Бог нашей драмой коротает вечность.

Сам сочиняет, ставит и глядит.

 

Омар Хайям

 

Иван Михайлович пришел домой в хорошем настроении, заглянул в бар, там оказалось пусто, стояла всего одна бутылка, и на дне ее было грамм семьдесят водки. Но и эти граммы очень обрадовали его. Был он человеком годами немолодым, всего несколько месяцев оставалось до пенсии, но духом и телом бодрый и сильно несогласный со своим странным паспортным возрастом. Кроме того, удалось ему достичь разумения ценить убегающее время, и понимания, что алкоголь самый безжалостный его потребитель. К бару же подошел ритуально. Ритуал вещь великая, получен в наследство от предков и нет смысла от него отказываться, в нем живет дух и поддержка тех, кто тебя родил и искренне любил. Поддержка же Михайлычу ох как была нужна, несмотря на хорошее настроение. Дело в том, что он всего час назад развелся с женой и стал юридически одиноким, хотя реально был им давно. Хорошее настроение было оттого, что все, наконец, стало на свои естественные места, как и должно быть в нормальной жизни. Он налил рюмку, выпил, ничем не закусывая, и вдруг засмеялся, представив, как соответствуют его теперешние ощущения реакции Бузыкина из фильма «Осенний марафон», когда его оставили жена и любовница, а он включил магнитофон и танцевал абсолютно счастливый. Может, Михайлыч и станцевал бы тоже, но сильно мешала горчинка в душе. Это ж угораздило его, выходя из дворца после совершения процесса обратного брачному быть радостным, и искренне заявить уже бывшей своей жене об этой радости. Она почему-то сильно оскорбилась, совсем эту искренность не оценив, развернулась и поехала к своим маме с папой.

Вот ведь не дал ей Бог полюбить в этой жизни роли жены и хозяйки. Михайлыч с самого начала их семейной жизни понимал, что он-то здесь совсем не причем. Уже через неделю после свадьбы выяснилось, что по хозяйству она ничего в своей жизни не делала и вкуса к этому почувствовать никак не могла. Мать даже не научила ее готовить, единственное блюдо, которое может сделать - это яичница. Котлеты жарить учил уже Иван. Выйдя замуж, Таня вопреки законам бытия не прилепилась к мужу, а осталась душой и сердцем в своей семье, с родителями. Оказалось, что ей совсем не интересно было вить собственное гнездо. Иван же довольно долго ничего не понимал, и по простоте душевной, при постоянной озабоченности на сторону не ходил, а все эти годы, так называемой семейной жизни, глупо доказывал свою мужскую состоятельность довольно странным образом. Работал он, как вол на всех фронтах, разряжая, в какой-то степени на них свою довольно не слабую природную потенцию, надеясь на то, что придет время, все притрется и станет на свои места. Невдомек было ему, что время это никогда не придет, а жена появилась только записью в паспорте, реально оставшись ребенком при своих родителях. Не представлял он тогда, что так бывает, когда женщина живет, взрослеет, порой доживает до возраста бабушки, а из детства не выходит, и вся жизнь ее - это игра в дочки-матери, где муж отсутствует, а все ее заботы вокруг кроваток пеленок и горшков. Самое трудное, наверное, признаться себе, что человек, которого ты воспринимаешь, как самого близкого, тебя не любит, не любит изначально, ты для него, после рождения дочери быстро стал почти лишним, и никакие ерзания и доказательства ничего не изменят. Получилось так, что не видела она в Иване человека, его душу, но, созрев физически, и не в силах сопротивляться мощному зову природы, увидела в нем только сильного, высокого самца, способного произвести качественную дочку для матери. Должно быть, увидела как раз то, что ей было нужно. Он не разобрался, и этим предопределил свою судьбу.

Понимание это Ивану пришло поздно, может потому, что Господь вместе с рациональным умом подарил ему сентиментальную душу, которая верила в чудо и пыталась сохранять надежду до последнего. Душа, оказывается куда как сильнее ума. Любая семейная трагедия кажется индивидуальной и неповторимой. Казалось так и Ивану, вот ведь и Лев Николаевич писал, что все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Это высказывание Толстого нравилось Михайлычу, и до поры до времени он в нем не сомневался. Потом выяснилось, что такая схема взаимоотношений, какие сложились у него с женой, и которые счастьем никак не назовешь, не так уж и редки. Подтверждение этому Иван встретил, уже в довольно зрелом возрасте в рассказе мудрого Виктора Астафьева «Тревожный сон», где Астафьев пишет о главной героине – Фаине:

- С нею не сделалось того, что делалось с женщинами, которые любили мужей до

первого ребенка.

Вот и в своей жизни подобие любви он видел только до появления на свет первого ребенка. Женской любви он никогда не знал, и то, что это было подобие, понял тоже достаточно поздно.

Именно эта реакция бывшей жены у дворца зародила горчинку, и сентиментальная душа Ивана отменила танцы. Выпитые натощак граммы разлились волшебным теплом по организму и добавили настроения, ввели его в какое-то философское русло, заставили сесть в кресло и кое-что вспомнить из прожитой жизни, конечно не в плане точения опилок. Иван был достаточно умен, чтобы этим не заниматься. Ему было любопытно разобраться, откуда в душе эта радость и счастье, несмотря на то, что внешне налицо все признаки личной катастрофы.

«Как же, как же получилось так нелепо?» - думал он.

Поочередно, но совсем непоследовательно, начали всплывать в сознании фрагменты его семейной жизни. Что-то Иван просто прогонял назад на полку памяти, а что-то внимательно и подробно рассматривал. С позиции прожитых лет и приобретенного опыта они воспринимались уже совсем не так как тогда, в молодости. Сейчас в каждом фрагменте отчетливо была видна обреченность той семейной лодки, в которой он со своей Татьяной поплыл по морю жизни. Самое забавное, что этой лодки не нужны были никакие шторма, она была готова пойти на дно даже в штиль. Удивительно другое, то, что она продержалась на плаву целых тридцать три года. Так долго продержаться на плаву заставлял, конечно, страх, что вместе с лодкой утонут и народившиеся дети, дочь и сын. Лодка пошла ко дну сразу, как только дети поплыли самостоятельно.

Однако начинать новую жизнь в шестьдесят лет – это далеко не норма. Интересно, что реально, в соответствии с навязанным нашему обществу понятиям - это трагедия, поскольку оно, считает, что для таких как Иван остается только период доживания с аптеками, поликлиниками и клизмами, и счастья ждать осталось совсем недолго. Отчего же радостно. С ума, что ли сошел. Однако нет, определенно он на месте. Должно быть, просто так сложилась жизнь, и возможно совсем не случайно, ведь ничего случайного в этой жизни не бывает. Кто-то там наверху, милостивый и всех любящий, пожалел, дал разумение, определенно с каким-то упреждением, очень вовремя подарил Учителя, новую радость, и интересную жизнь. Может это за то, что удалось Ивану пройти такие длительные испытания на нелюбовь к себе сначала матери, а потом жены и не озлобиться на них, да и вообще на женщин. Как ни странно, наоборот, преклонение и восторг перед этим удивительным и прекрасным существом, женщиной, только увеличился. Загадочность и непредсказуемость женщины восхитительны. Изящество же и грациозность некоторых из них настолько гениальны, что заставляют представителей мужского пола абсолютно в любом возрасте, видеть это Божественное совершенство, радоваться и любоваться на него.

А может потому, что лет десять назад все, наконец, поняв, он ничего предпринимать не стал, хотя находился в очень выгодной ситуации, как деловой, так, и в какой-то степени, возрастной. Дотянул он до конца детей, помог им взлететь и только после этого почувствовал себя свободным. И вот же, как странно именно сейчас, непонятно почему, поселилась в душе уверенность в том, что нельзя, невозможно покинуть этот мир, не познав любви женщины.

А может совсем не странно! Очевидно, что появилось за эти годы понимание ненормальности его отношений с женщинами и уверенность в том, что именно в гармонии с женщиной можно стать не только полноценным человеком, но и по-настоящему счастливым в этой жизни. Ведь это, правда, что для каждого мужчины на земле существует женщина способная полюбить его, точно также как и для каждой женщины существует такой мужчина. Нужно только найти друг друга. А для того чтобы найти, необходимо верить, и нельзя сомневаться ни секунды. И возраст здесь не играет никакой роли. Вот ведь и отец Сергий подтвердил эту мысль, сказав на исповеди, что полноценным и до конца счастливым можно стать, только любя и будучи любимым, но, к сожалению, бывает так нечасто, и все в руках Божьих.

Забавно, что именно это особое, трепетное отношение к женщине и завело его в лабиринт жизни длившийся целых тридцать три года, чем-то похожий на университет. И тут вдруг свобода. Должно быть экзамен сдан и кто-то, наконец, поставил положительную отметку, может за то, что ничего он в своей жизни не ломал, а только строил и созидал, вопреки всему. В общем, здесь можно только гадать, ведь за что-то получена эта благодать. И как тут не радоваться.

Однако заходил Иван в тот лабиринт, представлявшийся вначале счастьем, и оказавшимся на деле испытанием почти в целую жизнь, очень уверенно, ведь казался себе в то время и взрослым, и самостоятельным, и разумным. Окончен институт, и целых два года отработано. Самоуверенна, как самоуверенна эта молодость! И все же, как же можно было так примитивно обмануться? Как же все это получилось?

Должно быть, выпитая рюмка пришлась кстати и обострила его особое настроение. Ивану явственно казалось, что трансформировался он в далекое время своей молодости, так отчетливо всплывали из памяти картинки той жизни. Видел он все в мельчайших деталях, и слова, и мимику каждого, и жесты. Это было настолько неожиданно, что пришлось даже потрясти головой, чтобы удостовериться в наличии вокруг реальной действительности, времени и места.

Вот он первый, всплывший в памяти фрагмент, на котором Иван решил подробно остановиться. Как же ясно и четко он вспоминается, ощущение, что происходит это сейчас, или, в крайнем случае, было вчера.

Иван еще только жених, и приглашен в дом своей невесты Татьяны на обед. Он по-настоящему счастлив, душа поет, жизнь кажется прекрасной. Сидит Иван в гостиной на почетном месте. Окружают и искренне заботятся о нем сразу три милых дамы, невеста, ее мать - Валентина Николаевна и младшая сестра Ольга. Рассматривая эту умильную картинку, всплывшую в памяти, Михайлыч невольно ухмыльнулся с некоторым сарказмом на себя, такого молодого, очарованного и где-то самоуверенного лопушка. Интересно, что очарован он был совсем не невестой, а, как ни странно, ее матерью. Ее тонким художественным вкусом был пропитан весь дом. С какой же любовью и профессионализмом она делала абсолютно все. Еда была особенно вкусной, и подавалась так красиво, что у него от умиления наворачивались на глаза слезы. И это было совсем не случайным, никогда еще в жизни ни одна женщина так ласково и сердечно к нему не относилась. Ивана совсем не насторожило, что потчевала и обслуживала его именно Валентина Николаевна. В тот момент он не сомневался, что дочки – продолжение матери. Иван был счастлив, чуть не сходил с ума от мысли, что вот такая же радость и любовь после свадьбы ждут его в дальнейшей жизни ежедневно.

После обеда все продолжали сидеть за столом, ведя, праздную неспешную беседу обо всем и ни о чем, бесконечную, как это бывает у женщин. Умилялся он и от этого, это было внове для него, казалось очень милым, хоть и никак не соответствовало характеру.

Вдруг зашелестел открываемый замок входной двери и на пороге появился глава семьи, Виктор Васильевич в своем мешковато сидящем заглаженном костюмчике и таком же, подстать ему, галстуке. Хотя то, что находилось под костюмчиком, по своей мешковатости ему полностью соответствовало. В общем, здесь была своя, особенная гармония, причем во всем, рыхлым и мешковатым было даже лицо. И на этом лице первое мгновение читались достоинство, озабоченность и усталость. Поприветствовав всех, и окинув собрание взглядом, лицо его надело другую маску, несколько неожиданную для Ивана, на нем проявилось уже подобие радости и даже некоторое заискивание. Хозяин поставил на тумбочку портфельчик, и было, наклонился снять туфли, как младшая семнадцатилетняя дочь Ольга приостановила его действия резким задорным возгласом:

- Витя, а ты хлеб купил.

Небольшая пауза, во время которой Виктор Васильевич с некоторым испугом смотрит на своих девиц, и тянет:

- Нет, не купил…Забыл.

Ольга, так же задорно:

- Ну, так что же ты. Иди, купи.

На этой сцене у Ивана перехватило дыхание, мысленно он кнутом оттянул себя по заднему месту. Вот он момент, когда ему, Ивану надлежало бы задуматься. Ведь как же он во время этой сцены внутренне напрягся, и как же ему было неловко. Иван не представлял, что возможно детям так к отцу обращаться, и относиться. Он тут же встал, и предложил сбегать за хлебом. Мягким жестом руки Валентина Николаевна посадила его на место:

- Ваня сиди, Витя сходит.

Он сел и подумал «почему дети называют его Витей, а не папой?» …странно. Какие странные отношения в этой семье.

С первой же встречи Виктор Васильевич не вызвал в душе Ивана абсолютно никакой симпатии, чем то он был похож и внешне и по поведению на слизняка, но совсем не на мужчину. И подумал тогда Иван, что бывают же в жизни и такие мужики, и может естественно, что положение в семье у них отличается от положения мужиков нормальных. А чтобы все в жизни было уравновешено, судьба дает им в жены вот таких уникальных женщин, как Валентина Николаевна. Не бывает же так, что красивые женятся только на красивых, а уроды только на уродах. Ивану и в голову не могло прийти тогда, что эта семейная наука отношения к мужчине, мужу, отцу, будет перенесена Татьяной в их семью, и лично на него, а он такой вот умный и самоуверенный ничего здесь изменить не сможет.

Так вот, из этого фрагмента не извлек он для себя тогда никакого урока, был влюблен, очарован и конечно никак не мог воспринимать жизнь объективно. В общем, все было стандартно для создавшейся ситуации, находился Михайлыч во временном помешательстве. Однако шанс полностью не запутаться в этой паутине оставался.

События развивались стремительно. Молодые приняли решение вступить в законный брак, а для этого нужно было познакомить родителей. В то «коммунистическое время» благословение родителей уже никого не интересовало. Большинство вообще не понимали, что это такое – благословление на брак, но какие-то традиции еще жили, и ритуал знакомства считался необходимым. Было принято решение познакомить их на территории родителей Ивана, как людей возрастом старших.

Иван очень волновался, как воспримет новых родственников отец, и что ему скажет. То, что отцу понравится Валентина Николаевна – сомнений не было, как не было сомнений и в том, что Виктор Васильевич будет ему сильно не по нутру. Переживал он и за невесту свою, Татьяну.

Вот она встреча, стоит перед глазами Ивана, как будто была вчера. Радостное представление в прихожей, некоторая скованность у всех, и как следствие говорение хором и несколько невпопад, подчеркнутая и где-то излишняя вежливость по отношению друг к другу. Но это длилось всего пару-тройку минут, пока не сели в гостиной за стол. Здесь, как только выпили по первой и слегка закусили, все стало на свои места. Женщины тут же нашли общий язык и заговорили о своих женских делах и проблемах. Ивана, конечно, беспокоили мужчины, и он внимательно наблюдал, как развивается их диалог. Здесь все было непросто. Отец вел себя так же как всегда; был спокоен, приветлив и уравновешен. Совсем другое дело Виктор Васильевич. Он как-то напрягался, волновался, ерзал, и все время задавал странные вопросы, к делу, по поводу которого собрались, никакого отношения не имеющие. С какой-то педантичной назойливостью выспрашивал отца о его образовании. Потом, видимо удовлетворившись, ответами, также назойливо стал выспрашивать все о работе и, причем в каком-то странном ракурсе. Производство и его проблемы Виктора Васильевича не волновали. Но очень интересовал ранг предприятия, должность отца на нем, и место, которое он занимает в начальственной иерархии завода. Отец спокойно и толково отвечал, на лице его не читалось ничего, но глаза выдавали, в них отчетливо видна была снисходительная усмешка. Наконец Виктор Васильевич прекратил свой странный опрос, и возникла некоторая искусственная пауза, после которой он важно встает и говорит отцу:

- Мы равны.

На лице отца естественное недоумение.

В течение своей жизни он несколько раз вспоминал этот эпизод, ухмылялся и говорил:

- Как же люди могут быть равны друг другу, не понимаю?

Этого не понимал не только отец, не понимают многие. Иван тогда тоже не понял. В дальнейшем где-то два десятилетия спустя ему встретилось стихотворение драматурга Александра Володина, в котором очень точно и емко выражена мысль о равенстве, лучше всего объяснившая ту сложившуюся странную ситуацию:

…………………………………………….

Равенства не надо. Это лишнее.

Умные, дорожите неравенством с глупцами.

Честные, гордитесь неравенством с подлецами.

Сливы, цените неравенство с вишнями!

Города должны быть непохожи как люди.

Люди непохожи, как города.

Свобода и равенство. Равенства не будет.

Никто. Никому. Не равен. Никогда.

 

Отец, конечно, понял, что за человек Виктор Васильевич. Поначалу не понял Иван, жизненного опыта не хватило, отец же объяснить не посчитал нужным. В дальнейшем, конечно, разобрался, но только после того как Виктор Васильевич стал его тестем. Оказалось, что проделывает он очень сложную работу по отношению к каждому мужчине, с которым встречается в жизни, пытаясь определить ему какую-то ступеньку на иерархической лестнице, которая существует в его воображении. Цель забавна, а для него оказывается, жизненно важна. Он должен понять как себя вести: или покровительственно - сверху вниз, или подобострастно - снизу вверх, или же на равных. Пришлось Ивану в жизни увидеть своего тестя во всех этих ролях, и неоднократно. Слегка тошнило, но надо было терпеть. Судьбаааа. В дальнейшем понял он и то, что так ведут себя мужчины в чем-то природно-ущербные, но при этом с завышенными амбициями. Надо сказать, эта ущербность - мощный стимул утверждать себя как мужчина постоянно. Такое поведение искажает объективность восприятия и помогает им подняться в нашем несовершенном обществе порой довольно высоко. Мы видим циничных и распущенных политиков, мужчин, почти лилипутов, но в генеральских кителях, даже импотент Гитлер был из их породы. Тестю Ивана, как он ни старался, серьезно подняться не удалось, обделил, должно быть, Бог талантами.

Наконец первая встреча завершилась, все также мило распрощались в прихожей, и Иван проводил гостей до автобуса. Возвращается. Отец задумчиво сидит за столом, мать на кухне моет посуду. Ивану не терпится узнать реакцию отца и он, придавливая свое волнение, спрашивает:

- Ну, как?

Отец не отвечает, но берет со стола бутылку, наливает две рюмки. Смотрит на Ивана:

- Садись сын, что ли. Что-то гости у нас были малопьющие.

Выпили, закусили. Иван в нетерпении опять:

- Ну, как?

Снова пауза. Отец поднимает глаза на Ивана:

- А ты подумал о потомстве, кого родишь и вырастишь? … Если собачка по породе мелкая, она никогда большой не станет.

От возмущения перехватило дыхание.

- Да папа,…папа, подумаешь, ростом маленькие, … да разве может это быть каким-то минусом. Разве это может быть причиной не жениться. – Задыхаясь от возмущения, оправдывался Иван.

- Да я совсем о другом, – ответил отец.

Поднялся и ушел в другую комнату, оставив Ивана в полном недоумении.

Много лет прошло прежде, чем понял Иван сказанное тогда отцом, хоть и был человеком неглупым. Конечно, отец имел в виду то, что родниться нужно с близкими по духу, по мировосприятию, по воспитанию, наконец. В общем, жену надо брать из той же породы, к которой принадлежишь сам. Только тогда в семье возможна гармония и любовь, а значит и счастливая жизнь, и качественные дети. Понял он и то, что породу-то, как ни странно, задает отец, хоть и находиться от детей, порой, где-то в стороне.

Уговаривать же и переубеждать он Ивана не стал, возможно, потому, что видел в нем непреклонность и то, что не готов Иван воспринять его слова из-за временной неадекватности, поскольку был влюблен.

Дальше все пошло своим чередом и получилось то, что получилось.

Рассмотрев в подробностях последний фрагмент, Иван отправил его в память и задумался об отце.

Ведь это чудо какое-то! С каждым прожитым годом значимость отца для Ивана неуклонно увеличивается и это несмотря на то, что всю жизнь они не так и много общались. Жил отец где-то параллельно ему совсем другой, своей жизнью. Иван практически никогда с ним не советовался, и мало что спрашивал. Правда, надо признать, что последние три года жизни отца общались они довольно много. И Иван только сейчас понял почему? Сын достиг такой степени разумения, что стал интересен отцу. Ну а понимание, какое большое место он занимает в жизни Ивана, пришло только тогда, когда отца не стало. Более того, сейчас Иван уверен, что именно отец самый значимый для него человек на Земле. И это сильно успокаивает его, ведь Иван тоже отец и всю жизнь переживал, что его где-то искусственно от собственных детей ограждают. Теперь ему понятно, что отец совсем не должен хороводить с детьми. Иногда делать это нужно, но только иногда, и тогда для ребенка это праздник, праздник яркий и незабываемый. Всего один раз в жизни ему, шестилетнему, отец посвятил целый вечер, рисуя картинки; громадных горных козлов, медведей и лосей (отец хорошо рисовал). Восторг от этого вечера живет в душе до сих пор. А вообще отец должен быть сильным, особенно духом, находиться в поле зрения детей и жить праведно. Пройдет время и все встанет на свои места.

Иван подумал, что, возможно, кто-то там наверху позаботился о его детях, да даже и о нем, так долго помогая обреченной лодке держаться на плаву. И ведь совершенно очевидно позаботился, а не наказал, как можно было бы вначале подумать человеку невоцерковленному, путающему Ветхий завет с Новым. Лодка эта преодолела шторм и определенно не без Божьей помощи. Дети росли, стали взрослыми, и рядом всегда был отец. Да, он не был с ними в таком контакте, как мать, но именно он незаметно для детей защитил их во время развала власти коммунистической, и от дикой перестройки, как волнолом, приняв на свой горб и свою грудь эту грязную пологую тяжелую волну, протяженностью в десять лет. За это время, совсем незаметно, погребены под ней, оказались многие. Именно ему была дана сила ее, эту волну, выдержать, и не сломался, хотя все время он шел не туда, куда все, а порой и плыл против течения. Как раз это нежелание Ивана плыть в мутном потоке вместе со всеми и вызывало у окружающих и близких непонимание, а порой и раздражение.

Возможно, именно такие взаимоотношения отцов и детей, когда отец есть, где-то рядом и, кажется, детьми совсем не занят – близки к идеальным. Может, придет время и он, отец, начнет проявляться в душах своих детей и что–то в его сегодняшней непонятности расшифруется для них и станет не только абсолютно ясным, но и значимым. Подтверждение этим мыслям Иван неожиданно нашел в дневниках уникального человека протоиерея отца Александра Шмемана. Его приятно удивило, что взаимоотношения Шмемана с его отцом сильно напоминали его, Ивана жизненный опыт. Отец Александр писал:

- И спасли меня не те, кто этому потакал, а те, кто этого просто не замечал. В первую очередь – папа своей скромностью, иронией, даром быть самим собой и ничего «напоказ». Об него и разбивалась вся эта молодежная чепуха, и я чем больше живу, тем сильнее чувствую, какую удивительную, действительно подсознательную роль он сыграл в моей жизни. Как будто – никакого влияния, ни малейшего интереса к тому, чем я жил, и ко всем моим «исканиям». И никогда в жизни я с ним не советовался и не о чем не спрашивал. Но, вот, когда теперь думаю о нем – со все большей благодарностью, со все большей нежностью, - так ясно становиться, что роль эта в том и заключалась, что никакого кривляния, никакого молодежного нажима педали с ним не было возможно, что все это от него отскакивало, при нем не звучало.

Прочитав эти строки, Иван обрадовался еще одному совпадению, на которое не обратил внимания сразу. Ведь когда-то и его, казалось правильные и абсолютно бесспорные молодежные наскоки, отлетали от отца как горох от стенки. В полемику он обычно не вступал, и только иногда отделывался одной - двумя фразами, казавшимися тогда не по теме. Проходят годы, и что-то из сказанного вспоминается как афористичный, абсолютно точный комментарий.

Иван Михайлович встал с кресла, в котором сидел, предаваясь своим воспоминаниям. Прошелся по комнате в своей так быстро опустевшей квартире, и подумал, вот ведь совсем как в сказке Пушкина о старике и старухе. Даже жили вместе столько же, тридцать и три года. История повторяется и повторяется. И опять у очередного разбитого корыта стоят старик со старухой. Вот только старик почему-то не горюет, да и старым себя совсем не считает. Ему кажется, что для него просто открывается новая прекрасная страница жизни, и даже совсем неважно, сколько той жизни Господь ему отмерит. Главное, что она новая и совершенно очевидно прекрасная. Он абсолютно уверен в том, что сегодняшняя его жизнь намного интереснее любого фрагмента жизни уже прожитой. Ведь чудно то, что открывается она после стольких прожитых лет, почти с чистого листа. Не обременена его совесть, и сзади нет долгов. Теперь он с еще большим старанием будет забрасывать сети в надежде поймать золотую рыбку. А когда поймает, то попросит совсем о другом. Впервые попросит о себе. Скажет: «Я отпущу тебя рыбка, только подари мне любовь». И может, в который уже раз, пожалеет его грешного Господь и подарит старушку!... Нет, нет, нет, старушку не надо! Может, подарит даму,…а может сударыню,… можно и подружку, но только любящую его недостойного, добрую и ласковую. И на старости лет, впервые в жизни услышит он ласковые слова в свой адрес: и Ванечка, и милый, и дорогой, и целую…. Иван стоял посреди комнаты, лицо радостно светилось, казалось, что все это он уже получил.