Крыло Фортуны

 

Первые 3 дня в Чень-Джоу, казалось, состарили Гурина на несколько лет. Не считая выпитого по дороге, они пили всю ночь по прибытии, пили на следующий день, за открытие выставки, а вечером пили уже средь красных фонарей. В комнатке, где оказывались услуги, за красной бархатной шторой оказалась кирпичная кладка, и о том, что рассвело, он узнал, когда вышел в фойе, где прилизанный служка, скользнул по нему мгновенным, но оценивающим взглядом и указал рукой на диван, где сидели свои: Мирохин, владелец мукомольного и ещё каких-то заводов и мужик с Администрации. Особого счастья их помятые лица не излучали.

- Поехали, - поднялся капиталист.

- Надо бы остальных дождаться.

- Жди. А ты? - повернулся он к Гурину.

- Поехали.

- Ладно, и я с вами, - поднялся мужик с администрации..

Солнце, должно быть, уже взошло, апрель, как-никак, но за домами его не было видно. Белесое небо в зловонной дымке предвещало жару. Улицы были безлюдны, но интуитивно чувствовалось, как за бетонными стенами многоэтажных коробок начинает урчать канализация, и зажигаются газовые комфорки под соево-чесночным варевом

- Надо заказать тачку, - предложил Гурин.

- Вон тачка! Вон ещё, - показал Мирохин на тележки в которых крестьяне везли на велосипедах зелень и овощи на рынок.

- В смысле, такси...

- На хер! - Возразил Мирохин,- И так вчера денег на месяц вперёд прос--ли.

- Такой богатый и такой жадный! - Покачал головой чиновник.

- Экономный. Это вы там добрые. За казённый счёт. Давай-ка этого татарина остановим, - встал он на пути велосипедиста с пустой тележкой. Поторговался и пригласил попутчиков занять места в деревянном ящике. Велосипедисту пришлось приподняться на педалях, тощая его задница упёрлась, велосипед заскрипел, но тронулся, медленно набирая обороты по пустынной улице. С песней

«Из-за острова на стрежень,

на простор речной волны,

выплывали расписны-я

Стеньки Разина чалны!»

подкатили они к главному входу гостиницы «Меридиан», к изумлению китайского пикколо в красной ливрее, приученного кланяться и придерживать полированные дверцы автомобилей.

В десять утра они уже были на выставке. У Гурина был свой уголок на общем стенде края, где он представлял программные продукты разработки своей фирмы. Рядом висели кости Фролякиной. Точнее образцы достижений её ортопедической компании. Так получилось, что и ночью они оказались рядом, в широкой постели её номера. Для Гурина эта ночь не прошла даром: он много узнал о строении суставов. Утром, после трогательного поцелуя на прощание Фролякина призналась:

- И не теряйся. Мне необходима профилактика от застойных явлений в области тазобедренного сустава.

На следующий день после закрытия выставки, проигнорировав банкеты и фуршеты, он прямиком отправился в свой номер, спать. Едва отключился, как закукарекал петух. В кромешной, из-за тяжёлых чёрных портьер, тьме он решил, что проснулся ночью у себя на даче и долго тыкался в стену, вместо привычной двери.. Не найдя выхода, метался по комнате, прежде, чем сообразил, что звук исходит из сумки его соседа. Оказалось, это сувенирный будильник, подарок китайцев. Гурин придушил петуха подушкой и тот замолк. Но равно на столько, чтобы дать Гурину возможность лечь и закрыть глаза. После следующей побудки будильник замолчал навсегда. Гурин в изнеможении опустился на кровать и уставился вверх, на кровавую каплю сигнализации. Несмотря на усталость, сон не шёл. По внутреннему телефону позвонила Фролякина.

- Ты один?

- Пока да.

- Что делаешь?

- Жду тебя.

- А как я должна об этом узнать?

- Я посылаю сигналы.

- Саня, ты всё забыл: я ортопед, а не экстрасенс

Она пришла с почти полной бутылкой вина и половиной торта из взбитых белков.

- Привед ортопед. Откуда еда?

- С официального приема мэра Чень-Джоу.

- И ты всё это оттуда уволокла?

- Как это ты интересно выразился? Во-первых, я ничего не волокла, а доехала в посольском лимузине. А во-вторых, не будь наивным, вся эта «еда» за счет взносов участников выставки. Можно сказать, твоя доля. Я молодец?

- Не то слово! Лимузин автостопом сняла?

- Сколько должно пройти времени, чтобы ты начал ценить меня по достоинству.?

- Это мужчин ценят по достоинству, женщин за другие качества. Так ты что, посла склеила?

- Он сам ко мне подошёл. Помнишь, на открытии он со своей свитой останавливался у моего стенда? Оказывается у него искусственный коленный сустав, в Германии оперировался. А сейчас начались проблемы. Я сказала, что мы лучше делаем. Так ведь запомнил! Ну да ладно, посол он.... Я же к тебе пришла. Ой, какая твердая у тебя кровать!

- Специально для процедур от застойных явлений.

Когда зазвонил телефон на тумбочке, она задержала его руку::

- Я тебя умоляю, не трогай трубку, все испортишь

Потом нахлобучила подушку на аппарат. Когда подушка свалилась, снова раздался звонок.

- Вэй! - Крикнул в трубу Гурин. Ему ответило эхо «Вэй!», а потом тирада на китайском .

-Нич-чего не понимаю, - признался он. Голос в трубке спросил:

- Саша, ты?

- Я.

- Это Фортунатов. Не узнал?

-Серый?! Как ты меня нашёл?

- В новостях показывали открытие выставки и тебя крупным планом. Остальное — дело техники.

- Ты где сейчас, дружище?!

- В Та-Чине. .

 

С Фортой они учились в одной группе. Распределились в Красноярск, на предприятие Минатоммаша. Вместе приехали и поселились в одной комнате. Даже работали в одном цехе но в разные смены. Правда, к Гурову через 4 месяца приехала жена с ребёнком, ему дали квартиру, а Форта так и остался в общаге. В период реформ, Гурин уволился и ринулся в мутный поток перемен, строить новую жизнь и личное благополучие. Фортунатов на родном заводе звезд с неба не хватал, но покидать его не собирался, резонно отвечая на редкие предложения: «Что, я зря шесть лет учился?» А в середине 90-х, его вдруг отправили на шеф-монтажные работы в Китай, где наши возводили «под ключ» современный завод по разделению изотопов. Когда завод запустили, все вернулись, кроме Форты. Коллеги привезли его заявление, с просьбой предоставить 3 месяца без содержания. Три месяца истекли, а он так и не появился. Множество предположений на этот счёт, циркулировавших среди заводчан, в основном укладывались в 3 версии:

Фортунатова переманили к себе на завод китайцы за хорошую зарплату;

Его внедрила туда наша разведка;

Его похитило китайское КГБ и пытает в застенках.

У Форты в Красноярске остались жена, правда гражданская, и ребёнок. Письма к ним, с явными следами неоднократного вскрытия, не отличались разнообразием:

«Здравствуйте, мои дорогие! Очень скучаю по вам. Скоро я разрешу все свои проблемы и приеду. Как Ваши дела? Как успехи Ани в школе?...». Потом не стало и писем.

 

На следующий день, ровно в 7, как договорились, они встретились в вестибюле гостиницы. Гурину показалось, что он обнимает скелет в костюме.

- Поднимемся ко мне?

- Пойдём, лучше, где нибудь посидим.

- Женщина нам не помешает?

- Даже не знаю, - замялся он, и Гурин не стал звать Фролякину.

В маленьком кафе они заняли столик у окна, за которым текла огненная река. Гурин смотрел на друга и силился вспомнить название картины, кажется, Модельяни, на которой он уже видел сидящего напротив мужчину с зализанными назад и завивающимися сзади черными волосами со следами брильянтина или просто засаленными. «Де жа вю»? Когда он глубоко затягивался сигаретным дымом, на лбу его обозначалась голубая прожилка, которую Гурин раньше не замечал. Трёхдневную небритость ещё можно было объяснить модой, но желтизну и несвежесть лица — только нездоровьем. Что, впрочем, можно было отнести на счёт жары и трудной дороги. Перед ним сидел человек из другой жизни.

- Что, сильно изменился?

Так сколько лет!

На Форте был не по-китайски ладно скроенный легкий костюм. Пиджак,

застегнутый на одну из двух пуговиц, был надет на чёрную майку.

- Страшно сказать, я уехал ещё в прошлом веке. В канун миллениума. А ты совсем не изменился.

Все так говорят. Я, наверное, умру молодым. Китайская? - щёлкнул Гурин по графинчику с водкой, который принес китайчёнок.

Вообще-то, я просил «Абсолют». Оценим?.

За встречу! Я только сейчас начинаю осознавать, как рад тебя видеть.... Хм, они её разводят, что-ли? Градусов 35 от силы.

Здесь вся такая. Хорошо, хоть не воняет. Ну, рассказывай, как ты?

Начни лучше с себя, человек—легенда. У нас там самые невероятные слухи о тебе ходят. Но толком никто ничего не знает.

Я уж думал, забыли.

Наверное, чтобы скрыть дрожь в пальцах, он постоянной крутил в них спичечный коробок. И гонял спичку из одного уголка губ в другой. Раньше такой привычки у него не было.

Может и забыли бы, если б утонул или под машину попал. А пропавших без вести ждут. Тебя даже с завода не могли уволить. Для этого, по закону, тебя уведомить надо. Но никто не знает, где ты.

И зарплату начисляют?

Форта достал блокнотик с папиросной бумагой, вырвал листик, затем тонкими сухими пальцами с полированными ногтями взял щепотку табака из изящного серебряного кисета и склеил папироску. Предложил и Гурину, но тот сказал, что не курит. Глубоко затягиваясь, он опустил веки и томно закатил глаза. Крылья его ноздрей почти слиплись, а на выдохе раскрылись, как у норовистого коня.

Что это?

Он поднял мизинец, прося не беспокоить. Когда морщинка его на переносице разгладилась, и успокоился тик под глазом, пояснил:

Микс, разнотравье. В принципе, законом не запрещено. Хотя, на кого нарвёшься.

- То-то бармен на нас уставился.

- Сейчас, ещё водки закажем и он успокоится.

- У тебя здесь жена?

- Да.

- Я подозревал, что без женщины не обошлось.

Наконец, умиротворение воцарилось на его лице Он откинулся на спинку плетёного кресла, закинул одну худую конечность на другую, обнажив при этом длинный полосатый носок, и, покачивая жёлтой замшевой штиблетой в мелкую дырочку, начал свою историю:

- Гостиница у нас была вполне приличная, с открытым бассейном. Как бухнём, купаться ходили. Там обычно пожилые немцы прохлаждались: чинно, степенно. А мы с разбега бух!. Брызги, крики. Как-то завалились, а там китаянка плавала, туда - обратно. Невозмутимо, как челнок, бассейнов двадцать сделала, пока мы плюхались. Медленно, но упорно. Силина помнишь? Он её клеить начал, на дебильном английском. А уходя, пригласил в ресторан, на чашку кофе. «О кей, когда оденусь», - неожиданно согласилась она, рассыпав длинные волосы из-под резиновой шапочки Я поразился, голос такой низкий, грудной. И никакого жеманства. Ну, мы быстро поднялись, сидим, ждём. Потом Силин говорит, «Да ну её на х... Сколько можно ждать». Я говорю, женщина, ведь, ей надо волосы просушить и т.д. и т.п. А он: «Сейчас по каналу НЛО начнётся классный фильм, про русский танк в Афгане. Я, пожалуй, пойду». Мне это не понравилось: «Ну, знаешь, это свинство: женщину пригласить и уйти». «Хочешь - жди. Считай, что это мой тебе подарок». «То есть, счёт за ужин тебе принести?». «И за прочие услуги тоже, если повезёт».

Когда она появилась, я помахал ей рукой. Похоже, она всё поняла. Подошла, огибая бёдрами столики и села рядом. Огляделась, посмотрела меню и сказала, что здесь неважная кухня. Я говорю: « Можете что-то другое порекомендовать?» Она: «Могу».

Не успели мы выйти из вестибюля, к нам бесшумно подкатил розовый лимузин. Я подумал, если и ресторан будет того же уровня, то моих наличных не хватит. Хотел сбегать:«Подождите, кредитку забыл». Она усмехнулась и предупредила, что если я уйду, то ждать меня не будет. Это был хороший повод расстаться. Но я решил рискнуть. Внутри лимузин оказался роскошней, чем снаружи: белая кожа, красное дерево. Она будто забыла меня, всю дорогу трепалась по сотовому. Приехали. Никаких красных фонарей. Неон, в основном фиолетовый, лиловый, белый. Евростиль на 100%. Это сейчас такие появились, уже отходят, можно сказать, а тогда — Футур! Прислуга при виде её — навытяжку. Она ничего не говорит, только пальцем туда, сюда. И все бегают! Я спросил:»Это Ваше?» «У меня их целая сеть. Такой фирменный знак, - показала она крошечный значок на лацкане в виде дракончика разинувшего пасть на фиалку, - можно встретить не только в Китае».

Так и познакомились. Я тогда два месяца уже прожил в этой стране, а видел только внешнюю его оболочку. А тут окунулся в самое-самое: от подпольного казино, гейш- малолеток до мозгов живой обезьяны на обед в императорском дворце. Её бизнес на том и строился, чтобы приспосабливать экзотику под вкусы богатых клиентов. При всём этом передо мной никаких понтов. У неё всё без излишеств. Что называется, дорогая простота. С ней было легко. Она поразительно чувствовала, что мне надо в каждый момент. Когда мне хотелось побыть одному, она первая объявляла, что у неё много дел и ей надо ехать. Едва начинал скучать, - получал от неё СМС с приглашением на какую-нибудь вечеринку или прогулку. Если честно, я не помню, как мы сблизились; сразу возникло ощущение, что мы уже сто лет вместе. Когда пришло время уезжать, она сказала, что беременна и попросила задержаться на какое-то время. Это была её первая за всё время просьба, и я не мог отказать. И тут началось: приехали какие-то мафиозные китайцы, всучили билет на самолет Пекин — Москва и сказали, что это мой последний шанс вернуться домой. В чём - чём, а в этом я не мог им не поверить. Я долго искал Ли Фэн, так её звали. Потом мне позвонили на сотовый и сказали, где её забрать. Я нашёл её избитой до полусмерти в номере задрипанной гостиницы. Пепельница была полна окурков. Видно, разговор был долгий. Когда она очнулась и увидела меня, её разбитые в кровь губы дрогнули в улыбке. Ты представляешь? Женщина. Беременная.

Форта закашлялся и промокнул лицо шелковым носовым платком.

Тут я решил, что никуда не поеду и на её глазах порвал билет. Трогательная получилась сцена. После родов она настаивала, чтобы я вернулся домой, но у меня вдруг пропал паспорт. Роскошные апартаменты в «квартале коррупционеров», как его называют простые китайцы, пришлось оставить и мы сняли квартирку на окраине. Оказывается, всем, что имела, она была обязана какому-то чиновнику из правительства. На его средства создала сеть заведений, хозяином которых, по сути, он и оставался. Я догадался, что какое-то время она встречалась и с ним и со мной одновременно. А когда забеременела — финансирование и преференции прекратились. Собственно, она могла бы не рожать и оставить всё, как было, но беременность была для неё подарком: врачи внушили, что она не сможет стать матерью. Короче, сделав выбор, она лишилась всего, если не считать крох, припрятанных на чёрный день. Их едва хватило, чтобы начать новый, довольно рискованный, бизнес. Три года назад, когда я уже собирался обратиться в посольство за новым паспортом, чтобы увезти её и ребёнка в Россию, нас чуть не посадили. В принципе, уже посадили, типа СИЗО, но до суда не дошло, удалось откупиться. Когда выпустили, у нас осталось только то, что на нас. Поехали к её матери в провинцию, а там такая нищета! У нас второй вскоре родился. Прозевали. Столько пришлось пережить. Лишь благодаря её невероятному упорству нам удалось кое-как вылезти из дерьма. Только вот не знаю, надолго ли. Вся жизнь, как балансирование на тросе под куполом цирка. Нужно, по-крайней мере, ещё год продержаться, чтобы достойно уехать. Правда, я хочу в Россию, а она в Америку.

- А твоя семья в России?

И я об этом. - Он протянул Гурину пакет, - Здесь 3 штуки, в Евро. Передашь?

- Не проблема. Но лучше бы...

- Что лучше?

- Брось ты всё это дерьмо и возвращайся к нормальной жизни.

- А где она нормальная-то?

- Во всяком случае дома ты эту гадость не курил.

- Много ты знаешь. Рая в аптеке работала. Пачками всякие релаксанты и антидепрессанты приносила. Вместе расслаблялись. Завязал только, когда в Китай уехал. Чуть не загнулся, пока организм перестраивался.

- А теперь с начала?

- Это, - показал он на коробочку с травой, - началось, когда мы с Ли Фэн у её родни жили. По два человека на квадратный метр, грязь, вонища. С ясной головой такого не выдержать. Вся деревня обкуренная. Раньше-то я думал, они от природы такие умиротворённые.

II

 

Неделя в Китае была передышкой от проблем и бесконечной суеты, в которые Гурин погрузился едва пристегнулся ремнями к узкому расшатанному креслу родного ТУ-154 и сменил СИМ — карту в телефоне. Последним напоминанием о прошедшем были встревоженные, как у ребёнка, потерявшего игрушку, глаза Фролякиной, и её движение навстречу на парковке аэровокзала. Не дождавшись ни слова на прощание, она ждала хотя бы какого-то знака, но он поспешил к своей машине, чтобы не давать повода для подозрений её мужу, с цветами подкатившему на «Прадике» под кирпич к самому выходу с лётной площадки. «Как же слепы мужики в своей самонадеянности», - подумал Гурин и закрыл дверцу, отрешаясь от всего, что произошло с ним за последнюю неделю. Пошли звонки, в основном тревожные. Лучше было не расслабляться: действительность, - как аперкот в отвисшую расслабленную челюсть. На вахте здания, где он арендовал площади под мастерские, кроме счетов, ему подали повестку в арбитражный суд. Истец - Управление кап. строительства администрации. В администрации юристы цепкие, как псы, не отстанут пока не вырвут у подрядчика кусок. А для него это лишняя нервотрепка, трата времени и денег. Он уже не раз проклял тот день когда ввязался в муниципальный конкурс. Их штучки давно известны. Избранная фирма приступает к работе заранее, к началу конкурса уже имеет половину документации. Условия конкурса жесткие, а сроки вообще не реальные. Нормальные люди голову в петлю не суют, поэтому для нужного количества участников привлекаются подставы. В результате заказ получает тот, кто надо, чтобы спокойно продолжить начатую работу. Гурину из-за отсутствия заказов, (людям -то зарплату платить надо), пришлось в прошлом году вмешаться в этот отлаженный механизм и принять кабальные условия да ещё по демпинговым ценам. Коллеги смотрели на него, как на авантюриста или самоубийцу. Получилось то, что должно было получиться: и в срок не уложился и ошибок напорол. А ошибок эти ребята не прощают.

Вдобавок, на фирме шла проверка. Бухгалтер, которая без него отбивалась в одиночку, не предупредила по телефону, что дело настолько плохо. По простоте душевной все бумаги, что у неё просили, она выложила не скрывая.

На цветы при встрече он, конечно, не рассчитывал, но его появления в офисе вообще не заметили. Девушки с головными телефонами за большими мониторами мурлыкали себе под нос, подпевая каждая своим мелодиям, скаченным из сети. «Заходите люди добрые!». Пудов повесил куртку на вешалку, вскипятил воду в чайнике. С коробкой китайских сладостей и улыбкой идиота, на цыпочках вошел в свой кабинетик, переданный во временное пользование инспектору. Было бы уместно поручить чайную церемонию кому-нибудь из девушек, но работы был такой завал, что он едва ли не сдувал с них пылинки, чтобы только они не отрывали своих драгоценных попок от кресел перед компьютерами. Проверяющая Уткина от чая отказалась. Это был плохой знак, что и подтвердилось, когда она выкатила счёт.

- Это номер телефона?

- Вы ещё шутите? Завидное самообладание..

- А знаете где самые весёлые люди? Как-то меня пригласили в колонию для особо-опасных рецидивистов на обследование перекрытия, так я поразился: юморной народ, в натуре.

- Ну, это у Вас ещё впереди. А пока я посоветовала бы подумать. Когда акт подпишут, поздно будет.

Он не подал вида, что уловил намёк.

- У меня на счету и денег-то таких сейчас нет.

- Можно наличными, - промурлыкала она.

- Сикока?- Спросил он «по-китайски»

Она нарисовала в воздухе 10%. Он взял лист бумаги и вывел на нём цифру 7.

- Да, я бы не против, но моё начальство... Сами знаете, им всё мало, мало!

Сошлись на восьми с половиной

- Когда?.

- Хоть сейчас.

- Я бы спал спокойнее, если бы получил взамен акт проверки.

- Вы что, нам не доверяете?

- Ну, что Вы, как только могли такое подумать?!

- Вот и я говорю.

Гурин прикинул сколько он может снять сейчас с банковского счёта под зарплату, на хоз.расходы. Не хватало около сотни. Да, но у него же есть евро от Фортунатова!

-А если часть «еврами»?

-Тсссс, - прошипела она и кивнула головой.- Завтра — крайний срок.

Заехал к бухгалтеру. Она была в отпуске по уходу за ребёнком и работала на дому. Ребёнок, можно сказать, вырос на коленях у Гурина. Не ругать же его маму. Девочка не глупая, старательная. Но в таком законодательстве сам черт ногу сломит. В конце — концов, сам виноват, мог бы найти опытного бухгалтера за зарплату раз в семь побольше. Сэкономил, называется. Посидев с часок в «Консультанте», поняли, что нарушения, которые им вменялись, неодназначные и вполне могут быть оспорены через суд. Подумав, решил:

-Судиться с государством дело гиблое. Себе дороже. Да и потом придётся перерегистрировать фирму в другом районе, чтобы попасть под другую налоговую. Изменятся учредительные документы, тогда и в лицензию надо вносить изменения. А это такая морока. Хрен с ними, пусть подавятся.

На след день он снял рубли, добавил евро. На всякий случай включил на запись диктофон в сотовом, но ушлая Уткина в машине молча раскрыла перед ним свою сумку, когда он вынул пакет. Её чёрные очки усугубляли сходство происходящего с дешёвым детективом.

Затем он повез её домой. По дороге они мило беседовали про трудности малого бизнеса у нас в стране, о том, как радеет за него наше правительство и ещё о чем то таком. Вскоре она вручила ему подписанный акт проверки. Там значилось к уплате ещё 3000. В ответ на его удивление, только развела руками:

- Ничего чистого в природе не бывает, даже проверок. Это противоестественно! Ну, успешного Вам бизнеса. Будут проблемы — звоните. Приятно было с Вами посотрудничать.

- Взаимно, - осклабился он и, оставшись один, почувствовал себя дурак-дураком, - мешок денег и, как с куста! Вот как умные люди зарабатывают!

 

Сто пятьдесят тысяч наличными, это чистая прибыл его маленькой фирмы почти за 3 месяца работы. Вот теперь и паши столько, чтобы отработать убыток. Психуешь, когда когда 5 минут впустую потерял, а тут 3 месяца! «Надо привыкать к потерям, относиться к ним философски, не рвать нервы,» - внушал он себе с улыбкой дауна. - В конце концов 3 месяца в мировом масштабе - это такая ерунда. Только вот:

Жизнь проходит, Валентина,

Жизнь проходит...»

И вновь на плечах потертая лямка. Суета и нервотрепка за день выматывают до предела, сил едва хватает на подъем пешком до квартиры на 7 этаже. Стакан виски или коньяка, и мнимое благодушие на час. Пробуждение» в холодном поту, безнадёжное, по кругу, тырканье мыслей в поисках выхода из очередного лабиринта. Сигарета на балконе, иллюзорный сон с фантастическими видениями под утро и ненавистный будильник в 6-10. Спортивный костюм, кроссовки и бег до изнеможения по хрустящим, подмороженным за ночь корочкам. Только так можно было поддержать нервную систему, а значит сохранить дееспособность.. Потом холодный душ, адреналин, состояние неестественной эйфории и всё сначала, как на автозаводе. Неожиданный звонок Фролякиной не вписывался в этот график..

- Меня сегодня икота достала. Это ты меня вспоминал?

- Я, - соврал Гурин.

- Решила позвонить, чтобы ты не мучился. Если уж совсем хреново, можешь приехать.

Гурин, с некоторых пор, как огня боялся адюльтеров. Нет, он не стал святошей, но лапидарность связей сделал их необходимым условием.

В ответ на его нечленораздельное мычание, Фролякина предложила более щадящий вариант:

- Нет, давай где-нибудь на нейтральной территории. Кофейку попьём.

-Давай. На той неделе.

- На той неделе не получится, - сказала она тоном, будто её уговаривают, - буду слишком занята. Могу только сегодня.

Пришлось отложить запланированную поездку к жене Форты, который уже напомнил о себе сообщением по электронке, где спрашивал о семье. За строками проглядывал вопрос: отдал ли он им деньги?

По старомодной привычке Гурин пришел в кафе вовремя. За соседним столиком поедала куски пирожного толстая помощница мэра, а вокруг, на насиженных местах, выжидали добычу в очках и без очков, но одинаково субтильные девицы с сигаретками, пришедшие в состояние готовности при появлении мужской особи. Заявившаяся минут через десять Фролякина, энергичная, спортивная, - явно не вписывалась в формат заведения. Гурин невольно улыбнулся.

- Ну и курятник ты выбрал! - Сказала она так, что слышно было всем «курицам» на насестах.

- Я выбрал?

Заказали кофе. «Эрзац-кофе», как она выразилась. Сказала, что на днях к ней приезжают китайцы, с которыми познакомилась на выставке. Спросила о его успехах. Она не доставала, и Гурин успокоился. Поделился своими проблемами.

- Эх ты Гурин, Гурин. Не Гурин ты, а Горин. От слова горе. Помощь нужна?

- Будет нужна, позвоню 03.

Когда они вышли и Гурин вынул из кармана ключ от машины, глаза у неё стали такими же, как тогда, в аэропорту. Поддавшись порыву, он поцеловал ей руку. Ещё и ещё раз. В свете реклам сверкнула блестка на её реснице. Она выдернула руку:

- Ой, я увлажнилась...

- В смысле?

- Оказывается, у меня эрогенные зоны на ладонях.

И, не прощаясь, направилась к двух-дверному BMW, пискнувшему и подмигнувшему ей четырьмя желтыми глазами сразу.

Уже в машине, Гурин долго не мог прийти в себя. Он даже начал было искать её номер в числе принятых, но отвлекла резкая изжога от кофе из пережаренных зёрен.

 

Поскольку в ближайшее время приход финансовых средств не ожидался, Гурин занял у друзей нужную сумму в Евро и поехал разыскивать адрес. Шинников, 17. В этом районе он давно не появлялся. Архитектурный ансамбль составляли трухлявые двухэтажки, построенные в войну для эвакуированных, и хрущёвки. Население района раньше работало на двух заводах: шинном и резинотехническом. От заводов остались только корпуса, люди же непонятно чем занимались. Снег стаял, обнажив весь накопленный за зиму мусор, а зелень, скрывающая на лето это безобразие, еще не пробилась. Единственным украшением были пестрые труженицы любви на обочине.

«Господи, страх какой! - разглядел он через нахлобученные парики и черные очки, замученные лица. - Они же доплачивать должны тем, кто на них позарится.»

Найдя нужный адрес, он домыслил картину, которую увидит в этой четырёхэтажке из рассыпающегося бурого кирпича. Через огромную лужу перед подъездом была брошена доска. Наверху, было распахнуто окно, из которого громыхало что-то вроде «Арии». Тесную площадку первого этажа использовали как отхожее место. Валялись шприцы и презервативы, те и другие бу. Стены были сплошь расписаны надписями, из которых «Пирог – лох», - была самой безобидной. На уровне плеча штукатурка была оббита по косой, с первого этажа до последнего. «Мебелью?», - но тут же догадался: «Гробами!». Квартира 39 оказалась последней в подъезде, над ней зиял только открытый люк чердака, похоже, тоже обитаемого. Кнопка звонка выпала, а стук его безнадёжно потонул в грохоте, сотрясавшем незапертую дверь, открыв которую, он едва не наступил на черный комок свалявшейся шерсти, который взвизгнул и выкатился на лестничную площадку. Почти всё пространство единственной комнаты занимал стол. За столом мужики в коже с бляхами, с проседью и перхотью в длинных волосах. Престарелые рокеры. Грохот вилок по столу усугублял эффект. Женщина сидела к нему спиной и обернулась не сразу.

- Привет, - равнодушно сказала она, показывая на свободный табурет. Он узнал её, но не понял, узнала ли она. Или приняла за кого, раз не выгнала? У неё пожелтели зубы, кожа, а указательный и средний пальцы были и вовсе коричневыми от никотина. Нервозная манерность если раньше и походила на эпатажность, то теперь, по меньшей мере, казалась нелепой. Он вспоминал её. Иногда хотел увидеть. И вот желание сбылось, чтобы тут же погаснуть..

- Да садись, чё стоишь.

- Я от Сергея.

- Ясно-понятно. Колян, налей гостю, - стараясь перекричать музыку, указала она на бутылку волосатому мужику в кожаной куртке с клепками, перстнях и серёжкой в ухе, -я пойду чего-нибудь закусить соображу. Провожая взглядом, Гурин невольно оценил происшедшие с ней изменения. А в углу комнаты увидел девочку, свернувшуюся калачиком в облезлом кресле, из-под обивки которого торчали клочки поролона. Голова её, прислоненная к концертной колонке, подрагивала от сотрясения динамиков. Невероятно, но девочка спала. Колян поднялся с бутылкой, и Гуров увидел под джинсами ковбойские сапожки на высоком каблуке. Неожиданно мрачный Колян улыбнулся:

-Не узнаёшь?

- Что-то припоминаю…

- Я у вас с Катей товар на реализацию брал. Лет десять назад. Помнишь: конфетки, бараночки!

«Купец Сибири»! – вспомнил Гурин, – «прямо вечер встреч сегодня». То, о чём говорил Колян. относилось к периоду, когда Гурин только ушел с завода и погрузился в бурные воды дикого бизнеса. Колян, тогда Николай Петрович, торговал кондитеркой, но выглядел куда солидней. А тут поголубел, будто в его организме произошли гормональные изменения. Или попытался стать метросексуалом.

- А где Катя?

- В Америке.

- Всё-таки к мужу уехала?

- И слава богу.

- Хм, а говорила: «В эту ублюдочную страну? Ни-ког-да!».

- Баба.

- Одно слово.. Давай, за мужиков.

- Ты уж выпей за двоих, я не могу, за рулем.

Гурин поднялся и, шагнув, оказался на кухоньке, где Рая заправляла майонезом крошево из картошки, колбасы и горошка.

- - Я, собственно, на минуту. Был в Китае, встретил Сергея.

- - Ну, и?

- -Он спрашивал о вас. А я ведь и не знал, что это ты. Как то тайно вы обвенчались.

- -Я не венчана. Всё в девицах, ха-ха-ха!

- -Я не знаю подробностей.

- -Да и зачем тебе?

-Зато знаю, что он переживает за вас.

-Да ну?!

-Передавал привет.

-Давай.

-Чего?

-Привет.

Он протянул ей пачку.

- -Что за тугрики?

- -Евро.

- -И что мне с имя делать? Не разменяешь хоть одну бумажку?

Он полез в портфель. У него была дурная привычка все деньги фирмы возить всегда с собой. А тут, как раз получил аванс под заказ и долго рылся в пачках, отсчитывая рублевый эквивалент Евро.

- -Ты чё, миллионер? Потеряешь где-нибудь свой кошелёк. Я сейчас в лавку сгоняю, еды куплю. Подождёшь?

- -Мне идти надо, дела.

- -Если тебя эти смущают, то их время вышло, вытурю сейчас.

- -И мужа?

- - Да какой муж? Объелся груш. Его первого выгоню, надоел уже со своим патефоном.

На кухню вошел Колин друг.

- -Во! Это Стакан Стаканыч, знакомьтесь.

- -Сан Саныч, - поправил мужичок, протягивая Гурину руку.

- -За закусью пришёл?

- -Не, водички набрать.

- -Иди в ванную, у нас тут серьезный разговор.

- -Понял, не дурак.

Вдруг музыка кончилась. В проходе он увидел девочку, проснувшуюся от тишины. Их взгляды встретились, как два магнита. Гурин вздрогнул. Он узнал её, хоть никогда не видел. Точнее, узнал свои глаза. Подростком, когда учился рисовать, часто рисовал автопортреты, поэтому сразу вспомнил несимметричный прищур, ту же форма век. Только ресницы гуще и длинней. О чём думала она и почему так смотрела на него? Она тоже его изучала. Рая, переводя взгляд с одного на другую, расхохоталась.

-Баран да ярочка, блин!

-Сколько лет девочке?

-Сегодня пятнадцать исполнилось. Отмечаем.

Гурин зашевелил губами.

-Считай, считай. Может калькулятор?

-Погоди. Так это что получается?...

-Слушай, - перебила она его, - я отправлю Аньку в ларек. Может, ты подбросишь её туда-обратно? Уже поздно. А то, говорят, педофилы кругом кишат.

-Подброшу.

Аня накинула фисташковую курточку и они молча спустились к машине. Стемнело. Он завел двигатель и ждал, пока тот прогреется.

- Включи свет, темно, - сердито потребовала девочка.

-Но в салоне свет обычно не включают. Или ты боишься?

Она презрительно фыркнула:

-Кого, тебя?

Глаза её беспокойно бегали, будто она привычно ожидала со всех сторон подвоха. Играла музыка с его любимого диска. Аня спросила:

-У тебя нормальной музыки нет?

-У меня вся ненормальная.

-Тогда включи радио.

Он подчинился.

-Только не это.

-Я думал ты любишь Шансон.

- «Радио Урка»? Бр-р-р… Его во всех маршрутках крутят. Надоело. Найди «love радио».

-Это?

-Пусть будет.

Он привёз её не в ларёк, как просила мать, а в супермаркет. Выйдя из машины, она так хлопнула дверью, что у него зуб заныл. Взяли телегу для продуктов.

-Ты когда-нибудь ела манго?

Она покачала головой.

-Возьмём?

-Если это мне, то возьми лучше колбасы.

-Какой?

-Можно докторской.

До него дошло, что ребёнок голоден. А он ей шоколадку, манго! Набрал полную корзину еды.

-Я довезу тебя.

-Я сама.

Он вспомнил, про него маленького говорили, что «Я сам» - было его ответом на все предложения помощи.

-Как же ты всё это потащишь?

-А что, это всё мне?

-Да.

-С чего ради?

-Подарок на день рождения. Ты в восьмом классе?

-В девятом.

-Ну, в смысле, да. Теперь же одиннадцать классов. То есть, выпускные будешь нынче сдавать?

-Да.

-Не боишься?

-Нет. Но алгебру не сдам.

-И что тогда?

-Не знаю. Работать пойду. Или в училище.

Возле подъезда он помог ей выйти. Рядом стайка девчонок. В сумерках отчетливо были видны только малиновые огоньки их сигарет. У Ани снова забегали глаза, как у загнанного волчонка.

-Я помогу.

Но она вырвала у него пакеты.

-Я сама.

Взрыв хохота в стайке девчонок. Недетский прокуренный голос одной из них:

-Фортуна! Ни чё ты клиента сняла. Дяденька, прокати на «Джипе»!

-Заткнись, дура,- огрызнулась Аня. Она бы выразилась покрепче, но постеснялась Гурина и скрылась в черном проёме подъезда, даже не сказав ему "Спасибо"

(продолжение следует)