Костя маялся. Вроде бы всё шло по плану, а всё-таки зря он решил поехать с сыном в Огинь, когда жена объявила о двухнедельной командировке. Костина мама, как и обещала, приглядывала за Колькой и кормила их разными вкусностями, благо в Огинь он на всякий случай прихватил толстую пачку денег из семейной кассы. Подъём не по будильнику, а когда хочется. Телевизор в любое время, даже ночные передачи, когда мама с Колькой уже спали в соседней комнате. На особо откровенных сценах приходилось, правда, приглушать звук. Натки вот не было. Натки, так замечательно умевшей обстебать режиссёрские потуги впарить голую во всех смыслах порнуху за высокую любовь или крутую философию, размышляющую о развращённости этого мира.

 

Кольке мамы тоже не хватало. Молчал, крепился, но всё время поглядывал на свой и отцовский мобильники, ожидая звонка. А что делать... Если не жить продажей воздуха, как некоторые умники, копеечка, она нелегко достаётся.

 

Привезённый из дома лэптоп с наворотами, диски с играми, интернет, хотя и дорогой. Сын, правда, поднывал, тоже желая поиграть, но через некоторое время привык вставать с первыми лучами летнего солнца и отрывался до полудня, когда Костя ещё спал. Речка, опять же. Впрочем, погода была хреновая, на речку они выбирались редко.

 

Огинь наводила на него тоску. Вставая из-за комьютера после четырёхчасовой битвы с пришельцами или разглядывая на экране, как раздевается очередная красотка, он чувствовал себя вечно виноватым маленьким шкодником, хотя уже давно был мужиком, с нормальной работой, с приличным заработком, со своей семьёй. Место, где прошло детство золотое, чтоб его...И ведь мать уже давно не пилит, убедившись, что бомжом, как предрекали, он не стал, а воспитывать его всё равно бесполезно. И предрекавшие это не так уж часто попадаются теперь на огиньских улицах - пенсионеры, по домам сидят. И большинство училок уже давно на пенсии, признаны морально устаревшими.

 

Впрочем, в этот день солнце словно специально решило разогнать его хандру. Жарило с утра вовсю, так что он несколько раз просыпался, глядел на ярко-голубое небо в окне, потом на Колькину спину, загораживавшую лэптоп, и засыпал снова. Проснувшись и пообедав с сыном, он по привычке сел играть, но часа в четыре оторвал себя от экрана, изучил Колькину сонную физиономию и сказал: "На речку собирайся".

 

Нажитая за огиньское детство память, которая обнаружилась где-то под кожей, говорила ему, что здешняя мелкая речушка должна прогреться за этот день - до приятной прохлады уж точно. Впрочем, в школьные годы плевать он на всё хотел - часами торчал в речке в любую погоду - и зубами стуча, и безуспешно пытаясь освежиться тёплой, как в ванне, но гораздо более мутной водицей. Кольке бы так... Надо, давно бы надо мужика из него воспитывать.

 

Отыскав удобный спуск к воде, они купались долго. Сын, как оказалось, с прошлого лета ещё не разучился плавать, хотя до Кости в том же возрасте ему было бы далеко. Натка, окажись она с ними, уже давно прогнала бы их на берег, но вдвоём они купались до посинения, брызгая друг на друга водой, подныривая и вообще всячески хулиганя. Появилось какое-то чувство... сообщничества что ли. Словно они вдвоём, сговорившись, удрали из школы.

 

Показавшиеся из-за поля городские панельные дома сразу же испортили настроение. Прохожих на улицах почти не было - все подались на дачи или уехали в отпуска. Немногочисленные машины несмотря на отсутствие пробок выплёвывали из себя облака чадных выхлопов, вызывая у Кости острое желание перебрать их по детальке и привести в порядок. Если только это ржавое железо вообще на что-то годилось. Только на главной площади с вечно сухим фонтаном какой-то тип раздавал местную газету - чёрно-белую, со слепым шрифтом. И название с детства знакомое - что-то вроде "Огиньский прорыв". Провинциальная самодеятельность такая, даже тираж не обозначен - как они вообще, горемычные, дожили до этих дней? Никогда бы Костя её не взял, не угляди он в ней объявление про завтрашний мотокросс. Все друзья-байкеры из Огини, конечно, давно свалили, но, выходит, новое поколение подросло. Прикольно будет посмотреть, да и сына стоит взять, хотя почти наверняка труба пониже, дым пожиже.

 

Байкеры были одной из неподходящих компаний, за которую Костю вечно долбали в школе. Шумные поездки, косухи, пиво. Знали бы учителя, чем в это время закидывались и кололись хорошие мальчики из приличных семей... Сойдись Костя с ними, точно не дожить бы ему до двадцати. Ну да, тёзка его из байкеров, Костян, разбился насмерть. А Саня до сих пор с палочкой хромает. Но это уж как повезёт, а там крантец был бы без вариантов.

 

Косте на память осталась татуировка на плече. До сих пор летом незнакомые байкеры подходят, спрашивают что-то, хотя ходит он давно уже не в металле и коже.

 

Впрочем, он в этой компании проходил по касательной, мотоциклы его не слишком интересовали. Машину бы... Он уже начал тогда зарабатывать сам, да и их семья в Огини бедной не считалась. Но сложи они все свои кровные, на пристойную машину всё равно бы не хватило. А покупать паршивую, старую, битую - себя не уважать.

 

Вот и легла его дорога в инженерный институт - в школе родимой всё удивлялись, как он экзамены сдал. А что удивляться - конкурс туда был хрен целых, хрен десятых. Шли больше в экономисты, юристы - ну и где они сейчас? А он всё с машинками крутится: продажа, ремонт, тюнинг, курсы вождения... Натка смеётся: "Главная игрушка у любого мужика, от колыбели до могилы".

 

На следующий день обещали дождь, однако небо лишь слегка занавесило облаками - для кросса самое оно.

 

Знакомых тут, конечно, не оказалось - сколько лет прошло... Но молодые были хороши. Самые сложные места проходили без проблем и с гордой мордой. Сын увлёкся, затаив дыхание слушал Костины пояснения, как уже давно его не слушал. Мотоциклы были разномастные - всё больше японцы, разные там хонды-сузуки-кавасаки, один Пьяджо, у кого-то просто Ижи с Уралами. А, вот и Харлей...

 

Побился, на удивление, всего один парень, не вписавшийся в поворот, да и этот ушёл с трассы на своих ногах, хотя и сильно пошатываясь.

 

Среди зрителей тоже раздавали газету, сын выхватил номер у бородатого старикана. Костя долго смотрел, как в руках старикана из ниоткуда, словно по волшебству, возникают всё новые пачки, потом стал обсуждать с Колькой завтрашние планы.

 

На завтра детей и взрослых приглашали участвовать в штурме средневекового укрепления. Во как! Место было ему известно - у старой усадьбы Огиньских. К сырой, неопрятной развалине, из которой выкрашивались кирпичи, они бегали часто, и родители, опасались, что кого-нибудь зашибёт там подгнившей балкой. Забравшись внутрь, можно было выломать изразцы. Изразцы были красивые, и добыть такую штуку представлялось некоторым шиком.

 

Встали рано, вместе позавтракали и пошли к усадьбе пешком. Знакомый силуэт возник на горизоне довольно быстро. Ещё несколько десятков шагов - и Константин обнаружил, что бОльшая часть усадьбы, оказывается, отреставрирована. Встретил его ободранный бок, а дальше сверкали на солнце белая оштукатуренная стена и яркие цветные окна. А он-то думал, что эта развалина уже в принципе невосстановима... Заросший прудик был расчищен, и по нему плавала пара лебедей и неизменные утки.

 

Константину даже пришла в голову шальная мысль, что эту-то усадьбу они и будут штурмовать. Но рядом уже начали строить грубое деревянное подобие крепости. Вокруг колготились подростки, и сын быстро затерялся в толпе более высоких и внушительных сверстников, вместе со всеми что-то достругивая и приколачивая. Потом пропал на полчаса и вынырнул откуда-то деревянным мечом. Кончик меча был затуплен, но всё равно, на взгляд Константина меч выглядел очень неплохо. Кольку никак не удавалось приохотить к возне с машиной - может столярничать его надо учить?

 

Крепость начали штурмовать после обеда и взяли к вечеру. Смотреть на мальчишек было забавно, однако с огиньскими взрослыми разговаривать разговоры не очень-то хотелось. Костя несколько раз порывался уйти домой к компьютеру, но как уйдёшь - cын был среди осаждающих. На головы им летели полиэтиленовые пакеты с водой. Но хитрая тактика оказалась сильнее грубого напора. После отвлекающего манёвра главные ворота пали, Колька, размахивая мечом, ворвался в крепость.

 

Старикан с газетами появился к вечеру. Он поглядел на Костю с сыном как на старых знакомых и пробасил: "Погода-то какая... Грибы пошли..."

 

Грибником Костя, как большинство провинциалов, до сих пор оставался убеждённым. Встать спозаранку, трястись на двух автобусах - всегда пожалуйста, были бы грибы.

 

Однако таких подвигов от них с сыном и не потребовалось. Как оказалось, лес начинался в получасе ходьбы от дома. Столетние деревья - дюжина разновозрастных детей почтительно приумолкла, перекликаясь только по поводу очередного особо крупного и особо ценного гриба. Грибы собирали с таким азартом, словно и не было свинцового загрязнения от дорог и прочих издержек цивилизации. Малиново-зелёный малинник. Созревающие ягоды рябины и бересклета.

 

Всей памятью себя девяти-двенадцатилетнего Константин знал - не было рядом с домом такого леса. Была чахлая рощица, где разило из-под каждого куста. Не было и быть не могло. Иначе ОН, Костя, собрал бы всю малину, срезал бы все полые стебли, чтобы стреляться бузиной... Да что там, только здесь он бы и пропадал.

 

По лесу они ходили часа четыре, но к дому выбрели потом на удивление быстро. Едва ли не за те же самые полчаса. Ну не бывает так, не бывает. Однако белые и подосиновики, лежашие в корзине, были более чем реальны - у мамы хищно загорелись глаза, и пошла она их сразу чистить и сушить.

 

Спал Костя на удивление плохо, много хуже, чем после ночных посиделок с телевизором. Видно горожанина и впрямь надо в лесу под выхлоп ставить. Мерещились какие-то чудовища лесные, требовали отдать то, чего он у себя в доме не знает.

 

На следующий день он решил отлежаться. Встав к полудню, Костя увидел, как обычно, фигуру сына за компьютером, но привычных выстрелов было не слышно. На экране была какая-то поисковка. Про русскую историю читает. Что-то такое втирали им там про это имение, начиная с Ивана Грозного и Малюты Скуратова. Или ещё раньше? Кто там был, Иван Третий, кажется? Потом Колька стал искать про средневековые замки, потом Костя его всё-таки выгнал и сел играть. По комнатам разносился аромат грибного супчика.

 

К вечеру кончились сигареты. Сын увязался на улицу за ним, расчитывая на мороженое в том же киоске. На главной площади снова раздавали газету, на этот раз с громким: "Концерт для школьников с чувством юмора. Начинается сейчас!".

 

- Где? - подбежал Колька.

 

- Вон там за аркой, прямо во дворе.

 

Костя повернул голову и увидел непонятно как возникшую в стене арку. Что за чёрт? Они же шли там только что. Там ничего, кроме сплошной стены, не было. И двор какой-то незнакомый.

 

Во дворе тем временем небольшой ансамбль собирался и настраивал инструменты вокруг лохматого человека с гитарой. Сын тянул его туда.

 

Минут через десять вокруг лохматого собралось уже десятка три детей и сколько-то родителей - откуда только успели набежать. Он начал петь.

 

Дождик лил как из ведра.

Я открыл калитку

И увидел средь двора

Глупую Улитку.

 

Говорю ей: - Посмотри,

Ты ведь мокнешь в луже.

А она мне изнутри:

- Это ведь снаружи...

 

А внутри меня весна,

День стоит чудесный! -

Отвечала мне она

Из скорлупки тесной.

 

Стихи Косте не понравились. Девчоночьи какие-то. Однако сын подпевал с удовольствием и даже мелодию ухитрился не наврать.

 

Сам же Костя разглядывал через арку прохожих. Мимо проходило довольно много народа, но никто не обращал внимание на происходившее во дворе. Однако к их компании время от времени присоединялись новые слушатели - почти всегда с газетой в руках.

 

"Параллельная реальность, - думал он. - Мир, каким он мог бы быть. Но кто они и зачем им всё это нужно? И не спросишь ведь. Хоть бы где ещё, а то в этом говённом городе...

 

Может Колька - избранный? Вроде джедая..."

 

Представлять себе недотёпистого сына великим воином было приятно. Да вон их сколько, этих джедаев, дюжины три уже концерт слушает.

 

"Линять отсюда скорее. Делать ноги. Хотя нет, Кольке с ними нравится. Всё равно через два дня уезжать. Уехать и забыть, как страшный сон".

 

- А чего ты боишься? - спросил он сам себя почему-то с интонациями Натки. - Лучше что ли за стрелялками балдеть? Колька уже у них чему-то полезному научился. Скажет спасибо, пойдёт потом своей дорогой. Ты что, не веришь, что он на это способен?

 

- Понимаешь, Натка, мир суров. Я вот сейчас готов училкам своим спасибо сказать - научили, как жить, когда все тебя долбят и никто в тебя не верит. А тут... Тепличка. Узкий круг ограниченных людей, как в байке про военную кафедру говорится.

 

- А байкеры твои чем были? Тоже ведь узкий круг ограниченных людей - а не слишком ты из него стремился.

 

- Байкеры! Другое дело...

 

Впрочем, точно ли другое? Ну да, ночной шухер, матерок, пиво, портвейн. И всё-таки все они были мужики. Друзья. И твёрдо знали, чего можно ожидать от друга. Даже отчаянная амазонка Танька-мотоциклетка тоже была мужиком и другом. А ведь в иной компании единственную девку на десяток парней разложили бы и употребили скопом.

 

- Ты ещё про бесплатный сыр вспомни...

 

Не собирался он вспоминать про бесплатный сыр - хлебнул кое-чего и кое-что понимал. Ну да, это хорошо как слоган по жизни - чтобы на халяву не расчитывать, чтобы не дать себя прогнуть тому, кто когда-то оказал услугу. Но ведь сколько раз помогали ему за так, вытаскивали - мог бы без этого и вовсе ноги протянуть. И всё больше плохие мальчики, разгильдяи, скверные ученики в школе житейской мудрости. И когда он на большие деньги попал. И когда одиноким совсем был, в депре сидел из-за баб-с, не знал, где жить и куда приткнуться.

 

Нет, не бесплатный сыр его пугает, а то, что непонятное всё это дело, странное. Сын, чистая душа, к любым чудесам готов, а он взрослый уже. Ладно, уедем - само решится.

 

Говорю: - Повсюду мрак,

Не спастись от стужи!

А она в ответ: - Пустяк.

Это ведь снаружи...

 

А внутри меня уют:

Расцветают розы,

Птицы дивные поют

И блестят стрекозы!

- Что ж, сиди сама с собой! -

Я сказал с улыбкой.

И простился со смешной

Глупенькой Улиткой.

 

Дождь закончился давно.

Солнце - на полмира...

А внутри меня темно,

Холодно и сыро.

 

(Стихи А.Усачёва)

 

Концерт заканчивался. Поэт по общим просьбам ещё раз спел ту, первую песню, которая понравилась Кольке. Арка куда-то исчезла, и они долго плутали по незнакомым дворам, пока не пристроились к кому-то из слушателей - и тут же вышли прямо к своему дому.

 

С утра Костя с каким-то ожесточением сразу сел играть за лэптоп. Сын утянулся во двор, на конкурс бумажных самолётиков и воздушных змеев. Из окна, впрочем, змеев не было видно. Коля пришёл часа через три, сразу запустил из окна самолётик хитрой конструкции, который гордо спланировал через весь двор и застрял в кроне огромной липы.

 

- Жалко, - невольно сказал Константин.

 

- Ничего, я ещё сделаю. А этот пусть тут остаётся до следующего лета.

 

"Никакого "следующего лета". В Анталию, в Грецию, куда угодно", - думал Костя.

 

Он никак не ожидал, что Натка приедет из командировки первая. Но видно она уж очень постаралась. По лестничной клетке разносился запах пирогов. Дверь открылась, и сын тут же полез обниматься.

 

Натка словно задалась целью переделать все накопившиеся дела. Вынула пироги из духовки, загрузила стиральную машину, примерила на Кольку купленный по дороге спортивный костюм, пошла за почтой. Вернулась она с листком в руках. Костя удивился - рекламку с очень выгодными предложениями Ната сразу же отправляла в мусоропровод.

 

- Через две недели семейный праздник. "Рисуем осень, слушаем осень". Пойдём?

 

Костя сразу же узнал слепой шрифт и желтоватую бумагу...