Ответ. Чашка Кофе.

 

Как я очутился в этом месте? Непонятно.

В руке, тлеющая сигарета. Пока мысли в лихорадочном беге искали ответ, я играл со звездой. Когда я затягивался, звезда на небосклоне загоралась ярче, но стоило мне прекратить качать дым в легкие, звезда следом гасла. Это играет со мной она, а не я! Странно, все действительно странно! Даже легкие отказались воспринимать сигаретный дым. Последняя затяжка осветила огромную голову с птичьим клювом прямо передо мной. Мне стало страшно, сердце судорожно забилось. Не хватает света.

Чувства предельно обострены.

Звук загоревшейся спички резанул по ушам, напротив меня заколыхался огонек керосинки, набирая силу.

- Вместо того чтобы проклинать темноту, достаточно зажечь всего одну свечу, - прозвучал голос и керосинка осветила его владельца. Это оказался старец, в длинных одеждах, какие обычно носили в древние времена странствующие философы или волшебники из книг.

Я сидел на сыром полу, облокотившись на бревенчатую стену, напротив меня окно, подле него стол за которым сидел старец. Он глядел на меня.

- Что это за место, как я здесь оказался? – спросил я.

- Это мне нужно спросить тебя.

Это, наверное, какой-то старый дом за городом. Пол как в землянке, стены из бревен. Разум отказывался анализировать ситуацию. Я снова взглянул на старика. Он что-то взял со стола и вышел через дверь, я кинулся за ним.

Дверь оказалась массивной и тяжелой и не хотела поддаваться моим усилиям, сколько я не тянул ее на себя. Но стоило мне отпустить ручку и навалиться спиной на нее спиной, она открылась. Загадки сыпались как из рога изобилия: дверь открылась в сторону улицы, хотя старик потянул ручку двери на себя.

Меня обдало холодным ветром и вонью улицы. Дверь вела в переулок, где были лишь мусорные баки и голые кирпичные стены. Когда я вышел, она захлопнулась. Как я и ожидал, на меня смотрели загаженные сажей и грязью кирпичи, когда я обернулся. Последние события вырабатывают у меня привычку не удивляться. Я услышал, заглушенный переулком, крик птицы. Перед моим взором пронеслась огромная ворона и взмыла в пепельно-серое небо.

Я оказался в неизвестном месте, в темном замызганном переулке между двух домов, где можно встретить лишь бомжей и сомнительных личностей, и поспешил выбраться из этого места в надежде найти ответ на накопившиеся вопросы, которых было не мало. Выбор был невелик: по бокам и сзади кирпичные стены, преодолев свинцовую тяжесть и дрожь в ногах, я двинулся вперед.

Переулок выходил на дорогу, она отделяла высокие дома от парка. Дорога была пуста, но в парке было какое-то движение. Я попал на аллею. Воздух городских улиц, сменился утренней свежестью и приятным запахом берез и кленов, которые свесили свои лапы над тропинкой.

Впереди, где деревья размыкали свои объятия, находилась группа людей, которые что-то кричали. Сколько я ни силился понять, что они говорят, у меня ничего не вышло. Долетали только обрывки фраз, бессвязные предложения и самое страшное: это был язык, который я понимаю и на котором говорю с детства. Иногда я начинал разбирать слова, но они срывались на какие-то гортанные звуки. Я дернул самого крикливого мужчину, который говорил вроде по-русски, за рукав:

- Что вы делаете?

- Там и потом был светлый гр. – повернул ко мне лицо, если это можно назвать лицом, высокий мужчина. Лицо было похоже на отражение в воде, черты размыты и постоянно меняются.

- Что?

- Он тебя ждет, – его лицо исчезло совсем.

- Кто?

- Твой ответ. Он лежит, а ты стоишь.

- Лежит, - вторила толпа.

Все что дальше говорил этот человек, все больше становилось похоже на бред сумасшедшего. Теперь ко мне повернулись все люди, которые стояли с ним. Дурдомом это назвать мало, они схватили за куртку и потащили в толпу. Конечно, это мне мало понравилось, я закричал так громко, как, наверное, не кричал с тех пор, как родился на свет. Я кричал, пытался вырваться, колотил руками по всем сторонам. Хватка ослабла, на меня смотрели эти люди, которые все больше походили на тени. На какой-то миг на их каменных лицах проявились что-то похожее на сожаление. От злости и обиды я плюнул в толпу - она опала на землю осенними листьями и обратилась в пепел.

Захотелось заплакать. Это больше не похоже на бред. Это сумасшествие. Неужели я схожу с ума?

Недалеко от меня находился пруд, вдоль которого продолжалась аллея. Рядом были скамейки. Я двинулся к ним, на глазах наворачивались слезы. Вскоре я не смог их сдержать, и они ринулись потоком. Все совершенно запуталось.

Я сидел на скамейке, вытирал лицо рукавом куртки и думал. В последнее время все шло своим чередом: время, мир, а я был совершенно сам по себе. Я запутался во всем, а теперь этот старик.

- Кто все это сделал? – произнес я.

- Ты, - послышался ответ. Я повернул голову и увидел своего старика. Он сидел рядом на лавочке и кидал хлебные крошки уткам, что плавали в пруду. – Только не надо набрасываться на меня с вопросами, - предупредил Старец, - запутаешься еще больше. Тебе сейчас нужно быть очень осторожным!

Старец продолжал кормить уток, прилетело несколько голубей. Я смотрел на спокойную и невозмутимую гладь пруда, в ней отражались низко висящие тучи. «Должно быть скоро пойдет дождь», - подумал я. И оказался прав, почти сразу посыпался теплый мелкий летний дождик. На душе стало легче и просторнее. Еще некоторое время мы сидели молча.

Старик, оказался вовсе не стариком, у него было лицо зрелого человека и молодое крепкое тело, но было что-то в его глазах, поведении и жестах было очень древнее, а в голосе звучала мудрость. Он обратился ко мне:

- Все эти люди, которых ты встретил, идут по коридору с тысячей дверей, где нужно открыть ту, что впереди, а они стучаться во все, – старец, немного помолчал – Ты становишься похож на них. Ведь ты должен был быть с ними. Как ты попал ко мне в избушку, я и сам не знаю, это должен знать ты.

Я ни чего не понял, но мне опять стало страшно, как в тот момент, когда я увидел огромную голову с птичьим клювом в избушке старца.

- Вы мне поможете? – спросил я Старца.

- Пойдем, - сказал мой собеседник и высыпал остатки хлеба голубям.

Мы двинулись по аллеи. С веток нависших деревьев падали капли воды. Деревья становились запущенными, аллея теряла свой аккуратный вид, пока и вовсе не превратилась в еле заметную тропинку, окруженную лесом. Мы подошли к ущелью, далеко внизу белела полоса тумана, горные вершины изрезали линию горизонта.

Старик исчез. Я остался один. Сев на скальный выступ, я услышал далекую песнь орла. Его крики постепенно приближались, пока я не услышал их совсем рядом и не почувствовал удар в спину.

Меня схватила громадная птица и понесла вверх, в бесконечное небо. Это был Старец и почему-то я не увидел ничего необычного, что он стал птицей. Я услышал его голос:

- Человек плетет паутину цепей, которые сам вешает на себя. Они становятся неподъемными, и он тонет в океане своей немощности.

В моем воображении возник Гарри Гудини, которого посадили в ящик в смирительной рубашке, и, видимо, чтобы не было скучно, сунули к нему меня. Ящик захлопнули, и я услышал, как вешают тяжелые амбарные замки.

- Нет! С ними надо поступать, как с гордиевым узлом, другой надежды нет, - сквозь пелену тумана в моей голове возник голос Старца, а тупая ноющая боль в плечах рассеяла дымку. Я взглянул на землю, вместо нее зияла черная бездна. Меня охватило отчаяние, и я начал понимать, что такое безграничный ужас вселенского масштаба. Он несравним ни с чем другим, что я чувствовал раньше. Следом наступило спокойствие. Оно было больше похоже на восхищение звездами, которые больше не светят с небес, ветром, который больше не развивает волосы, но ставший дыханием вселенной и одиночеством, которое стало единением. Я - песчинка. Я - звезда. Я.

Неземная эйфория.

- Что? Теперь тебе никогда не найти своего сокровища? – голос Старца звучал вокруг меня. Он стал эхом. Он как будто подхватил меня под руки и стал невидимым телом, которое заботилось обо мне. – Или все-таки попытать счастья в вакханалии воспоминаний? Или нужно что-то потерять, что не есть ты?

Я продолжал качаться на незримых волнах, обретя мысль, что я что-то приобрел.

Я соринка, принесенная ветром далеких планет.

Я – звезда. Мои руки длиннее Млечного Пути.

Мысли быстрее света звезды.

Мысли слились в поток, и осталась одна, но как я не силился ее прочитать - не мог. Пространство вокруг стало растворяться. Я стал цепляться за ту мысль, которую только что обрел, но неизвестная сила толкнула меня в пустоту и выпила одним глотком песнь свободы.

Сначала это было чувство полета, эйфория была повержена неизвестностью, далекими звуками, и пустота постепенно стала обретать неясные очертания. Навстречу мне летели звуки города, голос вокзального диктора, сигналы машин. Туман рассеялся, и полет обратился в падение. Я несся с колоссальной скоростью и, наверное, должен был разбиться о землю, но меня посетила мысль о доме, куда я и перенесся мгновенно.

Когда я вошел в свою комнату, голова была похожа на Большую Советскую Энциклопедию, которую составляли не ученые-энциклопедисты, а общественные вредители. Они перепутали алфавитный указатель, а содержимое перетасовали генератором случайных чисел – воспользоваться такой вещью было, вряд ли возможно.

Комната сияла ослепительным светом восходящего солнца, а на кровати лежал…я?

«Я умер…» - пронеслась в голове последняя мысль, и я проснулся.

Я лежал на кровати, впитывая лучики света каждой клеткой своего тела и упиваясь счастьем.

Утренний кофе сегодня был самым вкусным на земле. В нем растворились мириады миров.