Он вышел в больничный коридор на пятый день. До этого просто лежал на узкой кровати у бесцветной холодной стены, без сил, без мыслей, в безвременье. Рядом никого не было – две соседние койки пустовали, выставив напоказ ржавые пружины. Огромное окно без занавесок днём делало палату светлой, и каждая трещина на потолке, каждая неровность стены, и даже паучок в левом верхнем углу не могли скрыться от взора любого вошедшего. А ночью оно становилось чёрным квадратом. Но он увидел всё далеко не сразу. Пять дней он смотрел, но не видел ничего – только бинты на руках иногда привлекали внимание, и тогда перед глазами проплывали смутные образы недавнего прошлого…Жена…да, она первая нашла его, нелепого, до подбородка ушедшего в воду, которой он наполнил ванну. В воду, уже ставшей красной от вытекшей крови. Да, кощунственно было так портить эту изысканно убранную, чистую ванную. И нехорошо было так пугать жену. Она красива, заботлива, очень любит порядок. Увидев его в окровавленной ванной, она испустила вопль, достойный раненой тигрицы. Какое счастье, что всё видел и слышал он уже издалека…

Он не хотел возвращаться. Не думал о Рае, и об Аде. Ничего не боялся, боялся лишь вернуться. И он вернулся. И на пятый день уже вышел в больничный коридор.

Голова кружилась уже не так сильно, но инстинктивно он встал, опираясь рукой о стену. Коридор был пуст. Не отнимая руки от стены, он медленно пошёл в конец коридора, к окну. Двери в палаты были плотно закрыты, видимо, пациентов уже нашёл добрый сон, призванный транквилизаторами. Неспешно, шаг за шагом, ступала безвольная фигура с опущенной головой, по бесшумному коридору, мимо шатких дверей с облупившейся краской, вдоль голых стен, под сбивчивый треск мигающей лампы. У окна он остановился и вгляделся в тусклое стекло; сумерки укрыли город и нельзя было ничего разглядеть кроме собственного отражения. Не в силах это выносить, он закрыл глаза. Задержал дыхание. От этого раны на запястьях стали пульсировать сильнее и прилив слабости заставил его уткнуться лбом в стекло. Резко открыв глаза от толчка, он вздрогнул – теперь в окне отражался не только он один. Обернулся…Девушка; длинные тёмные волосы, не в меру бледное лицо, впрочем, как и у него самого. Она худая, и больничная сорочка кажется короче, чем должна бы быть. Девушка улыбается белыми, когда-то безмерно красивыми губами:

- Привет, я Катя.

- Привет, – прохрипел и закашлялся. Он не разговаривал пять дней.

- Стрёмно, да? – Катя по-прежнему улыбается, а карие глаза смотрят с пониманием.- Молчи, сама знаю.

Он сфокусировал взгляд на говорящей; странно, но не было никакого раздражения от её присутствия. Слова не били по ушам, и не хотелось зажмуриваться, чтобы навязчивый образ исчез.

- Знаешь? – Он взглядом указал на алые бинты на тонких запястьях, такие же, как у него.

- Может, пойдём к тебе? – Катя жеманно поправила подвеску в форме мыши и улыбнулась так, словно предлагает пройти в номер люкс блистательного отеля, а не в отдающую гулкой пустотой палату психиатрического отделения больницы.

Ему было всё равно…Катя села на его кровать, забравшись с ногами и обняв колени. Склонив голову, она смотрела на него спокойно, но странно, и захотелось спросить:

- Ты откуда? Из соседней?...

- Я из подвала, – она снова улыбается.

- А что там?

- Морг.

- Ты…ты… - Он в недоумении замолчал, не понимая, что она говорит.

- Я умерла сегодня утром. – Она сказала это просто, очень тихо, без тени отчаяния.

Что это, сон? Галлюцинация, бред? А не всё ли равно?..

- Тогда тебе наверное пора…

- Я уйду с рассветом. Но прежде…я хочу с тобой поговорить. Рассказать свою историю – это важно…

Я прожила 25 лет. В достатке, была здорова…полгода назад я вышла замуж. Меня любили…И я думала, что любила – своих родителей, друзей, мужа. Только, знаешь что? Это была иллюзия. Любовь всей моей жизни была лишь иллюзией…

В родительском доме мне жилось спокойно; был уютный двор, я так любила бывать там. Во двор выходили и окна квартиры новых соседей; часто окно одной из комнат было открыто, и я слышала, как звучит виолончель. Ничего прекраснее в своей жизни мне не доводилось слышать…Я специально выходила вечерами, садилась на лавку…Вокруг цвели ирисы, цвела и я, наслаждаясь грустной и удивительно нежной игрой. А однажды я увидела и самого музыканта – оказалось, это совсем ещё молодой человек. Но сколько было в нём печали! И было ещё что-то…так и неразгаданное мной. Был незначительный разговор через окно, а потом…потом он стал играть только для меня. Когда я обмолвилась об этом с родителями, им совершенно не понравилось… Мама рассказала мне, что парень – наркоман, и у них там масса проблем, и скоро их выселят из квартиры. Я не поверила, но стараниями родителей практически перестала появляться во дворе. Вскоре отец познакомил меня с будущим мужем, а там – свадьба, переезд…Через несколько месяцев, когда в очередной раз я приехала к родителям, мне попалась на глаза та лавочка, на которой я так любила сидеть. Невольно глаза поднялись и к знакомому окну…Меня охватило странное чувство, я вошла в подъезд, но постучала не к родителям, а в совсем другую дверь. Мне открыли…Немолодая женщина неуверенно улыбнулась – думала, я ошиблась. Я спросила о нём…Умер. Два месяца как его не стало.

Это потом выяснилось, что мама хотела уберечь меня от расстройств – знакомство с неизлечимо больным к хорошему бы не привело…Всё выяснилось, потом стало понятно, что всё произошло как всегда – меня уберегли, сохранили, сделали, как лучше. Но тогда, после разговора с матерью музыканта, у меня открылись глаза. В один момент я осознала весь масштаб того фарса, что звался моей жизнью. С детства. С самого детства я была обожаема родителями – ни «опасных» игр, ни дурных друзей, только «подходящая» одежда, кино, книги! Боже! Личное мнение – и ты уже «кричишь», и мама – немой укор и пузырёк сердечных капель. «Мы же так тебя любим!» О, как меня все любили!!! Престижный ВУЗ, и диплом с пятёрками – папа плакал от счастья. Они все забыли, что я мечтала петь, я любила музыку, и это не было детской глупостью, достойной снисхождения – это был ещё один шанс стать счастливой…Они все ждали от меня благодарности, и я благодарила. Я благодарила сполна. Свадьба была удивительная, мама мечтала о такой, и вот, спустя годы, мечта осуществилась…Мой муж – надёжный, любящий. Всё как следует – крепкая семья, дети, отпуск на море, кино по выходным. Это чудовищно! Это жутко, это страшно…Удушье от кляпа, который все они называли этим святым словом. Близкие в раз превратились в лицедеев со зверскими ухмылками. Любящие, отдавшие мне все свои силы, свою жизнь…Что ж, мы будем в расчёте – я отдам свою. Я освободилась от этих тенет. Но ты…Бог дал тебе ещё один шанс. Оставь свою заботливую жену…беги из своего чистого и красивого дома! Вспомни, о чём мечтал, давно, давно…Я тебе скажу – ты грезил о живописи, ты всегда хотел рисовать. Уезжай, далеко, в северную страну, которая тебе снится…Ты можешь стать художником. Обрести покой. Найти себя…Я не нашла, а ты – найдёшь.

…Пустынная палата залита золотым светом – встало солнце. На узкой кровати у стены лежит человек. Он бледен, запястья затянуты бинтами, хранящими бурые следы…Глаза его закрыты, по впалым щекам катятся неровными бороздами слёзы. Но он улыбается, а губы шепчут лишь одно слово:

-Обещаю…