1

 

Ее щиколотки облизывало пламя. Оранжевые волны окутывали пальцы ног и стремились вверх, по подъему и голени, а затем к белым прекрасным коленям. Руки, связанные за спиной, затекли и ничего не чувствовали. Быть может их уже и нет, быть может красный дьявол уже сожрал их, со всем присущем ему бездонным аппетитом. Она могла кричать от боли, ведь была всего лишь человеком, девушкой, молодой и прекрасной девушкой. Могла кричать, но не хотела, даже не думала об этом. Ее разум был наполнен жгучей злобой. Такой же злобой, какая кипела в умах еще двадцати девяти человек, стоявших бок о бок с ней. В три ряда по десять душ, привязанных к столбам, под которыми уже разгоралось голодное пламя.

Она не обращала внимания на снующих повсюду солдат, она смотрела прямо, смотрела на него, того, кто вчера перерезал горло ее отцу – вождю их племени. Перерезал жестоко, с холодной улыбкой и весельем в глазах. Для него это было развлечением, а для нее смертью самого близкого человека. Она смотрела на него – маленького, щуплого человечишку, не способного справиться без своих солдат даже с ребенком. Она хотела перегрызть ему глотку. Вспороть так же, как вчера он вспорол горло ее отцу, но только не ножом, а зубами, ногтями. Она смотрела на него и ненавидела всей душой.

 

* * *

 

- Товарищ полковник, разрешите обратиться.

Полковник Гармашов оторвал взгляд от жгучей брюнетки, извивающейся на костре. Скоро она станет по настоящему жгучей, на столько, что превратится в пепел. Полковник улыбнулся. Он был мразью, и все это знали, знал и он сам, от того ему становилось тепло на душе. Он искренне считал, что на таких людях как он, держится советское государство. Конечно, считал он так не от большого ума, но в то время преданные псы были нужны партии, и это позволяло Гармашову чувствовать себя полезным и все выше забираться по служебной лестнице.

-Что надо?

Худенький долговязый сержант переминался с ноги на ногу, не зная как сообщить то, из-за чего он собственно и побеспокоил полковника. Гармашова не любили, не уважали и никогда в трудную минуту не подали бы ему руки, но зато его побаивались, а этого полковнику вполне хватало.

- Ты что, решил пригласить меня на танец? – Возможно, это была просто шутка, с Гармашовым нельзя было быть уверенным на все сто, даже если он рассказывал анекдот, но сержантик побледнел от страха и замер на одной ноге. – Ну, так и будешь стоять и посылать мне амурные взгляды?

- На связь… на связь вышел… пятый, пятый контрольный.

- Правда, правда. Ну и что же, что же, они, они, хотят, хотят, - полковник передразнил юношу, и тот чуть не хлопнулся в обморок, но все же нашел в себе силы чтобы не оконфузится таким образом перед начальством.

- Они просят вас, говорят, что у них останки пропали.

- Какие останки? – Полковник не знал о чем идет речь. Их исследовательские пункты не имели дела ни с какими останками.

- Не знаю, может этих, - солдат мотнул головой в сторону столбов с людьми. – В смысле, местных.

- Что за чушь! – Полковник отпихнул в сторону сержанта и скрылся в палатке.

Сержант последовал за начальником, но на секунду задержался в дверях. Ему почудилось, будто бы по лесу побежала музыка, и чьи-то тихие голоса подхватили мотив, затягивая песню на неведомом языке.

 

* * *

 

Она наблюдала, как убийца нырнул в палатку. Она была уверена – он не выдержал ее взгляда.

Ее ноги стали одним большим пульсирующим клубком боли, но она не могла кричать. Эта боль только питала ее безграничную ненависть. Ненависть к людям, которые пришли извне и стали строить свои порядки. Людям, которые не стали считаться с народом, жившим на этой земле тысячелетиями. Людям, для которых богатства, хранящиеся в этой земле, были дороже жизни. А можно ли назвать их людьми? Нет, они “приходящие”, они, несущие смерть всему живому, они цивилизация.

Ветер пробежал по лесной листве, ударил по струнам ветвей, взял ноту в кустах можжевельника, устроил перезвон кронами вековых елей, и понес музыку к своим детям, тем, кто тысячи лет жили с природой бок о бок, как живут в любви брат и сестра. И она услышала эту музыку, музыку леса, музыку ветра, музыку огня. Ее услышали и те, кто горел рядом. Ей не нужно было знать слова, чтобы подпевать, песня была ее душой. И двадцать девять голосов вторили ей. Музыка природы и песнь человека слились воедино.

 

* * *

 

- Что за черт у вас там творится?

- Товарищ Гармашов, докладывает лейтенант Анисимов. У нас тут не большая неразбериха.

- Говори по существу. – Полковник начинал злиться, а для этого не нужно было создавать особых условий.

- После того, как ненужные элементы, мешающие дальнейшим исследованиям, были уничтожены, то есть сожжены, их останки были положены под специальный тент. В смысле, сгружены под брезент для дальнейшего захоронения.

- Короче, лейтенант, короче.

- Сегодня утром останки исчезли, - в трубке повисла тишина.

- Что значит исчезли? – Полковник выдержал паузу, но ответа не дождался. – Что значит исчезли? Мы посреди чертова леса, в сотне километров от мало-мальски цивилизованной деревни. Как что-то может исчезнуть посреди леса, из под носа пятидесяти солдат?

- Никак не знаю, товарищ полковник, но на месте их нет.

- Это просто останки, кому они понадобились, может зверям? – Полковник замолчал, затем, сообразив, что происходит, вкрадчиво пояснил лейтенанту. – Послушай, Анисимов, если ты к завтрашнему дню, не найдешь шутника, который это сделал, то, поверь мне, ты лично встанешь к одному из этих столбов, когда следующие нежелательные элементы будут получать порцию горяченького. Ты меня понял? Я хочу, чтобы этого весельчака нашли. Я лично пущу ему пулю в лоб за такие шутки. Запомнил, Анисимов, или он, или ты.

Полковник швырнул трубку на телефонный рычаг и с досады ударил кулаком по столу. Он не думал, что в столь серьезной обстановке, при его командовании, кто-то мог решиться на подобную провокацию. У него, у Гармашова, всегда была железная дисциплина, и нужно быть смелым человеком, чтобы выкинуть подобный фортель.

- Михайлов! – За спиной полковника возникла крепкая широкоплечая фигура. – Проследи, чтобы этот недотепа Анисимов все сделал как надо.

- Вы хотите, чтобы я отправился на пятый контрольный? – поинтересовался Михайлов.

- Да, там ты нужнее. Я хочу, чтобы эти шуточки пресекли на корню, а зачинщика поймали. Я лично накажу его. Выполняйте.

Гармашов не был семи пядей во лбу, но и полным дураком его назвать было нельзя. Он понимал, что одному человеку провернуть операцию по краже шестидесяти (кажется столько, или чуть больше они сожгли на пятом контрольном) обгоревших останков просто не возможно. Да и зачем? Легко попасться, а уж какое будет наказание все прекрасно понимают. Полковник недовольно фыркнул, ему не хотелось в данный момент напрягать мозги. Пусть сначала Анисимов с Михайловым поработают, а там уже видно будет. Гармашов направился к выходу, но был остановлен на полпути очередным позвякиванием телефонного аппарата. Что-то неприятно кольнуло его в живот. Возможно, полковник не всегда умел просчитывать на перед свои шаги, возможно вообще не умел соображать на перед, но зато он с лихвой компенсировал свой недостаток отменной интуицией. Он кожей чувствовал, когда нужно залечь и промолчать, а когда сделать шаг вперед. И сейчас ему абсолютно не хотелось подходить к телефонному аппарату.

- Сержант, ну что стоишь? – Худенький солдатик одним прыжком очутился у телефона и небрежным движением сорвал трубку с переносной базы.

- Третий контрольный на связи.

Полковник затаил дыхание. Ему совсем не хотелось думать, но чувство, что скоро каждая его мозговая извилинка должны будут попотеть, засело в каждом внутреннем органе.

- Да, понятно… как… - С каждым словом лицо сержанта меняло свой оттенок в сторону белого, и полковнику это не нравилось. – Без следа? – Сержант испуганно глянул на Гармашова.

- Дай сюда, - “маленький генерал” неуклюжей походкой приблизился к солдату и выхватил из его рук трубку.

То, что он услышал от командира седьмого контрольного участка не стало для полковника большой неожиданностью, предчувствие редко обманывало Гармашова. И все же доклад выбил рею из под его ног. Полковник был растерян. Ночью из седьмого контрольного участка пропали останки тех, кто вчера был сожжен. Сорок девять тел и того, что от них осталось. Пропали бесследно, прямо на глазах у караульных. Испарились, сгинули под землю, превратились в воздух, как хотите – только что были, и вот, их уже нет.

Полковник бережно повесил телефонную трубку на рычаг. Медленно, словно преодолевая невидимое сопротивление, направился к выходу, покинул палатку.

Первым делом его лицо окутало раскаленным воздухом. Он даже отшатнулся, решив, что кто-то плеснул в него кипятком. Воздух горел. Такого он еще не видел, но мог поклясться, что вокруг него пробегают еле заметные змейки пламени. Глаза заслезились от жара.

Полковник окликнул солдата с ведром, стоящего неподалеку.

- Они уже мертвы. Залейте огонь, дышать нечем.

Они были мертвы, но полковник мог поклясться своей жизнью, он видел, как сквозь огонь, сквозь боль и ненависть, два девичьих ока смотрят на него, обрекая на скорую гибель.

 

2

 

* * *

 

- Ну и жара, - простонала Ириша, пытаясь расшевелить засевший намертво шпингалет и открыть окно.

- Скорее духота, - вяло заметил я, - это все потому, что в городе мало кислорода из-за загрязнения, а озоновый слой… - Ириша резко развернулась и бросила на меня злобный взгляд.

- Послушай, умник, раз ты так много знаешь, может просветишь глупую сестру и скажешь как открыть это гребаное окно, иначе мой запеченный труп будет на твоей совести.

Жара действительно стояла ужасная. Уже неделю, еще до обеда, можно было засечь температуру на термометре на отметке в тридцать восемь градусов. А случались дни, когда она доползала до черточки с цифрой 50. Учитывая, что население города привыкло в это время года обходиться двадцатью, двадцатью пятью градусами, для людей это была просто катастрофа. Вот и по телевизору молоденькая ведущая вещала о том, что из-за погоды и безкультурия отдыхающих, в районе уже начались пожары, и самый крупный из них бушует в окрестностях Песчаного берега.

- Я просто хотел сказать, что будь озоновый слой над нашим городом чуть поплотнее, жара была бы менее заметной, - вставая с дивана, я заметил, как лицо сестры искривилось. Это было явным признаком того, что она готова отпустить какую-нибудь колкость. Но, видимо, хорошенько подумав, она решила пощадить меня, и не выдавать очередную глупость. Я был только рад. Я не любил ссориться с сестрой, хотя удержаться от этого было невероятно сложно. Ириша была из тех людей, которые, не обладая великими умственными способностями, старалась компенсировать их своей неугомонностью и постоянными остротами. К сожалению, из всех людей на свете, не знала о том, что шутки у нее плоские как кафель в нашей ванной, только она сама. Не смотря на ее непробиваемую тупость, она училась в университете, и этим летом с успехом перешла на третий курс. В связи с данным достижением она чувствовала невероятную гордость и не упускала возможности отметить, что я всего на всего “одинадцатиклашка”. Я же в свою очередь старался ей не перечить и не упоминать, что в место нее на экзамен по философии “пришелестело” двести баксов. В общем, отношения у нас были как в обычной среднестатистической семье, между обычным младшим братом и абсолютно обычной старшей сестренкой.

Я с силой надавил на оконную раму и начал крутить шпингалет. Немного поупрямившись, железка заскрипела, и миллиметр за миллиметром поползла вверх.

- S’il vous plait, - с улыбкой сказал я, открывая окно и впуская свежий ветерок в душную комнату.

- Я не балакаю на вашем иврите, - гордо бросила Ириша и высунулась в окно.

- Это французский.

- Сам дурак, - как всегда удачно сострила сестренка и залилась истеричным смехом.

Уже привыкший к такого рода беседам, я предпочел промолчать. Мне было плевать на Иришины выпады; через два часа я буду уже далеко. Почти два месяца я буду отдыхать от своей ненаглядной сестренки. Отдыхать от города и от этого пекла.

 

* * *

 

В “Черной лисе” я подрабатывал второе лето подряд. “Черная лиса” это небольшая база отдыха в шестидесяти километрах от города. Небольшой домик, рассчитанный на 10 постояльцев, баня, сауна, кругом природа и конечно незаменимое в такую жару озеро. Зарабатывал я здесь не густо, но для меня деньги небыли краеугольным камнем. Я наслаждался! Наслаждался прогулками по лесу, купанием, беседами с замечательной семейной парой, которая содержала это местечко. Но самое главное я был здесь полезен, и мог помогать людям с комфортом провести отдых.

Автобус остановился у небольшой сине-зеленой вывески с надписью “База отдыха – “Черная лиса”. На обочине меня уже поджидали Анна и Игорь. Их красная “шестерка” была припаркована на отворотке к “Черной лисе”.

- Привет, - я несколько раз махнул рукой.

- Наконец ты приехал, - с деланным облегчением простонала Анна и заключила меня в объятия.

- Привет мать Тереза, - Игорь протянул мне руку. Мать Тереза было одним из тех имен, которыми он называл меня. Сестра милосердия, гринписовец, миротворец – как угодно, только не Андрей. В его привычки вообще входило давать людям и животным разные звания. Жену он называл – огонек, за ее невероятно рыжие волосы, постояльцев базы – расслабуны, а трех свиней, которых они с женой держали ради забавы – вырезка, грудинка, и ливер, а все вместе бифштексы. – Мы без тебя просто горим, - Игорь замахал руками, видимо изображая огонь, - благодаря этой жаре наш “теремок” забит до отказа. Ты только представь себе, все комнаты уже разобраны, и мне даже пришлось отказать нескольким клиентам. Приехали еще не все, а мы уже не справляемся. Короче, - он сложил руки, словно собираясь молиться, - о великодушный, спасай нас.

Я отвесил земной поклон и сообщил что в ближайшие полтора месяца я в их распоряжении. Игорь хлопнул меня по плечу и пригласил в экипаж. С первого дня нашей встречи Игорь относился ко мне как к младшему брату или просто другу, не смотря на разницу в возрасте в двадцать лет. Он не был любителем поболтать, но всегда находил общий язык с любым из своих постояльцев. Он одинаково был интересен и мелкому предпринимателю и простому рабочему; учителю и студенту; художнику и музыканту. У него были ключики к любому человеку, и я не был исключением. С первого взгляда Игорь понял, что нужно, чтобы завоевать мое доверие, став на время моим братом. Взяв во внимание мою ненормальную сестру, вынашивающую темные планы о моем уничтожении (и чем кровавей – тем лучше), он попал в самую точку.

Дорога до “Черной лисы” бала не асфальтированной и это резко снижало скорость и комфорт нашего передвижения. Если бы не моя сумка и довольно приличное расстояние до базы, я бы предпочел пройтись пешком, и уверен, был бы на месте намного раньше.

- За последнюю неделю нам позвонили двенадцать человек, - задумчиво произнесла Анна следя за прыгающей за окном картинкой, затем повернулась назад и улыбнулась мне, - мы с Игорем даже подумали, что если дело и дальше так пойдет то мы не будем продавать базу.

- Это было бы здорово, - искренне воскликнул я. “Черная лиса” мне очень нравилась, и я ужасно расстроился кода, позвонив мне как-то зимой, Игорь сообщил, что база закрыта и выставлена на продажу. Признаюсь - я даже заплакал. У каждого человека есть место, в котором он может забыть о своей повседневной жизни, отбросить проблемы и быть кем-то другим, кем-то кем он никогда не будет. Для меня такое место – “Черная лиса”. К счастью за зиму не нашлось достойных покупателей и весной двери “Черной лисы” снова открылись.

- Действительно, раньше мы принимали не больше тридцати человек за сезон, а тут двенадцать только за неделю. Знаешь, что мне это напоминает? - Игорь поглядел на меня в зеркало заднего обзора. Я помотал головой. – Мне это напоминает умирающую лису. Перед тем как отойти к праотцам она вдруг становится резвой и на редкость здоровой. Как будто Смерть взяла в этот день выходной, и они вместе с Болезнью отправились в Лас-Вегас приударить за девчонками и опрокинуть пару стаканов с виски. Но это лишь ширма, удерживаемая из последних сил неведомой рукой. А в итоге мгновенная смерть. – Игорь снова взглянул на меня и в его улыбающихся глазах я увидел веру в свои слова. Только чудо могло переубедить его, что базу стоит сохранить. Чудо не произошло.

- Не говори ерунды, - Анна попыталась сделать сердитый вид, - как можно сравнивать животное с базой? Конечно, у нас никогда не было столько клиентов, но это никак нельзя связывать с какими-то суевериями.

- Это не суеверия, - попытался спорить Игорь, но был тут же остановлен.

- Естественно не суеверия, а просто очередная твоя глупость. База работает и точка, а дальше видно будет.

Игорь промолчал, закрывая тем самым тему, которая, как я понял, уже была исхожена вдоль и поперек. До места назначения я слушал рассказ Анны о новых постояльцах. Говорила она много, но большую часть я пропустил мимо ушей, занятый разглядыванием проползающих за окном деревьев и лишь изредка возвращаясь в салон. Все, что я понял, это то, что в данный момент на базе четыре человека и ожидается прибытие еще пятерых, и все заплатили как минимум за неделю вперед.

Вскоре машина выползла на то место, которое собственно и называлось “Черная лиса”. Дорога вынырнула из леса прямо к берегу Орлиного озера. На самом деле оно называлось совсем по-другому, но кто-то из местных жителей пустил байку, что с высоты птичьего полета озеро напоминает контуры распрямившего крылья орла. Байка понравилась немногочисленным обитателям озерного побережья, и с тех пор черт-его-знает-как-там озеро стало Орлиным. А для владельцев базы сия достопримечательность стала визитной карточкой. Дальше дорога переваливала через деревянный мостик над впадающей в озеро речушкой и выходила к пяти постройкам. С первого взгляда домики больше напоминали памятники русского зодчества. Невысокие бревенчатые здания с треугольными крышами и резными ставнями. По подсчетам Игоря зданиям было около семидесяти лет. Хотя точной даты постройки базы никто не знал. Изначально место это было чем-то вроде хутора, и строилось без какого-либо разрешения. Первым хозяином Игорь называл некоего Ильяза Шаталина. Так по крайней мере поведала ему екс-владелеца базы Лия Шаталина, внучка основателя “Черной лисы”. Хутором это место оставалось не долго, до тех пор пока в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году главное здание - “Пламенное” не оправдало своего названия и не превратилось в горстку пепла, смешав свою пыль с останками Ильяза Шаталина, находившегося во время пожара в доме. Именно с этим пожаром связана еще одна визитная карточка “Черной лисы”. История о цыгане. Говорят, что за две недели до пожара, на берегу Орлиного, в то время еще носившего свое оригинальное название, остановился табор цыган. Они обосновались чуть восточнее хутора, и по ночам можно было видеть оранжевое зарево от десятка костров. Шаталин забеспокоился. О цыганах шла дурная слава, говорили, что они воруют детей. А на хуторе помимо него находились его дети: младший сын, девятнадцатилетняя дочь с мужем и его годовалая внучка Лия. Но дни проходили, а кроме костров и громких голосов с восточного берега цыгане больше никак о себе не напоминали. Однажды сын Шаталина вернулся из леса и сообщил, что видел людей с берега. Они бродили по лесу и будто что-то искали, распевая колдовские песни. “Мне кажется, они скоро будут здесь. Это точно. Они что-то ищут, но пока без результата. И они будут искать это у нас. Вот увидите”. И сын Шаталина оказался прав. Утром у порога “Пламенного” стоял цыган. Когда хозяин дома вышел на крыльцо гость поклонился.

- Мир дому твоему, господин, - седой цыган коверкал слова, но говорил очень бегло. Шаталин посмотрел через плечо гостя и заметил еще с десяток его земляков на подъездной дороге, в том месте, где она скрывалась в густом лесу.

- И тебе доброго дня, - старик Шаталин недоверчиво посмотрел на цыгана, - и будь любезен, скажи, что тебе и твоим родственникам от меня надо.

Цыган заулыбался, демонстрируя Шаталину то, что когда-то было зубами, а ныне напоминало покосившийся, помеченный тысячей собак, дырявый забор.

- От тебя нам ни нужно ни копейки, нам нужно то, что находится на этой земле, - цыган жестом указал на хутор.

- Ах ты дьявол, - вспыхнул Шаталин, - земли моей захотел! – он бросился к двери, но седой цыган опередил его, словно маг, откуда ни возьмись, возникнув на пороге.

- Прошу выслушай меня, - гость вскинул руки, словно сдаваясь, - нам не нужна земля твоя, и не нужны деньги твои. Нам только необходимо немного времени, чтобы осмотреться вокруг.

- Какого черта вам нужно здесь? – Шаталин немного успокоился, поняв, что гости не собираются заселяться в его дом без его же разрешения, но тревога не исчезла.

- Может быть и не чего, - сухо произнес цыган, - но я даю тебе слово, что все твое останется при тебе. Нам чужого не надо. А то, что нам надо, поверь мне, ты бы и задарма не взял. – Видя, что Шаталин все еще сомневается, гость добавил. - Мы пришли к тебе как друзья приходят к друзьям, и просим у тебя разрешения. А ведь мы могли поступить по другому. Дай нам пол часа, всего тридцать минут и мы уйдем.

Шаталин согласился, и цыгане принялись за осмотр. Хозяин старался не упускать из виду ни одного человека, предварительно вооружившись старым охотничьим ружьем. Сын с зятем помогали ему присматривать за новоиспеченными соседями. Не прошло и пяти минут, как один из цыган неистово заорал, призывая родственников к колодцу. Шаталин последний подоспел к месту, которое привлекло внимание цыган. Растолкав столпившихся людей, он подошел к колодцу.

- Какого дьявола паника, - Шаталин нервно оглядывался, держа ружье на изготовку.

- Вот, - седой цыган, сидевший до этого времени спиной к хозяину хутора поднялся и указал пальцем на замшелый камень рядом с колодцем, - мы нашли то, что искали.

На этом заканчиваются мои познания об истории про цыгана. Игорь не успел рассказать мне все целиком, потому что в этот момент его позвала Анна, у нее что-то сломалось на кухне, и он как примерный муж бросился ей на помощь. Единственное, что он успел мне еще поведать, переступая за порог, это то, что цыгане захотели провести какой-то древний обряд, но Шаталин послал их в очень отдаленное место и еще не очень хорошо отозвался об их матерях, ближних и дальних родственниках, не забыв упомянуть чертову бабушку, а для убедительности пальнул из ружья. Цыгане ушли. Через две недели “Пламенный” подтвердил свое звание. Причина пожара не известна. Думайте сами.

Автомобиль медленно подкатил к загону, в котором лениво копошились свиньи.

- Добро пожаловать в наше скромное жилище, - гордо произнес Игорь. – Прошу на высадку.

Я с радостью вылез из машины и вобрал в себя свежий воздух. Здесь, рядом с озером, он не казался таким сухим и мертвым. Неожиданно накатило странное чувство веселости. Словно в лесном воздухе содержался морфин. Как давно я ждал этого. Всего год, а кажется вечность.

На пороге главного здания нас уже ждала семейная пара – “первые поселенцы”, как окрестил их Игорь.

Худощавая дама, с выражением лица которое я называл “злобная математичка”, стояла, скрестив руки на груди, и с неподдельной злобой следила за нами. Из-за спины побито выглядывал муж - высокий черноволосый мужчина с большим горбатым носом. Как только мы подошли к крыльцу, женщина сардонически улыбнулась.

- Не уж то приехали. А мы было подумали, что вы решили оставить нас здесь одних. Без воды! – последнее слово она произнесла так холодно, что моя спина невольно покрылась мурашками. Не от страха, нет, от отвращения.

- Извините, - Игорь поднялся на крыльцо, - но…

- Ни каких НО, - “математичка” истерично взвизгнула, - ни каких НО! Я заплатила деньги, я хочу отдохнуть, и я хочу чтобы у меня была вода. Вода за деньги. Холодная, горячая, теплая, она должна быть. – Ее лицо резко изменилось, став безупречной каменной маской. – Я даю вам двадцать минут, Игорь Андреевич. Двадцать минут и не секундой больше, - с этими словами она развернулась и ушла в дом, как можно сильнее хлопнув дверью.

Ее муж (Игорь без сомнения назвал его “Греческий нос”, или “Главный рубильник”, или еще как-нибудь в этом роде) еще пару секунд переминался с ноги на ногу, затем сбивчиво произнес:

- Не обращайте внимания, Машеньку иногда заносит, но на самом деле… - пронзительный зов любимой женщины не дал закончит мысль. – Я… вы… - он нервно махнул рукой и скрылся в доме.

Какое-то время все молчали, думая каждый про свое, но, безусловно, об одном и том же. Эти мысли я и озвучил.

- Братцы, фашисты ушли, а концлагерь остался. Откуда вы взяли этого обергруппенфюрера?

Аня обняла меня за плечи и, прижав к себе, тихонько произнесла:

- Ты еще других не видел. Надеюсь, те кто приедет, хоть как-то разбавят эту преисподнюю.

- Да уж, - Игорь не стал понижать голос, - иначе мы просто свихнемся. И ведь никто нам даже награду за мужество посмертно не даст.

- А что с водой?

Аня пожала плечами, Игорь проделал то же самое.

- Скорее всего, после весны где-то образовался засор, хотя я не уверен.

- Тогда давайте я принесу воды из колодца.

- Остынь Робин Зе Гуд, - Игорь не весело улыбнулся, - тебе надо отдохнуть с дороги, подкрепится. Хотя бы чаю попить. А колодец все равно не работает.

- Как это?

- Вот так, - Игорь взял сумку и открыл входную дверь, - пересох.

 

* * *

 

Наскоро разбросав вещи в своей комнате, я сразу побежал к Ане и Игорю, чтобы получить свое первое задание и приступить к работе. Поручений как всегда оказалось не мало. В целях экономии, Аня и Игорь старались большую часть работы на базе выполнять сами. Это изматывало, но сберегало для семьи порядочную сумму денег. Зимой, когда посетителей было не много, и база снималась в основном на пару дней, чтобы провести свадьбу, день рождения или корпоративную вечеринку, Игорь с Анной справлялись своими силами. А летом и постояльцев становилось больше и соответственно проблем. А уж здесь моя неугомонность была для семейной пары настоящим кладом.

Сходу Игорь озадачил меня несколькими поручениями, решение которых должно было занять весь день, конечно с перерывом на обед. Первым делом я направился в “Главный”, чтобы взять перчатки. Поднимаясь на крыльцо, я не заметил, как из дверей выскочила девушка. Погруженная в свои мысли, она тоже увидела меня лишь в последний момент. По всем законам, столкновение было неизбежно – столкновение произошло. Девушка с фиолетово- рыжими волосами, собранными в пучок с помощью невероятных размеров уродливого краба, с жалобным стоном повалилась на ступеньки, и видимо решив, что так будет справедливо, потащила меня за собой. Через секунду мы оба сидели на крыльце.

- Мои шорты испорчены, - разноцветноволосая даже не взглянула на меня. Она медленно, словно во сне поднялась на ноги и теперь пыталась рассмотреть свои бежевые коротенькие шортики со всех сторон. Как мне показалось, хотя из вежливости я старался не пялиться на девичью попку, шорты были совершенно чистые. Но девушка тем не менее совсем раскисла.

- Они никуда не годятся, - голос медленный, словно кто-то затянул запись на проигрывателе. – Как я буду ходить в них. – Она снова изогнулась, пытаясь посмотреть, что твориться на задней стороне шорт. Затем обреченно вздохнула. – Весь день неправильный. Все не так. Наверное, меня сглазили.

- Мне кажется с вашими шортами все в порядке, - подал голос я.

Словно только сейчас поняв, что находится на крыльце не одна, девушка подняла взгляд. Затуманенные и совершенно умиротворенные глаза оценивающе смерили меня. Как будто она пыталась понять, стоит ли этот человек того, чтобы тратить на него время.

- Вы ничего не понимаете, - по-детски обиженно произнесла она, - они ведь грязные.

- А по-моему они абсолютно чистые, - я тоже встал, и скрестив руки на груди, постарался сделать уверенный вид.

Девушка взглянула на меня как на полного дурака.

- Я же говорю вам, что они испачкались. – Взгляд был таким искренним, что поставил меня в тупик. Неужели все постояльцы “Черной лисы” сумасшедшие. Я стоял, глупо скрестив руки и не знал что делать. Спорить было бесполезно. Девушка явно обитала в своем мире, и в нем ее шорты были грязные. Уйти я не мог, а она похоже просто не хотела. Так мы и стояли – я со скрещенными руками и потерянным видом, она с большими стеклянными глазами, впившимися в меня и видом инопланетянки.

- Может вас устроит стиральная машинка, - неуверенно произнес я, и сразу решил, что сказал глупость. Однако мое предложение нашло поддержку. Глаза инопланетянки прояснились, и она одарила меня невинной милой улыбкой. Инопланетяне улыбаются – подумал я и улыбнулся в ответ. – Это значит да?

- Конечно, - девушка с фиолетово-непонятной прической быстро закивала, - моим шортам нужно срочно искупаться. – С этими словами она радостно захихикала, от чего стала похожа не на инопланетное существо, а на клиента психиатрической лечебницы.

Я спустился с крыльца и указал в сторону одноэтажного здания, примостившегося с левой стороны от главного корпуса “Черной лисы”. Когда-то там была столовая. Но те времена, когда на базе одновременно жили больше двадцати человек давно прошли, и столовая стала не нужна. Теперь в ней располагалась прачечная, хотя три стиральные машинки активаторки времен Ноева потопа, две из которых не работали, были единственным ее оборудованием.

Дверь прачечной была не заперта, и мы вошли внутрь. В помещений оказалось довольно темно, в первую очередь из-за развешанных повсюду простыней и другого постельного белья. Сырость и прохлада сразу сковали тело.

- Как здесь холодно, - девушка тянула слова. – Как в колодце.

- В колодце? – переспросил я. Такого сравнения я еще не слышал.

- Ну да. Как в колодце – сыро, холодно и бесконечно.

На этот раз я не стал спрашивать, что значит бесконечно, боясь получить в ответ какую-нибудь инопланетную чушь.

Мы пересекли комнату, в которой когда-то стояли длинные столы, и на полу еще можно было различить места, где крепились ножки, и повернули в узкий коридорчик. В конце его обнаружилась дверь, ведущая в подвал. Я нащупал на стене выключатель и щелкнул по нему. Засветились две лампочки, осветив неглубокий спуск вниз.

- Как в фильме ужасов. – Голос инопланетянки скорее говорил о том, что она сейчас уснет, но уж точно не о том, что ей страшно.

Мы спустились вниз в помещение, где в мегаполисе различного хлама и старой мебели в самом отдаленном конце примостились три бочкообразные стиральные машинки и несколько полок с моющими средствами.

- Вот, - я показал на среднюю машину, - эта рабочая. Включается очень просто, там только одна кнопка. Стиральный порошок я сейчас найду. – Искать долго не пришлось. Ближайшая полка оказалась заставлена всеми видами средств для стирки. Не долго думая я взял коробку с надписью “Real”. Хороший он или плохой я не знал, но моя мама всегда пользовалась именно этой маркой, да и шорты инопланетянки были совсем не грязные. Повернувшись обратно, я оторопел. Девушка стояла как и прежде, но только шорты она держала в руках, оставшись в одних лазурных трусиках, с трудом скрывающих святая святых женщины. Учитывая, что у меня никогда не было серьезных отношений с противоположным полом, и такие картины я видел только в фильмах, ситуация оказалась для меня жаркой.

- Вот, - я протянул коробку вперед и только потом понял, что до сих пор смотрю на лазурный треугольник трусиков инопланетянки.

Не дождавшись, когда девушка соизволит забрать у меня стиральный порошок, я торопливо прошел к машинке. Рядом стояли четыре ведра два из которых были заполнены водой. Поставив коробку с порошком на соседнюю машинку, я вылил оба ведра в барабан.

- Ну вот, - я нервно потер руки, стараясь не смотреть на девушку, по крайней мере, ниже пояса. Получалось плохо. – Можете стирать. Засыпьте порошком, и пусть она крутит минут пятнадцать. Я принесу еще воды, чтобы прополоскать. – С этими словами я быстро ретировался из прачечной.

 

* * *

 

Разобравшись со стоком вдоль забора, я с чувством выполненного долга отправился в “Главный”, чтобы немного отдохнуть и попить чаю. В разгар дня, я не ожидал увидеть кого-нибудь на кухне, и по началу никого не заметил. А когда Аня, сидевшая на стуле возле окна в самом углу кухни, предложила мне попробовать зеленый чай, я подпрыгнул от неожиданности и чуть не разбил чашку.

- Ты что так испугался? – Мой озадаченный вид повеселил ее. – Это всего лишь я. Приведений мы не заселяем, так что боятся нечего.

- Я не заметил тебя. Тоже решила чаю попить?

- Да нет. Нужно обед готовить. Через два часа уже подавать.

- Обед? А где Люся? – Люся была нашим поваром. Молодая девушка жила в поселке Росово по соседству. Приходила обычно утром, готовила обед и ужин, а завтрак оставался на Ане с Игорем. Я и Люся были единственными кого наняли в “Черную лису”, да и то за небольшие деньги. Без нас на базе можно было поставить крест.

- Людмила Ивановна перебралась в город. Теперь работает в какой-то забегаловке. Пока никого не нашли, мне приходится заниматься готовкой. Я и так уставала, а теперь у меня ощущение, что надо мной ставят опыты, сколько я смогу выдержать. Вечером у меня хватает сил только доползти до кровати.

- Может тебе чем помочь?

- Не надо, у тебя самого куча работы. Я как-нибудь справлюсь. – Это был один из пунктиков Ани. Если она делала какую-то работу, то не терпела, чтобы кто-то вертелся рядом. Какая бы сложная задача не стояла, Аня должна была знать, что каждый шаг ее рассчитан и сделан именно ею.

Налив чаю, я сел за стол. Аня продолжала сидеть на стуле и смотреть в окно. Я мог ошибаться, но мне показалось, что в ее взгляде я уловил тоскливую безысходность. Она казалось потерянной, выбившейся из сил, и причиной этому была не только физическая усталость.

В коридоре послышались шаги. Они быстро приближались к кухне, и через секунду в дверном проеме показался их владелец. Высокий светловолосый мужчина в оранжевой безрукавке и шортах цвета хаки. Он весело подмигнул мне, хотя во взгляде я почувствовал холод, и помахал рукой. Только это была не рука. Я удивленно охнул. Мне и раньше приходилось видеть протезы, но таких - никогда. То, что торчало вместо руки мужчины, больше напоминало экспериментальный образец тысячелетней давности. Огромная пластмассовая рука, сантиметров на десять длиннее левой, застывшая в одной позиции. Позиции – “только что у меня в руке был стакан”.

- Я собирался искупаться, - обратился он к Ане. – Хотел спросить, где здесь можно найти хорошее неглубокое место?

Аня никак не отреагировала на вопрос, полностью утонув в своих мыслях. С ней такое случалось. И ее мужа – Игоря, это жутко бесило.

- Я покажу вам, - пришлось брать инициативу на себя. Двумя большими глотками я разделался с чаем, вот и передохнул. – Пойдемте.

Прогулка с Николаем, так звали однорукого мужчину, оказалась не самой приятной. Мне понадобилось перекинуться с ним лишь парой фраз, чтобы составить о нем безаппеляционное мнение – высокомерный ублюдок.

Выйдя из “Главного” на дорогу, мы свернули направо к мосту. Там, неподалеку находилось песчаное неглубокое место, где обычно купались местные детишки.

- А ты откуда приехал? – армейский сухой голос. В армии я еще не был, но фильмов про нее насмотрелся, дай бог.

- Из города.

Николай мерзко рассмеялся, словно десяток железяк заскрежетали друг о друга.

- Из города? В эту глушь? Работать? – с расстановкой произнес он. – Ты что, совсем дурак?

Я промолчал, уже поняв, что зря навязался проводить этого цербера до озера.

- Ну ты и кадр. А что, здесь много платят? Может и мне поработать?! – Он снова рассмеялся, на этот раз еще противнее. Затем пробормотал что-то и уставился на озеро. Может я еще не приобрел мудрости, какая приходит только с годами, но в свои чуть меньше двадцати я знал, что с идиотами спорить не надо. Промолчи и вскоре идиот успокоится сам, не найдя поддержки своей глупости. Вот и Николай с минуту помолчав, заговорил со мной уже нормальным голосом.

- Тебе в армию надо. – Хотя ничего умного он так и не нашел в своей светловолосой голове. – Это точно, в армию. Армия это школа жизни. Без армии ни куда. Тебе точно нужно в армию, и как можно дольше. Мужик без армии все равно, что лев без гривы. – Солдафон пренебрежительно глянул на меня, и видимо решив, что я не слишком умный, медленно пояснил, - лев без гривы это львица, понимаешь?

На такое умное замечание я хотел ответить, что лев от львицы отличается не только гривой, но и еще кое-какими морфологическими, анатомическими и поведенческими особенностями, но вовремя передумал. В слух я сказал то, что Николай хотел услышать.

- Так точно!

Николай подозрительно посмотрел на меня, затем его губы ощерились в зверином оскале. По-видимому, когда-то до армии, когда Николай еще был нормальным человеком, подобное выражение лица должно было символизировать улыбку.

- Ничего, ты поймешь, о чем я. Через пару лет из тебя сделают настоящего мужика. Уж поверь мне. Ты получишь свою гриву.

Или по гриве, чуть не вырвалось у меня, но вместо этого я ткнул пальцем в ту сторону, где за мостом уже виднелась тонкая кромка озера с желто-серым песком.

- Там вы можете спокойно купаться, ничего не боясь.

Последние слова были лишними.

- Я боюсь? – воскликнул Николай и выдал монолог, так до сих пор полностью и не переведенный мной на нормальный язык с дворового сленга и армейского жаргона.

Высказав все, что хотел, Николай от души сплюнул в мою сторону, а затем направился к пляжу. Как только расстояние между нами увеличилось до безопасного, я с облегчением выдохнул. Мама часто мне говорила, что в жизни мне придется часто встречаться с “тяжелыми” людьми, но я никогда не думал, что это определение может так точно охарактеризовать человека.

Медленно я побрел в сторону “Черной лисы”, предвкушая какими окажутся оставшиеся постояльцы, и, надеясь, что самое худшее я уже видел.

 

* * *

 

Вечером все собрались в кухне. Игорь сдвинул два стола, а Анна накрыла их розовой скатертью. Сервировать все это дело предоставили мне. Игорь все это время сидел у окна и задумчиво взирал на сгущающийся сумрак. За час на базе три раза звонил телефон. И все три раза звонили люди, заказавшие в “Черной лисе” места. И все три раза они отказались от своих заказов.

- Ну, в конце концов, осталось еще пять человек, - взбадривая скорее себя, чем нас произнес Игорь. – Тоже не плохо. Был год, когда за весь сезон у нас больше не было.

- А почему они отказались? – наверное, этот вопрос был лишним, ну отказались и отказались, но я решил, что нужно поддержать разговор и лучшего варианта, кроме как наступит на больную мозоль я не нашел.

- А кто их знает, - Игорь махнул рукой, давая понять, что не хочет об этом говорить. Ему хотелось верить, что в “Черной лисе” все налаживается, а подобные отказы уверенности не прибавляли.

Снова повисла тишина. Аня раскладывала столовые приборы, и всем видом показывала, что разговоры о капитулянтах-клиентах ее не волнуют. Игорь, несомненно, думал именно о них, и раскисал с каждой секундой все больше. Мне хотелось как-то поддержать его, но никаких отвлеченных тем на ум не приходило. Благо, через секунду в коридоре послышалось тихое шарканье ног кого-то из постояльцев.

В кухню зашла инопланетянка (оказалось, ее зовут Арина). На этот раз она была в длинной черной юбке в складку и темно-бардовой кофточке, застегнутой на одну пуговицу. Не изменилась лишь ее томность движений и потусторонний взгляд.

- Я не опоздала?

- Скорее вы пришли рано. – Игорь поднялся со стула и жестом пригласил девушку за стол.

- Я никогда не прихожу вовремя. – Арина безразлично улыбнулась и прошла к столу. – Я человек вне времени и сотен миров. – Она демонстративно подняла руки и захихикала. – Не помню, откуда это, и уж точно к чему я это сказала. Наверное, Он навевает на меня такие мысли.

Все дружно переглянулись, не понимая о ком идет речь, затем так же дружно пожали плечами – а какая разница. Главное, что все уже поняли, она – инопланетянка.

Арина устроилась в углу и, пошарив в маленькой набедренной сумочке, извлекла амулет. Издали он показался мне похожим на глаз огромного животного, только вот очень волосатый глаз. Странное, наверное, это животное, с той же планеты что и наша Арина. Арина же в свою очередь выставила амулет над столом на вытянутой руке и начала раскачивать его на тонкой цепочке. Какое-то время она безмолвно наблюдала за глазом, затем утвердительно кивнула.

- Его здесь нет, можно приступать к еде.

На этот раз Игорь не выдержал и поинтересовался, кого здесь нет. Арина удивленно взглянула на него.

- Конечно его, пришедшего из колодца. Он предупреждает вас, но вы его не слышите. Связь между колодцами очень слабая.

- Пришедшего из колодца? – Игорь растерянно взглянул на меня потом на Анну, но та лишь пожала плечами.

- Ну да. Он уже давно здесь, но его не слышат. Он ходит туда сюда, а когда приходит время, возвращается в колодец.

- Он что там живет? – Анна произнесла вопрос тоном, каким разговаривают с малыми детьми или умалишенными.

- Живет? Вы что издеваетесь? Он же не сумасшедший чтобы жить в колодце.

В это время в кухне появился Николай. Он пренебрежительно посмотрел на Арину и недовольно фыркнул.

- Неужто придется есть за столом с этим разноцветным чудом?

Арина словно не заметила нового человека, продолжала говорить.

- Он выходит из колодца, чтобы сказать, что вечное пламя уже близко, и оно успокоит мятежные души. И тогда земля заживет как и прежде, спокойно.

- Что за бред? – Николай непонимающе взглянул на Игоря, затем на Анну, но, не услышав ответа, перешел ко мне. – Она вам что, сказки рассказывает?

- Что-то вроде того. – Я решил, что посвящать однорукого солдафона в инопланетный рассказ не стоит, да и сама история не стоит того чтобы ее повторять. Бред сумасшедшего, или сумасшедшей, коей, безусловно, и являлась Арина. А может, она просто обкурилась, или шырнулась или еще что-нибудь в этом роде.

Вскоре в кухне появилась и супружеская пара. Злобную математичку Аня назвала Марией Степановной, а ее длинноносого супруга Артуром Вячеславовичем. Их посадили за стол спиной к окну, слева от них расположили Арину, а справа Николая. Таким образом, Аня предусмотрительно уменьшила возможность неприятных стычек между солдафоном и инопланетянкой. Вообще за столом собралась не самая радушная компания. Разговор поддерживала в основном Мария Степановна и оппонирующая ей Аня. Игорь с Ариной монотонно жевали, уткнувшись в тарелку, Артур Вячеславович изредка похихикивал, да поддакивал своей женушке, а Николай время от времени вставлял едкое словцо, при этом зачастую даже не вникая в тему разговора.

- А как далеко отсюда до ближайшего поселения? - Мария Степановна четким поставленным голосом прервала только что зародившуюся хамскую шуточку Николая на полуслове. Солдафон попытался что-то буркнуть в адрес математички, но та не обратила на это никакого внимания. Она тоже знала золотое правило не говорить с идиотами. – Ведь если что-то случится, мы можем быть отрезаны от остального мира.

- Ничего не случится. – Аня произвела на свет свою фирменную обворожительную улыбку, от которой захватывало дух у любого не зависимо от пола и возраста. Даже Николай перестал ворчать и прекратил скрести вилкой по тарелке. Именно с помощью такой улыбки Аня могла остановит на скаку и коня, сбивая с ног своим сиянием. – Но в любом случае всего в трех километрах от сюда есть деревня Росово, так что беспокоится вам нечего. Мы здесь одни, но люди совсем рядом.

- Действительно рядом, - Николай не переставал смотреть на Аню.

- Что вы имеете в виду?

- Да то, что бродят здесь всякие. Ну куда ни шло дети, это понятно. Ребятня прибегает поплескаться в озере, но чтоб бомжи… Мне их и в городе хватало, всяких попрошаек. Лентяи поганые. А здесь-то им что делать. Думают сюда приезжают богатенькие буратины у которых можно потрясти деньги? Нет уж, так не пойдет. Еще раз их увижу, покажу что я делаю с такими тунеядцами, камней здесь полно.

Игорь оторвал взгляд от тарелки и впервые за время ужина осмысленно посмотрел на собравшихся за столом.

- Что значит бомжи?

Николай стукнул кулаками по столу.

- Вот те на. Вы не знаете кто такие бомжи?

-Да нет, я не про то. Откуда вы взяли, что здесь есть бомжи?

- Оттуда. Я что нормального человека от попрошайки не отличу? Грязный, в непонятной одежде, что говорит вообще не разобрать.

- Вы преувеличиваете. Здесь нет попрошаек. Вы наверное видели какого-нибудь грибника из Росово. Так это и понятно. Это ж все таки деревня, здесь за модой не следят, а возможность мыться каждый день не у каждого есть.

- Да что вы мне лепите? Грибник он в лесу гулять должен. А этот спустился к озеру, подошел к берегу пока я плавал, и тянет ко мне свои грязные ручонки. – Для наглядности Николай вскочил со стула и стал демонстрировать как все происходило. Дрожащими руками он потянулся к Игорю через весь стол. – Вот так вот. А потом еще и зарычал что- то неразборчивое. Ну пьяный в доску был, это факт.

Я заметил, как от всего этого разговора оживилась и Арина. Она внимательно слушала Николая, расцветая с каждым его словом.

- Так что он вам говорил? – Мария Степановна тоже заинтересовалась историей, по ее лицу было ясно, что появление маргинальных слоев общества вблизи места ее отдыха не самый благоприятный для нее фактор.

- Да откуда я знаю. Я же говорю, он пьяный был, ни черта не разобрать, что он там хрипел. Денег просил, что ж еще. Но я ему объяснил, что с ним будет, когда я доберусь до суши, так его как ветром сдуло. Я только моргнул, а его уже нет. Пьяный, а сообразил живо, что с ним будет. Думаю больше здесь не появиться.

Игорь помотал головой, ему вторила Аня.

- Нет, это не то, что вы подумали. Я гарантирую, что здесь нет никаких попрошаек, - Игорь говорил уверенно, зная цену своим словам. И эта уверенность произвела впечатление на Марию Степановну.

- Ну если вы гарантируете. Но мне все же не хотелось, чтобы вокруг базы ошивались невесть кто. Игорь Андреевич, проследите, чтобы такого не повторялось.

Наверное на этом разговор бы и окончился, если бы за столом не находились гости с другой планеты.

- Ну это же не бродяга. Ну как его можно было спутать с бродягой. – Арина театрально хлопнула в ладоши.

- Это что за звуки му? – Николай изобразил отвращение.

- Му? Где? – Арина удивленно оглянулась, а в следующую секунду снова рассуждала о “нем”. – Я же говорила, что он здесь. Ему не нужны деньги, он просто хочет нас предупредить. – Супружеская пара, не посвященная в детали, непонимающе воззрилась на Арину, а “Греческий нос” неспешно отодвинул свой стул подальше от соседки. – Он хотел поговорить с вами, а вы его прогнали. Это не правильно, с гостями так не поступают.

- Что она несет? – Николай попытался найти ответа хоть у кого-то за столом, но получил лишь невнятное пожимание плечами и мотание головой.

- Его не нужно обижать. Но мы можем все исправить. Прямо сейчас исправить. Мы можем сходить к нему. Мы можем застать его, когда он будет проходить. Идемте же. – Арина вскочила из-за стола и, не обращая внимания, последовал ли кто-то за ней, выскочила из кухни.

- Она куда? – такое поведение обескуражило даже Николая.

- Наверное к колодцу, - предположил Николай. Спорить с ним никто не стал. Еще минуту все молчали, а затем Мария Степановна снова перехватила инициативу, став расспрашивать Аню о хозяйстве.

 

* * *

 

После ужина, когда постояльцы разошлись по комнатам, а Игорь с Анной хлопотали на кухне, я вышел во двор и направился к колодцу, который располагался рядом с главным зданием. Возможно, слова инопланетянки каким-то образом подействовали на меня, но мне до жути захотелось заглянуть в него. Солнце практически село за горизонт, лишь тонкая алая кромка еще виднелась над землей, поэтому я взял с собой фонарик. Подойдя к треугольному валуну, прижимавшемуся к каменной кладке колодца, я осмотрелся по сторонам. Нет, никаких призраков не видно. Включив фонарик, я перевалился через край кладки и посветил внутрь. Лучик скользнул по стенкам, а затем рассеялся в темных глубинах колодца. Мощности лампочки явно не хватало, чтобы добраться до дна, хотя глубины в колодце и было-то каких-нибудь метра три. И все же с упорством барана я старался рассмотреть хоть что-нибудь, изо всех сил вытягивая руку вниз и напрягая зрение. На секунду мне даже показалось, что я заметил какой-то блеск, возможно воды, внизу, но сразу понял, что ошибся. Я медленно выпрямился и выключил фонарик. Голова слегка закружилась от долгого пребывания в положении вверх тормашками, а потом чуть не взорвалась, когда моего плеча что-то коснулось, и я услышал голос.

Наверное, именно так у людей останавливается сердце от испуга, потому как, я уверен на сто процентов, несколько секунд я не слышал его стука. Конечности похолодели, так как насос больше не гнал к ним кровь.

- Ты что, очумела? – на ватных ногах я развернулся к Арине. Я быстро сообразил, что это была она, но первые несколько секунд все-таки отняли у меня пару лет жизни.

Арина лишь загадочно улыбнулась, затем подошла к колодцу и что-то в него бросила.

- Ты что делаешь? – испуг прошел, хотя ноги все еще слегка гудели, а сердце не могло найти свой привычный ритм.

Арина повернулась ко мне.

- Задабриваю.

- За… что?

- Задабриваю дух, что приходит из колодца. – Арина снова бросила что-то в колодец, на этот раз я успел рассмотреть что этот было. Инопланетянка бросала в колодец пучки какой-то травы, связанные красной тесемкой.

- Травой? – я приблизился к Арине в тот момент когда она достала из кармана безразмерной кофты еще один пучок травы, которой оказался обычный кипрей , растущий по всей территории “Черной лисы”.

- Ты недооцениваешь значение этой травы, - Арина отправила еще один пучок на дно колодца. Затем развернулась и направилась к дому.

- Ты можешь ответить хоть на один вопрос без загадок, как человек человеку, а не как… - я попытался подобрать фразу, но Арина закончила предложение за меня, заставив смутиться.

- Как инопланетянка человеку? – Она улыбнулась, заметив как я стушевался. – Я многое знаю, но вот именно в этом случае, извини, но помочь ничем не могу. Я только знаю, что кто-то пользуется этим колодцем как дверью. И уже давно. – Арина снова направилась к дому, но у крыльца остановилась, повернулась ко мне. – Ты заметил как много здесь Иван-чая? – С этими словами она поднялась по ступенькам и скрылась в доме.

Иван-чай действительно заполонил весь участок, и с каждым годом его становилось все больше и больше. Никакие усилия Игоря по выведению этого гостя не приносили успеха. Трава разрасталась, словно каждый год кто-то специально засеивал ее возле “Черной лисы”. Особенно страдал “Главный” – основное здание, которое было построено на месте “Пламенного”. В прошлом году Игорь сильно заболел и почти две недели не вылезал из койки. На это время “Черную лису” пришлось закрыть. Мы все уехали в город, а когда вернулись через две недели, перед нами простерлось розовое покрывало соцветий Иван-чая. Трава, всего за несколько дней, успела вырасти в половину человеческого роста, а ближе к “Главному” и вовсе смотрела на хозяев сверху вниз.

Я еще раз обернулся к колодцу, заглянул в него, на этот раз находясь на чеку, чтобы больше никто не подкрался ко мне сзади, второй раз мое сердечко может не выдержать такого прилива адреналина. Ничего не обнаружив в бездонной пустоте, я отправился к себе в комнату, стараясь забыть Аринины бредни.

 

* * *

 

Следующий день пролетел в хлопотах, и я даже не заметил как над Орлиным озером сгустились сумерки. Вечер выдался холодный. Весь день светило солнышко и постояльцы не знали куда деть себя от жары, а как только по небу поползли тучи и заморосил дождик, температура не просто упала – рухнула на самое дно градусника. Теперь люди не знали куда деть себя от холода. Таких перепадов я раньше не переносил, да и другие как мне показалось тоже недоумевали, как за час может так быстро похолодать. Однорукий вояка отправился к себе в комнату согреваться содержимым из его походной фляги. Истеричная дамочка с “Греческим носом” снова что-то выясняли в гостиной. А я, Игорь и Арина находились на кухне. Игорь копался в ящике с инструментами, инопланетянка, которую теперь я старался не называть так даже мысленно, сидела за столом, укутавшись в клетчатый плед, и блаженно потягивала горячий чай. Я же сидел на своем любимом месте у окна и смотрел на речку.

Второй год пошел как я подрабатываю в “Черной лисе”, но только сейчас во мне появилось странное чувство, что это место не просто постоялый двор. Не разговоры Арины подействовали на меня таким образом, хотя тоже внесли свою лепту, просто я вдруг почувствовал, что здесь, на этом клочке земли, все не так как по соседству, в каких-то десяти метрах от забора, ограждающего “Черную лису”. Я уже говорил, что каждый глоток воздуха здесь как доза морфия. И теперь мне казалось, что это не просто сравнение. Действительно, все краски окружающего мира здесь были ярче, чем в округе днем и мрачнее ночью. И растительность здесь была другой, чего стоил один лишь Иван-чай. Казалось, все вещи стремятся на этом клочке земли к своим крайним проявлениям. Даже люди вели себя здесь как-то странно. Казалось, прибыв в “Черную лису”, в них оставались только те черты характера, которые раньше проявлялись в них сильнее всего, возводились в превосходную степень. И не замечал я этого раньше только потому, что и сам страдал от этого места. Да, я всегда любил помогать людям, но только здесь я готов был пожертвовать своей жизнью ради блага другого. От этих мыслей стало дурно и жутковато. Конечно, все это больше напоминало вымысел и реальных подтверждений теории, созревшей в моей голове, никаких не было. И, скорее всего любые странные факты можно было объяснить научно. Но вот только мне было шестнадцать лет, я не был ученым, и у меня была буйная фантазия.

Я развернулся к Игорю, надеясь поделится с ним своими размышлениями, но встретился взглядом с Ариной. Неожиданно я осознал, что она читает мои мысли. Конечно же, не как телепат из какого-нибудь дешевого американского ужастика, но она явно знала о чем я только что думал, знала, что я заинтересовался этим колодцем и “приходящим”, знала, что теперь я не буду спать по ночам пока не узнаю какого черта здесь происходит. Или пока не придумаю идеальную теорию, объясняющую все.

Я еще не успел подумать с чего мне начать свое маленькое расследование, когда в кухню вбежала возбужденная Аня. Она сразу направилась к стенному шкафу. Проходя мимо Арины, Аня слегка притормозила, бросила на инопланетянку взволнованный взгляд. Добравшись до шкафа, она извлекла с верхней полки темную бутылочку, и не найдя под рукой подходящего стакана, сделала два глотка прямо из горла.

Я еще никогда не видел Игоря таким удивленным. Его брови заняли место где-то посередине лба, а изо рта доносилось невнятное бормотание.

- Аня… ты… что… Аня…

В бутылочке находилась настойка и довольно крепкая, чтобы вот так запросто употреблять ее из горла. А если учесть, что Аня практически не употребляла спиртное, то было не сложно догадаться, что произошло что-то серьезное.

Игорь постарался взять себя в руки и его голос несколько прочистился.

- Аня, что случилось? – он подошел к жене и обнял за плечи. Хозяйка “Черной лисы” перевела на Игоря отсутствующий взгляд, затем вывернулась из его объятий и села за стол, напротив Арины.

- Может и ничего, - тихо проговорила она, сверля взглядом бутылку, которую все еще держала в руках. Затем с отвращением отстранила ее к центру стола. – Просто немного испугалась, спасибо Арине.

- Мне? – Арина постаралась сделать удивленное лицо, но актриса из нее была никудышная. Она прекрасно понимала, что ее непрекращающаяся болтовня уже начала действовать на людей. Вчера я чуть не умер от испуга у этого чертового колодца. А сегодня пришла очередь Ани. Интересно, чем же ее напугала Арина.

- Тебе и твоей болтовне про этого приходящего, это гребаное пламя или что там еще. – Аня раскипятилась, раньше я не слышал из ее уст никакой скверны. – Сколько можно, мы живем здесь уже семь лет и до тебя это был обычный двор, каких десятки на том берегу. А теперь впору только что за охотниками за привидениями посылать.

- Аня, что с тобой? Что-то случилось? – Игорь пододвинул стул ближе к жене, сел рядом.

- Я чуть не спятила когда увидела его. – Она произнесла фразу так, как будто мы должны были знать о ком идет речь, и надо сказать я сразу догадался о ком и озвучил свою мысль.

- Дядьку из колодца? – я сказал это весело, с толикой издевки над всей этой историей, чтобы немного ослабить пожар в кухне. Но Ане было не до шуток. Она утвердительно и абсолютно серьезно кивнула, от чего я решил больше не подавать голоса, пока она не расскажет что случилось.

- Со всеми этими россказнями я действительно подумала, что это он. У меня чуть сердце не остановилось. – Как это знакомо, подумал я, вспоминая вчерашний вечер.

- Не суетись, Анечка. Расскажи все по порядку, - Игорь взял ладони супруги и стал их поглаживать. Это произвело потрясающий эффект. Аня абсолютно успокоилась и речь ее заструилась в обычном русле.

- Я пошла кормить бифштексы. Когда подошла, то увидела, что загон открыт. Ливера на месте не было. Это периодически происходит. Ливер как-то умудряется время от времени открыть ворота. Я знала, что он снова побежал в свое любимое место, оно находится за мостом. Я пошла туда, за мостом свернула к приветствующей ели. Мы так ее называем потому что у нее две самые крупные ветки изогнуты вверх под прямым углом, будто машут кому-то. – Аня снова потянулась к бутылочки, но тут же отдернула руку и Игорь убрал спиртное со стола. – Там я и нашла ливер. А потом… Я не знаю откуда он появился, просто возник из воздуха. Я ведь только проходила по тропинке, и там никого не было, а уже через секунду он стоял за спиной. Я только услышала его сиплое дыхание, как будто воздух рвался из прохудившихся мехов. Я повернулась и увидела его – старика с желтыми больными глазами, коричневой ороговевшей кожей, и горбатым носом. Он еще улыбался постоянно.

- А на голове фетровая коричневая шляпа с бордовой грязной лентой, – продолжила за Аню Арина. – Да это он – приходящий из колодца, - радости не было границ. Если бы ситуация позволяла пуститься в пляс, инопланетянка наверное так бы и сделала. А вот у меня похолодело в ногах. Я не очень доверял россказням Арины, но уже пришел к выводу, что что-то не спокойно в датском королевстве. А теперь еще и Аня подтверждала, что есть некий старик, которого Арина приняла за “приходящего”. Кем бы он ни был на самом деле, веселых мыслей это не прибавляло.

- Вот про это я и говорю, - голос Ани снова сорвался. – Ни какой он не “приходящий”, но из-за твоих разговоров я чуть было в это не поверила и чертовски испугалась. Если бы у меня не было с собой ножа, я бы наверное дух испустила от одного вида этого старикашки.

- Ты не веришь, что он приходит из того мира? – Арина была искренне изумлена, - разве он тебе ничего не говорил.

- Говорил. Вот только если бы у него во рту было побольше зубов, возможно я бы его поняла. А так я только разобрала три слова: камень, впусти, скоро. Увидев, что я для него не собеседник, он ушел, на этот раз вполне нормально ногами по тропинке, а не растворился как Мерлин в воздухе.

- Мне он ничего не говорил про камень. Интересно. – Мне показалось, что Арина немного завидует Ане. – Надо это выяснить.

- Никто ничего выяснять не будет. – Аня вскочила со стула, ее голос заставил умолкнуть даже все еще ссорящуюся парочку в гостиной. – Я не хочу больше слышать ничего о колодце и “приходящем”. А если этот бродяга появится где-то поблизости я сразу вызову милицию. У Вас, Арина слишком буйная фантазия, если вы каждого встречного будете возводить в ранг потусторонней силы, боюсь, это может закончиться для вас лечебным учреждением. А если вы продолжите городить подобную чушь, то я попрошу завтра освободить место в “Черной лисе”, деньги мы вам вернем. – С этими словами Аня вышла из кухни.

Арина бросила на меня умоляющий взгляд, но я категорически помотал головой, давая понять, что не буду расстраивать Аню и вести разговоры на закрытую тему. Совсем сникнув, Арина отправилась к себе в комнату.

 

* * *

 

Утро следующего дня не стало исключением, одарив постояльцев “Черной лисы” очередной дозой жары. От вчерашней прохлады не осталось и следа. В этом не было ничего приятного, но, говорят, жар костей не ломит, и бессмысленно томиться под горячими солнечными лучиками было все же предпочтительнее, чем, укутавшись в одеяло, тоскливо зябнуть в своей комнате.

Утренний завтрак собрал всех постояльцев и хозяев “Черной лисы” на кухне. Игорю не нравилось, что на базе нет полноценной столовой и приходиться кормить людей там же, где еда готовиться и кушают сами хозяева. Но Аня была уверена, что таким образом постояльцы чувствуют себя как дома. “Черная лиса” не была пансионатом на несколько десятков человек, поэтому к каждому клиенту нужно относиться как к родственнику. Здесь между супругами как обычно возникали разногласия, но компромисс всегда находился, так во всяком случае думал Игорь.

На завтрак были блинчики с медом и сок. Легкий завтрак явно не удовлетворил Николая, о чем он не поленился сообщить, покидая кухню. Через секунду он все же вернулся, свернул в трубочку несколько блинов и гордо удалился.

- Тоже мне птица, - недовольно фыркнула математичка и ее муженек тут же истово закивал.

- Да, да, не приятный тип.

В другое время Анна, скорее всего, вступилась бы за солдафона, но со вчерашнего дня она была сама не своя. Видно было, что встреча в лесу выбила ее из колеи.

После того как Николай удалился из кухни, Арина попыталась вступить в разговор с Аней, но как только она упомянула вчерашний инцидент, тут же получила в ответ холодное предупреждение в виде вытянутой вперед ладони.

Мария Степановна еще несколько раз пыталась завести беседу, но в это утро подходящего оппонента она так и не нашла. Анна ушла в себя, и скоро вернуться не обещалась. Игорь, расстроенный состоянием жены, не спускал с нее взгляда и редко вступал в разговор, ограничиваясь односложными предложениями. Арина снова витала в облаках своей планеты. А я просто не любил вести беседы с пожилыми женщинами, не зная о чем вообще с ними можно говорить. Окончив завтрак, Мария Степановна и ее муж удалились из кухни. Я собрал посуду и отнес в раковину.

Чтобы немного развеять тишину, я прибавил громкости радио, и принялся намывать тарелки. Это не входило в мои обязанности, но мне хотелось хоть чем-то заняться пока все не придут в себя.

По радио закончилась трансляция музыкальной передачи и ее сменили местные новости. Скрипучий голос, совсем не вязавшийся с образом диктора, осветил несколько самых важных новостей дня, одна из которых и заставила Аню вернуться к реальности.

В области и в другие годы случались лесные пожары, но в это лето любой брошенный небрежно окурок приводил к катастрофическим последствиям. Диктор новостей проинформировал слушателей, что пожары в области на данный момент не сильные, но их очень много и они охватывают большую площадь, а техники как всегда не хватает. В заключении он объявил места, в которых пожары представляют наибольшую опасность. Одним из таких мест оказалось село Дмитровка, расположенное всего лишь в шестидесяти километрах от Орлиного озера.

- Чертовы пожары, - Аня метнулась к радиоприемнику и с такой силой стукнула по кнопке выключения, что та запала, - чертовы туристы. Их как детей надо водить по лесу за ручку и пороть за каждый брошенный окурок, каждую оставленную бутылку и не погашенный костер. Что за люди! Не ужели так сложно, вести себя в лесу ни как быдло, ни как обычно они ведут себя в городе.

Аня взглядом пробежалась по присутствующим в кухне, ища поддержку. И нашла ее в Игоре. У растерянного мужа просто не было другого выхода, и он неистово закивал головой, поддакивая каждому ее слову.

Я не стал слушать как супруги приступили к обсуждению пожаров и тех “баранов” из-за которых они возникают. Сложив тарелки в стопку, я незаметно выскочил из кухни, в дверях успев поймать обиженный взгляд Игоря. Ему явно не хотелось оставаться один на один со своей не на шутку разошедшейся женушкой. Но в этот раз мне пришлось предательски оставить друга. Я никогда раньше не видел Аню столь разгоряченной, и мне совершенно не хотелось знать предел ли это для нее или нет.

 

* * *

 

До обеда я успел переделать огромное количество мелких поручений, которые свалились на меня, после того как стал барахлить автономный генератор и Игорь всецело отдался его починке. Но зато после обеда у меня образовалось свободное время, до самого ужина. И как потратить это время я знал заранее.

В двадцати минутах от “Черной лисы” располагалась деревушка Росово. Обычная деревня, каких десятки в округе. Но от Игоря я слышал, что раньше, по соседству с “Черной лисой”, был лесхоз. Затем его закрыли, но оставили сторожа, который временно охранял оказавшиеся ненужными постройки и технику, что не успели вывезти. Все это как раз совпало по времени с той самой историей про цыгана и Шаталина и случившимся позднее пожаром. Все это Игорь узнал в прошлом году из местной газетенки, в которой обнаружилась статья о чествовании некоего Пустова Ивана Аркадьевича по случаю его столетия. В опубликованной статье была и краткая биографическая справка о долгожителе в которой вскользь упоминался тот самый пожар.

Не воспользоваться случаем, чтобы переговорить с быть может последним свидетелем тех событий я не мог. К тому же я был уверен, что “приходящий”, о котором говорила Арина и с которым столкнулась Аня был каким-то образом связан с той историей. Вряд ли Пустов мог рассказать что-то стоящее, но для общей картины его рассказ вполне мог сойти, к тому же выбирать особо было не из кого. Единственным живым очевидцем тех событий была внучка Шаталина – Лия, но она жила в городе и как вариант сразу отпадала.

Пообедав и чуток после этого вздремнув, я направился в Росово. Ане и Игорю я сказал, что иду купаться, для наглядности захватив с собой полотенце. Зная их реакцию на Аринины истории, я предпочел скрыть истинное место назначения моей прогулки, да и просто не хотелось лишний раз распинаться, объясняя зачем мне понадобился этот Пустов. Что я мог сказать? - “Знаете, в “Черной лисе” происходят какие-то странности, и я думаю здесь замешаны какие-то потусторонние силы, да и сам цыган вполне возможно вовсе не вымысел, так что я решил провести свое мааааленькое расследование”. Чушь! Даже я сам, счел бы себя не нормальным, услышь такое заявление со стороны.

Я переправился через мост и по берегу реки направился к деревне. Так было ближе и безопаснее. “Приходящий” не покидал моих мыслей, и мне совершенно не хотелось, пусть даже в теории, встретится с ним нос к носу где-нибудь посреди лесной дорожки.

В самом поселении мне не пришлось долго выяснять где найти Пустова. Первая же попавшаяся мне женщина сразу указала на одноэтажный зеленый дом, обнесенный высоким штакетником.

Подойдя к калитке, я остановился. Раньше мне ни разу не приходилось наведываться к незнакомым ранее людям и расспрашивать о событиях пятидесятилетней давности. В голове прокрутилось несколько вариантов действия, в результате каждого из которых в моем воображении я был выставлен за дверь, либо просто не пущен на порог. Так и не найдя подходящего повода моего визита, я все же толкнул калитку и ступил во двор. Убедившись, что хозяин не держит злобных собак и они не скрываются за углом, поджидая когда я подойду достаточно близко, чтобы уже не смочь убежать от них, я зашел на крыльцо и постучал в дверь.

Поначалу я решил, что дома никого нет, но сразу засомневался, что в такую жару, да еще в самый разгар дня, столетний старик решил куда-то прогуляться. Я постучал еще раз, несколько настойчивее и, наконец, расслышал из-за двери тихий голос. Не разобрав слов, я решил обнаглеть окончательно и потянул на себя дверную ручку. Дверь, скрипнув, отворилась. За ней меня ждал полумрак прихожей.

- Здравствуйте, - мой голос глухо отразился от бревенчатых стен и утонул в темноте.

- Ну что ты ждешь? Когда я помру, что ли? Как будто в первый раз, ей богу. – Хрипловатый надсаженный голос доносился из-за двери слева, ведущей на веранду. Я быстро скинул сандалии, затем отворил дверь.

В маленькой светлой комнате на диване лежал старик. В том, что это и есть Пустов, я не сомневался, вот только дать ему сто лет у меня бы язык не повернулся. Его тело била мелкая дрожь, а седая голова то и дело дергалась, то в одну, то в другую сторону, но и при других признаках серьезной болезни, выглядел он лет на шестьдесят, не более того.

- Ну же, коли эту дрянь, - мужчина поднял на меня усталый взгляд, и на секунду дрожь в его теле утихла, а затем началась с новой силой. – Какого черта? Ты кто такой?

Оторопев, я не нашел ничего умнее как помахать больному рукой и сказать, - Здрастье.

Такой ответ несколько обескуражил и Пустова. Его лицо стало пепельно-серым, а голова задергалась еще быстрее.

- Я спросил у тебя, какого черта тебе здесь надо? Если опять с какой-нибудь акцией, то лучше катись отсюда побыстрее.

Я не был трусом, и уж конечно не боялся столетних больных стариков, но Пустов заставил сделать меня пару шагов к двери, чтобы увеличить безопасное расстояние, когда молниеносно вскочил с дивана. А после того как он выпрямился, я и вовсе почувствовал себя тойтерьером рядом с московской сторожевой. Мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. В этот момент – злой и невероятно огромный, он и вовсе перестал походить на старика.

Понимая, что сейчас может произойти то, что я представлял себе пятью минутами ранее, стоя у калитки, я затараторил.

- Извините Иван Аркадьевич, я не хотел вас беспокоить. Я стучал, несколько раз стучал, но вы не ответили. А потом вы что-то сказали, а я не разобрал из-за двери. Вы тихо сказали, а я стоял снаружи. И я решил, что вы разрешили войти, я и вошел поэтому. Я бы ни когда… если бы вы….

- Тише, тише, - Пустов дал отмашку руками остановиться болтать и от души рассмеялся. Тут же закашлялся и с трудом сел на край дивана. – Ах, чертовы сигареты. И ведь бросил уже года три как. – Восстановив дыхание, старик поднял ко мне взгляд. – Ну рассказывай, что тебе надо. Я вроде тебя не знаю, да и в поселке раньше никогда не видел. Хотя уж давно из дома не выхожу, может и поотстал немного от жизни. Зачем пришел?

- Вы меня точно не знаете. И в поселке я не живу. Меня зовут Андрей, и я к вам пришел по одному, возможно, важному делу.

-Да ну. Прямо таки важному. Интересно. Я уж два года нос из дому не показываю, так какие же у меня с тобой могут быть важные дела, парень? – Пустов подозрительно прищурился, но в его взгляде я больше не чувствовал злости и раздражения.

- Вам наверное покажется это странным, но я бы хотел узнать у вас кое-что о базе “Черная лиса”.

Пустов вопросительно поднял брови и я сообразил, что старик скорее всего не знает новое название имения Шаталина.

- Это она сейчас так называется, а раньше это был хутор на берегу Орлиного озера, там жил…

- Шаталин. – Голос Пустова потерял всякие оттенки. – Ты хочешь расспросить про Шаталина, так ведь?

- Да, о Шаталине. Я хотел бы знать, что с ним произошло. То есть, что с ним произошло на самом деле. Иван Аркадьевич, вы сможете мне помочь?

- Значит они снова за старое принялись, иначе тебя бы здесь не было. Что ж, этого стоило ожидать, все закономерно. – Пустов опустил взгляд в пол и заговорил совсем тихо. Я не стал переспрашивать о ком он говорил, боясь перебить старика.

- Шаталин был дураком, - Пустов тяжело вздохнул. – Еще каким дураком. Когда я работал в лесхозе, то часто бывал в его доме. Я наблюдал как он отстраивался, видел сколько радости было в глазах старика, когда “Пламенный” наконец был возведен. Я был с семьей Шаталина с самого дня их приезда в Росово. И все же какой он был дурак.

В ту короткую паузу, когда Пустов замолчал, я решился спросить.

- Как он сгорел? Ведь это был несчастный случай, правда?

- Вряд ли. Как раз тогда появились эти черти. – Пустов не стал вдаваться в подробности о ком шла речь, но я понял, что говорит он о цыгане и его соплеменниках. – Ничего-то страшного они от Шаталина и не хотели. Пытались провести какой-то обряд возле камня, того, что рядом с колодцем. А этот дурак так их напугался, что стал палить по ним из ружья. И в одного умудрился все же попасть – стрелок чертов. На смерть или нет – не знаю. Но это явно не добавило понимания с пришельцами. Я говорил Шаталину, что зря он так поступил, вед ничего противозаконного они делать не хотели, пусть бы провели этот свой обряд и дело с концом, но глупый осел и слушать меня не стал. Стал кричать, мол сейчас им обряд дай провести, а завтра из дома выселят и разрешения не спросят. В общем уперся своим костяным рогом и все тут. Но стрелять, кем бы они ни были, это он перестарался.

- Значит они отомстили за своего и сожгли дом Шаталина?

- Не сомневаюсь. Уж точно руку к этому приложили. А ты как думаешь, неужели просто совпадение? Конечно, тот год выдался на редкость жарким, вот прямо таки как сейчас. Ну и конечно лесные пожары в такую засуху были делом обычным. Один такой пожар пришел со стороны Дмитровки. Вот на него-то все и списали. – Пустов погрозил огромным указательным пальцем в пустоту. – Вот только интересное дело, за весь тот год, кроме дома Шаталина у нас в округе не сгорело больше ни единого сарая. Да и на хуторе самого Шаталина, кроме “Пламенного” огонь больше ничего не тронул. Как тебе такой расклад? Есть над чем покумекать.

- Да уж, действительно странный расклад. Иван Аркадьевич, а вы не знаете зачем им нужен был этот камень у колодца?

Пустов раздраженно хлестнул меня взглядом.

- Ты меня слушал хоть секунду? Я же говорю для обряда.

- Да нет, это я понял. А что именно за обряд и почему именно этот камень им понадобился?

- А кто этих чертей знает. Мололи что-то про невинно убиенных. Может какая святыня для них этот камень, что-то вроде тотема. Не знаю и гадать не буду. Знаю только, что каждые двадцать пять лет они возвращаются к этому чертову камню.

Я опешил. Теперь я сообразил, что означала фраза “опять за старое”.

- Что значит каждые двадцать пять лет?

Пустов глянул на меня как учитель на первоклашку, никак не способного сообразить сколько будет дважды два.

- То и значит, что слышал. Не знаю как до Шаталиных, но затем можешь и сам посчитать. Сначала в пятьдесят шестом году сгорел “Пламенный”. Затем в восемьдесят первом году пожар удалось потушить, сгорела лишь одна сарайка. И снова эти черти были неподалеку. Ну и нынче. Я думаю, ты не спроста ко мне прибежал и задаешь всякие вопросы, я прав?

Я присел на уголок дивана рядом с Пустовым. В этот момент я даже не подумал спросить у старика разрешения. Мои мозги усердно пытались взорваться, и я всеми силами стремился этого не допустить. Новость о пожаре в восемьдесят первом году стала для меня неожиданностью. Сразу возник вопрос, а знали об этом Игорь и Анна или нет? Я мог бы у них спросить, но заранее знал, куда такой разговор может привести, так что сразу отбросил эту мысль.

- Извини парень. Не знаю уж какие узы связывают тебя с этим местом, но мой тебе совет – проведи это лето где-нибудь подальше от твоей, как ее там Лисы. Иначе рискуешь оказаться не в том месте не в то время. – Пустов по-отечески похлопал меня по плечу.

- Почему их не арестовали?

- Кого? – Пустов искренне удивился, - такие пожары в нашей местности не редкость. И оба были стопроцентно объяснимы. Никто не стал даже рассматривать возможность поджога. Зять Шаталина пытался что-то втолковать про цыган, но его и слушать не стали. Кто знает, может и здесь черти уже успели подсуетиться. Они ж не так бедны, как на первый взгляд кажется.

- И что, что это значит? Ведь их как-то нужно остановить. Они снова здесь, а на базе много народу. Что если кто-то из них пострадает. Этого нельзя допустить. Может быть участковый? Участковый может что-то сделать?

- А ты пойди найди его, - Пустов пренебрежительно усмехнулся, - да и будет он тебя слушать? Он один на несколько поселков в округе, у него и без того забот полон рот, появляется здесь раз в месяц. Не уж-то ты думаешь он будет сидеть и ждать когда эти черти соберутся пустить вам петуха. Нет парень, здесь ни я ни участковый тебе не помогут. Да и надо признаться вся эта история странновата и попахивает какой-то бесовщиной, вряд ли тебя вообще кто слушать будет. Нет, парень, у нас законы таковы – пока что-то не произошло, значит и не произошло, а следовательно и разбираться не с чем.

- Как же не произошло? А пожары?

- Сам себя послушай. Два пожара с разницей в двадцать пять лет, и оба по официальной версии случайные. Ни каких тебе мотивов кроме камня у колодца. Да плюс эти бродяги, не весть откуда взявшиеся. Да тебя в любом отделении милиции на смех подымут.

- Но вы-то в это верите и в цыган верите.

- Верю, потому что сам их видел. Да и не цыгане они вовсе.

Я уже и сам стал сомневаться в том, что имел дело с обычными цыганами, поэтому слова Пустова меня не удивили.

- Каждые двадцать пять лет, как теперь я понимаю, они появляются на одном и том же месте, на западном берегу за болотами. Откуда они приходят и куда уходят этого тебе пожалуй не скажет никто, разве что они сами.

- А кто-нибудь ходил к ним?

- Конечно нет. – Пустов замотал головой. – Кому это надо? Они же не зря выбрали для себя такое место, чтобы их никто не беспокоил. Через болота никто не ходит, это опасно.

- Но они каким-то образом добираются туда, и ходят по болотам совершенно свободно.

Пустов уставился на меня, как будто в первый раз заметил своего собеседника секунду назад.

- Ты что, хочешь наведаться к ним в гости? – Удивление уступило место безудержному хохоту, который сразу перерос в раздирающий грудь кашель. Я даже незаметно улыбнулся – нечего надо мной смеяться. Откашлявшись, Пустов продолжил: - это смелое решение, безусловно, очень смелое. Что же, если дело принимает такой оборот, то посоветую тебе обратиться к Михалычу. Это местный егерь. Он меня часто навещает. Слышал, что он знает несколько безопасных тропинок через болото. Михалыч живет в конце поселка. Дом у самого леса, не ошибешься. Только будет он в поселке дня через два. Жена у него заболела, повез ее в район.

В это время я услышал как распахнулась входная дверь и нежный женский голос сообщил, что прибыл врач.

- Ну наконец-то, - Пустов облегченно вздохнул, - а теперь парень давай, топай. Я рассказал тебе все, что знаю. Мне жаль, что ничем не могу помочь тебе и твоим товарищам. Со старика не большой прок.

Когда я был уже в дверном проеме, Пустов окликнул меня.

- Если все же сделаешь такую глупость и решишься пойти к ним – будь осторожней и главное не веди себя агрессивно, покажи, что ты пришел с миром. Удачи Андрей.

 

* * *

 

Сказать, что я был подавлен и растерян, значит промолчать. Я не просто не знал что делать, я даже не знал что думать. С одной стороны были цыган и два пожара с разницей в двадцать пять лет, с другой – вся эта история явно отдавала какой-то фантастикой, и здесь Пустов был прав – вряд ли кто-то мог помочь в ее разрешении. Я прекрасно понимал, что пока не случилось ничего, что послужило бы поводом для паники, но оттенок мистики в этом деле явно присутствовал, и это меня волновало. Я точно знал, что ничего сверхъестественного на земле нет, и до этого момента не получил в противовес моего убеждения ни одного доказательства, но от чего тогда я так вцепился в этого цыгана. Будучи человеком верующим, наравне с богом я, конечно, допускал присутствие на земле каких-либо явлений не связанных с наукой. Но это лишь касалось святых, демонов, каких-нибудь евангельских чудес, да и то на уровне веры не более. Явись предо мной ангел и я скорее поверил бы что свихнулся, нежели в его святую сущность. Даже к Ветхому Завету в определенной части я относился весьма скептически. Поэтому поверить в людей, которые каждые двадцать пять лет появляются не весть откуда и балуются поджогами, о “приходящем” из колодца, о камне, который является некой святынею было сложно. И я пытался найти для всего научные объяснения. Цыган я представил сектой среднестатистических безмозглых дьяволопоклонников. “Приходящий” был всего лишь наркотическим бредом вечно обкуренной инопланетянки. А камень он и есть камень, здесь и объяснять ничего не надо. Вот только зачем раз в двадцать пять лет этот обычный камень был нужен этой секте? Неужели их организация существовала так долго и никто в округе о ней до сих пор ничего не знал. И не уж-то не найти для себя другой камень и поклоняться ему, ведь за последние пятьдесят лет они так ни разу и не смогли провести свой обряд. Или смогли?

Но все эти размышления о потустороннем или вполне объяснимом появлении “чертей”, как назвал цыган Пустов, отходили на второй план. Важнее был вопрос – действительно ли нужно ждать пожара, и если да, то как сообщить об этом Анне и Игорю. Аня и слышать ничего не желала об Аринином бреде, а моя история была куда увесистей. Ведь нужно было не только поведать Ане об услышанном от Пустова, но и убедить ее в том, что это все может быть правдой, и просто необходимо закрыть базу на неопределенное время. Как я мог убеждать кого-либо в правдивости этой истории, если сам в нее верил с трудом. Нужны были доказательства, нужен был другой подход. Вот только сколько еще времени оставалось у меня в запасе, этого я не знал.

 

* * *

 

Перед сном я долго мучался. Проделав долгий мысленный путь, я решил, что единственным возможным выходом из всей этой ситуации будет посещение табора цыган. Я не был уверен, что это безопасно, нет – я был уверен точно, что ни к чему хорошему моя затея не приведет, но сидеть сложа руки и ждать, когда “Главный” отправиться вслед за “Пламенным” я не мог. А что если кто-то погибнет? Как я смогу жить со знанием того, что возможно был шанс все предотвратить, но я им не воспользовался?

Поначалу я решил взять с собой в поход Арину, но быстро избавился от глупой мысли. От инопланетянки в экстремальной ситуации можно было ожидать всего что угодно. Не приведи господь, если она начнет швырять в цыган Иван-чаем и распевать шаманские песни, размахивая своим талисманом-глазом. Такое поведение точно не посодействует налаживанию отношений с чужаками. Отбросив мысли о несостоявшейся попутчице, я пришел к выводу, что все сделать мне придется одному. Оставался маленький нюанс, который ставил крест на всех моих размышлениях – егерь Михалыч, который должен был вернуться только через два или три дня. Это означало, что у меня еще есть время все хорошенько продумать, но только в том случае если это время мне предоставят “приходящие”.

Я вскочил с кровати, словно к спине прижали раскаленную кочергу, когда внезапно в голову ворвалось воспоминание о сегодняшнем утре. Я вспомнил радиопередачу, которую слушал на кухне. Пожар. Пожар бушевал сейчас в окрестностях Дмитровки. Именно оттуда в пятьдесят шестом году пришел огонь. Конечно, это могло быть всего лишь совпадением - слишком много пожаров случалось в это жаркое сухое лето. Быть может для кого-то так и было, но для меня это был знак. Предупреждение о надвигающейся угрозе. Нужно было предупредить Игоря и Анну, убедить их покинуть “Черную лису” как можно скорее. Или…

На улице уже было совсем темно, словно чья-то невидимая рука провела кистью с черной гуашью от неба до земли. Лишь два фонаря у входа в “Главный” вносили диссонанс в ночную монополию. Я покинул здание с черного входа. Предусмотрительно я надел высокие резиновые сапоги, непромокаемую куртку с капюшоном, а за пояс заткнул охотничий нож Игоря. Завтра непременно нужно не забыть вернуть его на место. В тот момент я не думал, что завтра для меня может не быть, я даже не вспомнил о словах Пустова, о том, что через болота ходить опасно. В голове крутилась лишь картина встречи с цыганами, а способ добраться до них меня мало интересовал. Мне было необходимо что-то делать, а ничего лучше, кроме как, не теряя времени, отправится в табор, я не придумал.

До моста я добрался вполне сносно, а вот за речкой меня накрыла волна ужаса. Какое-то время я был не в силах пошевелиться, готовый плюнуть на все и вернуться в теплую кровать. Но, к счастью, чувство ответственности за людей, оставшихся в “Черной лисе” все же победило. Я спустился с моста и, включив фонарик, зашел в лес. С помощью заточенного по-самурайски ножа, я срезал молодую березку, избавил ее от лишних сучьев и снова вышел на берег. Теперь у меня было приспособление для измерения глубины болота. Наивно я верил, что этого вполне может хватить, чтобы не попасть впросак.

Дальше мне предстояло преодолеть Росово, а затем лесом, через болота, добраться до западного берега Орлиного озера. Если бы в “Черной лисе” была моторная лодка, то моя задача стала бы более реальной. Но таковой на базе не было, а на веслах к западному берегу было не подплыть – слишком сильное течение от впадающей неподалеку речки.

Через Росово я прошел незамеченным. В некоторых домах еще горел свет, люди готовились ко сну. Поравнявшись с домиком Пустова, я остановился. Возникло непреодолимое желание зайти к старику и попросит его составить мне компанию. И если бы хоть в одном окошке я заметил даже отблеск света, наверное, решился постучать в дверь. Но дом спал вместе со своим хозяином, и я направился дальше.

Я оставил позади последний домик в поселке, мрачный и безжизненный – жилище егеря Михалыча. Ворона, примостившаяся на ржавом флюгере, указывающем стрелой на болота, проводила меня надрывным карканьем, от которого моя спина покрылась ледяной испариной.

С дороги я свернул влево, на узкую тропинку. Чтобы немного приглушить разгорающийся в голове ужас, я негромко запел. Луч фонаря вел меня по натоптанной дорожке. Я боялся повернуть его влево или вправо, и вообще старался не смотреть по сторонам. Мне хватало и тех звуков, что окружали меня, и которые мой съежившийся разум не мог объяснить. Я опасался, что если увижу источник этих звуков, то точно не переживу этого. Поэтому я упорно шел вперед, смотря только себе под ноги и запевая уже во весь голос, как только из лесного мрака доносились пугающие, неизвестные мне шорохи.

Постепенно тропа стала сливаться с лесной подстилкой и через пару минут вконец исчезла. Я очутился в чаще леса без единого намека куда мне продолжать путь. Заставив себя оглядеться, я обнаружил вокруг себя только черные высотки деревьев, своими кронами скрывающих небо. Я точно не находился рядом с западным берегом. Такой густой лес вблизи деревень не рос. А это могло значить только одно – все это время я шел в противоположную от берега сторону, в самую глубь леса. От осознания своего положения уверенности не прибавилось. В округе каждый знал, что уйдя в лес, можно плутать неделями и так и не найти ни одной тропинки. Учитывая мою способность ориентироваться на местности, можно было сказать, что недели для меня не предел. Я заблудился и этот факт мой разум принял сразу.

За моей спиной послышалось кряхтенье и внезапно лицо обдало жаром, словно я приблизился к топке печи. Медленно, абсолютно бесшумно я повернулся. Пустой дремучий лес и больше ничего. Лучик света пошарил по тому месту откуда, как мне показалось, я слышал звук, но наткнулся лишь на кочку, поросшую кустиками морошки. По близости было болото. Осторожно я направился в обратную сторону, в надежде найти остатки тропинки, по которой я добрался до этого места. Однако, кроме все той же морошки под ногами, ничего не обнаружил. Паника настойчиво застучала в дверь и хлипкие засовы уже готовы были впустить гостя. Я не видел кустов морошки пока шел по тропе, а теперь она росла повсюду, даже там где, я был в этом уверен, обрывалась дорожка. Словно я в мановение ока перенесся в другое место и даже не заметил этого.

На этот раз я был уверен – слева от меня сломалась ветка. Ветра не было, животных я тоже не слышал. Кровожадная тишина сомкнулась вокруг меня. Кто-то чужой был рядом. Судорожно я стал крутиться вокруг соей оси, то вправо, то влево, чтобы убедиться, что никто не подбирается ко мне со спины. Тишина. И все же, что-то было рядом со мной, наблюдало. Я чувствовал это кожей, как животные чувствуют приближение шторма или хищника. Температура моего тела подскочила до критической отметки. Я продолжал вертеться, рыская лучом фонаря по мраку безмолвного леса. Теперь рассеянный круг света вырывал из темноты еще и ярко-алые соцветия иван-чая, а его на моем пути точно не было.

Ноги стали ватными, а когда я попытался сделать шаг, то чуть не свалился. Оторвать ступни от земли я не смог. Крик уже готов был покинуть мои легкие, когда я сообрази, что меня никто не держит. Все объяснялось проще – мои ноги увязли в болоте. Такой поворот событий меня не удивил. Я заблудился и зашел в болото, чего еще можно было ожидать? Я попытался проверить глубину того места на котором стоял палкой, что сделал в начале дороги, и вот тут уже не смог сдержать крик. В левой руке, вместо ствола молодой березки, был зажат пластмассовый протез Николая. Искусственная рука была обуглена, пальцы начали расплываться прямо на глазах. Но это был протез Николая, в этом сомнений не было. Что было силы, я швырнул кусок расплавленного пластика в сторону и, не переставая кричать, попытался сделать шаг. С трудом, мне удалось вытащить из вязкой трясины сначала одну ногу, затем другую. Дальше дело пошло быстрее. Я старался не стоять на месте, чтобы не утонуть, поэтому шел куда придется, рано или поздно болото должно кончиться. Вот только болото заканчиваться не собиралось, и с каждым шагом все труднее было вырываться из засасывающей ловушки. С трудом продвигаясь вперед, меня стала одолевать мысль, что я напросто хожу по кругу. Минимум дважды я прошел мимо ели с огромной спиралевидной веткой, указывающей в сторону, противоположную моему движению. Ссылаться на то, что в лесу растет несколько подобных мутантов не приходилось. Выбившись из сил, я наконец пришел к мысли, что нужно залезть на дерево и ждать до рассвета. И вот тут, по правую руку, я заметил черную глыбу - валун, который еще не попадался мне на пути. К нему и направился.

Каким же облегчением стало примостить свою пятую точку на холодную твердую поверхность камня. Да только камень вовсе не оказался холодным. Боль пронзила мои ягодницы, и я чуть не спрыгнул с валуна в болото. Камень был горячим. Если подогреть его еще чуть-чуть, он бы, наверное, засветился красным. Конечно, это было глупо. Камень посреди леса не мог раскалиться без причины. Я пристально осмотрел валун и наконец понял все. Понял, что это был мой последний день в мире живых. И это был мой самый глупый поступок в жизни. Пойти в лес ночью одному стало верхом моего безрассудства. Я хотел помочь людям, а в итоге погубил себя. Подо мною находился тот самый камень, что не один десяток лет подпирал колодец у “Черной лисы”. Тот самый камень, который так жаждали эти “черти”. Только в несколько раз больше и горячее. И это камень плавно уходил под землю вместе со мной. Вот именно в такие моменты человек сдается от безысходности. Я знал, что бежать куда-то бессмысленно. Я попался в какую-то дьявольскую ловушку и болото, так или иначе, съест меня. Я присел на корточки, закрыл глаза, опустил голову. Хотелось плакать, но резервуары со слезами пересохли. Не хотелось думать о родных, близких, о том, что чего-то не успел добиться в жизни – это причиняло невыносимую боль, большую чем от осознания своей скорой смерти. Говорят, перед самым концом перед глазами проноситься вся жизнь, но видимо у меня она была не столь насыщенной, так как кроме темноты я ничего не увидел. Темноты, которая скоро станет моим домом.

- Андрей! – Ужас копьем пронзил мои внутренности. Я никак не ожидал услышать знакомый голос. Сверху?

Я открыл глаза и испугался, что ослеп. Кромешная тьма окутала лес.

- Андрей. – Снова голос, снова сверху.

Я поднял голову к небу, и из груди вырвался стон изумления. Метрах в трех надо мной зияло ровное круглое отверстие, в которое заглядывала женщина с таким знакомым голосом.

- Андрей, с тобой все в порядке? Как ты туда попал?

Теперь я понял кому принадлежал голос. Надо мной висел силуэт “злобной математички” – Марии Степановны. И тут же я понял, от чего не узнал ее голос сразу. Мария Степановна находилась в не совсем трезвом состоянии, хотя возможно это было действие каких-нибудь медикаментов, которые постоянно носил ей муженек.

- Что вы там делаете? – мой вопрос был бессмысленным, как и вся нынешняя ситуация.

- Это у вас нужно спросить, молодой человек. Зачем вы забрались в колодец, а теперь кричите как ошпаренный, не даете с утра поспать.

- В колодец? – Что бы не случилось со мной до этого момента, большего удивления я еще не испытывал. Я залез в колодец.

- Сейчас утро?

- Утро, Андрей. Самое что ни на есть утро. Ты собираешься оттуда вылезать?

Я собирался вылезать, но прежде меня одолел истерический смех. Я уже приготовился к смерти. Я был так напуган, что кричал, кричал во сне. Все это оказалось лишь сном. Я так переживал из-за всей этой истории, что когда вечером уснул, то превратился в лунатика. И что я интересно искал в этом колодце? Я проспал здесь до утра. Смех снова одолел меня.

- Когда закончите, молодой человек, я могу вам помочь выбраться. Если же вы собираетесь продолжать…

- Нет, нет, все в порядке, - силой воли я подавил смешки, - я готов.

- Тогда держите меня за руку, только сильно не дергайте, я все-таки уже не девочка.

Мне пришлось немного проползти вверх, упираясь ногами и руками в стенки колодца, пока я смог дотянуться до руки Марии Степановны. С ее помощью продвижение вверх облегчилось. Если бы еще не чертова ветка, прицепившаяся к штанине и мешавшая переставлять ноги. Я потянулся вниз свободной левой рукой и нащупал ее. Только к моей штанине пристала вовсе не ветка. Мертвой хваткой мою лодыжку сковывала чья-то рука. Мой взгляд скользнул ниже и встретился с отсутствующим взглядом Арины. Волосы инопланетянки растрепались и грязными фиолетовыми клочьями прилипли к щекам. Со лба, рассекая лицо на две равные части, струилась алая кровь. Я вскрикнул и поднял взгляд к Марии Станиславовне. Два желтых, не имеющих зрачков, глаза смотрели на меня. На этот раз на нем не было фетровой шляпы с грязной бордовой полоской, но я был уверен – это был “приходящий”.

Цыган с легкостью потянул меня за руку вверх, ближе к себе. Он что-то бормотал и даже пытался улыбаться, от чего его сморщенное коричневое лицо становилось еще ужаснее. Когда он подтянул меня на столько, что я смог почувствовать замах соломы, исходящий от его седых волос, одно слово все-таки донеслось до моих ушей. В следующую секунду я укусил цыгана за руку. Его пальцы ослабли, когда мои зубы пронзили одеревеневшую кожу. Послышался сдавленный хрип - именно его я слышал в лесу. Рывком запястья я полностью освободился от захвата “приходящего”. Движение было таким резким, что правая нога соскользнула с выступа в стене и я тут же отправился на дно колодца.

 

* * *

 

Четверг – это слово слетело с уст “приходящего”, до того как я укусил его. Четверг – это слово, которое срывалось с моих губ, когда я проснулся утром в холодном поту.

Все-таки это был только сон. Я снова плюхнулся в постель и закутался в одеяло. Необходимо было немного успокоиться. Я не сомневался, что четверг это та самая дата, когда все должно будет произойти. Будет это очередной пожар, или что-то еще – в четверг мы это узнаем.

Ну а сегодня был вторник, а следовательно оставалось еще два дня. Это означало, что мой поход в табор отменяется – после сегодняшнего сна я не решился бы идти туда даже с Михалычем. А так же означало, что у меня все еще есть время, чтобы убедить Аню и Игоря уехать с базы. Следовало только придумать как это реализовать. Для начала можно было рассказать о вчерашнем разговоре с Пустовым, а затем… Собственно больше мыслей у меня не было. Поведать о своем кошмаре? Но кто же примет сон за доказательство? Уж точно не Аня. Да и рассказ столетнего старика мало тянул на вескую причину сорваться с места и бросить “Черную лису” на произвол судьбы. Конечно, в голове крутилась идея, каким-нибудь образом вывести Аню и Игоря из строя, например с помощью клофелина. Но идея эта подходила скорее для третьесортного боевика с Чаком Норрисом в главной роли. Как ни крути, оставался только один выход – прямой разговор.

Я взглянул на часы – половина восьмого. Значит Аня и Игорь в кухне, одни. Это был подходящий момент для беседы. Мне не хотелось, чтобы при разговоре присутствовал кто-то еще.

Накинув на себя футболку и шорты, я спустился в кухню. Аня и Игорь действительно были одни, готовили завтрак.

- Ты сегодня рано, - Аня озарила меня улыбкой. У нее было хорошее настроение, и я почувствовал себе подлым предателям, так как вскоре собирался его подпортить.

- Да, не спиться. – Я нервно почесал затылок, соображая с чего лучше начать, чтобы в меня сразу не полетели кухонные принадлежности. Прошел к одному из навесных шкафчиков, открыл его, какое-то время поискал взглядом некую вещь, закрыл створки.

- Что, плохой сон приснился? – Игорь продолжал резать хлеб, стоя ко мне спиной, но я был уверен, что он улыбается.

- Да нет. Так дребедень всякая снилась.

- Да, нам тоже сегодня всякая ерунда снилась, - Аня заигрывающее хлопнула Игоря по ягодницам, от чего я догадался, что им снились явно не кошмары.

Я стоял и смотрел на двух влюбленных счастливых людей, зная, что радости этой уже совсем скоро придет конец. Сердце у меня сжалось до величины тыквенного семечка. Я любил этих людей и не мог допустить, чтобы с ними что-то случилось. Именно по этому я должен был рискнуть расстроить их сейчас, чтобы в будущем, быть может, спасти им жизни.

- Мы должны уйти из “Черной лисы”, - я выпалил фразу очень быстро и очень тихо.

- Что? – Брови Ани поползли вверх от неожиданности. Даже Игорь перестал орудовать ножом и развернулся ко мне.

- Мы должны уйти с базы, - на этот раз я произнес слова медленно, расставляя акценты и ударения четко, как диктор.

- С тобой что-то случилось? – Аня подошла ко мне и озабоченно прикоснулась тыльной стороной ладони ко лбу, проверяя температуру тела. – Ты заболел?

- Да нет же. – Я отстранил Анину руку, но сделал это нежно, чтобы не обидеть ее, на это у меня еще будет время.

- Тогда куда ты собрался идти? – вступил в разговор Игорь. Он еще не понимал к чему я веду.

В этот момент мне захотелось сказать, - “Да все в порядке, забудьте, просто хотел позвать вас на пляж”. – Мне так не хотелось спорить с этими замечательными людьми и расстраивать их. Но еще меньше я желал, чтобы с ними что-то случилось, поэтому я продолжил.

- Нам нужно уходить, потому что в четверг здесь может произойти что-то ужасное.

Аня и Игорь переглянулись. Сначала они улыбнулись друг другу, решив что я шучу, затем посмотрели на мое каменное выражение лица, снова недоуменно переглянулись. Потом я заметил как брови Ани сначала медленно, затем все быстрее стали съезжаться к переносице, приобретая V-образную форму. Скулы приняли резкие очертания. Когда через секунду она посмотрела на меня, глаза ее пылали.

- Даже не смей мне говорить хоть что-то про этого “приходящего”. Если ты про это, то видит Бог, лучше промолчи, развернись и выйди отсюда. А я сделаю вид, что этого разговора не было. Но если ты уже сегодня хочешь узнать когда и как наступит конец света, ты можешь рискнуть и продолжить, что говорил.

Наверное я все-таки рискнул бы увидеть конец света, если бы прямо сейчас не наблюдал перед собой невесту самого дьявола. Аня была в ярости. Она напоминала шаровую молнию, которая следит за каждым твоим шагом и готова подарить тебе пару тысяч вольт за каждое неверно сказанное слово.

- Я только… - это все, что я успел выдавить из себя. В следующую секунду передо мной возник Игорь и как куклу вытащил из кухни в коридор.

- Ты что такое говоришь, Андрей, - Игорь впервые назвал меня по имени, это говорило о том, как он во мне разочарован. – Аня сама не своя последнее время, - он потащил меня дальше по коридору, затем через задний ход на улицу. – Ты думаешь она просто на взводе из-за этих россказней Арины? – Игорь больно сжал мое предплечье, затем отпустил. Повернулся ко мне спиной и сделал глубокий вдох. На секунду мне даже показалось, что он заплакал. – Мы тебе не говорили, - он сделал значительную паузу, - никому не говорили. Это незачем знать кому-то еще. Но сейчас ты должен об этом узнать.- Игорь развернулся ко мне, собрался с силами и продолжил. – Аня потеряла ребенка, - он помотал головой, - нет, мы потеряли ребенка.

Я действительно об этом не знал, даже не подозревал и был по-настоящему ошеломлен.

- Год назад. Она забеременела еще во время сезона, ты этого даже не заметил. Все протекало замечательно. Поэтому мы и базу решили продать. С ребенком нам было бы сложно содержать ее. А потом начались проблемы. Словно они не один год копились, а затем разом салились на нас. В общем у Ани случились преждевременные роды. Ребенок прожил неделю и умер. Мы даже не дали ему имя. Для Ани это было огромным ударом. Мы уже не молоды, чтобы терять детей. Я оправился быстрее, а вот у Ани случился нервный срыв. До мая мы посещали психолога, а затем приехали сюда. Я надеялся, что здесь, вдали от города, ей станет легче, работа отвлечет ее. Но она все еще не та Аня, которую ты всегда знал. Она старается скрывать свои переживания, но, как видишь, ей не всегда это удается. А теперь еще и вся эта чушь, выдуманная Ариной.

- Но это не чушь, - я попытался сопротивляться, но Игорь резко оборвал меня.

- Хватит. Я думал тебе не безразлична Аня, а ты готов добить ее своими сказками. – Он наклонился ко мне. – Если Аня для тебя хоть что-то значит, усмири свою фантазию. – Игорь распахнул дверь, на пороге на секунду задержался, - и не смей забивать мозги этой дрянью постояльцам, хватит нам одной Арины.

 

* * *

 

На крыльце я просидел около часа. Никто меня не искал, поручений от Игоря и Ани для меня не было. Они злились на меня, и их можно было понять. Но от этого моя задача не менялась. Оставалось менее двух дней до катастрофы. И даже если в четверг ничего не произойдет, я должен был максимально обезопасить людей от любой напасти. А для этого мне нужны были факты. Хоть какие-нибудь доказательства, в которые Аня с Игорем могли поверить.

Идею навестить “приходящих” на западном берегу я отбросил и не возвращался к ней даже в теории. Привести Пустова в “Черную лису” было не возможно, собственно как и попытаться отвести Аню и Игоря в дом старика. Устроить между ними телефонный разговор – об этом и речь не шла. Можно было представить реакцию Ани на звонок неизвестного, возраст которого перевалил за сто лет с все тем же, доставшим ее рассказом. Аня и слушать бы его не стала. Других способов переубедить хозяев “Черной лисы” я не знал. Наконец, я обрек себя на мысль, что мне придется находиться на базе до четверга и в нужный момент быть на чеку, быть готовым ко всему.

Я поднялся на ноги, и удар истерики выбил слезы из моих глаз. Я вдруг осознал, что не могу потерять все это. “Черная лиса” была моим “местом”. Местом, где я был своим, где мне не нужно было оглядываться на людей не похожих на меня, где я мог не скрывать своих чувств и быть самим собой. Именно здесь я понял, что мир не такая дыра, какой кажется на первый взгляд, и в нем есть хорошие бескорыстные люди.

Я оперся ладонью на косяк двери, попытался избавиться от нахлынувших эмоций. Поток слез удалось перекрыть, но истерика не ушла. Неожиданно я почувствовал ладонью выбоины в том месте, где я держался за косяк. Убрав руку, я увидел на дереве уже не раз закрашенные слова. Одно из них разом сняло мою истерику.

Когда-то в этом доме жила маленькая девочка. Девочка, которая пережила пожар и потеряла деда, а затем, уже повзрослев, снова приняла вызов неизвестной силы и во второй раз осталась жива. На косяке двери было коряво выбито два слова – “Лия цветочек”. Лия Шаталина – человек, переживший “приходящих” дважды. Она могла знать больше, чем то, что я узнал от Пустова.

Лия жила в городе. Я не знал ее телефона, не знал адреса. Однажды, по просьбе Игоря, я отвозил ей старые вещи, найденные в “Главном”, после покупки “Черной лисы”. И наверное я смог бы найти нужный дом на месте, но для этого нужно было отправляться в город, а это являлось некоторой известной проблемой. Надежда, помахавшая мне рукой, так и осталась далекой и не преступной. Лия наверняка смогла бы помочь мне, но я не мог с ней поговорить.

Я спустился с крыльца и побрел к озеру. Мысли в голове напоминали лавину. С каждой секундой их становилось все больше, они летели все стремительнее и становились абсолютно неконтролируемыми. Ясно было одно – необходимо выбраться в город. Вот только достойного предлога я придумать не мог. Сказать честно, что я еду к Лии Шаталиной, безусловно было можно, но возвращаться после этого в “Черную лису” мне бы уже не пришлось.

Я подошел к самой кромке воды. Заглянул в безмятежное зеркало озера. Ни одной волны, ни даже ряби на поверхности, словно вода застыла и по ней можно дойти до острова – маленького клочка суши в двадцати метрах от берега. Несколько раз я добирался до него. Чуть правее, ближе к мосту был брод. Уровень воды там не поднимался выше колена в самом глубоком месте, и можно было без проблем добраться до крошечного островка. Такого же одинокого, как я в ту секунду. У меня были только Игорь и Аня, даже родственники не были мне так близки по духу. Неожиданно, лавина в мой голове приняла форму вполне сносной идеи. Задумка не была слишком приятной для исполнения, но могла помочь в решении моей проблемы. Я со всех ног бросился к “Главному”.

Воспользовавшись задним ходом, я как вор бесшумно зашел в дом. Прислушался. В кухне были слышны голоса. Я снял сандалии и на цыпочках свернул в гостиную. Подошел к телефону и медленно снял трубку, прикрыв динамик ладонью, словно гудок мог кто-то услышать.

Лишь один человек из тех, кого я знал, мог добыть мне путевку в город. Не слишком умный человек и не испытывающий ко мне особой симпатии, но зато хитрый и изворотливый. Я набрал номер. Ждать пришлось не долго. Уже после второго сигнала из динамика послышался женский голос. Пришлось перебороть себя, чтобы ответить.

- Привет Ириша, это Андрей, твой брат, если не забыла. Как дела? Мне нужна твоя помощь.

 

* * *

 

До обеда я старался не показываться никому на глаза, хотя про меня похоже никто особо и не вспоминал. Все постояльцы, кроме Арины, загорали на берегу. Инопланетянка же сидела на камне у колодца, скрестив ноги по-турецки и периодически выкрикивая не ясные фразы. Она то ли медитировала, то ли снова объелась каких-то таблеток и ментально покинула этот мир. Я придерживался второго, так как пребывать в такой позе на треугольном камне было жутко неудобно и без сомнения очень больно. Однако Арину это не смущало, и в таком положении она провела около двух часов.

За пол часа до обеда я решил наведаться в кухню и уже через пару минут понял, что мой план сработал. Хотя и в этот раз сестра не упустила шанса поставить меня в дурацкое положение, немного переиграв придуманный мной сценарий. По моей задумке Ириша должна была позвонить и сообщить Игорю и Анне, что в город приехала моя бабушка, которую я давно не видел и которая жаждет со мной встретиться. После этого мне должны были дать увольнительную на день. Однако ненаглядная сестра дала бабушке другую роль.

Зайдя в кухню, я был готов к неловкому молчанию и разочарованным взглядам, но как выяснилось сильно ошибся.

Анна с порога заключила меня в титановые объятия, начала нежно гладить по голове. Игорь соболезнующе взял мою руку и пожал.

- Крепись дружище!

- Ты только не расстраивайся, - Аня готова была затискать меня до смерти.

Я еще не совсем понимал, что происходит, но уже начал догадываться, что это связано с моей сестренкой.

- Нам только что звонила твоя сестра Ира, - что ж она все-таки позвонила. Значит не обманула, что поможет. Вот только как она изменила сценарий, что Аня и Игорь себя так ведут. Я почувствовал себя как человек с лотерейным билетом – две вишенки уже есть, осталось стереть еще одно поле и узнать выиграл ты или нет. – Нам очень жаль, но твоя бабушка Аврора три дня назад скончалась.

Остолбенелое удивление на моем лице вполне можно было принять за искреннее переживание утраты близкого человека, и Аня снова сдавила меня, что есть силы.

- Она упала в открытую канализацию, - смущенно проговорил Игорь, не зная точно, нужны мальчику, только что потерявшему бабушку, такие подробности или нет.

- Завтра утром похороны. Ты еще успеешь на двух часовой автобус. – Аня нежно поцеловала меня в щеку и улыбнулась. Вот он – рай на земле. До этой секунды я был готов убить сестру, но теперь понял, что эта глупая шутка снова сблизила меня с друзьями.

Я расплылся в улыбке, сразу сообразив, что это не к месту, горестно повесил голову и пару раз жалобно фыркнул.

- Да, не буду терять ни секунды. – С этими словами я вышел из кухни и прямиком отправился в свою комнату.

 

* * *

 

Автобус прибыл вовремя. От “Черной лисы” до города было чуть больше часа пути. За это время я собирался досконально продумать все, что необходимо было выяснить у Лии Шаталиной. Но сколько я не ломал голову над вопросами, возвращался к одному и тому же – как остановить “приходящих”. На данный момент важнее этого ничего не было. Потом уже на досуге, когда все закончиться, можно будет и побеседовать обо всем остальном.

В запасе у меня было почти два дня. Я был уверен, что этого времени мне вполне хватит, чтобы встретиться с Лией и придумать план по спасению “Черной лисы”. В том, что Лия может дать ответ, я не сомневался. Кто же еще, если ни она. Но здесь моя удача похоже решила объявить забастовку. На половине пути у автобуса отлетело колесо. За всю свою жизнь я лишь однажды видел как у автомобиля отваливается колесо, и тогда все обошлось хорошо, если не считать разгромленного лотка, рядом с троллейбусной остановкой, в который это колесо и попало. И я всегда думал, что для такого случая необходимо стечение огромного количества факторов: неумелая эксплуатация автомобиля, не пройденное ТО, незамеченная неисправность, плохая дорога и высокая скорость. Но только вот дорога была отремонтирована в прошлом году, автобусный парк пригородного сообщения постоянно обновлялся, и каждая машина проходила тщательный осмотр перед выходом на маршрут, да и больше восьмидесяти набитый до верху людьми автобус не выжимал. Значит, было что-то еще, что-то не объясняющееся одними физическими законами и человеческим фактором.

Передняя часть автобуса подскочила, выкидывая водителя со своего места. В тот же момент раздался, разрывающий барабанные перепонки, скрежет и люди увидели, как по левому борту заструились искры. Паника моментом охватила салон. А когда зад автобуса стало резко заносить и сила инерции потащила пассажиров вперед, все вокруг наполнилось криками и стонами. Тем кто сидел повезло, они успели вцепиться в сиденья, ручки, просто пригнуться. Те же кто ехал стоя, как куклы полетели по проходу в носовую часть. Перед тем как пригнуться, я заметил как молодую девушку, стоящую рядом с водителем, подкинуло в воздух невидимой рукой и швырнуло в лобовое стекло. Стекло не разбилось, лишь покрылось паутинкой трещин. В том месте куда ударилась светловолосая голова девушки осталось кровавое пятно.

Автобус протащило еще несколько метров пока он не остановился. В передней части салона образовалась живая пробка. Люди лежали один на другом, пытались выбраться из под соседа, кричали, звали на помощь. Кто-то причитал, что у него сломана рука, молодой человек искал в куче тел свою девушку, надеюсь не ту, что пыталась пробить лобовое стекло головой.

Через секунду по интеркому раздался голос водителя. Он попросил не паниковать, и если с самими все в порядке, то помочь ближнему, хотя бы словом. Затем поинтересовался есть ли в салоне врач. Женщина, лет тридцати, в цветастой косынке крикнула что есть и уже делает, что может.

Вот она - моя стихия. Столько людей, нуждающихся в помощи, а я думаю как побыстрее выбраться из автобуса и добраться до города. В этот момент водитель открыл задние двери, чтобы люди смогли выйти на улицу. Я заторопился к выходу.

Ждать когда прибудет дополнительный автобус, чтобы забрать пассажиров я не мог. До города необходимо было доехать засветло, иначе в темноте я бы просто не нашел дом, где живет Лия Шаталина. Я не был уверен, что смогу сделать это и днем, а уж в темноте при выключенном освещении и подавно. Жилищные службы не часто баловали жителей города рабочими фонарными столбами. Эти аппендиксы советских времен не считали нужным заменить даже лампочку в фонаре, а летом, чтобы не мучаться просто отключали освещение на ночь. Мы не жили на севере, у нас не было “белых ночей”, но бесполезные коммунальщики все таки находили отговорки для чего город на ночь погружается во тьму. Обычно это делалось на месяц с целью “ремонта и профилактики всех наружных систем освещения”. Конечно, ни через месяц, не позже в городе не прибавлялось ни одного нового рабочего фонарного столба, но отчеты о проделанной работе жильцы города получали исправно.

Решив не дожидаться автобуса я попробовал остановить попутку. Машин по трассе проезжало мало, в основном одни грузовики. В этот момент из автобуса стали выводить и выносить раненных, и следующие три легковушки, что притормозили у места аварии сразу наполнились нуждающимися в лечении. Тут я пожалел, что не сломал себе что-нибудь или хотя бы не поранил часть тела. Оглянувшись по сторонам, мне показалось, что я единственный кто не получил не одной царапины, а это означало, что я был в конце очереди на отправку в город.

Дополнительный автобус прибыл через два часа. К тому времени из пострадавших остались водитель да около десятка человек, которым повезло при аварии. Я посмотрел на часы, и с облегчением вздохнул. На циферблате стрелками было отмечено время 16:40. В город я должен был приехать ближе к шести, и у меня еще оставалась уйма времени.

Но на подъезде в город я понял, что сегодня был не мой день. Черная туча закрыла небо, окутав непроглядной пеленой воды улицы и дома. Яростный ветер гнул деревья, обрывал с них ветки, силился перевернуть машины. Ослепляющие вспышки озаряли небосвод каждую минуту.

Надежда встретиться сегодня с Лией Шаталиной исчезла так же быстро как очередная молния, пробежавшая по черному покрывалу неба.

 

* * *

 

В тот день мне было не суждено повидаться с внучкой Шаталина. Я надеялся, что ураган все же закончиться так же неожиданно как и начался, но тщетно. С вокзала я позвонил домой и попросил маму прислать за мной такси, так как денег у меня не было. Я не стал ей объяснять для чего приехал. Поверила бы она мне или нет, в любом случае, ее бы это расстроило и все усложнило. Отговорка, что мне необходимо кое-что купить Игорю вполне устроила мать, а Иришке было просто наплевать. Она даже не поинтересовалась, для чего нужно было разыгрывать спектакль с бабушкой.

Приехав домой, я наскоро покушал, не вдаваясь в долгие разговоры с родными, и еще до девяти часов вечера лег спать, чтобы на следующий день встать пораньше и все успеть.

Будильник с утра так и не прозвенел, и я беззаботно проспал до одиннадцати часов. Такой поздний подъем был для меня исключением, но за последние дни я немного устал, да и не смотря на то, что накануне лег рано, уснуть смог только поздней ночью.

Я осмотрел будильник и обнаружил, что он выключен. В том, что я перевел его в режим звонка перед сном, я не сомневался. Сам он выключиться не мог. Пулей я влетел в комнату сестры. Не обращая внимания, что сверху у Иришки был одет только купальник, я потряс над головой будильником.

- Это ты сделала?

- Смотря что ты имеешь в виду, - Ириша натянула на себя футболку, - вообще я часы не делаю, еще не научилась.

- Ты знаешь о чем я. – Раньше Ириша никогда не видела меня в столь возбужденном состоянии и слегка опешила.

- Если ты на счет будильника, то я выключила его, чтобы ты отдохнул. – Фраза была сказана с такой невероятной любовью и всепоглощающей заботой, что меня чуть не вывернуло на изнанку. С каждым днем Ириша училась врать все правдоподобнее. Не знай ее, я действительно решил бы, что сестра беспокоилась обо мне.

Я чуть было не выпалил мерзкое грязное оскорбление, уже ждавшее в горле зеленой отмашки, но вовремя вспомнил, что без сестры вообще не попал бы в город. Поэтому я проглотил обидное слово и бросился в свою комнату одеваться. Уложившись за полторы минуты, я выскочил в коридор.

- Ты уже уходишь? – мама только проснулась и теперь стояла в дверях своей комнаты и потягивалась. Кто-кто, а она любила поваляться в кровати до обеда – преимущества работы на дому.

- Да, я уже немного опаздываю. Потом сразу в “Лису”, домой не зайду. Как-нибудь на неделе позвоню. Все, пока.

Я чмокнул маму в щеку, по-мужски хлопнул сестру по плечу на прощанье и выбежал на лестничную площадку.

С погодой на этот раз повезло. Солнышко хоть и не показывалось из-за бесконечно блуждающих облаков, но зато на дождь не было и намека. С автобусом тоже все прошло удачно, хоть в первый раз я и сел не на тот маршрут, уехав в противоположную сторону от дома Лии Шаталиной. Во второй раз мне повезло больше, нужным оказался сорок четвертый, а не сорок шестой маршрут. Я доехал до конечной остановки. То что нужно выходить именно здесь я помнил достоверно, а вот затем начиналось самое сложное. В новом микрорайоне все дома были похожи друг на друга, десятки зданий-клонов. Я выполнил предварительный осмотр территории, ища хоть что-то, что могло напомнить мне о нужном доме, но безрезультатно. Пришлось приступить к обходу всех домов, которые, как мне казалось, я припоминал. На это занятие я потратил почти час, а может и больше. Не помни я номер квартиры, моя миссия окончилась бы полнейшим провалом. Однако, номер я помнил – семьдесят пять. И на втором часе обхода, через домофон на одном из подъездов, мне ответил сильный женский голос.

- Извините, я ищу Лию Аркадьевну Шаталину.

- Андрей, это ты? – Я был поражен, что Лия Шаталина узнала меня по одной фразе, ведь мы встречались всего единожды, и я не был разговорчив в тот раз.

- Да, это я.

Домофон запищал, впуская меня в подъезд. Четвертый этаж, квартира налево – это я вспомнить смог. Поднявшись на нужную площадку, я обнаружил дверь квартиры семьдесят пять приоткрытой. Я все же постучал, а затем вошел внутрь. Меня встретила просторная светлая прихожая, с множеством различных цветов. Кадки с пальмами стояли вдоль стен, с потолка свисали кашпо с вьющимися цветами и лианами. Передняя квартиры Лии Шаталиной больше походила на оранжерею. Здесь же, у самого входа, я заметил и длинный лоток с недавно поднявшимся из земли кипреем. Кто-то решил бы, что иван-чай не подходящее для дома растение, но мне это странным не показалось.

- Проходи сюда, Андрей. – Из коридора большая полукруглая арка вела в единственную в квартире комнату, откуда и доносился голос Лии Шаталиной. Я скинул сандалии и прошел в комнату.

Лия Шаталина не изменилась с момента нашей последней встречи. Худощавая, я бы сказал иссохшая, старушка с фиолетовой короткой стрижкой, которую всегда прикрывала шляпка. Конечно, Лии было всего пятьдесят, но выглядела она ни как не меньше чем на восемьдесят. Единственное, что не поддалось влиянию времени, были ее глаза – подвижные, яркие и проницательные. Как обычно Лия Шаталина прибывала в инвалидном кресле, так же как и последние пять лет. Ни каких травм или болезней, просто в один прекрасный день ноги перестали ей подчиняться.

- Здравствуйте, Лия Аркадьевна.

- Здравствуй, Андрей. Присаживайся. – Она указала на плетеный стул рядом с массивным деревянным столом, расположившемся по центру комнаты. Это был единственный стул в комнате, которая редко принимала гостей и обычно немногочисленных. Я сел, заставив стул уныло скрипнуть – он не привык, что его использовали по назначению. В обычные дни он был лишь предметом интерьера.

- Ну, расскажи какими судьбами ты здесь. Не часто меня кто-то навещает.

Лия Шаталина посмотрела на меня испытующим взглядом, понимая, что я явился не просто проведать ее, не принес ей цветы и фруктов, не пришел поболтать о том о сем. И я не разочаровал ее.

- Лия Аркадьевна, цыган вернулся.

Я никогда прежде и больше никогда в будущем не видел таких резких и таких разительных изменений, какие произошли с Лией Шаталиной в тот момент, когда я произнес последнее слово. Ее кожа, и без того бледная, приобрела известковый оттенок, рассудительность и живость в глазах исчезли, уступив место отчаянной безысходности. Ее пальцы впились в подлокотники кресла-каталки, словно она была напуганным пассажиром авиарейса, только что потерявшего второй двигатель и теперь стремящегося к земле. Она попыталась подняться из своей тюрьмы на колесах, но даже безотчетный страх не смог обмануть парализованные ноги.

Я выждал некоторое время, пока в глаза женщины не стала возвращаться уверенность и спокойствие. Через минуту Лия Шаталина уже держала себя в руках и я мог продолжать.

- Цыган вернулся. Там, на базе есть люди, но я никак не могу доказать им, что он опасен. Меня даже не слушают, считают, что это все сказки. Я не знаю что делать. Вы должны помочь мне… - Я не успел закончить предложение, прерванный истеричным смехом.

- Помочь? – Лия прикрыла лицо руками. – О, господи! Ты в самом деле думаешь, что я смогу кому-то помочь? Я – избавившаяся от фамильного имения и переехавшая в эту однокомнатную тюрьму, где единственными посетителями бывают врачи и жилслужба. Я – потерявшая деда и отца и поэтому бежавшая в панике от Орлиного озера как можно дальше. Я – которая готова была доплатить, только чтобы хоть кто-нибудь забрал у меня эту дьявольскую землю. – Женщина смотрела на меня с вызовом, ждала моей реакции.

- Если вы знали, что там так опасно, зачем нужно было продавать землю кому-то еще?

- Я правда не думала, что там опасно. По крайней мере, после восемьдесят первого года не думала, что там все еще опасно. Я верила, все прекратилось тогда, - Лия быстро посмотрела мне в глаза и сразу отвела взгляд, недовольно фыркнув. – Нет, я знала - зачем тебя обманывать. Я знала, верила, что больше этого не повториться, но все же чувствовала, что еще ничего не кончено. Но эта земля так или иначе все равно досталась бы кому-нибудь. На свою пенсию я бы не смогла содержать ее, и кто-то все равно заполучил бы этот дьявольский кусок.

- Почему же вы не предупредили Игоря и Анну о том, что происходит там каждые двадцать пять лет?

- Двадцать пять лет? – Лия задумалась, затем кивнула. – Да, действительно двадцать пять лет. Я, ей богу, не задумывалась, что это происходит через какие-то равные промежутки времени. Да и не было возможности заподозрить систему. Со мной это происходило дважды, и я сразу оттуда уехала. Но твои слова похожи на правду: пятьдесят шестой, восемьдесят первый, две тысячи шестой – действительно каждые двадцать пять лет, - не было сомнений, приведенный факт стал для Лий настоящим открытием.

В конечностях сразу похолодело. Я стал догадываться, что зря приехал к этой еще совсем не старой старушке. Она пережила два пожара, но, похоже, знала о них не больше моего. Я взглянул на часы. Было почти два часа дня и я еще мог успеть на шестнадцатичасовой автобус.

- Расскажите про пожары, расскажите, как в восемьдесят первом вам удалось спасти базу, в смысле хутор? Хоть что-нибудь, быть может что-то из вашей истории сможет помочь. Вы последняя надежда узнать хоть какую-то информацию.

Лии не хотелось вспоминать о событиях тех лет, это выдавали ее глаза, но возможность поговорить хоть с кем-то за долгое время пересилила дурные воспоминания.

- Сказать что-то про пятьдесят шестой год будет сложно – мне тогда был всего один год от роду. О том, что тогда произошло, я знаю только по рассказам родителей. Правда, они рассказывали о тех событиях неохотно. Знаю лишь, что тот самый цыган как-то появился у порога “Пламенного”. Вот так запросто, появился и постучал в дверь. Конечно, наши тогда напугались. Цыган опасались, а этих было несколько десятков, не меньше. Но, как говорил отец, в первый раз они пришли с миром. Дед, хоть и был напуган, но дал им осмотреться на приусадебном участке. Они искали камень, тот самый, что у колодца. Я думаю, они уже знали, что он находиться на земле моего деда, и все же спросили разрешения у хозяина, чтобы осмотреться.

- Зачем? Разве они не могли сделать все это ночью, пока никто не видит? – Я перебил Лию и за это получил недовольный, требующий полной тишины и внимания, взгляд.

- Дед пустил их. Несколько цыган порыскало во дворе, пока они не наткнулись на камень. Их старший умолял деда, чтобы тот разрешил провести им какой-то обряд. Наверное, он что-то объяснял деду, что могло бы помочь предотвратить все эти беды, но глупец Шаталин выгнал их. – Я удивился, как Лия отозвалась о своем дедушке, но на этот раз не решился прерывать ее монолог. Наверное, она знала, что говорит, и у нее был повод злиться на своего предка. – Цыгане еще ни раз возвращались, а когда решили совершить свой обряд, не спросив у деда, тот вытащил свое ружье и подстрелил одного из гостей. Не знаю на сколько сильно, но подстрелил. На следующий день со стороны Дмитровки пришел пожар. – От этих слов я подскочил на стуле. Значит, я все-таки был прав, и это не совпадение. Пожар пришел со стороны Дмитровки, и сейчас он готовиться атаковать с того же направления, что и двадцать пять и пятьдесят лет назад. Лия не обратила на меня внимания, не прервавшись ни на секунду. – Мы всей семьей уехали в безопасное место, а дед не захотел бросать дом и остался один охранять землю от угрозы. Тогда он и сгорел вместе с “Пламенным”. Самое удивительное, что после этого было сложно даже определить, что в округе бушевал пожар. Лес был практически не тронут. Все соседние с “Пламенным” постройки не пострадали. Поэтому мой отец и решил, что дом сожгли. – Лия замолчала, и я решил, что самое время вставить пару вопросов.

- Вы сказали “решил”. А разве его на самом деле не подожгли цыгане?

- Не думаю. В смысле, уверена, что они не обливали дом керосином и не подносили спичку. Дом сгорел из-за пожара, а уж каким образом цыгане с ним связаны – это другой вопрос. Хотя у меня есть на этот счет некоторые предположения.

Лия намеренно взяла паузу, чтобы я смог полюбопытствовать о ее мыслях на счет пожара. Я подыграл старушке, и она, довольная, что собеседник заинтересован ее умозаключениями, продолжила.

- Я, какое-то время назад, пока еще была на ногах, пыталась разобраться с этим делом, прямо как ты сейчас. И кое-что даже выяснила. Если ты веришь, что эти цыгане, вовсе не цыгане, а “приходящие”, и если не сочтешь меня за сумасшедшую, то я смогу рассказать тебе немного больше. – От слова “приходящие” у меня свело зубы. Я не произносил его в нашем с Лией разговоре, и от того не мог ожидать услышать, придуманное Ариной слово, от внучки Шаталина. Значит не спроста инопланетянка так называла цыган, значит что-то она на самом деле знала, а я, дурак, так и не решился поговорить с ней, сочтя девочку умалишенной.

- Ну так как? Ты веришь, что “приходящие” не люди? Если да, тогда я расскажу тебе кое-что еще.

Верил я, или все еще пытался найти разумное объяснение всему происходящему – сейчас это не имело никакого значения. Мне необходимо было получить как можно больше информации, чтобы вернуться в “Черную лису” во всеоружии.

- Да, я верю.

- Отлично. Тогда я предлагаю выпить чаю, а то, что-то в горле пересохло.

Мы переместились в кухню. Я помог приготовить чай, и разлить его в чашки. Перед тем как перейти к расследованию Лии, я попросил ее рассказать о том, что произошло в восемьдесят первом году.

- После гибели деда прошло, как ты и сказал, двадцать пять лет. За это время многое изменилось. Моя мать умерла. Виктор Шаталин – мой дядя, уехал на север. С тех пор мы редко с ним даже созванивались. Вместо “Пламенного” был построен “Главный”, и наш хутор превратился в ферму. Отец завел скот, нанял пару рабочих, и дело потихоньку пошло. О том, что случилось в пятьдесят шестом, старались не вспоминать, пока однажды летом, на мосту, я не увидела старика. Седой, страшный, одет как бродяга. Я сразу решила, что это цыган, хотя кроме как смуглой кожей, да некоторыми чертами лица он более ни чем не напоминал своих сородичей. Он помахал мне рукой, затем жестом позвал к себе. И я чуть было не пошла. Остановил меня отец. Он в это время вышел из дома и сразу заметил старика. Я всегда считала отца бесстрашным непоколебимым и жестким человеком. Для него не было авторитетов, не было силы, перед которой он мог упасть на колени. Даже если он проигрывал, то всегда делал это с достоинством и полным самообладанием. В тот день я впервые увидела, что мой отец тоже может испугаться. Ужас, охвативший его, нельзя передать словами. Словно он увидел темных призраков прошлого, еще более темного прошлого. Собственно, так и было. Он, спотыкаясь, бросился за ружьем, а когда вернулся, старика уже не было. После этого отец ничего мне не говорил, он вообще перестал много говорить, будто лишнее слово могло привести к катастрофе. Хотя, и без его объяснений я поняла, кто был этот цыган. Раньше я уже слышала о нем. Страх, который витал в доме те несколько дней, вселился и в меня, и до сих пор он не сменил прописки. Работа встала. Отец дал рабочим несколько отгулов и сказал, что сам позвонит и сообщит когда выходить на работу. Но им он так и не перезвонил. – Я был уверен, что отец Лии не погиб в том году, но интонация, с которой внучка Шаталина произнесла последнюю фразу, заставила меня сомневаться в имеющейся информации.

- Мы держали оборону пять дней. Цыган несколько раз появлялся у калитки. Стоял, смотрел на дом. Он словно чувствовал, когда кто-то из нас выглядывал в окно, потому что сразу вскидывал руки вверх и звал нас, звал к себе. Однажды он чуть было не загипнотизировал меня своими жестами, отец вовремя отвесил мне подзатыльник. – Лия нервно хихикнула. – Было больно и обидно, но это вывело меня из транса. Так мы и сидели дома в ожидании самого страшного. Пару раз пытались вызвать милицию, один раз даже приходил какой-то молоденький офицер. Поспрашивал что да как, сочувственно покивал, осмотрелся и ушел. Наверно решил, что у нас богатая фантазия. Больше никто не приходил, а мы и не пытались еще куда-то звонить. В общем, остались мы одни. “Приходящие” снова пытались провести свой обряд, мы не сомневались. И если бы они тогда прошли к камню, мы, наверное, даже не попытались бы им помешать. Но, видимо, они все еще помнили горячий прием моего деда и узнали в руках моего отца то самое ружье, поэтому не торопили события. А на шестой день в доме погас свет, то есть пропало электричество вообще. Случилось это днем, поэтому отец быстро решился сходить в соседнее здание, проверить генератор. Проводить ночь в темноте мы не хотели. Отец ушел. Если бы я тогда только знала, что больше никогда не увижу его прежним… - Лицо Лии не изменилось, но я заметил, как в уголках глаз заблестели слезы. – Образовалась неловкая для меня пауза. Я взял чашку с чаем и пригубил из нее. Надо было дать Лии время собраться с мыслями. Ее отец все же не умер, но что-то с ним случилось, что-то, изменившее его навсегда.

- Он вернулся через три часа. За пару минут до этого свет в доме снова загорелся, и я с облегчением тогда подумала, что отец устранил неполадку. А потом он шагнул через порог… - Лия замолчала. Теперь она уже плакала в открытую. Чашка в ее руках дрожала, расплескивая на колени горячий чай. Но Лия этого не замечала.

- Это был не мой отец. Внешне да, это был он, но все же, с того момента я больше никогда не видела своего настоящего отца. Его словно выжали, промыли ему мозги, просто выключили их. Он стоял в проходе, и его глаза… это ужасно, - Лия опустила чашку на стол с такой силой, что чай, столбом подпрыгнув в воздух, разлетелся в разные стороны. – Он не мог ими управлять, словно теперь это были глаза кого-то другого. Он сделал пару шагов и сел на пол. Я боялась прикоснуться к нему, боялась даже подойти ближе. Это был не мой отец. Его тело, но не он. Я так ни разу и не дотронулась до него, пока не приехала скорая помощь. Позже его определили в Пушное – в психдиспансер. Пару раз я была у него. Приходила несколько раз в первый год, но так и не смогла подойти к нему, сказать ему хоть слово. Я просто смотрела на него через стекло и ни разу так и не решилась сделать шаг к нему. Наверное, я боялась. Боялась убедиться окончательно, что моего настоящего отца больше нет, а то, что я вижу – нечто, занявшее его тело. Затем я просто перестала навещать его. Мне легче было думать, что у меня все же ест отец, где-то, просто мы не можем встретиться, чем видеть то, во что он превратился. Два года назад он умер, но я-то знаю, что это случилось куда как раньше.

Она посмотрела на меня грустно, но в то же время с облегчением оттого, что она наконец-то выговорилась, пусть и практически незнакомому мальчишке. Я, наверное, должен был поддержать ее, сказать что-то ободряющее, и уже собрался брякнуть, пришедшую на язык глупость, но она спасла свои уши и меня от стыда, подняв руку и покачав головой.

- С соболезнованиями ты опоздал лет на двадцать пять, так что не надо. – Она улыбнулась, вытерла кружевным платочком остатки слез. – После этого я, конечно, хотела уехать, убраться подальше в тот же день, когда увезли отца. Но шаталинская порода взыграла во мне. Я не могла потерять отца, а затем еще и бросить имущество на верную гибель. Я вызвала рабочих по телефону, позвала несколько знакомых людей из Росово. Они помогли мне подготовиться к любым неожиданностям. И когда на десятый день с запада потянула дымом, я уже была готова бороться с любой напастью. За три дня мы вырубили огромное количество деревьев вокруг фермы. С помощью тракторов вырыли ров, сейчас он уже, наверное, зарос. Поставили два насоса и протянули шланги к озеру. Если бы хоть одна искра перекинулась на постройки, мы бы тут же все залили. Я была готова, и была уверена, что, перетерпев этот пожар, можно будет расслабиться, ведь все повторялось, как в пятьдесят шестом году, и так же, как это повторяется сейчас. В общем, мы тогда справились, но, несмотря на наши усилия, пожару все же удалось съесть сарай с сеном и деревянный колодец. Сейчас ведь колодец выложен из камня? – Лия вопросительно посмотрела на меня, и я кивнул.

- Только лебедка деревянная.

- Да, - задумчиво произнесла Лия. – Знаешь, когда сарай и колодец рядом с ним догорели, все прекратилось. Как будто ничего и не было. Огонь погас сам собой, хотя до этого к сараю было даже не подойти. И что еще удивительнее – я видела этот пожар своими глазами, лес пылал, вокруг разверзлась преисподняя, воздух был раскален на столько, что при каждом вздохе казалось, будто в легкие заливают плавленую сталь. А когда все закончилось – все перекрестились. Лес, как и прежде, шелестел зеленой листвой, и лишь изредка, вместо стоявшей раньше березки, можно было обнаружить горстку пепла. Словно и не было пожара. Это было удивительно и жутко одновременно. Поэтому, вскоре, я уехала с берега Орлиного озера и с тала сдавать землю внаем. Честное слово, я не хотела, чтобы кто-то еще стал жертвой этого места. Я надеялась, что такого больше не повториться.

- Значит, вам удалось избежать больших потерь только благодаря тщательной подготовке? – Я был растерян. Как у любителя американских фильмов, у меня была четкая теория, что там, где замешана мистика, решение сложной проблемы обычно невероятно банально, и зачастую приходит вот в таких беседах со старушкой в инвалидном кресле и жуткой историей за плечами. Как же я ошибся – жизнь это не киношный триллер, и решение никто не подаст тебе на блюдечке с соответствующей случаю каемочкой.

- Но у нас нет времени на подготовку – завтра четверг. А мне еще нужно убедить Игоря и Анну, что все это не мои выдумки.

- Да, времени у тебя мало. Тем более у тебя есть шанс проверить мою гипотезу.

- Какую гипотезу?

- Видишь ли, я с самого начала была уверена, что все дело в камне. Хотя, для этого не нужно иметь семи пядей во лбу. “Приходящие” сами об этом говорили. Если ты присматривался, то должен был заметить на камне вполне четкие зарубки разной величины, но все же не естественного происхождения. Если мне не изменяет память то на камне их было ровно тридцать.

Я попытался вспомнить что-либо подобное, но не смог, да и было ли это столь важным, Лии я верил на слово.

- После того как я съехала с фермы, я много поездила по области, была в столице, встречалась с множеством людей: профессорами, академиками, шаманами, просто любителями, местными писателями. И, в восемьдесят шестом году, на одной конференции я познакомилась с Выходцевым Игнатом Анатольевичем. Он был писателем-краеведом и изучал жизнь коренных народов. Из нашего разговора я поняла, что о “приходящих”, или ком-то похожем на них он ничего не знает, но зато он вспомнил еще как минимум семь таких же треугольных камней с зарубками по всей нашей области. Я отметила их на карте. Если тебе не трудно, принеси ее из комнаты, она в атласе в книжном шкафу.

Я, не раздумывая, поднялся со стула и пошел в комнату. Пока я искал атлас в шкафу, Лия продолжала говорить.

- Знаешь, когда огонь стих, этот камень даже покраснел от жара. Хотя это понятно – нагрелся. Вот только вечером на следующий день, когда работники стали восстанавливать колодец, один из них обжег о камень руку. И ожег очень сильно. А ведь к тому времени прошли уже сутки как пожар прекратился. Камень словно притягивал огонь и хранил его в себе после пожара.

Я нашел старенький толстый атлас в мягкой обложке. На форзаце было коряво выведено “Любимой доче”, а ниже подпись “папа” и дата “10.07.58 г.”. Я открыл книжку по единственной в ней закладке и не ошибся. На странице содержалась карта северо-востока области, а на ней были отмечены восемь крестиков. Один из них обозначал берег озера Долгого. Значит, именно так на самом деле называлось Орлиное озеро. Затем я провел пальцем по другим крестикам, выписывая невидимую линию, и оторопел. Это был тот самый путь, по которому каждые двадцать пять лет шел огонь. Орлиное озеро, затем речка рядом с Дмитровкой, потом пляж Песчаный берег и дальше, дальше на запад. Я захлопнул атлас и только теперь понял, что Лия уже какое-то время молчит. Дрожь забралась мне под майку. Неожиданно я испугался, что, заглянув в кухню, я не обнаружу внучку Шаталина в своем кресле-каталке, а вместо нее там будет сидеть седой старик в фетровой шляпе с алой грязной лентой. На цыпочках я подошел к арке и с опаской заглянул в кухню. Лия сидела за столом и допивала остатки не расплескавшегося чая.

- Ну что, нашел?

- Все эти камни, они все расположены по пути пожара.

- Да, я это тоже заметила. А теперь, если задуматься, зачем “приходящим” идти и поджигать все на своем пути? А ведь мы не сомневаемся, что все это дело их рук.

- Зачем? – мысли потихоньку начали путаться.

- Я расскажу тебе еще два маленьких, но очень значимых момента, а потом мы порассуждаем. Во-первых, Выходцев. Из разговора с ним я узнала, что он побывал на месте расположения каждого из этих камней. Разговор наш состоялся в восемьдесят шестом году, посещал он камни за год до нашей встречи – значит в восемьдесят пятом году, а, следовательно, через четыре года после пожара. Все, что он обнаружил это следы. Следы людей. В какой бы глуши не находился камень, он находил следы присутствия людей. Давние следы, но они были. И никаких признаков пожара. Костры – да, но ни одного сгоревшего дерева. Это первое. А второе – мой отец. Когда он вернулся в тот день и сел на пол, он повторял одни и те же слова: “Пусть, отдай им, пусть они сделают это”. Конечно, понять тогда смысл этих обрывков вряд ли кто-то смог бы, да я и не обратила на это никакого внимания – не до того было. Но теперь я думаю я знаю, о чем он говорил.

Я вспомнил свой сон, вспомнил так живо, что даже вскочил со стула. Затем вспомнил Анну – после того как она встретила “приходящего”. Как же они могли быть так слепы. На сколько же доверие человека к человеку иной раз обуславливается лишь внешним видом оппонента, и как подобная предвзятость может затуманить взор даже такому законченному пацифисту и альтруисту как я. На сколько же сильна внутри ненависть к непохожим на нас людям, к другим людям. На столько, что мы готовы видеть черное там где льется белый свет, готовы стрелять и убивать тех, кого мы не понимаем, видеть угрозу в каждом у кого разрез глаз или цвет кожи не совпадает с нашим. Мы волки, что видят жертву в каждом, кто не является членом стаи.

- Я вижу ты сообразительный. По твоему лицу понятно, что ты сделал вывод, к которому я шла много лет. Эти “приходящие” никогда не хотели никому зла. Они приходили, чтобы раз в двадцать пять лет провести обряд и…

- Усмирить вечное пламя и успокоить мятежные души, - я еще раз пожалел о том, что подробнее не расспросил Арину обо всем, что она знала или догадывалась.

- Да, что-то подобное я тоже слышала от отца, пока не приехала скорая помощь. Теперь я думаю, что он тогда был менее помутнен рассудком, чем я.

- Значит, этот камень, - я отодвинул стул и стал ходить взад-вперед по кухне. – Этот камень словно магнит. Он притягивает огонь. Раз в двадцать пять лет он просыпается, или просыпаются те самые мятежные души, откуда бы они ни взялись, и успокоить их может или огонь или…

- “Приходящие”, - Лия остановила мое мельтешение, взяв за руку. – Конечно это все догадки, но факт, что “приходящие” до этого момента в открытую не причинили никому вреда, думаю, стоит многого. Хотя на этом факты заканчиваются, а все остальное говорит не в пользу этих бродяг.

- А разве ваш отец не пострадал от “приходящих”?

- Безусловно, но пострадал он только оттого, что на поверку оказался не таким бесстрашным, каким казался. Встреча с “приходящими” сломила его. Не думаю, что они намеренно сделали из него овощ, - на глаза снова навернулись слезы, но Лия мужественно сдержала их.

- Значит нужно дать “приходящим” провести обряд и всего-то, - я снова опустился на стул и обмяг от осознания того, что решение наконец-то пришло, пришло как в старом добром американском ужастике - само собой и без особого напряга.

- Ну, если ты говоришь, что четверг последний срок, то у тебя есть только шанс довериться тому, что мы тут только что напридумывали или…

- Огонь, - я закончил фразу за Лию, и старушка судорожно кивнула. Действительно, хоть наши домыслы и основывались на голых предположениях, ни на какой другой план времени просто не оставалось.

- Да, ты можешь ждать, что завтра начнется пожар, или попытать счастья с “приходящими”. Но я тебе ничего не советую, так как сама не знаю – что правда, а что нет и на сколько верны наши умозаключения.

Мне не нужно было одобрение Лии. Не нужно было, чтобы она меня подстегивала к принятию решения. Я и без нее уже сделал выбор.

- Так или иначе, остается проблема с Игорем и Аней. Они не пустят на порог “приходящих” ни при каких условиях. И меня они слушать не станут, а уж выкурить их из дома – это мне в одиночку не по плечу.

- Да, сложная ситуация, и я предполагаю, ты хочешь, чтобы я помогла решить ее.

Я только кивнул. Не нужно было объяснять, что теперь от Лии могут зависеть жизни людей, и без ее помощи я не обойдусь.

- Поехать с тобой я, как видишь, не смогу, хотя это было бы намного действеннее. Лучше что-то объяснить человеку, глядя ему в глаза. Но в нашем случае остается только телефон.

Я стрелой пронесся в прихожую и бумерангом вернулся к Лии, держа в руках трубку радиотелефона.

Лия набрала номер телефона “Черной лисы” и стала ждать, когда ей ответит Игорь или Анна. Я не был уверен, что Игорь с Аней поверят внучке Шаталина и решаться впустить во двор “приходящих”, но надеялся, что бывшая хозяйка “Черной лисы” сможет немного расшевелить новых владельцев базы, зародить хотя бы сомнения в их мыслях. Если они хотя бы будут не уверены в своей позиции не пускать “приходящих” на территорию базы, с ними будет легче разговаривать. Я надеялся, что Игорь и Аня все же не будут столь самонадеянны и пусть через неприязнь и отвращение, все же пустят “приходящих”. Я готов был сам всем заняться, чтобы ни Аня, ни Игорь даже не видели обряда. Во мне зрела готовность пойти на все, чтобы убедить друзей пустить “приходящих”, пусть даже под дулом ружья.

- Выключен, - голос Лии прервал цепочку моих рассуждений.

- В смысле? – я прекрасно понимал, о чем шла речь, но эта новость не входила в мои планы, и мне просто необходимо было уточнить, то ли самое выключено, о чем я собственно подумал.

- Телефон выключен, - Лия была растеряна. Она то и дело подносила телефонную трубку к уху, затем отстраняла ее, как ребенок, впервые познакомившийся с телефонным аппаратом. – Выключен. Не отвечает. Наверное, кто-то трубку забыл повесить, и их отключили.

Я тут же вспомнил вчерашний день - уж не я ли второпях забыл повесить трубку на свое место, но сразу выкинул эту мысль. Нет, я как обычно вернул телефонную трубку на привычное место, это точно. Да и сколько еще раз за прошедший день ей могли воспользоваться и Анна, и Игорь и постояльцы? Что же случилось? Я отбросил все самые ужасные причины. Уверенность, что все должно произойти только завтра, позволила не впасть в панику. Наверняка просто какое-то недоразумение. Быть может сломался телефон, или ветром оборвало линии связи, или пожар уничтожил какую-нибудь телефонную вышку. Все что угодно.

Я взглянул на Лию, ожидая, что она скажет что-нибудь ободряющее, подкинет какую-нибудь мысль, поможет с решением. Но внучка Шаталина лишь недоуменно хлопала глазами и молчала. Единственный человек, способный убедить моих друзей в надвигающейся беде, только что лишился единственной возможности сделать это.

- Быть может на такси? – С надеждой спросил я и, уже зная ответ, получил отрицательное покачивание головой от Лии.

- Поездка до “Черной лисы” стоит не меньше двух тысяч рублей на такси. У тебя есть такие деньги? – Лия дождалась, когда я смиренно опущу взгляд. – И у меня нет, как видишь. А пытаться добраться на наших автобусах – это гиблое дело, да и к тому же, далеко мы не уедем. – Лия указала на левое колесо своей каталки. Только теперь я заметил, что держалось оно на одном болте, да и то не родном, и нескольких стяжках медной проволоки. С таким инженерным решением можно было передвигаться по одной единственной комнате, но попытаться выбраться на улицу – об этом можно было и не думать. Колесо, скорее всего, отлетело бы, споткнувшись о первую же кочку. – Инвалиды не самые богатые люди, а уж одинокие инвалиды в России и подавно, - Лия угрюмо ухмыльнулась.

Я наклонился, чтобы посмотреть, что можно сделать, но Лия хлопнула меня по плечу и жестом приказала выпрямиться.

- Не теряй времени. Этому колесу не помочь. Езжай. Езжай, и что бы не случилось, заставь их поверить. Даже если они будут кричать, если будут выгонять тебя, если ты поймешь, что теряешь своих друзей – заставь. Заставь их поверить. Их жизни дороже вашей дружбы. Возьми, - Лия протянула мне старый атлас – подарок ее отца. – Это докажет, что ты был у меня. Расскажи все, о чем мы говорили, даже если они не будут тебя слушать. Заставь их.

Я принял атлас из бледных иссохших рук Лии Шаталиной. Теперь все зависело от меня. Как и раньше – только от меня. Все было сказано, нельзя было терять ни секунды, и я бросился к двери, даже не сказав Лии прощай. Ничего, еще скажу. В следующий раз, когда мы будем вспоминать за чашкой чая две тысячи шестой год. Быть может будем. Но одной единственной клеточкой, где-то в глубине серого вещества своего мозга, я знал, что этого не случиться.

 

* * *

 

Я выскочил из маршрутки, как только она начала притормаживать перед остановкой. Бросив деньги на торпеду разваливающейся Газели, я отварил дверь и, не обращая внимания на протестующий выкрик водителя, спрыгнул на асфальт. Глянул на часы. Без пятнадцати два. У меня еще есть время.

Еще до того, как я вбежал в здание вокзала, я заметил как мало сегодня людей и машин заполнили улицу вокруг него. И лица их не располагали к светлым мыслям. А когда внутри я увидел окошко билетной кассы, к которой не тянулась живая очередь, внутри у меня все похолодело. Я посмотрел в огромное окно, выходящее прямо к платформам и тут же осел – у платформ не стояли автобусы. И люди, ожидающие свой рейс, не толпились в надежде залезть в автобус первее всех. Платформы были пусты. Я еще не знал, что происходит, но понял, что уехать из города сегодня не придется. А если не сегодня, то когда? Завтра будет уже поздно.

Кто-то двинул мне сумкой по спине, видно намекая, что центр вокзала не место для посиделок. Я поднялся на ноги, огляделся, нашел взглядом солидного мужчину в черном плаще, рассматривающего расписание рейсов. На табло никто даже не удосужился отметить, что отбытие автобусов откладывается на неопределенный срок. Я сделал шаг к мужчине.

- Извините.

Мужчина бросил на меня короткий взгляд и снова вернулся к изучению расписания. Предприниматель не иначе – такой деловой, гордый, заносчивый.

- Извините, а вы не подскажете, почему автобусы не ходят?

Мужчина так и не удостоил меня еще одного взгляда, но после выдержанной паузы ответил. Голос его был резкий и звонкий.

- Пожар перекрыл трассу. Пока ветер не измениться или огонь не потушат, будем ждать.

- Спасибо. – Я отошел от мужчины. Поискал где можно присесть, но, не найдя свободного места, прислонился к стене и как капля воды сполз на корточки.

На сегодня погоня закончилась. Трасса была перекрыта, а свободного вертолета под рукой не было. Была все же надежда, что трассу откроют в ближайшее время, но она была неустойчивой, как двуногая табуретка. Но даже если эта табуретка все же обзавелась бы еще двумя ножками и надежда стала реальной, я не смог бы уехать из города сразу. На вокзале своей очереди ждали десятки людей, а у меня не было даже билета.

Я пошарил в кармане, нашел монету в пять рублей. Необходимо было попробовать еще раз позвонить в “Черную лису”. Теперь другого выхода не было. Я дошел до таксофона, расположенного рядом с кассами. Пришлось отстоять немалую очередь, прежде чем мои пальцы смогли опустить монетку в приемник таксофонного аппарата. Однако, мои усилия оказались напрасными. Из динамика таксофонной трубки донеслись короткие быстрые гудки. Вернув себе монетку, я отправился на прежне место – к стене рядом с расписанием. Здесь я собирался ждать. Надежда не покинула меня, по-другому и быть не могло, я не мог просто смириться с мыслью, что теперь от меня ничего не зависит, это уничтожило бы меня.

Часы тянулись медленно, один за другим, как капли воды, методично устремляющиеся в свободный полет, оторвавшись от проржавевшего крана. Единственным моим развлечением в это время были походы в туалет, который на время ЧП сделали бесплатным.

Так наступил вечер, а затем и ночь. Толпа на вокзале поредела, люди разошлись, разъехались по гостиницам, сдали билеты, не питая надежды уехать автобусом, отправились на железнодорожный вокзал. Теперь до утра ожидать было нечего, но я все же не отправился домой, а остался на вокзале. Кто знает, какие неприятности еще могли подстерегать меня по дороге домой и обратно.

Я переместился на освободившуюся лавку, лег на бок, закинул ноги на деревянное сиденье и подложил руки под голову. Оказалось не очень удобно, но я все же уснул. Просыпался от каждого шороха и малейшего скрипа входной двери. Мне было только шестнадцать лет, и я знал, куда мне заказана дорога, если меня поймают сотрудники милиции. Так что я постоянно был начеку. Не смотря на урывистый сон и неудобное спальное место, к утру я чувствовал себя вполне прилично.

Как только электронные часы над расписанием автобусных маршрутов показали 06.30, из громкоговорителей раздался воодушевляющий женский голосок.

- Внимание! Мы рады сообщить, что через десять минут будут возобновлены пригородные рейсы до Кошелево, станции двадцать пятый километр, Тухино, Барановский, станции Песчаный берег. – Я подскочил. Станция Песчаный берег – то, что мне нужно. Я посмотрел на кассу; окошечко было закрыто, значит, билеты продавать не будут. Именно об этом через минуту и сообщил голос из динамиков. Обычные рейсы будут подавать только с девяти часов, а сейчас в дорогу отправлялись те автобусы, которые ждали еще с прошлого дня. И снова вокзал закипел, снова наполнился гулом и топотом, людьми, сумками, пакетами, контрабасами. Передо мной пронеслась орава людей в смокингах, тащивших музыкальные инструменты.

Я неспешно вышел за ними на улицу. Двигаться быстрее просто не получалось – в дверях вокзала мгновенно образовался затор. Наконец, выбравшись на открытый воздух, я понял, что сделал это зря - мне нужно было сразу занять место у кассы. Я развернулся в обратном направлении, но было уже поздно. Толпа выходила с вокзала, и ей не было ни конца, ни края. Теперь даже в очереди в кассу я буду далеко не первым, а значит, потеряю еще уйму времени. Я покорно отошел в сторону и стал смиренно смотреть, как одичавшие пассажиры прорываются из вокзала на волю, и несутся к своим автобусам. Они были похожи на стадо безумных овец, и я им завидовал. Я тоже хотел быть одной их этих овец. Овцой с билетом в руках и хоть крошечной надеждой.

- Эй, парень. – Меня кто-то окликнул, и я был уверен, что знаю этот голос – звонкий, сильный, четкий, как церковный перезвон. Я повернулся и увидел перед собой того самого мужчину в черном плаще, встреченного мной накануне у расписания автобусов. – Я смотрю, ты совсем раскис. В какую сторону едешь?

- Песчаный берег, - выпалил я.

- Ну что же, если так, то могу помочь твоей проблеме. Я направляюсь по той же дороге, только гораздо дальше. Если у тебя нет билета, а у тебя его нет, иначе ты бы не стоял как дворовый пес у мясной лавки в надежде на отбросы, то можешь присоединиться.

Я не верил тому, что слышал. До этой минуты все оборачивалось против меня. Кто-то невидимой рукой ставил мне преграду за преградой, пытаясь всячески остановить меня. И вот, ни с того ни с сего, мне предлагают помощь. Я уже не верил, что мне может повезти, от того мой мозг сразу стал искать подвох. Зачем незнакомому мужчине звать меня с собой, с чего ему помогать мне? А что если он маньяк? Что если он продает детские органы за границу, и у меня именно такие глаза, какие ему сейчас необходимы для какого-нибудь богатенького больного из Германии. Увидел одинокого молодого мальчишку, решил, что я бездомный или сбежал от родителей, меня и не хватиться никто.

Уловив мои сомнения, мужчина по-голливудски улыбнулся.

- Ладно, если надумаешь принять от меня помощь, то у тебя пятнадцать минут. Автобус можешь найти на третьей платформе. Сразу увидишь кучу музыкантов с инструментами, так что не ошибешься.

- Вы музыкант?

- Я дирижер симфонического оркестра, - сказал мужчина с гордостью.

Страх сразу исчез, а вместе с ним и все сомнения. Представить себе целый оркестр маньяков или подпольных хирургов мне не хватало воображения.

- Спасибо, я согласен.

- Тогда топай к автобусу. Я подойду минут через пять, и мы отправляемся. Через пятнадцать минут я уже покинул город на стареньком Икарусе, забитым доверху музыкальными инструментами и веселыми артистами.

Всю дорогу я боялся, что вот-вот что-то должно произойти: снова отвалиться колесо, какой-нибудь лихач не сможет разъехаться с нами на узкой дороге, разверзнуться небеса и ливень смоет единственный мост, по которому проходит дорога к Песчаному берегу. Но ничего не случилось, и вскоре автобус остановился у знакомой таблички “Черная лиса”. Музыканты хором попрощались со мной; до чего же они были душевные, я просто влюбился в них.

Стрелки на часах показывали без двадцати девять. Я поднял голову к небу – чистому синему небу без единого облачка. Я с облегчением выдохнул, затем глубоко вдохнул знакомый дурманящий лесной воздух и замер. У меня был чуткий нюх, потому я сразу уловил в воздухе запах дыма. Сердце с силой ударило в груди и ухнуло вниз живота. Началось. Нервная дрожь охватила тело. Сделав два шага, я неуклюже споткнулся и чуть не упал. Устояв на ногах, я постарался взбодриться. Пару раз подпрыгнул на месте, а затем как спринтер после выстрела сигнального пистолета сорвался с места.

Я успел пробежать не больше двухсот метров, когда лес наполнился звуком, какой мог исходить только от лопастей вертолета. Подняв голову, я увидел в чистом небе красный вертолет с желтой полосой. В том, что это был пожарный вертолет, сомнений не было. Машина направлялась в том же направлении что и я.

Не обращая внимания на то, что легкие уже не справляются с нагрузкой, я наоборот прибавил скорость. Сказать, что я находился в хорошей физической форме, было бы большим преувеличением. Километровая пробежка в быстром темпе была для меня смертельной дозой. Но я все же превозмог себя, а вскоре открылось второе дыхание, облегчившее мою участь.

Как я всегда и предполагал, на своих ногах я добрался до Орлиного озера вдвое быстрее, чем мы проделывали этот путь на машине Игоря. Сначала я увидел просвет в кронах елей, а через минуту другую и мост через речушку, впадавшую в Орлиное озеро. В тот момент я даже не подозревал зачем я бегу к “Черной лисе”. Было ясно, что моя помощь уже не понадобится, если пожар добрался до построек. Но мне было необходимо увидеть Игоря и Анну. В трудную минуту я должен был быть рядом с ними.

Взбежав на горбатый мост, я оторопел. Мои ноги сами отказались двигаться дальше. Воздух был наполнен пеплом и гарью. Перед моими глазами стояла картина из голливудского фильма-катастрофы с известным сценарием. Беспомощные маленькие постройки “Черной лисы” невнятными пятнами виднелись на фоне алого зарева, поглотившего лес вокруг базы. “Черная лиса” была в полукольце огня, и пламя с невероятной скоростью двигалось дальше по макушкам деревьев, охватывая за какие-то секунды огромные площади леса. С такой стремительностью, я не сомневался, огонь скоро дойдет и до моста, а дорога к Росово уже была перекрыта стеной жара и огня.

Я бегом спустился с моста и, направляясь к “Главному”, стал попеременно выкрикивать имена Ани и Игоря. На пол пути к дому до меня донесся ответ. Я не разобрал, что кричала Аня, но по голосу смог сориентироваться где она находится. Сходу перемахнув калитку, я направился к закону, где содержались вырезка грудинка и ливер. Воздух на территории базы был раскален до предела, словно, пересекая границу калитки, я разом оказался в духовом шкафу. Жара резала глаза нещадно, и они сразу заслезились, от чего мне пришлось перейти на шаг и прикрыть лицо рукой.

Обогнув “Главный” слева, я очутился у небольшого загона. Тут же я увидел Аню. Она пыталась подняться с земли, опираясь руками на изгородь загона. Я поспешил к ней и, поддев ее сзади под руки, помог встать на ноги. Мгновение на лице Ани проскользнуло удивление, а затем из глаз хлынули реки слез. Удивляться моему появлению было не время.

- Они сделали это. Они уничтожили “Черную лису”, - захлебываясь рыданиями, Аня обхватила меня руками за шею и уткнулась в плечо лицом. – Все-таки сделали, ублюдки. Что им от нас надо, Андрей, что им от нас надо? – Она еще больше зарылась лицом в мою одежду. Понимая, что мы теряем время, я резко отстранил Аню от себя. Она недовольно ухнула, обиженно глянула на меня, затем по сторонам. Секунду она была словно девочка Элли, не понимающая, где же черт возьми брякнулся ее домик. А затем, как по волшебству она пришла в себя. Такое с Анной случалось.

- Где Игорь?

- В моечной, - истерика ушла из голоса Ани, и она четко произнесла слова. – Он пытается достать насос. Я сказала ему, что насос не поможет, но ты же знаешь какой он упрямый. Иди поторопи его, а я поищу остальных.

Я вернулся ко входу в “Главный”, оставив Аню у загона, затем быстрым шагом направился к бывшей столовой. Электричества не было, это я понял, когда пару раз щелкнул выключателем чтобы зажечь свет в помещении. В столовой было не очень темно, но вот в подвале наверняка без фонарика не обойтись. Я порыскал по полкам и столам в надежде наткнуться хотя бы на свечу, но ничего не нашел. Возвращаться в “Главный” времени не было.

Дверь в подвал оказалось открытой. Я позвал Игоря, но мой голос утонул в темноте. Мне показалось, что из глубины прачечной донесся какой-то звук, но, прислушавшись, я так больше ничего и не услышал.

Осторожно я ступил на лестницу, ведущую в прачечную. С каждой ступенькой темнота сгущалась, и к середине спуска я уже находился в абсолютной пустоте. Осторожно, шаг за шагом, я продолжил спуск. В прачечной я бывал не один раз и хорошо помнил, что лестница вот-вот должна закончиться. Ноги перебирали ступеньку за ступенькой, пока не наткнулись на что-то мягкое. Я даже не успел сообразить, что бы это могло быть, как оно пришло в движение, а затем молниеносно обожгло мою щиколотку холодным прикосновением руки. И тут же ледяной порыв, взявшегося невесть откуда ветра, обдал мое тело, и рука, сжимавшая мою ногу, исчезла. Мгновенная мысль о том, что это был Игорь, исчезла как вспышка от фотоаппарата, и я в ужасе прыгнул вперед. Если бы впереди были еще ступеньки, я наверняка сломал бы себе ногу, но мне повезло. Я приземлился на дощатый пол и даже не упал. Тут же я развернулся лицом к лестнице и на этот раз, отпрянув, запутался в собственных ногах и больно приземлился на пятую точку. В том месте, где я только что стоял, теперь в воздухе плавало голубое облако, словно электрическая шаровая молния. Ледяные колкие струйки воздуха коснулись моего лица, и тихий голос донесся до моих ушей.

- Для вас все кончено. Не теряйте времени, здесь уже ничего не спасти. Спасайте души свои. Уходите!

Облако утратило свою прозрачность, и на секунду в нем я увидел лицо человека – пожилого смуглого мужчину с короткими усиками и горящими глазами. Мне не нужно было знать его лично, чтобы понять – я видел Ильяза Шаталина. В тот же момент в глаза ударил свет, мое тело напряглось, готовое принять удар электричеством или огнем. Но оказалось, что в подвале всего лишь зажегся свет. Электрический шар исчез, но я догадывался кому я должен сказать спасибо за включившиеся лампочки. Я был уверен, что электричество в подвале не надолго, поэтому, вскочив на ноги, я стал звать Игоря. На этот раз я услышал сдавленный голос друга из дальнего конца подвала. Обежав груду коробок, я обнаружил Игоря лежащим на полу, рядом с одной из тех доисторических активаторных машин так же валявшейся на боку.

- Что случилось? – я подбежал к Игорю и помог ему приподняться.

- Как я рад тебя видеть, - Игорь чуть не раздавил меня в объятиях. – Я уж думал здесь и запекусь, как гусь в яблоках. – Он кивнул в сторону, на лежащий неподалеку фонарик. – Сломался в самый неподходящий момент. В темноте я попытался достать насос, но провод зацепился за эту железную бочку, что называется стиральной машиной. В темноте я попытался ее отодвинуть, а получилось, сам видишь что. – Игорь недовольно поморщился. – По-моему, я повредил позвоночник, ноги еле двигаются.

- Если бы повредил, вообще бы не двигались. – Я ободряюще хлопнул друга по плечу и помог встать на ноги. Неспешно мы направились к лестнице. Моя кожа уже чувствовала, что огонь добрался и до столовой, и наверняка над нами уже пылает крыша, но быстрее идти у нас просто не получалось. С горем пополам преодолев лестницу и выйдя в столовую, я понял, что кожа меня не обманула. Помещение уже затянуло дымом. Игорь, превозмогая боль, стал продвигаться немного быстрее, и до выхода мы добрались меньше чем за минуту.

Выйдя на улицу, я почувствовал, как рука Игоря с силой сжала мое плечо. Проследив за его взглядом, я понял почему. Крыша “Главного” уже занялась красным пламенем, а это значило, что от дома скоро ничего не останется – слишком быстро распространялся огонь.

Из-за угла “Главного” вышли две фигуры, прикрывающие от жара лица руками. Это были Анна и “Греческий нос”. Увидев нас, они перешли на быстрый шаг.

Аня бросилась к Игорю и подхватила его под руку вместо меня.

- Что случилось?

На вопрос жены Игорь лишь вяло улыбнулся и мотнул головой, мол, ерунда, все в порядке.

- Ты нашла еще кого-нибудь? – Прервал я переглядывания супружеской пары.

- Нет, не представляю, где они могут быть.

- А в доме?

- Я заходила туда, звала, но на второй этаж не подняться из-за дыма. Если там кто-то и был… - Аня испуганно осеклась, только что осознав, что могло случиться с ее постояльцами.

- Не переживай, я еще раз все осмотрю. А вы, никого не видели, - я повернулся к Артуру Вячеславовичу. Мужчина запрыгал с ноги на ногу, завертел головой, а затем, заикаясь, выдавил:

- Не… Нет, ничего, совсем… даже не знаю где может Машенька быть. Я не… не видел ее около часа. Она ж мне не докладывает.

- А остальных?

- Что остальных? А, нет… не видел… еще с вечера вчерашнего.

- А где вы в последний раз жену видели?

- Там, - “Греческий нос” нервно ткнул пальцем в сторону “Главного”, затем испуганно глянул на меня и, трясясь, перевел палец чуть левее. – Там… у построек, час назад, не меньше.

“Греческий нос” ужасно волновался, но в той ситуации, в которой мы оказались, это было и понятно, так что я не придал этому особого значения.

- Помогите Игорю, - я бросил взгляд на подъездную дорогу, уже зная, что увижу пылающий лес возле моста. Так оно и оказалось. Последний путь к отступлению перерезан. Теперь мы были в плотной дуге огня. – Идите к озеру, я скоро.

Температура воздуха поднялась на столько, что мне казалось, еще один два градуса и одежда на мне вспыхнет. Прикрывая лицо руками, я забежал в “Главный”. Из двери вырвались клубы дыма, и я, отпрянув, чуть не свалился со ступенек. Пригнувшись, я вошел внутрь. Глаза тут же заслезились, как от самого едкого лука. Речи о том, чтобы подняться на второй этаж не могло и быть. Остатки кислорода в легких я потратил на призыв хоть кого-нибудь подать голос. Выждав секунд двадцать, я бегом преодолел коридор. Добравшись до лестницы на второй этаж, я еще раз, из последних сил, выкрикнул имена Николая, Арины и Марии Степановны. Затем сорвал со стены телефонную трубку, убедился, что в динамике поселилась тишина, бросил ее на пол. Еще секунду я ждал ответа, но не в силах более выдержать невыносимую жару и отравляющий дым, выбежал на улицу через черный ход.

Успокаивая себя, что я сделал все, что в моих силах, и что пропавшие просто обязаны были почувствовать огонь и не могли остаться в доме, я стал размышлять, куда они могли податься в приступе страха. Отдышавшись, я стал оглядываться, ища хоть какую-то подсказку. Нужно было торопится, через несколько минут на базе не возможно будет оставаться. Жар все возрастал.

Обратившись к колодцу, я почувствовал неприятный укол в желудке. В каком-то полуметре от сруба лежал букет Иван-чая, перевязанный алой ленточкой. Нельзя было терять ни секунды, но что-то подтолкнуло меня к этому букету, неясное подозрение шевельнулось в мозгу. Или истории Лии Шаталиной все еще не давали мне покоя. Но разве ее истории не оказались правдой? Чтобы доказать это, нужно было лишь оглядеться по сторонам. Пылающий лес и дома – что еще надо? Я подошел к букету и поднял его. Свежий, недавно срезанный. В том, что его могла сделать только Арина, я не сомневался. Но где же она сама?

- Арина! – Я, что было силы, выкрикнул имя инопланетянки. В ответ лишь треск горящего дерева и завывание ветра.

Я сделал шаг к колодцу. Это было глупо, но я все же заглянул в него. Пустота, черная бездна, которая, я не сомневался, ведет в другой мир. Я попытался отвести взгляд от темного пятна на дне, но внезапный блеск остановил меня. Что-то маленькое сверкнуло внизу и тут же погасло, но я успел это заметить. Немного подождав, я решил, что нужно сменить угол осмотра. Обошел колодец и снова заглянул внутрь. Снова ничего, быть может, это был просто блик воды. Вот только солнце не забиралось на такую глубину, чтобы создать этот блик.

Я перегнулся через край колодца и постарался опустить голову как можно ниже. Если что-то и было в воде, я несомненно это бы увидел, потому как в следующий момент оказался в непосредственной близости с водой. Порыв ветра сначала нагнул меня вперед, а затем, что-то мягкое, но на удивление сильное, оторвало мои ноги от земли, и я, не успев вскрикнуть, полетел на дно колодца. Падая, я неудачно запрокинул голову и, как результат, получил сильный удар по темени о каменную стену колодца. В глазах потемнело, а в следующую секунду мои ноздри и рот заполнила вода. Мое тело опускалось на дно, а я не в силах был пошевелить конечностями. Мне хватило бы минуты, чтобы захлебнуться и остаться на дне колодца навсегда. Но я продолжал дышать. Даже с водой в легких, я продолжал вдыхать и выдыхать кислород, а мое тело продолжало и продолжало погружаться в глубь.

Сообразив, что мои глаза закрыты, я попытался разомкнуть веки. Вышло это на удивление легко. Вначале была лишь темнота, но миг за мигом она стала расплываться, словно в черный кофе добавили несколько капель сливок. И вот уже передо мной комната. И я узнаю эту комнату. Она находится на втором этаже “Главного” и в данный момент сдается грубому солдафону по имени Николай. Комната пуста. Через окно виден солнечный день и искрящееся озеро. Еще я вижу, как Аня открывает загон со свиньями, хотя, конечно же, увидеть загон из окна комнаты Николая невозможно. Но я вижу, и понимаю, что это сегодняшнее утро, утро перед пожаром.

Внезапно дверь в комнату открывается, и в проеме показывается силуэт солдафона. Не нужно делать замысловатые экспертизы чтобы определить, что Николай пьян, пьян в сосиску, как сказала бы моя остроумная сестренка. Николай вваливается в комнату, его ведет вправо, но здоровой рукой он успевает опереться о комод, чтобы не упасть. Захлопывает дверь. Согнувшись, добирается до кровати и со стоном облегчения падает на нее. Немного полежав, Николай начинает сложную процедуру по снятию футболки, а затем отстегиванию протеза. Когда и то и другое оказываются на полу, солдафон с трудом поднимается с постели и подходит к трюмо. Теперь до меня начинают доходить еще и звуки, и создается полное ощущение, что я нахожусь в кинотеатре на премьере 3Д фильма.

Николай улыбается своему отражению, сипит, кряхтит, затем начинает бубнить что-то под нос. Истерически рассмеявшись, повышает голос, и я теперь могу разобрать его слова.

- Чертова инопланетянка, Думала там кто-то есть, так пусть теперь сама проверит это, - из глотки солдафона снова раздаются хлюпающие надрывные звуки, совсем не похожие на смех.

Николай возвращается к кровати и снова ложится на нее. Порыскав в заднем кармане шорт, он достает не большую флягу. В том, что в ней не молоко, сомневаться не приходится.

Я снова смотрю в окно и понимаю, что солнце изменило свое положение. Оборачиваюсь и замираю. Комната наполнена дымом. Язычки пламени проскальзывают сквозь щели в досках, бегут по стенам. Пиршество начинается. Температура в комнате резко подскакивает, и Николай просыпается. Невменяемым взглядом он озирается по сторонам, и лишь когда покрывало на кровати занимается пламенем, он начинает понимать, что происходит. Он пытается перевернуться на бок, чтобы слезть с кровати, но алкоголь в крови не дает четко контролировать свои действия. Правая ступня попадает между реями спинки кровати. Николай не замечает этого и когда, перевернувшись на бок, соскальзывает на пол, комнату наполняет жуткий хруст ломающейся кости и рвущихся связок и мышц. Вместо крика изо рта Николая выплескивается слизкая пена. В это время огонь по одеялу добирается до вытекшего из фляги содержимого и постель вспыхивает. Я чувствую, как жар наполняет комнату, и в следующую секунду стекла в окнах разлетаются тысячами осколков, впуская внутрь так необходимый огню кислород. Сквозь огонь я вижу, как солдафон безнадежно пытается доползти до двери, а затем слышу собственный голос, зовущий Николая, Арину, Марию Степановну. Я закрываю глаза, и жар и звуки и страшная картина мигом исчезают.

Сделав несколько гребков, заработавшими, наконец, руками, я вынырнул из-под воды. Выдавив из себя остатки влаги, я посмотрел наверх, но вместо неба увидел лишь алое зарево и клубы дыма. Внезапно в сознание ворвалась фраза, которую я услышал от Николая в своем видении: «Думала там кто-то есть, пусть сама проверит это». А затем я вспомнил букет Иван-чая рядом с колодцем. Я медленно прижался спиной к деревянным стенкам сруба. Всего несколько минут назад я видел, как что-то блеснуло в воде. Я запустил руку под воду и стал шарить ей, пока не наткнулся на то, что искал. Мои пальцы обвили тонкие мягкие волны, а затем моя рука легла на Аринину голову. Это была точно Арина, так как в следующий момент я нащупал уродливый краб в ее волосах. Тот самый монстрообразный краб. В ужасе я подпрыгнул, оттолкнувшись от стены, и как паук полез вверх, упираясь руками и ногами в каменную кладку колодца. Паника и первобытный страх помогли одолеть мне половину подъема в несколько рывков. А затем я вспомнил еще одно видение, и чуть не сорвался обратно на дно, когда мои руки и ноги ослабли. Я медленно поднял взгляд вверх, осознавая, что ко мне уже тянется рука седого цыгана, готовая схватить меня за волосы. И подняв голову, я увидел его, увидел его седые грязные волосы, его глубокие горящие глазницы и костлявую мертвую руку, тянущуюся к моей голове. А затем я понял, что ничего этого нет. Дым и расплавленный воздух сыграли с моим воображением злую шутку. Но, от осознания этого, дрожь в моих конечностях не прошла. Продолжив восхождение, я до самого конца ждал, что привидевшееся только что вот-вот должно стать явью.

Перевалившись через край колодца, я упал на землю и закрыл голову руками. Не из-за страха, просто воздух вокруг колодца оказался раскален на столько, что я, чуть было, не обжег легкие, сделав глубокий вдох. По-другому и быть не могло. Я находился рядом с камнем, и именно здесь в скором времени должно было наступить пекло, о каком позавидовал бы князь Пандемониума. Пекло, после которого, еще несколько дней до камня нельзя будет дотронуться и не обжечься.

Сначала ползком, затем на корточках, я двинулся от этого проклятого места, а когда почувствовал, что могу делать небольшие вдохи, не опасаясь за свои легкие, бросился бежать к озеру.

Анна, Игорь и “Греческий нос” ждали меня на берегу, рядом с бродом.

- Наконец-то, я думала и ты пропал, - Аня выскользнула из под руки Игоря, бросив его на Артура Вячеславовича и кинулась ко мне с объятиями, но, услышав стон мужа, сразу вернулась к нему.

- Я тоже рад тебя видеть, пожарник, - Игорь устало улыбнулся. – Нашел кого-нибудь?

Повисло молчание. Я старался подобрать слова, но Анна и Игорь уже и без того поняли, что новости не из приятных.

- Арина и Николай… Они, скорее всего… - я вспомнил пылающую комнату солдата и свою руку на голове человека в колодце. – Они оба мертвы.

Молча, мы вошли в воду и направились вброд к острову.

- Вы даже не спросили про свою жену, - Аня с упреком, не поднимая головы, обратилась к “Греческому носу”, и тот резко остановился.

- Что? – В его глазах метался страх. Но этот страх не был вызван пожаром.

- Вы не поинтересовались, нашел ли я Марию Степановну, - вступил в разговор я. - Вы знаете где она может быть. – В моих словах не было и капли подозрения, но, как и Ане, мне вдруг стало интересно, почему Артур Вячеславович не вспомнил про свою жену, когда я сообщил о смерти Николая и Арины. В тот момент на его лице не отразилось ни единой эмоции. Зато эмоции, которые я получил в следующую секунду, с лихвой компенсировали все и многое объяснили.

Артур Вячеславович бросил Игоря, оставив обязанность поддерживать его только на Ане, отпрыгнул от нас словно дикая обезьяна. Метнулся в одну сторону, затем в другую, а затем упал в воду, разродившись потоком слез и стенаний. Я, Игорь и Аня переглянулись в недоумении, но вскоре поняли от чего весь этот спектакль.

- Машенька очень хотела спать, - донеслось до нас сквозь рыдания, - То есть, я хотел чтобы она немного поспала. Вы не понимаете как с ней сложно. Она больной человек и ее нельзя расстраивать. Она… иногда она просто не выносима. Мне нужен отдых, иногда просто необходим, иначе я повешусь. Я дал ей как обычно. Две таблетки. Две, чтобы она немного поспала. А я… я просто мог немного отдохнуть, и все. Больше мне и не надо. А когда начался пожар… а она все еще спала. Я… зачем же… я просто не стал ее будить. Я понял, что смогу отдохнуть от нее немного подольше… немного… немного… да нет, всегда. Я бы отдыхал до конца своей жизни. Но я ведь люблю ее. Я проявил слабость, а когда опомнился, наша комната уже пылала. Я испугался. Я ведь просто хотел отдохнуть. Я так устал. Устал.

Артур Вячеславович упал лицом в воду и несколько секунд не двигался, затем, задыхаясь, вынырнул. Говорить что-то было излишне. Слишком многое случилось за эти пару часов, за эти несколько недель, за эти долгие лета. Я подхватил Игоря с другой стороны, и мы втроем прошли мимо лежащего в воде жалкого человечка.

На берегу острова мы сели на землю и стали смотреть как догорает “Черная лиса”, как превращаются в пепел воздушные замки Игоря и Ани, как превращаются в дым жизни людей, приехавших сюда чтобы спастись от жары.

Мы так боимся тех, кто не похож на нас, что готовы с порога гнать их в шею, даже не выслушав. И в то же время мы так легко доверяем свои жизни другим людям, что зачастую это сродни глупости. Мы создания крайностей. Руководствуясь эмоциями и мнением окружающих, мы не хотим прислушиваться к голосу разума. Наше мнение всегда единственно правильное и зачастую мы готовы пренебречь любыми доказательствами, чтобы не показать свою слабость. Мы не задумываемся к чему это может привести, ибо все, что пока не случилось нас не касается. И понимание, что предотвратить катастрофу, лишний раз взвесив обстоятельства, легче, чем потом разгребать руины, нам не доступно. Мы сядем за руль, выпив бутылку пива, и будем лучше думать, что ничего не случиться, чем осознавать последствия, которые могут произойти на дороге. Мы нагрубим человеку, не выяснив был ли он хоть в чем-то виноват. Мы выгоним с порога грязного старика, пытающегося помочь нам, только потому, что он не такой как все. Проклят, кто превратно судит пришельца, говорит нам Вечное писание. Мы люди разумные, но на протяжении всей истории доказываем обратное, чего бы нам это ни стоило.

Ветер стих. Жар сменился морозным покалыванием, которое через секунду тоже исчезло, как исчез и огонь, оставив за собой угольки надежд, протягивающих дымные пальчики к голубому небу, останки “Черной лисы” посреди зеленого леса, не тронутого вечным пламенем. И песню в листве, ставшую клятвой человека и природы.