Добровольцы.

 

- Чего изволите, господа… - Старый еврей, пряча в густых бровях добрый и грустный взгляд, возник возле стола.

- Вольноопределяющиеся! – Враз произнесли два паренька в новенькой военной форме с пагонами, окаймленными широким золотым кантом.

- Вольно что? – Удивленно спросил старый еврей. – Не слышал о таком. Что-то новенькое? – И в ответ на молчание собеседников, поинтересовался. – Таки, что подавать?

- Бумагу и чернила, если есть. Еще чаю с бубликами. С маковыми… - Распорядился черноволосый, похожий на кавказца паренек.

- Сейчас, господа хорошие, моментом! – И повернувшись в сторону кухни, хозяин харчевни громко приказал. – Фенька! Бублики с чаем господам! Да поживее! – Затем, уже обращаясь к гостям. – Конверты почтовые нужны?

- Обязательно нужны. – Заверил его второй паренек, приглаживая непослушные белые кудряшки на голове. – С марками.

- Что не из полка шлете, господа хорошие? Там почтальон свой. Дешевле, думаю, обошлось бы.

Хозяин харчевни испытующе глядел на пареньков. Пауза немного затянулась.

- Невестам решили похвастать? – Возобновил разговор старый еврей, хитро сощурив глаза. В это время рыжая девчонка лет тринадцати-четырнадцати, в белом фартуке поверх синего платьица, аккуратно опустила на стол поднос и придвинула каждому по чашке чая и тарелочке с бубликами. Хозяин взмахом руки отпустил девочку. – Попейте чайку. Поболтайте со старым евреем. Мне приятно будет и с вас не убудет. Откуда такие храбрецы в наши края заглянули? Видать, отцы мало пороли. Они-то знают, куда вас понесло?

- Не-а… - Проглатывая смоченный в чае кусочек ароматного бублика ответил кучерявый. – Сказались, что к тетке моей, в Ростов.

- А сами сюда? Зачем вас потянуло?

- Нас в разведку определили! – Гордо заявил черноволосый. – Скоро на фронт. За царя и Отечество!

- Опоздали вы, господа хорошие. Нету царя. Отрекся он. Что тут дальше будет, никто кроме Господа, ответ не даст.

- Не врешь?! – Черноволосый вскочил из-за стола. – Царя нет? Как же такое?

- Вот такое, молодой человек! Вот такое. Правительство временное. Про то офицеры вашего полка говорили. В прошлый вечер. Пили изрядно… В первый раз такими видел. Всегда строги. А тут пили вперегонки. Фенька! Принеси и мне чаю! Посижу тут с господами хорошими!

Когда проворная Фенька принесла хозяину чашку чаю, разговор продолжился.

- Ты уж очень на моего Леву похож. – Старик глядел на черноволосого. – Очень похож. Такое сходство… Нету Левы моего. Один остался. Война сожрала. Жена еще при родах… Ах! Вот, девчонку подобрал. Дочкой будет. А Левы нет! И вас, дураков, не будет… Куда лезете. Ах, как похож! Бежать вам, мальчишки, надо. Скорее бежать. Темные времена. Помогу вам. Документы выправлю. До поезда доставлю. Деньги? Не обижайте старого еврея! В память о Леве… Вещи свои оставите… А гроши свои в дорогу сберегите. Левины брюки и рубашки дам. Они ему теперь не нужны… Доберетесь, вспоминайте старого Якова. И сына моего вспоминайте! Хорошо?

 

Оставив позади три дня пути, друзья прибыли в Екатеринодар. Всю дорогу обдумывали варианты, как оправдывать свое отсутствие более трех месяцев будут. Ничего, кроме ростовской тети изобрести не смогли.

- Скажем, Вань, что болела очень. – Решил в завершение кучерявый. – Пришлось по хозяйству помочь.

- Это тебе, Семка, оправдываться надо. Мне бы только хозяина уговорить, чтобы назад взял…

- Вань! Пойдем вместе к твоему хозяину. Вдвоем лучше наврем. Поди, примет. – Сенька обнял за плечи своего друга, и они вместе зашагали на улицу Красную.

Грозный и залитый кровью восемнадцатый год. В Екатеринодаре квартирует штаб армии Сорокина, самой мощной на Северном Кавказе красной армейской группировки. Сам Сорокин остановился на житье у своей тетки недалеко от улицы красной. Иван каждое утро наблюдал атлетически сложенного красного командира в белой черкеске и белой же папахе на вороном коне, который, подставляя солнцу свое улыбчивое лицо, красиво гарцевал на широкой улице. Не осознавая точно – зачем, он проследовал вслед за красавцем-командиром и оказался зачисленным в состав караульной роты. Не было у него вражды ни к кому из людей. Просто, старая мечта покрасоваться в военном мундире выплеснулась желанием сделать это немедленно. Ему было все равно, есть какая-то классовая борьба, нет ли ее. В нем говорил молодецкий азарт взрослевшего юноши. Жить он перешел в казармы. Хозяин его, Петр Федорович, был категорическим противником его сопричастности с военными событиями.

- Спешишь, Ваня. Еще ничего не понятно. Корнилов, говорят на нас идет. Это тебе не самозванцы-командиры! Это достойнейший генерал самого императора! Взамен предложить ничего не могу. Мастерская закрыта. Когда сможем все наладить? Но идти на службу не рекомендую.

Лиза, дочь хозяина, с которой этот черноволосый непоседа очень подружился и даже стал улавливать в себе какие-то, ранее неизвестные ему чувства, проводила до калитки.

- Смотри, Ваня! Тебе самому решать, но… - Что она имела под этим «но» осталось недосказанным.

- Луиза! – Выглянула из дверей ее мама, Екатерина Ивановна. – Папа хочет с тобой о чем-то поговорить!

- Ни пуха! – Девушка махнула ему рукой и убежала в дом.

 

Удержать Екатеринодар, Сорокин не смог. Заносчивость командарма, не желание его подчиняться «всяким самозванцам», как говаривал он в отношение членов военного совета, полномочия которых стараниями Москвы, уже ничем не уступали его, повлияли на развал армии и ее частичную деморализацию. Мечту погибшего при наступлении генерала Корнилова воплотил генерал Деникин. Он взял Екатеринодар и сделал его южной столицей России.

И снова судьба забросила Ивана в дом Петра Федоровича. Только уже по просьбе Лизы спрятать от «белых» незадачливого вояку, оставшегося в тылу враждующей стороны. Не долго поворчав для виду об опасностях, которые несет в его дом этот горе-красноармеец, Петр Федорович спрятал своего бывшего работника на чердаке бывшей мастерской.

Долго бы сидеть там Ивану безвылазно, если бы…

- Лиза! Лиза! – Прозвучало из-за забора после громких ударов.

- Кто это там расшумелся? – Екатерина Ивановна медленно прошла к калитке и распахнула ее.

Перед застывшей от неожиданности женщиной по обратную сторону забора стоял красавец прапорщик в аккуратно подогнанном мундире. Она уже видела такие мундиры с трехцветной треугольной нашивкой на рукаве. Марковцы патрулировали город и держали в нем комендантский порядок. Они же вылавливали и попрятавшихся в городе красноармейцев, которые по каким-то причинам остались здесь.

- Дочери нет дома. Она на занятиях в художественном училище. Слава Богу, смогла продолжить учебу.

- А когда будет? – Задал вопрос офицер. – Вы не узнали меня Екатерина Федоровна! Я, Сема Чернов. У Вас работал мой ближайший друг Иван. Не знаете, кстати, где он сейчас?

- Войдите, господин офицер! – Екатерина Ивановна чуть отстранилась, пропуская неожиданного гостя во двор. И продолжила разговор только тогда, когда калитка закрылась. – Ваня говорил, что Вы где-то пропали. А Вы…

- Сбежал на фронт. Попал в офицерский полк. Не знаю, чем приглянулся командиру. Стал прапорщиком. Был ранен. Теперь догнал полк. А что же с Иваном?

- Да не томите Вы его! – Из-за кустов выбежал Иван и заграбастал друга в объятия. – Тут я. Прячут меня от твоих сослуживцев.

- Пройдите в мастерскую! – Потребовала Екатерина Ивановна. – Я вам сейчас туда что-нибудь с чаем принесу. Там и говорите. А здесь… Мало ли, что!

Семен принес Ивану один комплект форменного обмундирования.

- Сильно в глаза соседям не бросайся. Всякое может быть. А вечерами иногда гулять по городу можешь. Наших офицеров патрули не задевают. Сами боятся. Можешь и Лизу приглашать. Позволите, так и я вам компанию составлю. Я к вам почаще заглядывать буду. Пусть думают, что на Лизу глаз положил. Вам всем спокойней будет.

 

Довелось с помощью Семы и верхушку деникинской армии увидеть. Даже на балу с Лизой побывать.

Случилось это по поводу того, что бывший военный проходимец и атаман собственного войска, собранного из разного отребья, Шкура захотел получить из рук Главнокомандующего генеральские пагоны.

- Этот самый Шкура, отписал телеграмму самому Деикину: «Если в ближайшее время Россия не услышит про генерала Шкуро, то она услышит про батьку Шкуро. Решайте, Ваше Высокопревосходительство». Так на свет появился генерал Шкуро, производство в генеральский чин которого я приглашаю вас отпраздновать в гостинице «Центральная» послезавтра. Вот наши приглашения. Кстати, за одно и мои пагоны подпоручика вспрыснем. Думал заметите.

Бал выдался на славу. Народу было – тьма. Вся гостиница и площадь возле, были заполнены гуляющими парами и группами офицеров. Были приглашены даже иностранцы.

 

Екатеринодар снова стал красным. Красным, как по цветовому наименованию взявшей его армии, так и по сменившемуся на долгие годы названию. Краснодар.

Два года Иван провел в Питере. В двадцать втором направлен был, «как хорошо владеющий грамотой и закаленный боями с белой гидрой» в школу политкомиссаров, которую с отличием и окончил.

Теперь предстояло ехать в незнакомую ему Армению. Молодой офицер должен был вступить в должность комиссара участка границы России и Персии. Направили его в город Ленинакан, где в старой крепости располагался погранотряд, вместе с которым ему и предстояло нести службу своей маленькой канцелярией.

Петр Федорович сильно болел. С ним вместе, из детей, жил только младший сын, Федор. За время отсутствия Ивана, после того как он ушел с частями Красной Армии и не прислал ни единой весточки о себе, Лиза вышла за муж. Сначала она вступила добровольцем в Первую Конную. Медсестрой в военный госпиталь, куда вагонами везли с фронта солдат и матросов, пораженных бушевавшим в то время «сыпняком». Там-то и приглянулась девушка военврачу. С ним и уехала после демобилизации в далекий Новошахтинск.

Эрнст уехал в военное училище. Тоже будет командиром.

Петр Федорович совсем плох. Но доктор пообещал в этот раз на ноги его поставить.

- Где говорите Лиза? Адресок дайте… Я виноват во всем, я и повинюсь. И что, что дочка у нее. Много мы еще детей нарожаем!

 

- Служивый! – Постой-ка! – Какой-то человек в длинном пальто и шляпе бежал следом за Иваном по улице. Что-то знакомое виделось в этой бегущей фигуре. – Иван!

Иван сразу же узнал в человеке, жарко прижимавшим его к своей груди, друга своих юных лет.

- Семен! Ты?! Откуда?

- Тут я снова. С приходом Красной Армии перешел на ее сторону, как насильно призванный Деникиным. Потом дали командовать взводом. Теперь в одной организации служу. Но не это важно. Важно, что я тебя встретил! Именно сегодня! Я в партию на фронте вступил. А тут чистка рядов… Завтра у нас партсобрание. Не мог бы ты протии со мной к секретарю партячейки и дать на меня отзыв.

-Я мог поступить как-то иначе?!

- Ладно. Не психуй. Пошли.

В течении двух часов Иван повествовал сначала секретарю, а затем и членам бюро, как его старый друг, Семен Чернов, помогал ему прятаться от «белой» контрразведки, отдал свой мундир, чем и спас жизнь будущему политкомиссару. Затем все это письменно излагал на тетрадные листы.

На перроне шумного вокзала Семен уверял:

- Этого счастливого случая я никогда не забуду. Не сомневайся! Может, еще увидимся. Ты к Лизе. В Новошахтинск?

- Может и видимся. А у Лизы я буду уже через пару дней.

Они обнялись на прощанье.

 

Последняя встреча

 

Весна тридцать восьмого покатилась по Стране Советов жестоким катком новых репрессий. Теперь в роли средневековой «ведьмы» новым инквизиторам в форме НКВД нужны были иные фигуранты. Расправляясь с Верой Православной, бывший служитель ее и сам возможный последователь самого Сатаны (если не являлся земным его воплощением), Великий Вождь создал идола новой веры – Владимира Ленина, о котором, по заданию вождя, было написано столько легенд, сколько не написал ни один из авторов Евангелия. И поклонники новой веры, объединившись под кроваво-алым знаменем, жестоко расправлялись с инакомыслящими и теми, кто просто случайно оказывался в зоне внимания «вооруженного отряда партии» державшего в безжалостных руках «карающий меч революции».

Этот самый «карающий» достиг и границ Северного Кавказа, а конкретно - города Орджоникидзе. В начале тридцатых личный друг и боевой соратник вождя, Серго Орджоникидзе, открывал в городе советское металлургическое предприятие, которое получило название: «Кавказский завод по производству цинка». По модным в то время аббревиатурам он обозначился, как «Кавцинк». Спустя какое-то время, друг почувствовал, что может стать уже врагом, и покинул этот мир, оборвав свою причастность к нему выстрелом из револьвера. «Горько переживая утрату друга», переименовал вождь бывший город Владикавказ в новый город Орджоникидзе.

Произошедший на складе химикатов из-за какой-то там реакции, пожар был расценен не иначе, как «происк врагов революции». В первый же день были арестованы работники склада во главе с его заведующим. Следственная бригада из наркомата республики пропускала через свои сети всех, кто был хоть как-то причастен к работе склада. Кому-то удалось пройти сквозь них, кто-то без вести канул в темных застенках старинного здания.

 

Лиза срочно собирала сверток с продуктами и укладывала в корзинку чистое белье.

- Федя! – Кликнула она своего младшего брата. – Возьмешь корзинку и проводишь Ваню. Не маячь там на глазах. Стой где-нибудь за углом, чтобы было видно вход. А ты, Ваня, в случае чего попроси у них хотя бы разрешение на передачу. Скажешь, что уже принесли. Федя передаст…

Закончив скороговорку, Лиза обняла Ивана и, уткнувшись лицом в его грудь, громко зарыдала. На плачь мамы из соседней комнаты выбежали дочь и двое сыновей. Они недоуменно уставились на плачущую мать.

- Что случилось, мама? – Первой задала вопрос тринадцатилетняя Тамара. Братья в испуге жались к ней.

- Вот… - Мать протянула дочери квадратик белой бумаги. – Только принесли с завода. Отца в НКВД вызывают…

Новые рыдания оборвали разговор.

- Постой, Лиза. – Иван аккуратно отстранил от себя жену. – Ты уже и оплакивать меня взялась. Бумагу прислали. Не конвой, ведь, как за другими. Выходит, не так страшен черт, как его малюют.

- Верно, сестренка! Чего заранее оплакивать? – Поддержал Ивана Федор.

- Идите уж…- Лиза прижала к себе детей. – Опоздаете. Хуже будет.

 

Федор уже устал выглядывать из-за угла. Прошло более двух часов. Он уже хотел рискнуть несколько раз пройтись по тротуару, чтобы размять затекающие ноги, когда тяжелые двери с блестящими бронзовыми ручками в форме голов слонов с вытянутыми хоботами открылись в очередной раз, выпуская из страшного здания Ивана. Федор обозначил взмахом руки место своего пребывания и Иван скорым шагом сразу направился к нему.

За углом они крепко обнялись.

- Отпустили насовсем? – Недоверчиво спросил Федор.

- Насовсем. Только поручили выступить на партсобрании завода с критикой на «поджигателей» и требовать их строгого наказания.

- Будешь выступать?! Ты же сам говорил, что любой химик без всяких затруднений понять сможет, что никакого поджога не было…

- А Лиза? А трое твоих племянников? Знаешь, что бывает с семьями врагов народа? – Иван с надеждой на понимание глядел на Федора.

- Пусть Лиза сама свое мнение скажет. А я уже сказал…

- Хорошо. Подумаем, как быть. До собрания еще десять дней.

 

Директор завода, человек всеми уважаемый, как личный друг легендарного Серго, который и привез его возглавить завод, и всегда гордо носивший свою кучерявую с проседью голову, вошел в квартиру к Ивану с таким видом, словно его перед тем долго мяли в тесном трамвае. Фуражка-сталинка непривычно свернула свой козырек от осевой линии вертикали лица, полуформенный френч не был, как всегда, застегнут наглухо и две верхние оловянные пуговицы лениво отвалились в сторону от потной шеи, беспрестанно вытираемой носовым платком.

- Иван Константинович! Вы дома?!

- А где же ему быть? Проходите. Сейчас чаек накрою. – Лиза проводила гостя в залу и выбежала на балкон, где Иван с Федором курили по очередной папиросе, что-то доказывая друг другу полушепотом. – Ваня! К тебе директор.

- Не могли бы вы нас ставить вдвоем? – Попросил директор Лизу и Федора. – У меня серьезный разговор.

- Что еще случилось? – Взволнованно спросил Иван, когда они остались наедине.

- Пока не случилось… Но, случится… Тут такое дело. Завод может стать через десяток дней. Поставщик задерживает поставку серной кислоты… Вот телеграмма. Из-за отсутствия подвижного состава. Две цистерны кислоты. Мы пропали! Тогда точно уже все «врагами народа» станем. Меня потихоньку о том знающие люди предупредили…

- Я-то тут причем? – Иван не понимал причину визита. – Я же не занимаюсь технологическим процессом. Вы же сами меня сняли с производства и поставили своим заместителем по хозяйственным и жилищным вопросам. Забыли?

- Ты, Иван… Ты зла не держи… Не мог я иначе. Москва порекомендовала. Может, мне самому замену готовят…

- Ну, не пойму я, с какого боку мне цистернами заниматься.

- Есть тут твой интерес. Потому и пришел. Партсобрание уже не за горами. Будешь клеймить собственных товарищей, которые ни в чем не виноваты? А потом что? Как твои дети по улицам ходить будут? Как на твою семью народ смотреть начнет? А?! – Директор сделал несколько глотков из чашки. – Поезжай. Ты пробивной. Военным был. Выбьешь кислоту, всем нам спасенье принесешь и от дурной славы убежишь. Пока в командировке будешь, собрание пройдет без тебя. Скажу, что другому доверить не мог. Не привезешь кислоту… Тогда вместе со всеми и простимся…

 

Три дня Ивана гоняли по Шепетовке от начальника станции к руководству завода-поставщика и обратно. Три дня надежда еще держалась рядом. Но сегодня он понял безнадежность всех своих попыток, когда на путях станции не осталось ни одной свободной цистерны, а заливка двух последних велась не по его заказу.

- Дней через пяток могут и подать… - Успокаивали его в товарной конторе. – Тогда обязательно под вашу заливку дадут.

- Подадут цистерну, без промедления и непременно отгрузим вашу кислоту. – Заверяли его в руководстве поставщика.

Какие пять дней? Два дня он добирался сюда. Три дня провел уже здесь. Если завтра кислота не пойдет на завод, а он не телеграфирует об отправке груза, директор вынужден будет докладывать о грядущей остановке завода и тогда…

 

Привокзальный буфет-ресторан был почти пуст. «Хоть погуляю на прощанье! Командировочные еще есть. Завтра дам телеграмму. Меня отзовут. А на замену пришлют кого-то другого. Остановку завода «повесят» на нас с директором. Его инициатива была меня сюда направить… Жалко мужика. Впрочем, заводу и без того останавливаться пришлось бы…»

- Водочки? Портвейну? Пива? – Официант с надеждой смотрел на ночного гостя, в карманах которого могли оказаться его «чаевые».

- Водочки и пива. Закусить чего-нибудь.

- Время ночное. Могу предложить вареный язык с рисом и пирожки с ливером.

- Давай уж…

Графинчик с водкой уже показал свое дно, когда в зал ресторана шумно вошли три человека в черных кожаных плащах и таких же фуражках. По тому, как почтительно двое из них усаживали третьего и помогали снять плащ и головной убор, было понятно, что он является старшим среди них и далеко не малого ранга. Старший этот, приглаживая густые русые вихры на голове и поправляя густые усы сел вполоборота к Ивану и, достав из планшетки записную книжку, начал что-то в ней изучать, пока двое других суетились с организацией сервировки стола своего шефа. Сразу же появилась сияющая девственной белизной скатерть. Приборы враз заменились на сверкающие свежестью. На столике даже возникла ваза с маленьким букетиком цветов.

- Простите… - Перед усатым мужчиной пытался вытянуться в струнку довольно упитанный человек в белом халате не желавшем запахнуться на округлостях его живота. – Директор ресторана сейчас отдыхает. Потому позвольте мне принять ваши заказы и обслужить. Я его замещаю.

- Мне безразлично, кто нас будет обслуживать. По паре вторых блюд. Фрукты. И пару бутылочек армянского. Идет? Мы сильно проголодались. День был больно хлопотный…

- Все будет исполнено… Все будет исполнено – Заверил замещающий директора и уплыл всей своей массой за ширму, отгораживавшую вход на кухню.

«Языки и пирожки? Все будет исполнено? Интересная история. Что за гусь, этот усач?» - пробежало в нетрезвых мыслях Ивана. Ему даже показалось, что он где-то ранее встречал этого человека. Настолько показалось, что он, чтобы убедиться в правоте своих ощущений, продефилировал мимо столика этого человека, делая вид, что ему понадобилось срочно сполоснуть руки.

- Иван?! – Важный ночной гость вскочил за столом.

Теперь уже Иван точно знал, кто перед ним.

- Семен! Дружище! – И шагнув между растерявшихся попутчиков своего старинного друга, Иван оказался в его объятиях.

- Официант! Стул и прибор моему гостю. И все, согласно заказу! – Семен отдавал распоряжения, как ротный на плацу, голосом, не терпящим возражений.

Только теперь Иван обратил внимание на мундир своего друга, золотые шевроны и звезду в петлице.

- Ты уже… - Неожиданность увиденного сжала жесткой рукой его глотку и оборвала речь.

- Да! И не без твоей помощи. Нашу последнюю встречу помнишь? Твое заявление для меня дорогого стоило. Политкомиссар отзыв давал! А ты почему в одиночку в этом закутке попиваешь? Кажется, на Кавказ уезжал… Что-то случилось? Садись, рассказывай. – Семен жестом указал сопровождавшим, чтобы они временно заняли место в стороне от них.

Иван вкратце изложил все, что произошло с того дня, как они виделись в последний раз и более подробно о событиях, связанных с его родным заводом и горем, которое обрушится на него и его семью, когда он возвратится домой, не выполнив ответственного партийного поручения.

- Говоришь, кислота есть, а цистерн нет? И в то же время две цистерны под загрузкой? Крутков! – На властный окрик Семена один из сопровождавших его офицеров моментально вытянулся перед ним по стойке смирно. – Рано мы с тобой, Крутков, уезжать собрались. Тут не один председатель исполкома партийные решения саботировал. Тут еще его пособники имеются. Закрывайте ресторан. Срочно сюда директора завода, начальника станции и начальника райотдела. Я сказал: срочно! Спасть будут тогда, когда совесть чиста будет! А начальнику райотдела не привыкать. Ему, бедняге, без того не до сна за упущения, которые мы тут выявили.

 

Первым, естественно, прибыл начальник райотдеела НКВД.

- По Вашему приказанию прибыл! – Отчеканил он Семену.

- Хорошо, что первым прибыл. Я тебе коротко изложу суть. Шанс у тебя появился репутацию свою поправить. Так сказать, классовое чутье продемонстрировать. Еще не всех мы с тобой к ответу привели. Вот, представитель завода на Кавказе. Стратегического предприятия. Завод на грани остановки. А твои саботажники срывают поставку важного сырья и жаждут навредить важному предприятию. Понял? Я их уже вызвал. Сейчас будут. Прими заявление от этого товарища. Разберись. Результат доложишь мне лично. Все ясно?! У нас уже поезд на подходе. Начальник дороги свой вагон дал. Не волнуйся. А вас, товарищ, попрошу пока выйти со мной на пять мину. – Семен принял от офицеров плащ и фуражку и вышел с Иваном на перрон. – Если что надо будет от меня, пиши. Или звони. Тут я тебе все написал. Прощай, Иван. Жаль, что в силу сложившейся обстановки, обнять тебя не могу. Привет жене.

 

В теплушке, прицепленной к цистерне с кислотой, в сопровождении двух железнодорожных охранников Иван благополучно и вовремя добрался до Орджоникидзе. Как выяснили местные чекисты, директор завода-поставщика действительно производил отгрузку цистерн в адрес заказчика, заявка от которого поступила на две недели позже. Родственник у него там образовался. Помочь хотел. Начальник станции оправдался. Не было цистерн. Две последние из резерва под залив подал. Зато заботу проявил и сопровождение обеспечил.

Встречали его на заводе, как героя. Директор даже премию выделил. А партсобрание обличительное прошло без него. Не смог явиться. Важное задание выполнял.

Не известно как, но случай в Шепетовке дошел до слуха местных чекистов.

- Что же сразу не сказал, кто твой друг! – Возмущался следователь, давший ему поручение. – Сразу бы стало ясно, что к тебе вопросов нет. Сам виноват. Не обижайся. И не жалуйся на меня…

Жизненная круговерть не представила возможности Ивану возможность еще когда-либо встретиться с Семеном. Это была их последняя встреча.

 

сентябрь 2009