Идиот

 

- Убью! – прошипел Иля, осматривая с порога комнату своей хрущевки. В помещении царил полный бардак. Ковер был сбит и задран, стул валялся на боку, рядом с ним – черепки цветочного горшка, диванная подушка и постельное белье из шифоньера, изощренно вымазанные в черной, жирной земле. В воздухе витали стойкие запахи помойного ведра. В кармане у кухонной двери были разбросаны окурки, грязные пакеты, вымазанные в пепле и кетчупе колбасные обертки вперемешку с рыбьими скелетами. Само ведро с оторванной пластмассовой ручкой просматривалось глубоко под обеденным столом.

Испуганный миниатюрный розовый кролик, плотно прижав уши, задрожал в своей клетке. Замер, глядя сквозь стекло аквариума, вечно жующий пушистый хомяк. Спрятала морщинистый перископ в свой круглый панцирь большая туркменская черепаха. В доме запахло грозой.

- Ну, кабысдохи, держитесь! Пришел ваш последний час! Запорю! – сделав страшное лицо, он нашарил на полке мухобойку и медленно двинулся внутрь разгромленного жилища. Под диваном придушенно пискнуло.

- Выходи, подлое отродье! Бить буду! Считаю до трех! Раз! Два…

На счет «три» из-под дивана с грохотом выскочил бело-черный французский бульдожка и, истерично заскоблив когтями по крашеному полу, рванул в кухню. Опытный Илья успел вытянуть ногу – летящий ракетой собакевич споткнулся и, проехавшись по гладкой поверхности своим тупым носом, вместо кухни, выпулил себя прямиком в прихожую. Разбив, как биллиардный шар, обувной строй, собака лихорадочно заметалась в узком пространстве.

Бульда, хоть и была всего лишь девятимесячным щенком, легко догадалась, что сейчас ей придется оплачивать сегодняшний бордельеро. Она уселась у дверей прямо на задницу, вытянув все свои лапы вперед, наклонила голову набок и жалобно заскулила.

Глядя на эту покорную, придурковатую позу, на большие круглые вишни слезящихся собачьих глаз и на дрожащие локаторы ушей, обозленный было Илья, вдруг смягчился, несколько раз врезал хлопушкой по косяку, плюнул и, обозвав собаку дебилкой, пошел искать главного виновника сегодняшнего праздника непослушания – большую трехцветную кошку.

Когда Иля повернулся, квартирная принцесса уже вышла из своей роскошной коробки на шифоньере, спрыгнула вниз, и благородно, с брезгливостью, поднимая белые лапки, ступала по испачканному ковру, продвигаясь прямо на кухню, чтобы проверить свою миску. Она была спокойна, величава и безоговорочно уверена в своей безнаказанности.

- Ксюша! Ну почему ты такая зараза, а? Зачем ты эту дурочку опять подставила? – он схватил кошку под теплый живот и приподнял над собой. Наглые кошачьи глаза недовольно смотрели на человека.

- Чего тебе, двуногий уродец? Почему чашки пустые? Ты рыбы принес? – кошка укоризненно мяукнула, - Так ей и надо, этой твоей собачине. Идиотка она! Буду я еще из-за нее расстраиваться. Не хрен было приводить в дом всякую дрянь. Собака – враг человека! Кролик – придурок! Мышь – вообще молчу! А эта костяная шайба? Тьфу, стыдно сказать! Чего тебе со мной плохо было? Жили ведь как люди – мир да согласие. Теперь расхлебывай.

- Точно, сам виноват, - Илья смотрел в насмешливые кошачьи глаза и думал, как так получилось, что он оброс всеми этими животинами? И чем больше их становилось, тем легче появлялись новые. Их кто-то приносил (хомяк), просил приютить на время и забывал ( кролик), дарил ( черепаха), привозила дочь ( кошка), привозили для дочери ( собака).

Черт знает что! Вчера вечером в дверь позвонили. Он открыл - девочка, в руках трехцветная крыса, говорит: вам не надо? Это был уже перебор и он, извинившись, решительно закрыл дверь. При этом из-под ног выглядывали любопытные кошачье-собачьи глаза.. Любвеобильный щенок был явно не против, а кошка презрительно усмехаясь, как бы говорила: «Ну-ну, идиотус, ну-ну…Крысы нам тут точно не хватает».

Ксюша была не дура. Она была уже старослужащей в этой золотой роте – три года и имела над обитателями абсолютную власть. Беспрекословное подчинение поддерживалось силой - когти и зубы стремительно шли в ход, при малейшем бунте. Особенно доставалось бульдожке-французику по кличке Буся. Щенячьи трепки не прекращались ни днем, ни после отбоя, ни в ходе игр, ни при раздаче кормов.

Буся в иерархии квартиры была самым, что ни на есть, зачморенным духом. В кошачий хребет давно уже стоило вцепиться знаменитой бульдожьей хваткой (буськины зубы вполне созрели для этого), но французик был наидобрейшим существом, наделенным легким, покладистым характером, и зла совершенно не помнил. Он воспринимал кошачьи подлости, по-солдатски, стойко, принимая их как неизбежность щенячьей судьбы. Собака никогда не повышала голоса на Ксюшу, только пищала и скулила, улепетывая от наглой и злой дембельской морды и длинных когтей домашнего Фредди Крюгера.

Сегодня, кошка с собакой вновь играли в «дембельский поезд». Ксюша, шастая по подоконнику, роняла горшок с цветком и он красиво раскалывался об пол – бух! Последний звонок, поезд отходит! Сверху лапой она открывала дверь шифоньера и выбрасывала, как проводница, с последней полки постельное белье. Неожиданно падала на собаку сверху, словно фурия, отчего та торпедой, с визгом влетала в кучу цветочной земли, разнося ее по всему полу. Скорый поезд летел стрелой, унося пассажирку в родные края! Дембеля-дембеля-дембеля!!!

После дембеля – обязательный собачий хоккей. Кошачьей выцарапывается из-под дивана старушка-черепашка, переворачивается на спину и лихо гоняется носами по полу. Гоняется до тех пор, пока не забивается победный гол – бедняга вколачивается в угол, за пылесос.

Дальше, обычно осуществлялась операция прорыва на кухню. Все происходило обычно так.

Иля всегда, уходя, закрывал кухонную дверь на бумажку, плотно, чтоб звери не лазили там без дела. Но хитрая Ксюша вылезала на балкон, перепрыгивала на кухонный карниз и залезала через форточку на кухню. Оттуда кошка просовывала лапу в щель под дверями, заводя и провоцируя собаку. Энергичная, доверчивая Буся не могла долго сдерживаться - давила на дверь, напрыгивала на нее со всей дури и лихорадочно скоблила краску когтями. Дверь, в конце концов, с грохотом раскрывалась и вдохновленные бойцы начинали гоняться друг за другом по тесноте четырех с половиной квадратных метров, роняя табуретки, кастрюли и путая провода. Рано или поздно дверцы мойки распахивались и животные наконец-то добирались до вожделенного помойного ведра, радостно разгоняя по полу его содержимое. Это был апофеоз праздника!

Вслед за этим звери, заслуженно отдыхали на куче белья. Не исключено, что в это время Буська вылизывала кошке шкуру – собака была страшная лизунья. Вторая ее кличка была «Слюноубийца» - она увлекалась и могла насмерть зализать кого угодно от непонятного щенячьего счастья, накатывавшего на нее неумолимо, как цунами, стоило только поднести к ней лицо.

Салага - розовый кролик Чапа и черпак - мохнатый хомяк Иваныч наблюдали за дембельскими играми с восторгом, сетуя, что не в силах вырваться из своих камер и тоже дать жару. Особенно всех радовал хоккей с чуркой - черепахой. Ее – холоднокровную рептилию народ недолюбливал. Старая карга, так тебе и надо! У нее даже имени своего не было. Илья как-то поначалу пробовал называть ее банально - Тортиллой, но имя не прижилось.

Когда в замке слышался звук ключа, Ксюша живо взлетала в свою коробку, оставляя собаку на растерзание человеку. Глупая Буся первой попадала под тяжелую длань хозяина, и ей, первой же, естественно, и попадало в гневе. Кошка же спокойно наблюдала за экзекуцией со своего чердака, зная мягкий и отходчивый хозяйский характер. Обычно до ее трепки дело так никогда и не доходило. Вот ведь, психолог шерстяной.

Илья прибрал дом, вынес ведро и помыл пол.

Опять, ну, черт возьми! Уже третий раз за неделю. Возя тряпкой по полу, он философски продолжал размышлять о том, зачем ему это все надо, и не нашел, что себе на это ответить.

- Я, наверное, идиот, - грустно подумал он, доставая из пакета рыбу, говяжью печенку, кулек с зерном и раскладывая еду по мискам.

Через час он лежал на диване у телевизора с копошащимся в волосах Иванычем и, облепленный со всех сторон теплыми, мягкими телами его друзей, гладил ребристый панцирь хронической потерпевшей - рептилии. Зверинец мирно гнездился вокруг своего благодетеля и мир находился в долгожданном равновесии. Каждому солдату досталось по участку тела своего генерала.

- Зачем – зачем...? Затем! – неожиданно вслух сказал он сам себе и чмокнул Бусю в мокрый черный нос, - Затем, вот и все…

Вдохновленная собака принялась лихорадочно лизать Илью в лицо.

- О, Господи! Ну, какой же, все таки идиот!

 

***