Только отметили тринадцатилетие дочери Катюши, как получаем из Польши письмо, а в нем - очередное настойчивое приглашение приехать в гости. И дочь тут же начала уговаривать с новой силой: «Папа поедем, папа, поедем, как же так - я там жила и ничего не помню». Приглашение получили от семейства Валугов – одного из трех семейств, с которыми активно переписываемся до сих пор.

Нахлынули воспоминания, и надо сказать, воспоминания очень приятные. Вот уж десять лет, как закончилась моя командировка в Польшу. За два года жизни там эта страна стала родной и близкой. Судьба подарила нам чудесных друзей, с которыми так хорошо, как не всегда бывает даже с близкими родственниками. Особенно все хотят видеть Катю, которой тогда было всего два года, а сейчас ей целых тринадцать. Это и понятно: двухлетней Катюшей все были очарованы, и желание видеть, какой же она стала, – очевидно. После некоторых размышлений, на радость дочери, принимаем решение: в августе на пару недель съездить в Польшу.

И вот – выезжаем. Команда собралась всего два человека - я и Катя. Провожают нас, как это ни странно, как и в 1976 году, две московские тетки - Таня и Оля, только на этот раз из Ленинграда, с Варшавского вокзала. Жить будем в семье Валугов.

Ханя и Адам Валуги - веселые, добрые, трудолюбивые люди моего возраста. У них две дочери - Агнешка, которая на три года старше Кати, и Каролина – на три года младше, так что подружки Кате обеспечены. Живут они в своем двухэтажном доме вместе с бабушкой - мамой Хани. Мама – известный в Польше человек, пожалуй, единственный узник, пробывший в Освенциме больше двух лет и выживший. В Польше издана книга воспоминаний узников Освенцима, есть в ней и воспоминания Ханиной мамы.

Живя в Польше, всегда удивлялся обилию религиозных и национальных праздников, ритуал которых традиционен и строго соблюдается в каждой семье. Абсолютное большинство праздников имеют религиозное содержание. Человеку, выросшему в стране с коммунистической идеологией, отрицающей религиозную культуру, это было загадочно и непонятно.

Праздники, к которым нас приучили, имели характер внешний, связанный со словом «демонстрировать». Самые главные советские праздники - 7 ноября и 1 мая. Основные ритуальные действия этих праздников так и называются - «демонстрация», так называемая «демонстрация трудящихся», когда во всех городах и весях страны человеческая масса идет мимо трибун, демонстрируя свою преданность коммунистической партии и советской власти, и «демонстрация мощи Вооруженных сил» на главных площадях главных городов страны. Иначе эти праздники и выглядеть не могли – не было в них души и не было духовной составляющей. Очень хорошо, что они остались в прошлом.

Праздники в Польше оказались совсем другими: все праздники с глубоким внутренним содержанием, а их ритуал отработан веками. Как правило, праздники имеют характер внутренний, семейный и, в конце концов, национальный. Власть практически ничего не организовывает, а только максимально доброжелательно комментирует и не мешает.

Удивительно, но без всякой искусственной «демонстрации» праздники завораживают стороннего наблюдателя. Думаешь, как же так - нет организованных толп людей, нет флагов, транспарантов, оркестров, а ощущение, что праздником пропитано все вокруг.

Вспоминается 1976 год, и первое, пока со стороны, наблюдение праздника, через месяц после приезда. Жили мы в гостинице на седьмом этаже. И вот когда стемнело, обратили внимание на зарево. Зарево было над частью города. Первая мысль – пожар. Однако в зареве не было агрессии, было оно ровным и спокойным. Пару раз за ночь я подходил к окну, а зарево над городом все стояло. На следующий день поинтересовался, и мне объяснили, что накануне все население поминало усопших, своих предков, и на каждой могиле всех кладбищ всю ночь горели специальные свечи в виде плошек. Это было зарево над городским кладбищем.

На следующий год я уже непосредственно участвовал в этом празднике вместе со своими польскими друзьями. Был поражен, как бережно хранится в семьях память о предках и как же ухожены все могилы на кладбищах, и какой же там царит порядок.

Сразу вспомнился аналогичный праздник в Союзе, который привязан к православному календарю и носит отчасти религиозное содержание. Праздник называется «Троица». Участвовал я в нем неоднократно и всегда на кладбище деревни Сологубовка. Сравнив, я устыдился. Ничего мы не помним и не желаем помнить о своих предках. Кладбища и могилы в хаосе и безобразии. Ритуалы - тоже безобразны. Приходят с водкой и пьют, и пьют, порой тут же и заваливаются, а порой начинают петь песни совсем не духовного содержания. Оказывается, этот ритуал появился в советское время и никак не связан с православной традицией.

Приехали. Радостная встреча, объятия, поцелуи, праздничный стол. Мы рассказываем о себе, хозяева - о своей жизни, о жизни наших общих друзей в Польше. И вот в разговоре выясняется, что через два дня вся Польша отмечает большой праздник. Он будет длиться несколько дней, и впервые непосредственным участником этого праздника будет их старшая дочь Агнешка. В народе праздник называется Пилигримка. Лучшие представители молодежи со всех городов и весей пешком идут на Ясную Гору, в Ченстохову, к главному костелу Польши. Адам и Ханя не могут скрыть своей радости и гордости за дочь. Оказывается, чтобы стать участником, нужно выдержать серьезную конкуренцию. Организует это мероприятие Церковь, а каждую группу молодежи возглавляет молодой ксендз. В эти дни все спортивные, политические события уходят на второй план, и страна живет только этим национальным «семейным» праздником.

Большая честь и радость для любой семьи непосредственно участвовать или дать ночлег пилигримам и накормить их. Нам с Катей предложили принять участие в событии, и мы с радостью согласились. От Домбровы Гурницы до Ченстоховы примерно 70 километров. Пилигримы планировали преодолеть эту дистанцию с одной ночевкой. Наше участие заключалось в том, что мы должны приехать на место их ночевки, проконтролировать ситуацию и отправить пилигримов в дальнейший путь.

На следующий день нас посетил ксендз со своим помощником. Посещение ксендза - важное и значимое событие для семьи, и подготовка шла целый день. К их приходу был накрыт праздничный стол. С интересом и даже волнением я ждал этого события. Никогда в жизни не приходилось встречаться и общаться с религиозными деятелями. Все, что находилось вне светской жизни, казалось загадочным и непонятным. Наконец, звонок, все взволнованы и идут к входной двери. Подходим и мы с Катей. Дверь открывают, и входят двое молодых, где-то 35…40 летних мужчин, в обычной светской одежде. Но отношение к ним почему-то необычное, дети заметно взволнованы и напряжены, а у Хани и вовсе слезы счастья на глазах. Хозяева расцеловываются с гостями, знакомят нас, и все вместе мы проходим к столу.

Внимательно слежу за служителями культа. Все неожиданно и все удивляет - умны, интеллигентны, абсолютно раскованы и очень расположены к детям. Разговаривают не только со взрослыми, но и в постоянном контакте с детьми, причем разговаривают с ними не назидательно, а по-приятельски. В этом плане они очень похожи на качественных вожатых советских пионерлагерей. Позы абсолютно никакой, также как и мы, выпивают и разговаривают на все темы. Катя произвела на ксендзов исключительное впечатление, и ей было уделено особое внимание. Конечно, основная беседа шла вокруг пилигримки. Обсуждали роль, которую хотели поручить в походе Агнешке. Обсуждался также вопрос участия в плане транспортной поддержки похода старшими Валугами. В качестве балласта этого раздела программы рассматривались наши с Катей кандидатуры.

В конце вечера мы с Катей получили приглашение ксендзов посетить их строящийся костел. Как пишут в прессе, приглашение было принято с благодарностью.

И вот ранним утром мы отправляем милую, уже такую самостоятельную Агнешку в поход. Для девочки испытание достаточно серьезное. Наша задача на следующий день - также рано утром быть в населенном пункте N, проконтролировать состояние пилигримов и отправить их дальше.

Дети ушли. Родители, конечно, волнуются. Связи никакой, ведь мобильных телефонов еще не было. Был, конечно, общий фон. Дикторы и радио и телевидения, как о самом важном событии в мире, наперебой рассказывают о пилигримке, показывают ее на экране, берут интервью у участников.

На следующий день встаем очень рано. Садимся в машину, едем. Едем, как объясняет Адам, коротким путем - проселочными дорогами, по-нашему. Ждал я, ждал этих проселочных дорог, да так и не дождался. Дороги эти в Польше уже тогда были лучше наших автострад. По пути Ханя развлекает нас рассказами, и все рассказы крутятся вокруг события, в котором мы участвуем, вокруг пилигримки. Ханя рассказывает, что пункт N – это обычное село, которое дает приют на ночь пилигримам из Домбровы уже на протяжении десятков лет.

Въезжаем в приятный городок - вдоль дороги двухэтажные коттеджи, и вдруг Ханя заявляет, что приехали. Это и есть пункт N. Останавливаемся у симпатичного двухэтажного домика, дверь открывается, выходит хозяйка и быстро идет к нам навстречу, обнимается и расцеловывается с Ханей и Адамом. Мы с Катей стоим в сторонке. Ханя нас представляет, женщина здоровается, но ощущаю, что мы для нее всего лишь обрамление чего-то более важного и значимого. Важное для нее сейчас только одно – Пилигримка. Видя такую теплую, сердечную встречу, интересуюсь, не родственники ли это.

- Что ты, Эугениуш, нет – говорит Ханя. - Просто, когда я была в возрасте Агнешки, эта же семья давала мне ночлег во время Пилигримки.

Спрашиваем, где Агнешка. Оказывается, на окраине села, у дороги, у отряда сбор, и Агнешка десять минут назад ушла туда.

Садимся в машину, проезжаем метров триста и видим, как на дорогу выходят наши пилигримы, веселые и бодрые, с венками, крестами и, как это ни странно, с гитарами. Молодежь тяготиться нашей опекой и несколько сторониться. Подошли ксендз и Агнешка: оба улыбаются, их лица светятся, говорят, что все здоровы, все в порядке, и мы можем возвращаться. По лицам и фигурам легко читается, что они сейчас живут какой-то своей интересной жизнью, и мы в эту жизнь никак не вписываемся. Нам действительно надо возвращаться, что мы и делаем.

Едем назад, и я думаю, что вот всего девять утра, а сколько уже новых ощущений и информации и для ума, и для сердца. Порой живешь годами и проживаешь события, внешне более бурные, проходит время и не остается от них никакого следа. Здесь - милые, тихие встречи, а и душу они переворачивают, и восприятие жизни меняют.

Праздник для меня неожиданный и очень интересный. Праздник помог ответить на вопросы, которые сидели в душе годами:

Почему поляки так добросердечны к человеку?

Почему их личная жизнь многограннее и интереснее нашей жизни?

Почему люди здесь ярче и пестрее одеты?

Почему они больше улыбаются друг другу?

Почему пьяный здесь стесняется своего состояния и просит прощения даже у столбов, которые задевает по пути к дому?

И, наконец, почему, вернувшись из командировки, я минут десять стоял на

площади у Белорусского вокзала, глядя на протекающую мимо нескончаемую человеческую толпу, ощущая, что что-то не так, и не понимая, что? Потом дошло – неулыбчивые, чем-то озабоченные лица и несуразная одежда булыжного цвета.

Стало неуютно от мысли, что именно это - первое, что видят в нас наши гости, приезжающие в СССР из других стран.

Интересно, появится ли у нас в России подобный праздник, когда мы все будем

искренне улыбаться друг другу и ощущать себя братьями и сестрами. И удастся ли дожить до того времени?