Рассказ.

 

В окошечко постучали.

Галя откинулась от прилавочка, на котором спала. Откинулась ото сна, в котором видела какой-то сумбур, какие-то колеса, большие и маленькие, которые наезжали на нее, и она лавировала между ними. Некоторые отталкивала от себя, и чувствовала от прикосновения к ним жжение на руках. И это жжение, как токи, пронизывало их до самых плеч. Казалось, еще немного и у нее не хватит сил справиться с этими тяжелыми кругами, и они ее стопчут, раскатают. В руках уже не оставалось сил. Её охватил ужас...

 

От стука она отдернулась от подоконничка и в недоумении и оторопи уставилась воспаленным взором в окно киоска.

За окном кто-то маячил. Свет в киоске и силуэт за окном привели ее в сознание. Она поняла, что это был только кошмарный сон, вздохнула с содроганием. Сутки через сутки работать, никаких сил не хватает прийти в себя, отдохнуть, отоспаться. Всякие кошмары грезятся…

 

- Эй, Машка, открывай! Я Дубровский! - кричал силуэт за окном.

 

"Что, невтерпеж?" - хотела было открыть окошечко и не смогла. Руки отлежала, и колючие мурашки точили их. Потрясла кистями, поразминала пальцы, с трудом сжимая и разжимая кулачки. Руки наполнялись горячей кровью, и болью и щекоткой одновременно.

 

Едва не плача и подхохатывая, все же приподнялась и открыла окошечко. Мимоходом бросила взгляд на часы на руке - половина четвертого. "Успела почти час покимарить!" - пронеслось в голове.

 

- Слушаю вас, молодой человек, - сказала она, подхохатывая внутренне, болезненно улыбаясь.

Человек наклонился к окошечку. Он был действительно молодой, лет может быть двадцати трех-двадцати пяти. Был он выпившим, от него напахнуло спиртным.

 

- Спишь, Машка?

- Не спим, а дремлем, - хохотнула она.

- Ха! А намордник надеть забыла? Ишь, всю моську помяла.

- Ну ты, Дубровский! Повежливее нельзя?

 

- Че-во?!. Погавкай мне! Я тебя живо из этого курятника вытряхну. - С чего-то взвился парень. Киоск стоял на перекрестке, который был днем - многолюдным, ночью - пустынным.

 

Галя захлопнула окошечко. Внутренний хохоток и все доброе, начавшееся было с ним, погасли, а страх, что она пережила ночью, вновь накатился.

 

- Но ты! - заорал парень. - Ну, открой! Я кому говорю, Манька!

Галя онемела. Растерялась. Ночь, тишина, и одна...

- Я тебе что, сказал?!

Она, превозмогая охватившую оторопь, приоткрыла окошечко.

- Молодой человек, чего ты шумишь?.. Говори, что тебе надо и отваливай.

Парень наклонился к окошечку и, криво усмехаясь, сказал:

 

- А мне ничего не надо. Хм, мне тебя хоца, - по роже его пьяной, с легкой небритостью, растекалась похотливая ухмылка.

 

- Слушай, я ведь и милицию могу позвать.

- Чево?.. Ха! Напужала. Ты ее сначала найди. Давай по-хорошему, выходи или впусти меня. Трахнемся, и я отвалю. Подперло, во! – и, подставив локоть к промежности, покачал кулаком.

 

- Да ты! Ты, хам! Пошел вон! - она опять захлопнула форточку.

Парень забарабанил в решетку окна. Киоск завибрировал.

- Я тебе что сказал? Открывай!.. Ну, сучка, я до тебя все равно доберусь!..

Послышалось дерганье двери, оглушительный стук ногой в нее, брань.

 

Но двери, как и решетки на окнах, были прилажены крепко.

- Я сейчас переверну твой скворечник! Открывай!

- Парень, не надорвись! - крикнула она со страхом и издевкой.

 

- Счас... Счас ты у меня закрутишься, как вошь на... Счас! - последнее он кричал от натуги, похоже, упираясь в стену киоска или приподнимая его снизу.

 

Галя встала на ту сторону, откуда доносился голос, своим весом увеличивая тяжесть будки. Скорее, от испуга.

- Открой, Машка! - это уже послышалось в окно.

 

- Парень, прошу тебя, успокойся! - взмолилась она, чувствуя, что он распалился не на шутку. - Говори, чего тебе надо? Курево? Какое?.. Выпить? Чего?..

- Открывай окно! Счас скажу.

Галя открыла, но наклониться не успела. В окошечко вошел ствол пистолета.

Девушка со страха упала на колени и заползла под подоконничек, спряталась за маленькие ящички от жевательной резинки и заморского печения.

 

Не видя ее, ствол походил из стороны в сторону и выпустил со гулким пшиком заряд. Звук этот девушка уловила возбужденным сознанием и как будто бы даже обрадовалась - газовый пистолет! Но мысленно добавила, как бы не расхолаживая себя: тоже приятного чуть. Плотно сжала веки, уткнулась носом, ртом в подол, подтянутый руками, чтобы не надышаться газа. И тут же послышался звон стекла. Парень бил в киоске окна.

 

- О Боже! - взмолилась она и заверещала. - Караул! Помогите! Милиция!..

- Ха! Кричи, стерва! Кричи, мочалка!.. Не быть мне Дубровским, если я до тебя не берусь, не отоварю. Ну, вылазь! Где ты там?

 

И снова посыпались стекла. Но уже с другого окна и с другой стороны.

Галя метнулась к глухой стене и спряталась за пустые коробки от папирос и от печения отечественного производства.

Парень бил стекла стволом пистолета и рычал, изрыгая маты в самой превосходной форме пошлости.

 

А она, едва живая от страха, тихонько скулила, глядя, как этот нахал расталкивает рукой стоящие на витрине банки с кофе, - стекло падало и тут же билось об пол, - бутылки с пивом, с вином. Вниз летели брикеты со жвачкой, конфеты, печенье...

 

- Выходи, Манька! Я тебе что сказал?

 

Она молчала. Не видя ее, но, видимо, догадываясь, где она находится, парень один за другим посылал в ее угол несколько зарядов. Он ее, по-видимому, решил вытравить из будки и не скупился на газ.

 

Хмель и ярость затмили ему рассудок, и потому он не мог осознать главного - выкурить кого-либо можно, но только из герметически закрытого помещения, или умертвить его в нем. Он же в киоске наделал слишком много отверстий для вентиляции.

 

Но бесноватому было не до смысла, не до осознания своих поступков. Тем более - их можно творить безнаказанно. Нет у продавщиц связи с милицией, нет телефона.

 

Но своего, в одном, он добился, - выключил девушку из сознания. Возможно, на нее подействовало чрезмерное психическое напряжение, страх и, наверное, какая-то доля газового эфира. Так же и то, что все они, продавщицы этих ларьков, киосков, работают в них по целым суткам, а если не хватает продавщиц, то и более. Кто за хозяином следит, как он использует наемную рабсилу? А поскольку девушкам податься работать больше некуда, они соглашаются и на такие кабальные условия, выматывая себя, не досыпая и уставая. И Галя отключилась.

 

Сколько времени парень еще бесновался вокруг киоска, она не знала.

Во сне или в бреду она все же попала под колеса, большие, широкие, и они раскатывали ее по асфальту, как блин по столу. Она чувствовала их тяжесть на себе, задыхалась под ними…

 

Очнулась уже на рассвете, от энергичного потрясывания за плечо. Открыла глаза.

 

Перед ней стоял Олег, хозяин киоска. И он, после пережитого ею кошмара во сне и кошмара среди ночи, показался ей таким родным, таким дорогим, и сердечным, что отец родной. Она подскочила с пола и со слезами бросилась к нему. Плача, смеясь, рыдая и радуясь, она повисла у него на шее. Он, хоть и был шокирован вакханалией в созданном им Клондайке, однако, отогнал на время эти мрачные переживания и принимал ласки девушки, настраиваясь на волну более лирическую, не адекватную отцовской нежности. И преуспел. От страха к радости волна мощнее и упоительней.

 

Потом Олег сходил и вызвал по телефон автомату милицию. При двух сотрудниках осмотрели киоск, подсчитали нанесенный ущерб. Составили протокол. Милиционеры взяли с девушки показания и, узнав из-за чего, так разбуянился ночной покупатель, чего добивался, пошутили.

 

- Ну и ты что?.. Ха! Гляди-ка, измылилась бы… Сейчас бы он тут спал трупом, бери его тепленьким, голыми руками.

 

Олег кисло усмехался на их шутку - его томили потери.

Галю жег стыд, и еще более чувствовала себя беспомощной и униженной от слов сотрудников.

Потом собирали с пола всё, что еще годилось к продаже.

Потом она веником сметала в пустую коробку то, что было разбито и рассыпано.

 

Убытки были небольшими - на две тысячи семьсот двадцать рублей. Хозяин бавил:

- Думаю, месяцев за пять, ты покроешь эти расходы.

 

- Как? - задохнулась Галя. - Как это покроешь? Я разве здесь всё разворотила? Я сама... сама едва тут не скончалась!

- Ну, жива же! - засмеялся он. - И очень даже тепленькая, не в пример покойницам.

 

У нее заслезились глаза. Она смотрела на него, не веря его словам. Смотрела и уже не видела его лица, оно расплылось в бледное круглое пятно, на котором блестели глаза и два золотых зуба.

 

- Ну, Олег, я ведь тут не виновата?! - всхлипнула она.

 

- Ну, а кто виноват? Я что ли? Меня тут и в помине не было. Вот скажи, на кого я должен списать убытки? На кого? На Вальку? Так я тебе могу сказать, где она была в эту ночь. И знаешь с кем?.. - засмеялся и подмигнул. - Думаешь, ей не обидно будет? И потом, я же с тебя не сдираю все сразу. Помаленьку выплатишь. Ну, ладно, посмотрим, если не уложишься в срок, потянем еще месяц-другой, - и опять подмигнул, - если будем жить при полном согласии?

 

Галя заплакала, больше от стыда и раскаяния, что утром так безрассудно упала этому человеку в объятия.

Сквозь слезы сказала:

- Я на тебя в суд подам...

- Ты? Ха! Как это? Я-то тут причем? Скорее, сама на себя?

- Почему на себя? На тебя.

Он вдруг рассмеялся. Спросил:

- У тебя лицензия на право торговли на кого, а?

- На меня...

- Товар этот на ком, а? Кто его принял на реализацию?

- Я...

- Так на кого ты пойдешь жаловаться, а?

Галя молчала.

- Так что подбери сопли и успокойся.

 

Галя перестала плакать, вытерла ладонями слезы с глаз, размазав остатки туши. И уже тверже сказала:

- Ну что же, если лицензия на мне, товар на мне, то значит, я никому ничего не должна. Я и платить не буду. Выметайся отсюда!

 

Теперь Олег вскинул удивленные глаза, пристально посмотрел на нее. И уже другим тоном ответил:

- Но ты, сучка! Я тебя... На одну ногу наступлю, а за другую раздирать буду. Посмотрим, как ты от такой ласки пороться будешь.

 

И, приподнявшись со стульчика, влепил ей оплеуху. Девушка отлетела в глухой угол, у нее все в голове закружилось, в ушах зазвенело. Она по стене опустилась на пол, где ее утром нашел хозяин.

 

- И запомни: не я у тебя работаю, а ты у меня. И поэтому, я, как хочу, так тебя и делаю. А задумаешь бежать, прятаться, разыщу и то, что пообещал, сделаю. - Круглое белое лицо его покраснело, и даже короткая стришка, похожая на щетину кабана, казалось стала отливать бронзой.

 

Молчал какое-то время, играя на калькуляторе, как на миниионике.

 

Потом, наигрывая губами пуф-пуф-пуф, поднялся.

- Ладно. Жди Вальку, она немного задержится. Да приведи себя в порядок. А то поизмазалась, как Золушка. Я пошел стекла заказывать.

 

И уже на пороге добавил.

- А того хмыря мы найдем. Он из-под тебя мочу пить будет и тебе попку целовать. Спокойно, Маша, я Дубровский! - подмигнул. - Я тебя в обиду не дам.

И ушел.

 

...Валя застала сменщицу в углу киоска. Она лежала на боку и почему-то вся испачканная пылью, черной краской, - тушью, видимо, - и слабо постанывала. Валя осмотрелась, заметила побитые витражи, недостающие в них предметы. В коробке с мусором, много стекла. Ей стало жутко. Страшная догадка обожгла ее. Она поняла, что ночью на киоск было нападение. Под ложечкой засосало.

 

Такого она ждала от смены к смене. Ждала, боялась, молила, и проносило. Галке не по-везло. Глядя на битые бутылки в коробке, склянки, пачки с рассыпанным печеньем, и прочее, что успел охватить ее растерянный взгляд, в голове в раз запрыгали, как на калькуляторе, предварительные цифры ущерба. Боже мой!.. И пожалела подругу. Теперь Олег с нее не слезет, и в прямом и в переносном смысле. Высосет из нее соки. Она, всего-то на двести рублей сделала растрату, и то - как белку в глаз подстрелил, достал уже. А тут?.. Ведь совсем еще девчонка. Ой-ёй... И жа-лость к подруге и к себе, и запутанная нескладная эта жизнь, - все накатилось на нее разом горькой волной.

 

- Галя!.. Галя?.. Вставай... - Плача, присела перед подругой. Положила руку ей на плечо, пошевелила. - Вставай... Что теперь уж... Такая уж жизнь наша, б...

 

У Гали изо рта выкатилась кровавая слюна.

- Ты что?!. Что случилось?..

 

Валя испуганно огляделась и увидела возле ящика бутылочку с уксусной эссенцией, наполовину опорожненную, и страшная догадка ошеломила ее. Га-ло-чка!..

 

Галя из последних сил выдавила из себя:

- Они меня оба, эти Дубровские... - из нее горлом выплеснулась черная кровь.

 

Валя вдруг почувствовала удушье, тошноту от запаха крови и слащавой уксусной вони, выбежала из киоска на улицу. Ее забил кашель, из глаз хлынули сле-зы, словно от ядовитого газа.

 

..."Скорую" долго не могли дождаться, как и милицию. У одних заморочки с бензином, у других - забастовки из-за задержки заработной платы медикам.

 

Вале пришлось работать двое суток подряд, пока Олег не нашел замену Галке.

 

1992г.