Жаркое июньское солнце сжигало город, плавило асфальт. На высоком крыльце института, на аллеях парка под защитой деревьев толпился народ: испуганные абитуриенты, напряженные мамы, сочувствующие друзья и просто случайные знакомые. Бронзовый Ушинский строго смотрел с постамента на это людское месиво; таким же суровым взглядом ему отвечал бронзовый Корчак с пьедестала на площади.

Толпа приглушенно гомонила, над головами висело напряжение: вот-вот должны были вывесить списки зачисленных.

- … говорят, даже высшего балла мало. Конкурс аттестатов…

- Не говорят, а так и есть на самом деле. У меня – золото…

- У меня серебро… как думаешь, повезет?

- Черт его знает. Конкурс-то – тридцать человек на место.

- Эх… а меня, кажется, на тестах завалили. Я там вместо красного оранжевый с перепугу назвала…

- Да, не повезло тебе. Я цветовые-то проскочил, но, боюсь, на «вертушке» не пройду. Там – сама знаешь – строже, чем у космонавтов.

- О, а ты чего тут? Тебя же медкомиссия завернула!

- Да я так… за вас поболеть пришел. Что, не вывесили еще?

- Нет, ждем вот. Сейчас у тебя много друзей по несчастью появится – валят только так. Слушай, а что ты медикам так сильно не понравился?

- Я-то понравился, а вот у бабушки моей сахарный диабет, а у дяди – близорукость. Ну и…

- Сурово.

- Вот что творят, гады!

- Вы, парни, не радуйтесь. Поступить – полбеды, главное – доучиться. У меня сосед с пятого курса вылетел, представляешь? Декан его за углом с сигаретой увидел. Уж как клялся-божился – ничего не помогло, и отличная зачетка побоку. Морально-, видите ли, нравственный облик…

- С ума сойти. Вон в строительном – в коридорах смолят, и ничего.

- Так то в строительном… в шарашке этой. Здесь-то все серьезно.

В стороне, сбившись в группу, взволнованно перешептывались мамы:

- … мой в первом классе ангиной болел. Вроде все сдал, все психологические тесты на высший балл написал, а все равно страшно – вдруг не пройдет? Скорее бы уже…

- Ничего, чуть-чуть осталось. Зато потом выдохнем!

- Ой, и не говорите! Потом вся жизнь, считай, устроена. Говорят, сейчас выпускникам сразу зарплату дают – как депутатам. И премиальные еще…

- И питание, опять же. Трехразовое, по спецталонам. И форма за счет государства.

- И пенсия в сорок пять – нашей не чета…

- У моей подруги дочка в этом году выпустилась, рассказала – на каждого, оказывается, еще на первом курсе медстраховку оформляют, сразу – пожизненно. Дважды в год – отдых за рубежом, лечение – по высшему разряду…

- Вот живут же люди!

- Ну, так у них и нагрузка вон какая…

- Ой, да что там нагрузка – четыре часа в день! Мне бы такую нагрузку…

- Нет, я уж лучше на заводе восемь часов отмотаю, чем с этими подарочками возиться…

- Ой, смотрите, списки вывесили!

- Списки!

- Списки!

Толпа загомонила, качнулась навстречу, задние напирали, прижимая передних, к высоким, тяжелым, дубовым дверям с большой золотой табличкой «Приемная комиссия педагогического института».

 

…..

 

- Анна Ивановна! – в класс заглянула молоденькая секретарша, - табульки принесли, приходите, а то я уйду, шестой час ведь уже.

- Иду, Зина, спасибо, - отозвалась пожилая учительница литературы, поправляя растрепанные волосы. – Иду…

Тяжело поднявшись, Анна Ивановна окинула взглядом заваленный бумагами стол, гору тетрадей. Еще две пачки – часа на два работы, значит, раньше восьми домой не попасть. А дочь просила взять пораньше внучку… Нет, придется домой тащить и опять проверять ночью…

Шаркая ногами в растоптанных, старых туфлях, Анна Ивановна поднималась на второй этаж в учительскую. И вздыхала про себя – давно пора на пенсию, да директор не отпускает. Работать некому – молодежь в школу не идет, на копейки эти. А ей уже шестьдесят три… полторы ставки не по силам, но кто в пятых классах литературу вести будет – Пушкин?

Получив заветную табульку, Анна Ивановна грустно усмехнулась и поплелась обратно. Надо же, как сморило ее на рабочем месте. И, главное, сон какой хороший…

Впереди ее ждали две пачки тетрадей и незаполненный классный журнал. Жизнь продолжалась…

 

21.09.2009.