12-14 лет. Сентябрь. Утро уже не раннее.

Погода ясная, ветра нет. Солнышко поднимается и греет почти как

летом, быстро высушивая росу на траве и кустах и заставляя осенние

листья, в это прохладное утро, светится только теплым спектром

радуги. Листья, раскрашенные волшебным художником яркими

солнечными красками, еще почти не опадают, и увядания совсем не

чувствуется. Это как раз то время года, когда северная скромная

природа вдруг расцветает, становится картинно красочной и

провоцирует каждого обратить внимание на то, как она прекрасна.

Мы охотимся. Отец с ружьем охотится на уток и куликов, а я с

корзиной охочусь за грибами. Обходим свой традиционный маршрут,

который пролегает через небольшой карьер, через болото и мимо

громадного количества воронок.

Воронки – последствия страшной войны, которая непрерывно утюжила

эту землю больше двух лет. Воронки, конечно, неестественны для

природы, как и любое злое вторжение человека в нее. Представляю,

как же они были уродливы и ужасны, когда только появились на этой

земле. Однако удивительно гениальна природа в своем стремлении к

красоте. Прошло после войны не так и много времени, и уже совсем

они, эти воронки, не ужасны, а кое-где даже вписались органично в

ландшафт, большие, должно быть от бомб, с водой внутри и камышом,

представляют собой микроозера, на которых любит кормиться утка.

Маленькие воронки от снарядов и мин обычно внутри сухие, по их краям

растет мелкий березнячок, в котором очень любят расти грибы –

подберезовики.

Маршрут наш подходит к концу. Отец застрелил кулика и

крякву. Я где-то метрах в двадцати - тридцати за его спиной, как

челнок, бегаю от воронки к воронке, пытаясь добрать корзину грибов.

Солнце уже настолько прогрело воздух, что роса на кустах и траве

высохла, и грибы собирать стало намного приятнее.

Вижу на краю очередной воронки, в траве, подберезовик.

Оставляю корзину на тропинке и лезу в воронку. Протягиваю руку к

грибу и слышу: Ссссссссссс …. В одно мгновение я похолодел и онемел.

Буквально в метре от моей руки маленькая неподвижная головка змеи.

Мы встречаемся с ней глазами и смотрим как завороженные друг на

друга, не делая никаких движений. Мне кажется, что проходит целая

вечность, а я не могу пошевелиться и даже издать звука. Вдруг в поле

моего зрения появляются болотные сапоги отца. Левый сапог

прижимает кольца змеиного тела к земле, а каблук правого бьет ее по

голове. Голос отца выводит меня из состояния оцепенения:

- Женя! Ну что ты, очнись.

Отец берет рукой извивающееся в конвульсиях тело змеи и вешает его

на ветку березы. В душе у меня появляется тепло, появляется восторг и

торжество, торжество победы над злом. Змея с раннего детства

ассоциируется со злом. Во всех моих самых любимых сказках Иван-

царевич борется со злом - со Змеем Горынычем, отрубает ему головы и

побеждает его. Конечно, я считаю себя Иваном- царевичем. Да,

сегодня победил этого страшного змея не я, а отец, но я все равно

торжествую. Отец уже пошел дальше, а я не могу уйти и как

завороженный гляжу на то, как извивается поверженный враг на ветке

дерева.

Мог ли я тогда, обрадованный победой и торжествующий,

представить себе последствия этой победы? Конечно, не мог. А

последствия, надо сказать, были ой какие неприятные. Ведь когда что-

то холодное неожиданно прикасалось к моему телу или лицу, я замирал

от ужаса, я холодел, и каждый раз перед глазами возникал образ

извивающейся в конвульсиях на березовой ветке холодной и страшной

змеи. Да, в дальнейшем в свои молодые годы я самостоятельно победил

двух больших змей, гадюк. И слово-то какое противное – «га-дю-ка»,

как удивительно точно оно обозначает зло. Одно это слово

настораживает человека и провоцирует его на борьбу и расправу.

Правда, мне для нападения на змею одного восприятия слова было

совсем недостаточно, и проявил я агрессию по отношению к этим

несчастным змеям в большей степени потому, что эти неприятные

последствия преследовали меня, и казалось, что, только демонстрируя

силу, удастся избавиться от них.

После этого случая прошли годы, но все оставалось по-прежнему, и

та, убитая отцом змея продолжала преследовать меня. Чаше всего я

попадал в такое противное состояние в лесу, когда холодная мокрая

ветка неожиданно задевала меня. Несмотря на неприятные ожидания,

любовь к природе пересиливала, и в лес я ходить продолжал.

Интересно, что раньше змей в наших лесах было много, но

потом с каждым годом стали они встречаться все реже и реже. Видно,

много развелось Иванов-царевичей. В последние годы змеи стали

встречаться так редко, что я о них уже и не помнил, но, все равно

реакция на неожиданное прикосновение чего-то холодного оставалась

прежней, и острота восприятия не притупилась. Казалось, что так

будет всегда. И вот лет десять назад, после долгого перерыва, встретил

я, наконец, в лесу змею, она была изящна и прекрасна, и я не мог на

нее насмотреться. Я ласково разговаривал с ней. Змея благосклонно

слушала мои речи и не проявляла никакой агрессивности….

Прошло время, и вдруг я заметил, что неожиданное

прикосновение к телу чего-то холодного не вызывает негативной

реакции. Должно быть, та, убитая отцом змея, после того как моя

любовь к животным распространилась и на них, на змей, наконец

простила меня и перестала пугать.