъ по тарелкѣ…

(Холодно… одиноко… тихо до жуткости, и въ этой тишинѣ слышно даже, какъ мыши ходятъ по тарелкѣ, доѣдая крошки съ трапезы одинокаго хозяина… Холодно…)

Страница № 99.

№ 40.

Аси-iова но

Ватаритэ нигору

Хару но мидзу.

(Бусон).

Нѣжныя ноги переходятъ и мутятъ весеннюю воду.

(Весна… Все пробуждается вмѣстѣ съ пробужденiемъ природы… Вотъ ручей, по которому бѣжитъ вешняя вода… Чьи-то молодыя нѣжныя, неопытныя ноги ступаютъ въ воду и мутятъ ее…)

Страница № 100.

№ 41.

Симо арэтэ

Нира во кири-тору

Окина кана

(Бусон).

Все покрыто инеемъ… Старикъ собираетъ зеленый чеснокъ.

(Пустынныя поля покрыты инеемъ… Одинокая крестьянская избушка… возлѣ нея кое гдѣ зеленѣетъ еще несобранный чеснокъ… Старикъ, одинокiй обитатель этой заброшенной забытой всѣми избушки, выходитъ, чтобы нарвать себѣ дневную порцiю чеснока…)

Страница № 101.

№ 42.

Фута мура ни

Сичи-я ик’кэн

Фую-кодачи

(Бусон).

На двѣ деревушки всего одинъ закладчикъ… Зимнiй лѣсокъ…

(Зима… лѣсокъ… черезъ лѣсокъ тропинка, соединяющая двѣ бѣдныя деревушки… онѣ такъ бѣдны, что въ одной изъ нихъ даже и закладчика нѣтъ… если кому-нибудь нужно заложить свою вещь, то онъ беретъ ее и идетъ по этой тропинкѣ, идетъ этимъ лѣскомъ, по снѣгу, по стужѣ…

Жуткая картина нужды, заброшенности, безпомощности…)

Страница № 102.

№ 43.

Мадо но хи но

Кодзуй ни нобору

Вака-ба кана

(Бусон).

Свѣтъ изъ окна освѣщаетъ молодые листья на верхушкѣ дерева.

(Кругомъ темно… изъ одинокаго окна падаетъ свѣтъ. Онъ освѣщаетъ зеленую листву молодыхъ деревьевъ, которая выдѣляется круглымъ пятномъ среди темноты лѣтней ночи…)

Страница № 103.

№ 44.

Амадэра я

Iоки кая таруру

Iоi цу-ку-iо

(Бусон).

Женскiй монастырь… Лунный вечеръ… Повѣшенъ дорогой пологъ.

Примѣчанiе. Въ окрестностяхъ Кiото много женскихъ монастырей, въ которыхъ спасается не мало женщинъ изъ аристократическихъ фамилiй.

(Лѣто… сумерки, когда луна только что начинаетъ окутывать своимъ серебристымъ свѣтомъ… Растянутъ роскошный пологъ… Кто то скрывается за ним?)

Страница № 104.

№ 45.

Наси но хана

Цуки ни фуми iому

Онна ари

(Бусон).

Груши въ цвѣту… При сѣвтѣ луны дѣвушка читаетъ письмо…

(Вы чувствуете? Весна.. Ночь… Луна… Одинокая дѣвушка… Въ рукахъ ея письмо… Въ глазахъ ея все, что ваше чувство, ваше воображенiе можетъ подсказать вамъ…)

Страница № 105.

№ 46.

Кэмури обитэ

Косон но янаги

Хи курэтари

(Такакува Ранко 1728-1799).

Плакучiя ивы у одинокой, сиротливой деревушки, опоясанной дымомъ… Наступаютъ сумерки…

№ 47.

Цую ни ото арии

Тага суми-нарэтэ

Ча но кэмури

(Иноуэ Сиро 1736-1812)

Слышно, какъ падаетъ роса… Кто то живетъ здѣсь въ гармонiи съ этой тишиной? Виднѣется дымъ… Варится чай…

Страница № 106.

№ 48.

Хи но курэну

Хи ва накэрэдомо

Аки но курэ

(Икоуэ Сиро 1736-1812)

(Вероятно, если судить по годам жизни, автор стихов №№ 47 и 48 один, и, думается, где-то здесь опечатка - ИШ)

Нѣтъ дня, который не вечерѣлъ бы, но, ахъ! какiя это осеннiя сумерки!

Страница № 107.

№ 49.

Хито-мо наси

Ко-кагэ но ису но

Чири-мацу-ба.

(Сики, ум. недавно).

Никого нѣтъ… осыпавшiяся сосновыя иглы на стулѣ въ тѣни дерева…

(Пусто… Въ тѣни дерева стоитъ стулъ… давно никто не сиделъ на немъ: это видно, такъ какъ иглы сосны падаютъ на него и лежатъ на немъ…)»

Страница № 108.

«…Также процвѣтают, какъ и прежде, литературные турниры для танка и хокку.

Даже тѣ немногiе японцы, которые живутъ въ Петербургѣ, время отъ времи (вероятно, опечатка и имелось в виду не «времи», а - «времени») собираются, чтобы провести вечеръ за сочиненiемъ хокку.

Задается тема, а затѣмъ разбирается каждое хокку.

Страница № 109.

Приведу одно изъ хокку, сочиненное на одномъ изъ такихъ вечеровъ.

Была задана тема: «Приближенiе лѣта», на что было написано между другими слѣдующее хокку:

№ 50.

Нацу чикаси

Хакуи тэн-тэн

Невскiй

Лѣто близко… Невскiй… Мелькаютъ то тамъ, то сямъ, бѣлые костюмы барышенъ…

(последнее слово написано именно с «ъ» на конце – ИШ)

Думаю, объяснять не нужно. Смыслъ этого хокку понятенъ всякому Петербуржцу, даже не прошедшему японской поэтической школы.

Текст этой страницы был пересказан в книге «Бальмонт и Япония» (Азадовский К. М. и Дьяконова Е. М., М.: Наука. Гл. ред. вост. литературы, 1991 г.) на с. 59. (ИШ)

* *

Собственно говоря, я могъ бы здѣсь окончить свой реферат *)…»

*) Рефератъ читанъ въ засѣданiи Русско-Японскаго Общества въ Ноябрѣ 1911 года въ С.-Петербургѣ.

VI. Переводы А. Пресса.

трехстишия №№ 51 - 58,

«Цветы Востока», СПб., 1912 г; «Песни», СПб., 1914 г.

№ 51.

Луна едва вставала,

Я терпеливо ждал –

Пришел и лунный свет.

Басё

(трехстишие было вновь напечатано в книге «Шум ветра в прибрежных соснах», Харьков, 1999 г, с. 187)

№ 52.

Поет кукушка…

Внимайте все,

Внимайте боги!

Басё

(трехстишие было вновь напечатано в книге «Шум ветра в прибрежных соснах», Харьков, 1999 г, с. 187)

№ 53.

Стрекочет кузнечик –

Не чует признаков

Близкой смерти…

Басё

(трехстишие было вновь напечатано в книге «Шум ветра в прибрежных соснах», Харьков, 1999 г, с. 188)

№ 54.

О, старый пруд!

В него лягушки скачут,

А он водой лишь плещет…

Ямадзаки-Сио-Кан

(трехстишие было вновь напечатано в книге «Шум ветра в прибрежных соснах», Харьков, 1999 г, с. 188)

№ 55.

Я думал: падая, цветок

Вернулся вновь на ветку…

Но нет! То – мотылек..

Моритаке

(трехстишие было вновь напечатано в книге «Шум ветра в прибрежных соснах», Харьков, 1999 г, с. 188)

№ 56.

Усталый, я ищу

Корчму – и нахожу

Цветы…

(трехстишие было вновь напечатано в книге «Шум ветра в прибрежных соснах», Харьков, 1999 г, с. 189)

№ 57.

Вот первый снег!

Но и его довольно,

Чтобы измять цветы!..

(трехстишие было вновь напечатано в книге «Шум ветра в прибрежных соснах», Харьков, 1999 г, с. 189)

№ 58.

Ах! Упавшие листья!

Вас больше, чем листьев

Цветущих!..

(трехстишие было вновь напечатано в книге «Шум ветра в прибрежных соснах», Харьков, 1999 г, с. 189)

VII. Трехстишие № 59 из очерка Петра Чечина «Въ гостяхъ у японскихъ гейшъ».

«Ежемесячник литературных и популярно-научных приложений

к журналу «НИВА» за 1913 год, второй том,

очерк Петра Чечина «Въ гостяхъ у японскихъ гейшъ», стр. 99-118.

В очерке много лет прожившего в Японии Петра Чечина «Въ гостяхъ у японскихъ гейшъ» (сс. 99-118) во втором томе ежемесячных литературных и популярно-научных приложений к журналу «НИВА» за 1913 год рассказывается как редактор японского журнала «Эхо Токио» Абико пригласил автора очерка к гейшам. Вот краткие выдержки из этой статьи с начала и до трехстишия.

«…Сибакамаханъ – небольшая, но дорогая японская гостиница на одной изъ окраинъ Токiо…Вокругъ Сибакамахана расположился какъ бы самостоятельный городокъ, въ которомъ живутъ самыя красивыя и извѣстныя въ столицѣ гейши… Здѣсь какъ бы городъ гейшъ. Видите ли, наши гейши, хотя они и приняты въ самомъ изысканномъ обществѣ, хотя безъ ихъ участья не обходится ни одно даже офицiальное торжество, съ древнихъ поръ живутъ отдѣльно ото всѣхъ, въ отведенныхъ имъ кварталахъ. И до самой своей смерти гейша не можетъ выбраться изъ него и жить тамъ, гдѣ ей вздумается…

Пока гейши устанавливали свои кото и настраивали самисени, въ комнату вошли три небольшихъ красивыхъ дѣвочки – майко…

Майко являются необходимой принадлежностью каждой гейши.

Обычно сами гейши не танцуютъ; танцуютъ же майки подъ музыку и пѣнiе гейшъ.

Съ малых лѣтъ гейша обучаетъ майко своему искусству. Когда же майко вырастетъ, и ей минетъ 20 лѣтъ, тогда она сама становится гейшей и, въ свою очередь, сама заводитъ себѣ майко…

…гейши ведутъ замкнутую жизнь, почти никогда не выходят замужъ, и до сихъ поръ никогда не слышалъ, чтобы гейши имѣли семейный очагъ и дѣтей…

…гейши покупаютъ майкъ въ полную собственность. Родители, продавъ ребенка рублей за пятьдесятъ, за сто, а самое больше за двѣсти, навсегда должны разстаться съ нимъ…

…трудно заучить мелодiи всѣхъ нашихъ японскихъ пѣсенъ. Ведь до сих поръ у насъ нѣтъ нотъ… Наша гейша можетъ пѣть подъ рядъ нѣсколько дней, не повторяя при этомъ два раза одной и той же пѣсенки…

… главное достоинство танца маекъ кроется въ мимикѣ, въ пластическихъ движенiяхъ.

Въ ярко-цвѣтныхъ, пестрыхъ кимоно майки во время танца напоминаютъ порхающихъ по полю бабочекъ…

... Сирабiоси, какъ особый классъ, существовали въ началѣ ХII столѣтiя, во времена наивысшаго разврата въ Японiи… въ эти-то времена упадка нравовъ и выдѣляется изъ общаго цѣлаго отдѣльная корпорацiя женщин, занимающая высокое положенiе въ обществѣ, и получаетъ названiе «сирабiоси».

Названiе это дается имъ съ цѣлью отличить ихъ отъ «якуйнъ» - женщинъ легкаго поведенiя…

…Носили цвѣтное, обтягивающее во время танцевъ ихъ тѣло, кимоно со шлейфомъ и шпагой, которая, впрочем, скоро была выведена изъ моды…

…Исторiя одной сирабiоси, по имени Сидзука…извѣстна каждой гейшѣ въ Японiи…

…Въ 1178 г. въ Японiи случилась большая засуха…Микадо принужден былъ обратиться съ мольбою къ богамъ.

Были приглашены многiя сотни «сирабiоси», которыя должны были сопровождать одну изъ священныхъ церемоний.

Сидзука стояла во главѣ приглашенныхъ танцовщицъ и рѣзко выдѣлялась изъ ихъ среды красотой, танцами, манерами…

…Среди дворянъ стоялъ Iосицуне.

И онъ былъ очарованъ Сидзука. Она приковала къ себѣ все его вниманiе, и онъ съ трудомъ смогъ свести съ ея божественного лица свой взоръ…

…И счастье протянуло руки къ Iосицуне: гордая Сидзука отвѣтила взаимностью на его чувства. Она полюбила молодого героя такъ сильно, какъ могутъ любить женщины первый разъ въ своей жизни…

И вотъ съ этого момента и началась законная связь между нашими героями…

…Наступила тяжелая минута разлуки...

…Въ знакъ своей вѣчной любви, искренней привязанности къ ней, Iосицуне подарилъ на прощанiе Сидзукѣ зеркальце.

И, взявъ этотъ послѣднiй прощальный подарокъ, Сидзука со слезами на глазахъ пропѣла:

№ 59.

Хотя я и смотрю въ зеркало,

Но удовлетвориться этимъ не могу,

Разъ не осталось въ немъ образа любимого человека.

Всю нѣжность своей любви, весь вопль истерзанной, измученной души Сидзука смогла выразить въ этихъ короткихъ словахъ…»

VIII. Трехстишия Бальмонта №№ 60 – 65.

«…Видимо, в 1908 г. Бальмонт впервые попытался перевести несколько образцов японской поэзии. 6 мая 1908 г. он послал из Парижа в редакцию московской газеты «Русское слово» «несколько японских песен» (судьба этих переводов неизвестна)…»

«Бальмонт и Япония», Азадовский К. М. и Дьяконова Е. М.,

М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991 г., с. 17.

«Далекая окраина», газета, № 2905 от 24 апреля 1916 года,

статья К. Д. Бальмонта «Японские песни», с. 2.

№ 60.

Подумал я: опавшие цветы

На ветки возвращаются. Но нет:

То были бабочки в сияньи пестроты.

(Аракида Моритакэ)

№ 61.

Туча цветов.

Колокол это Уэно?

Иль Асакусы?

(Басё)

№ 62.

Это кукушка.

Слушайте, слушайте,

Какими б вы ни были между богов.

(Басё)

№ 63.

Крик цикады не дает

Никакого указанья,

Что она чрез день умрет.

(Басё)

№ 64.

О, опавшие листья.

Как вас много. Так много

На деревьях я вас не видал.

(Кикаку)

№ 65.

Неизвестный

На мертвой ветке

Чернеет ворон.

Осенний вечер.

В своей статье Бальмонт ошибочно указал, что автор «Неизвестный». Азадовский К. М. и Дьяконова Е. М. в своей книге «Бальмонт и Япония» (М.: Наука, главная редакция восточной литературы, 1991 г., с. 177) указывают, что автор – Басё.

«…В хокку три строки. Но три мгновения суть идеальный лик молниеносного явления. Начало, вспышка и конец. Троестрочие есть мгновенный просвет души, освободительно врезавшийся в косное вещество и превративший его в видение…»

Эти строки Бальмонта были вновь напечатаны в книге «Бальмонт и Япония» Азадовского К. М. и Дьяконовой Е. М. (М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991 г.) на с. 140.

IX. Трехстишия Бальмонта №№ 65 – 71.

Ямагути Моити писал Бальмонту 31 июля/13 августа 1916 года: «…Некоторые переводы до слез хороши. Вы воплотили в действительности то, что было в мечтах души моей…»

«Бальмонт и Япония», Азадовский К. М. и Дьяконова Е. М.,

М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991 г., с. 97.

Биржевые ведомости (утренний выпуск) № 15 627 от 19 июня 1916 г, с.2.

Очерк К. Д. Бальмонта «Фейное творчество. О японской поэзии».

15 июня 1916 года поэт сообщает Е. К. Цветковской: «Кончил «Фейное творчество». Там, говоря о танках и хокку, я вскользь, но выразительно говорю о двух фейных девочках и их умении из двух-трех малостей создавать целый мир. Эту особенность я считаю основным законом японской впечатлительности».

«Бальмонт и Япония», Азадовский К. М. и Дьяконова Е. М.,

М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991 г., с. 93.

«…Мудрость краткости необремененное многосложностью, уклонение от гнета многих подробностей, соединенное с такой проникновенностью к одной подробности, что она становится самодовлеющим целым, - это японская впечатлительность, японская душа. И так как умение сделать из одной малости целый зачарованный мир есть способность и свойство Волшебника, есть дар Фея и Феи, Япония кажется мне волшебной и японцы – кудесниками…»

Отрывок статьи воспроизведен в книге «Бальмонт и Япония» на с. 93.

«…по-своему прекрасен кристалл пятистрочной танки, где 31 слог дает целую картину, и трехстрочного хокку, где 17 слогов создают настроение…»

Цитата из статьи воспроизведена в книге «Бальмонт и Япония» на с. 94.

«…Женщина играла в развитии японской поэзии большую роль, и она, воплотившая в себе всю нежность расы, не могла не наложить своего отпечатка на поэтическое творчество Японии…»

Цитата из статьи воспроизведена в книге «Бальмонт и Япония» на с. 96.

№ 65.

Неизвестный

На мертвой ветке

Чернеет ворон.

Осенний вечер.

Приведу мнение об этом переводе авторов книги «Бальмонт и Япония» Азадовского К. М. и Дьяконовой Е. М.:

«…вот в переводе Бальмонта одно из известнейших хокку – шедевр наиболее известного представителя жанра Мацуо Басё (который Бальмонт ошибочно приписывает анонимному автору), оно интуитивно переведено совершенно адекватно подлиннику.

с. 102

№ 66.

Лист опадает.

Лист и еще опадет

Волею ветра.

(Кикаку)

В своей статье Бальмонт не указал японского автора, это сделали Азадовский К. М. и Дьяконова Е. М. в своей книге «Бальмонт и Япония» (М.: Наука, главная редакция восточной литературы, 1991 г., с. 177). Из сходства ряда трехстиший обеих статей (№ 65 и № 65, № 60 и № 67, № 63 и № 68), можно предположить, что № 64 и № 66 являются вариациями перевода одного и того же хайку Кикаку.

№ 67.

Что это? Цветик опавший

Снова на ветку летит?

Нет. Это бабочка.

(Аракида Моритакэ)

№ 68.

Стрекочут цикады.

Ничто не напомнит,

Что скоро умрем.

(Басё)

№ 69.

Я пробудилась.

Сон прекратился.

Но ирис тот же.

(Сюсики)

№ 70.

На перевале

Стою я горном.

Я выше птиц.

(Басё)

№ 71.

О, мотылечек,

Ты весь – движенье:

Сидишь, трепещешь.

В своей статье Бальмонт не указал японского автора, не сделали этого Азадовский К. М. и Дьяконова Е. М. в своей книге «Бальмонт и Япония» (М.: Наука, главная редакция восточной литературы, 1991 г., с. 178).

Интересно, что статья вышла в день, когда моей бабушке исполнилось 8 лет. Ровно через неделю, 26 июня, (уже в мой день рождения) в утреннем выпуске Биржевых ведомостей № 15641 1916 года была напечатана статья Бальмонта «Японские песни» с подзаголовком «Перевод посвящается Мойчи Ямагучи». Вот отрывок:

«…Откуда у японца эта способность краткого речения в поэтической форме? Я думаю, она коренится в способности людей Востока к глубокому молчанию. Люди Востока любят говорить, как и мы, но, мне кажется, они не любят болтать, как непомерно болтают европейцы. Они любят говорить, когда им есть что сказать.

Отсюда – глубокие восточные поговорки. Не отсюда ли и эта иссеченная поэтическая форма. Японец, душою своей, долго смотрит в свое чувство, прежде чем о нем заговорить. Он мысленно будет отбрасывать из сферы внутреннего зрения одну подробность, другую, и третью, и четвертую, как ненужные, как нечто несущественное. Когда же остановится на чем-нибудь, это будет так же выразительно, как клочок тумана, цепляющийся за горный выступ, над обветренной стремниной, - и как пена ручья, задерживающаяся около выдвинувшихся над водою подводных трав, живущих двойною жизнью…»

Эти строки Бальмонта были вновь напечатаны в книге «Бальмонт и Япония» Азадовского К. М. и Дьяконовой Е. М. (М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991 г.) на с. 163.

X. Трехстишия Бальмонта № 72.

Биржевые ведомости (утренний выпуск) № 15 683 от 17 июля 1916 г, с.2,

очерк К. Д. Бальмонта «Игранья раковины», 1916 г.

№ 72.

Сико

Белое облачко?

Нет, это лилия

Клонит свой цвет.

Трехстишие было вновь напечатано в книге Азадовского К. М. и Дьяконовой Е. М. «Бальмонт и Япония» (М.: Наука, главная редакция восточной литературы, 1991 г., с. 170).

XI. Трехстишия Бальмонта №№ 73 - 75,

«Утро России», газета, № 359 от 25 декабря 1916 года, с. 6,

статья К. Д. Бальмонта «Япония. Белая Хризантема».

Эта статья полностью воспроизведена на страницах 164-166 в книге Азадовского К. М. и Дьяконовой Е. М. «Бальмонт и Япония» (М.: Наука, главная редакция восточной литературы, 1991 г). Орфография этой перепечатки сохранена.

«…Я смотрю, как падают и вьются снежинки. Они все похожи и все различны. Они падают мне на руку и нежно тают. Воздушные кристалинки. Невесомые звездочки. Они падают на лицо мне, и не поймешь – обжигают слегка или слегка холодят щеку. Они касаются угла моих глаз. Ресницы мои дрожат, точно легкие крылья бабочки коснулись их. Или нет, точно маленькие маленькие феи не хотят целовать моих губ, но хотят целовать мои глаза. «Это хокку, - шепчу я себе, - это трехстрочные японские малютки хокку».

Я говорю себе: «Нужно написать хокку». И в уме моем рождается троестрочие:

№ 73

Дыханье ветра

Из белой тучки

Плетет ковер.

Это мало, думаю я. Нужно что-нибудь еще. Но тотчас же говорю себе – довольно. И тихонько смеюсь, припоминая слова одного японца: «Написать две-три хокку, этого совершенно достаточно для целой человеческой жизни».

Но как писать? Японцы не пишут стихи, а живут стихом, переживают его, как цветок не рисует цветов и не слагает им строк, а цветет и сам есть изваянный стих.

Когда один японский поэт был сослан за какую-то провинность на отдаленный остров, что он сделал? Он весело написал певучую танку:

Ладья рыбацкая, скажи

И людям обо мне промолви,

Что от людей уплыл я вдаль,

На восемьдесят островов,

До голубого поля – моря.

Когда у другого японского поэта сгорел дом, что он сделал? Он послал своему другу, поэту, хокку:

№ 74

Дом сгорел мой дотла,

Как спокойны цветы,

Осыпаясь.

В душе моей вырастает безмерный восторг от сознания того, что есть на земле истинные поэты, понявшие, что красивая жизнь и смелое действие суть наилучшие поэмы.

Я долго смотрю на морозное окно. Я слушаю безмолвное пение луны. Полночь колдует. Мной овладел белый сон.

Безграничные снежные поляны. Необозримые горы и леса. Сто тысяч зеркал русских озер и рек. Белые вихри. Белые метели. Белые лица. Белые призраки. Каждая снежинка поет. Каждое сердце молится. Родина, родина, я люблю тебя. Я хочу, чтоб ты была незапятнанной невестой. Я хочу, чтоб ты была счастливой в безмерных садах, где цветет лиловая и белая сирень в тенистых лесах, где звенящую грезу навевает запах белых ландышей.

И вот луна, которая ворожит над миром, построила мне из лучей своих белый путь от сердца России до корня Солнца. И я взволнованно слушаю, как в древних садах лиловых глициний и белых хризантем поет их стерегущий, певец, Самурай:

№ 75

Новый год наступает.

Опоясал я меч.

Он наследие предков *.

* Это стихотворение принадлежит поэту Кикаку. В подстрочном переводе Ямагути Моити звучит так: «Новый год / я надену свой меч, / Наследие моего рода».

XII. Трехстишия Бальмонта №№ 76 - 82.

«Утро России», газета, № 50 от 19 февраля 1917 года, с. 2,

стихотворение К. Д. Бальмонта «Япония»:

1 (№ 76)

Япония – красивый цвет.

Расцвет глициний.

Влюбись в Японию, поэт.

Трехстишие было вновь напечатано в книге Азадовского К. М. и Дьяконовой Е. М. «Бальмонт и Япония» (М.: Наука, главная редакция восточной литературы, 1991 г., с. 98).

2 (№ 77)

Чертог таинственных примет,

В нем воздух синий,

Сапфир там золотом одет.

3 (№ 78)

Ниппон – узывный клич побед,

С изломом линий.

В рожденьи молний – быстрый свет.

4 (№ 79)

Пожар, борьба и кровь, и бред,

Разломы скиний,

Чтоб новый выстроить завет.

5 (№ 80)

Нихон сильней случайных бед,

Не взят пустыней,

Красив на Море белый след.

6 (№ 81)

Идет зима на смену лет,

Но нежен иней,

Где жизнь жива, там смерти нет.

7 (№ 82)

Не встретит тот ни в чем запрет,

Кто жив святыней,

Япония, твой лик пропет.

Приведу анализ этого стихотворения авторами книги «Бальмонт и Япония»:

«…Создавая эти трехстишия, Бальмонт явно имел в виду хайку – классический жанр японской поэзии. Однако их сходство с хайку – чисто внешнее. В стихах Бальмонта сразу же узнается его индивидуальный почерк, его творческая личность, в то время как классическое хайку – это скорее анонимный поток поэзии, где автор скрыт. Об этом, между прочим, писал и сам Бальмонт в … статье «Фейное творчество». Кроме того, японские трехстишия не могут существовать вне контекста и не воспринимаются без него. Длинные ассоциативные ряды возникают при «назывании вещей» (именно «называние» - главный метод поэтов хайку, стесненных в узком пространстве, «называние вещей» восходит к древним синтоистским молитвословиям «норито»). Искушенный читатель трехстиший, деятельно участвующий в творческом акте, сам создает многочисленные смыслы, существующие вне написанного текста, вернее было бы сказать, что они возникают сами по себе, как бы автоматически. Важен не текст, а освященные традицией ассоциации. Например, если в хайку названа кукушка, то она вызывает в сознании читателя мысль о конце лета, луне, загробном мире, тени и т. д. Без традиционного читателя стихотворение хайку мертво, поскольку «не срабатывает» контекст, т. е. вся толща поэтической традиции. Собственно, написанный и прочитанный текст хайку –это лишь центр более обширного текста, возникающего в связи со множеством других понятий, которые, в свою очередь, также взаимосвязаны. Перенос жанра хайку с японской почвы в любой другой контекст означает разрыв с традицией и разрушение стиха. (Так, европейский читатель не знает, что, услышав слово «кукушка», ему следует вспомнить о луне.) Тем не менее в XX в. Во всем мире на разных языках пытались сочинять трехстишия, и иногда очень удачно, вписывая их в «свою» традицию. Японские же хайку в переводе на европейские языки, в том числе на русский, часто воспринимаются как одномерная плоская картинка, в то время как это лишь верхушка айсберга.

Поэтому трехстишия Бальмонта совершенно выпадают из японской традиции. В них тем не менее интуитивно угаданы по крайней мере две важные вещи (именно угаданы, поскольку ни в одной из русских японоведческих публикаций о них не упоминается). Первое – это связь поэзии трехстиший со сменой времен года. В классических хайку обязателен намек на весну, лето, осень или зиму, причем намек этот осуществляется при помощи «сезонного слова» («кидзи»), понимаемого очень широко (например, уже упоминавшаяся кукушка рассматривалась как «кидзи», поскольку связана с луной, а самая яркая луна бывает в конце лета). Во всех приведенных трехстишиях Бальмонта, кроме одного, последнего, есть «сезонное» слово: «глициния», «синий воздух», «молния», «скиния», «белый след на море», «иней». Видимо, вписанность японских трехстиший в природу остро ощущалась русским поэтом. Кроме того, трехстишия Бальмонта объединены в цикл, что также характерно для японского жанра, причем взаимоотношения стихов внутри его цикла – такие же, что также характерно для японского жанра, причем взаимоотношения стихов внутри его цикла – такие же, что и у японцев; они могли бы существовать и отдельно, но объединены темой и еще чем-то неуловимым, что японцы называют «кокоро» («сердце»). В Японии, правда, в циклы объединялись не семь, как у Бальмонта, а десять стихотворений, поскольку именно число десять представлялось японцам наиболее гарионичным. Сочинение циклов хайку на определенную тему (у Бальмонта тема – Япония, у японских поэтов – обычно из мира природы) – это способ создания фрагментарной картины мира, которая в воображении читателя обретает целостный характер. У Бальмонта сквозная рифмовка всех семи трехстиший, естественная для его поэтики, соответствует созвучиям хайку, пронизывающим все его стихи одного цикла (рифмы японская классическая поэзия не знала). Правильно использовал Бальмонт фонетические варианты слова Япония-Ниппон и Нихон. Ниппон для поэта – «узывный клич побед», что совершенно верно, поскольку японцы употребляют этот вариант в более официальных, торжественных случаях, особенно на войне; Нихон же – более поэтичное, «домашнее» слово…»

стр. 98-101.

Понятно, что статья будет всегда недописанной, нас ждут новые открытия и находки.

09 декабря 2009 г. Игорь Шевченко

г. Дубна

ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 11.12.2009 01:35

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.