Гордон вернулся домой. Дома было непривычно тихо и неуютно. Гордон не сразу понял, что же происходит. Он прошёл на кухню. На столе его ждала коротенькая записка: «Ушла. Не вернусь. Не звони. Элла.»

Гордон снял шляпу, положил её на стол. Перечитал записку пару раз, пытаясь осознать масштаб катастрофы. Достал из холодильника банку пива, сел на стул, поёрзал, устраиваясь поудобней и заметил, что забыл снять пальто.

 

Гордон работал в энергосбытовой компании, заместителем начальника отдела сбыта. Его карьера не была стремительной и не занесла его уж очень высоко, но всё же он мог гордиться достигнутым. Начальство ценило в нём умение трезво оценить ситуацию. Неплохая зарплата позволяла ему снимать квартиру в приличном районе, не отказывать себе в мелочах, а по воскресениям ещё и водить Эллу в кино или ресторан.

С Эллой он познакомился три года назад. Её фирма была самым злостным неплательщиком из всех клиентов Гордона, а потому он звонил ей каждый месяц, чтобы напомнить, что пора платить, а иначе её фирму отключат. Элла выдумывала что-то, обещала погасить долг, но ни разу не сделала этого вовремя. Однако, её фирму не отключали. Гордону нравилось звонить ей, слушать её бархатистый голос, с удивительно наивными и детскими интонациями.

А однажды они случайно встретились, на какой-то выставке современного изобразительного искусства. Гордону выставка не понравилась, как и все предыдущие. Современное искусство казалось ему слишком вычурным или скандальным, или откровенно бессмысленным. Академическую живопись, правда, Гордон тоже не любил.

Зато, ему нравились люди. На таких мероприятиях всегда было много молодёжи, по большей части приятелей самих художников, были писатели, искусствоведы. И, однажды, Элла.

Она подошла к нему, когда он смотрел на картину некоего Массэка. Картина больше напоминала палитру. Она подошла и сказала Гордону:

- Ваше лицо кажется мне знакомым. Здравствуйте, меня зовут Элла.

- Гордон, - представился Гордон. - А мне кажется знакомым Ваш голос, Элла. Вы ведь Элла Фритц?

- Ах, вот откуда...

Они стояли там, у картины этой бездарности Массэка, и разговаривали. Так прошло минут двадцать. Гордону понравилась Элла. Она была стройной брюнеткой лет тридцати пяти, и в её внешности сквозило что-то итальянское.

Но начальство Гордона не зря ценило его за трезвость оценок. Он подумал, что должно быть весьма жалок в глазах такой привлекательной женщины. Гордон обладал самой скромной наружностью, на нём был коричневый деловой костюм, его серое пальто было старомодным. Поэтому, Гордон решил, что он не будет сближать знакомство с Эллой.

Однако, так уж получилось, что в тот же вечер они занимались любовью у Гордона дома. И с того же дня, ну, или со следующего, когда Элла привезла свои вещи, они стали жить вместе.

Жизнь Гордона стремительно изменилась с того дня. Он обнаружил, что в холодильнике есть продукты, названия которых он не знает. Что в ванной комнате по утрам пахнет хорошим парфюмом. Что он пьёт «Хайникен», а не «Бад», как раньше. Постепенно, его гардероб пополнился рубашками и галстуками модных цветов и фасона.

А одним утром, когда он собирался уходить на работу, он глянул в зеркало и увидел, что на нём шляпа. Он и не заметил, как начал её носить.

Элла была нетребовательной женщиной. А Гордон не был способен на безумства. Но ему нравилось дарить ей на праздники украшения или косметику, а по выходным ходить с ней куда-нибудь. Выставки, правда, они больше не посещали.

Иногда, Гордон даже думал, что ему, быть может, стоит жениться. Но Элла никогда не обсуждала с ним свадеб, и он молчал.

Жизнь Гордона приобрела приятную монотонность. Утром его ждали чашка кофе и яйца, глаженная рубашка и влажный поцелуй. Потом двадцать, иногда тридцать минут по просыпающемуся городу на ещё не старом «Форде». Обычный рабочий день. Планёрка, звонки, кофе, перекур. Гордон не курил. Томительное ожидание с без пятнадцати шесть до шести. Путь домой. Вкусный ужин, иногда банка пива. За ужином Гордон рассказывал Элле о том, кто и сколько не заплатил за электричество в этом месяце, иногда шутливо напоминал о долге ей. Элла рассказывала о своих впечатлениях от прочитанной книги. Элла любила читать перед сном, Гордон занялся тем же. Они читали в постели, занимались любовью и засыпали.

Гордон и не подозревал, что может заниматься любовью каждый день. Раньше он считал себя посредственным любовником. Но каждый раз, когда он смотрел на Эллу, на её грудь под прозрачной ночной сорочкой, вдыхал её запах, запах парфюма, пота и приправ, которыми она пользовалась, когда готовила ужин, чувствовал её нежную кожу — он понимал, что хочет её, так, как никогда не хотел ни одну женщину.

 

Привычную рутину не могли нарушить даже выходные. В субботу к ним иногда заходили друзья, все они были приятелями Эллы, но Гордон не чувствовал себя неуютно. Ему не хотелось производить какое-то особенное впечатление на этих людей, ему достаточно было того, что Элла рядом, что она радуется возможности поговорить о литературе или посплетничать.

В воскресение они шли в кино, а если ничего хорошего не было, то в ресторан. Они всегда выбирали тихие и спокойные места, где была хорошая кухня. Иногда Гордон позволял себе порадовать Эллу бутылкой какого-нибудь особенного вина, но даже и простое доставляло им много удовольствия.

Вечером они шли домой, всегда пешком, одной и той же дорогой, по парку Вашингтона, по темным улицам, и любовались окружающей их жизнью.

 

Гордон открыл банку пива. Выпил её залпом. Скинул пальто, сел на диван. В его квартире что-то непоправимо изменилось. Гордон подошёл к музыкальному проигрывателю, но не включил его.

Вдруг, он улыбнулся, надел пальто, обулся, вышел на лестничную площадку и закрыл дверь. Он быстро сбежал по лестницам и так резко распахнул дверь, что даже на последнем этаже было слышно, с каким треском она захлопнулась. Гордон побежал в магазин.

Ему мучительно хотелось, чтобы его немедленно сбил грузовик.

 

Утро Джека не задалось. Он не услышал первый будильник и отключил второй. А ведь у него был важный день. Сегодня ему предстояло заключить договор с «Ямако» о поставках дрелей. Этого договора он добивался шесть месяцев. В случае, если договор будет подписан, Джека повысят в должности. Но Джек проспал.

Когда он всё же открыл глаза, то сразу понял, что для шести утра за окном чрезмерно светло. Джек глянул на часы, убедился, что девять — это никак не шесть, и чертыхнувшись принялся собираться. Маленькая квартира наполнилась Джеком. Он был в ванной комнате, на кухне, в туалете, одевался в спальне, которая по совместительству была гостинной. Словом, он был везде.

Через двадцать минут Джек, в своём лучшем галстуке, с портфелем старой, но оттого ещё более красивой кожи, бежал на ближайшую станцию метро.

Встреча Джеку была назначена в ресторане «Сити» недалеко от офиса «Ямако». Встреча была назначена на девять. Джек оказался в дверях ресторана в пять минут одиннадцатого. Он быстро огляделся и обнаружил, что мистера Спилстоуна в ресторане нет. Джек развернулся и вышел.

До офиса мистера Спилстоуна было пять минут ходьбы. Джек преодолел это расстояние в две минуты. Всё таки речь шла о договоре, который изменит жизнь.

Джек уже семь лет работал в фирме продающей дрели. Семь лет в одной и той же должности. И договор с мистером Спилстоуном, директором «Ямако», был единственной возможностью Джека сдвинуться с мёртвой точки. Возможно, Джек даже купит себе машину. Из-за важности таких событий Джек не мог уснуть полночи и в результате проспал. Сейчас же, он торопливо поднимался по лестнице ведущей в офис «Ямако».

- К мистеру Спилстоуну, - бросил Джек секретарше.

- Его нет на месте, - ответила секретарша.

- Он на обеде? - удивился Джек.

- У него деловая встреча, - сообщила секретарша.

- А с кем? - Джек нервно сглотнул.

- С мистером Фоули из «Дрели и сыновья».

- Но я и есть мистер Фоули, - возмутился Джек.

- Тогда я больше ничем Вам не могу помочь.

Джек задумался и с минуту простоял перед столом секретарши. Затем вышел на улицу. Было жарко, Джек вытер свой лоб платком. Он посмотрел по сторонам и пошёл назад, к ресторану «Сити».

 

- Нет, я прекрасно знаю мистера Спилстоуна, он наш постоянный клиент, - сказала официантка. - Его не было сегодня. Обычно, он приходит около двенадцати и обедает.

Джек снова задумался. Затем достал свой паспорт из кожаного портфеля и убедился, что он и есть мистер Джек Фоули. Ошибки быть не могло. Не было, правда, и мистера Спилстоуна.

Джек вышел на улицу. Было жарко, он вытер свой лоб платком. Затем подошёл к телефону на углу пятой и Коллинза, опустил монетку и набрал номер своего офиса.

- Да, - сказал Босс.

- Это Джек Фоули, сэр, - сказал Джек.

- Как прошли переговоры? - спокойным голосом спросил Босс.

- Переговоров не было. Дело в том, что я не могу найти мистера Спилстоуна. Его нет в офисе и он не пришёл в «Сити»...

- Это печально, Джек. Найди мистера Картера, он уполномочен решать вопросы в отсутствие мистера Спилстоуна.

Джек снова отправился в офис «Ямако».

 

- К мистеру Картеру, - сказал он секретарше.

- Его нет.

- А когда будет? - спросил Джек.

- Не знаю, - ответила секретарша. - Но он отправился на встречу к мистеру Фоули.

- Так это я мистер Фоули, - возбужденно сказал Джек. - Двадцать минут назад Вы сказали, что на встречу ушёл мистер Спилстоун!

- Да. А мистер Картер с ним.

- А куда они ушли, то есть где эта встреча?

- В ресторане «Сити», насколько я знаю.

Джек выругался и вышел на улицу. Было всё так же жарко. Джек подошёл к уличному торговцу и купил стакан лимонада. Лимонад оказался сладким.

Очевидно, карьера Джека подошла к концу. Он не стал даже звонить Боссу, чтобы не выслушивать всё то, что Босс посчитает нужным сказать.

Джек зашёл в «Сити» и заказал двойной скотч. Через двадцать минут он заказал ещё. А через десять, Джек расплатился и вышел из ресторана. Его слегка покачивало. Джеку не нравилось, что нет и двенадцати, а он уже выпил. Но, с другой стороны, отныне ему можно пить хоть всю ночь напролёт, пока не кончатся деньги.

Джек отправился домой. По дороге он купил бутылку виски. Когда он зашёл в свою маленькую квартиру, то сразу увидел, что на кухне сидят три человека. Один, низкий и тучный — был мистер Спилстоун, второй, обладатель серого костюма, был Джеку незнаком, хотя лицо его Джек где-то видел. Третий, человек, сидевший в чёрном пальто несмотря на жару, задумчиво вертел в руках свою шляпу.

- Ах, мистер Фоули, - сказал мистер Спилстоун, - это не очень-то вежливо заставлять нас так долго ждать.

Он засмеялся и его примеру последовал «серый костюм».

- Знакомтесь, - сказал мистер Спилстоун и показал на человека в сером, - мистер Картер.

- Очень приятно, - улыбнулся мистер Картер.

- А это - мистер Сатана.

- Рад, - безучастно сказал человек в чёрном.

Джек стоял не шевелясь. Он не успел ещё скинуть ботинки или снять пиджак, а в его руке был пакет с виски. Джек не понимал, как может мистер Спилстоун находится в его квартире, да ещё в сопровождении двух человек.

- Ну, что же Вы, мистер Фоули? Проходите, не стесняйтесь, - и мистер Спилстоун снова засмеялся.

- Простите, сэр, - сказал Джек. - Но разве мы не должны были встретиться в ресторане «Сити»? Быть может, я что-то напутал и имел наглость предложить Вам встретиться у меня?

- Нет, что Вы. Просто обстоятельства изменились. Однако, мы же ведь хотим подписать договор, не так ли? Так какая разница, где это произойдёт, в ресторане или у Вас дома? Или Вы поклялись не пользоваться дома ручкой? Тогда мы удалимся.

- Нет-нет, мистер Спилстоун, всё в порядке. Просто я никак не ожидал...

- Остальное не имеет значения. Присаживайтесь.

Мистер Спилстоун придвинул стул к тому столу, на котором Джек и ел и готовил.

- Мистер Сатана, - начал Спилстоун, - наш юрист. Он составил договор. Вам достаточно подписать здесь и на второй странице. Тогда будем считать, что сделка состоялась.

Джек внимательно прочитал договор. Затем ещё раз.

- Простите, сэр, - сказал Джек, - я, конечно, не такой опытный юрист, как мистер Сатана, но мне кажется, что речь шла о продаже дрелей, авансовых платежах и всём прочем, о чём мы с Вами так долго договаривались. При чём здесь моя душа, и почему я должен её продать?

- Разве Вам не нравятся условия? - неожиданно спросил мистер Сатана.

- Нет, условия хорошие, насчёт везения, карьеры, здоровья и так далее. Но мне кажется...

- Когда кажется, креститься надо, - с самым серьёзным видом изрёк мистер Сатана. - Или вас устраивает, или нет. И нечего рассуждать. Мы все занятые люди. Договор составлен толково, можете не сомневаться, я практикую уже давно. Подпишите. Или не подписывайте. Только не надо долго размышлять, не квартиру продаёте.

- Прошу прошения, Вы серьёзно?

Мистер Сатана не ответил. Джек ещё раз прочитал договор. Очевидно, происходило нечто невероятное. Джек решил бы, что это розыгрыш, но они с мистером Спилстоуном находились не в таких близких отношениях, чтобы так шутить.

- Тогда, спасибо за предложение, и за то, что почтили меня своим присутствием, но я отказываюсь.

- Очень жаль, - сказал мистер Спилстоун.

- Весьма и весьма глупо, - сказал мистер Сатана.

- Прощайте, - сказал мистер Картер.

Все трое поднялись из-за стола, пожали Джеку руку и ушли.

 

Джек закрыл дверь. Всё, что только что произошло показалось ему сном. Но он не спал, и четыре стула у стола свидетельствовали о том, что ему не померещилось. Джек достал виски из пакета, налил себе на два пальца и выпил залпом. Ему пора было спать.

Наутро Джек первым делом позвонил Боссу.

- Да, - ровным, безэмоциональным голосом сказал Босс.

- Здравствуйте, Босс, это Джек Фоули...

- А, Джек. Что за дела? Мне звонил мистер Сатана, он сказал, что ты отказался подписать договор. Ты в своём уме, Джек? Мы так долго этого добивались, это же был настоящий Шанс для тебя, понимаешь? А ты не подписал...

- Но, сэр, дело в том... Мне не очень-то удобно говорить о таких вещах... В общем, мистер Сатана предложил мне контракт на мою душу!

- А ты думал он тебе дрелей продаст? Джек. Скажи-ка, ну как по-твоему, мистер Сатана похож на продавца дрелей?

- Нет, сэр.

- Может, мистер Сатана похож на обычного юриста, вроде тебя?

- Нет, сэр.

- Тогда какого чёрта ты не подписал? Я разочарован Джек. Считай, что сегодня у тебя выходной. О твоей дальнейшей судьбе я расскажу тебе позже.

Босс не попрощавшись положил трубку.

Джек был подавлен. Он ещё не оделся и не позавтракал. И хотя надобность в первом отпала, второе ему сейчас было в самый раз. Так что Джек пожарил себе яичницу, сварил кофе и с удовольствием поел.

Зазвонил телефон.

- Да, - сказал Джек.

- Доброе утро, мистер Фоули. Вас беспокоит мистер Сатана.

- Ах, мистер Сатана! Рад Вас слышать.

- Извините, что я так рано Вам звоню. Но мне звонил Ваш босс, и сказал, что Вы раскаиваетесь во вчерашнем решении.

- Он так сказал?

- Да. Вы же понимаете, он не мог ошибиться.

- Конечно, он непогрешим.

- Вот именно, очень хорошее слово, мистер Фоули. Где мы встретимся?

- В «Сити»?

- На мой взгляд там слишком грустно, там ещё никого нет. Может, я зайду к Вам?

- Если Вы настаиваете...

- Тогда, - Джек услышал, что в его дверь стучат, - открывайте.

Джек положил трубку, накинул халат и открыл дверь. Однако, стучал не мистер Сатана, а какой-то неизвестный Джеку молодой человек, в поношенных джинсах и футболке. Джеку показалось, что он видит следы вырождения на лице этого парня. Но Джеку не довелось разглядывать лицо слишком долго. Не успел Джек открыть рта, как молодой человек вытянул длинный металлический штырь из кармана и ударил им Джека в живот. Джек увидел как на халате появляется красное пятно и потерял сознание.

 

Когда Джек открыл глаза, то увидел белый потолок. Тогда он немного повернул голову, скривился, как будто съел кислого лимона, и посмотрел налево. Там была занавеска. Справа стоял столик, а на нём аппарат, трубки которого присоединялись куда-то к Джеку.

- Ой, Вы очнулись, - сказала медсестра.

- Да, - ответил Джек.

- Как вы себя чувствуете?

- Плохо. Голова очень болит.

- Ещё бы. Вы так ударились.

- А что с животом?

- А что с животом?

- Нет, это я спросил. Как там моя рана?

- Боже мой, Ваша рана? Но в карточке сказано только про голову!

Медсестра стянула с Джека одеяло и он покраснел, так как не привык, чтобы незнакомые женщины видели его раздетым.

- Послушайте, мистер Фоули, это совсем не смешно. У меня есть дела и поважнее, чем смотреть на ваш живот, на котором, между прочим, нет никаких ран.

Джек посмотрел и убедился, что медсестра не врёт.

- А что со мной случилось? - спросил Джек.

- Вас нашли без сознания в вашей квартире. Кто-то позвонил нам и сказал, что в квартире 41, по вашему адресу лежит человек без сознания.

- Это происки мистера Сатаны, - заявил Джек.

- Бедняга, - сказала медсестра и перекрестилась.

 

- Такие дела, - сказал Эдвард. - Бедняга Джек в больнице, и заверяет всех, что должен позвонить мистеру Сатане.

- Я должна это выяснить, - ответила Элла.

Она попрощалась и положила трубку. Затем взяла ручку, листок бумаги и написала коротенькую записку, которую положила на кухонный стол: «Ушла. Не вернусь. Не звони. Элла.»

Затем собрала вещи и ушла.

 

Эдвард сидел у окна и лениво смешивал краски. Небо затянуло серым, солнце скрылось, и насыщенно зелёный превратился в какой-то блёклый и неясный, так что рисовать дерево дальше не было никакого смысла.

Эдвард отложил палитру и подошёл к холодильнику. Его квартира, точнее его чердак, не имел разделения на комнаты, зато был замечательно красочен и захламлён. Из холодильника Эдвард достал банку пива, открыл её, присел на край незастеленной кровати и стал задумчиво рассматривать потолок, по временам отхлёбывая из банки. Когда пиво закончилось, Эдвард встал, надел джинсы, старую футболку с полустёртой надписью «Помни Валенсию!», вспомнил Валенсию и вышел.

На улице было тепло, но судя по всему собирался дождь. Это обстоятельство окончательно расстроило Эдварда. Он постоял пару минут у подъезда, достал помятую пачку сигарет, закурил и пошёл в сторону парка Вашингтона. Там он обнаружил, что привычная скамейка не занята и присел. Скамейки стояли на протяжении всей Тополиной Аллеи, но Эдвард всегда выбирал именно эту. И неспроста.

Через пять минут и ещё одну сигарету, привычка Эдварда стала понятной. Как и всегда в воскресение, на скамейку, что стояла наискосок, присела молодая женщина, достала из коричневой сумки крокодиловой кожи книжку в мягком переплёте и принялась читать.

Эдвард, как и всегда по воскресениям, в свою очередь, принялся рассматривать женщину. Говоря откровенно, он ей попросту любовался. Сегодня она была одета в белую блузку и простую чёрную юбку свободного кроя. В ушах серёжки, серебро и агат, такие маленькие капельки, упавшие с неба. И почти нет макияжа. Такая примитивность наряда ещё больше подчёркивала красоту этой женщины, также, как простая рама не отвлекает внимания от «Подсолнухов» Ван Гога. Эдвард наслаждался каждой деталью её лица: точёным изгибом бровей, коралловыми губками, длинными и густыми щёточками ресниц, бледной кожей, слегка розовеющей на щеках. А когда она отрывала взгляд от книги, словно обдумывая удачный пассаж или глубокую мысль, Эдвард завороженно смотрел на её глаза, цвета столь неземного-зелёного, какой никогда не удавалось найти на палитре.

 

Каждый раз, вернувшись домой, Эдвард до глубокой ночи пытался пытался по памяти передать этот образ, но каждый раз терпел поражение. Его графике не хватало живости, его палитре — того зелёного, который придавал взгляду этой женщины такую необоримую привлекательность. После провала в живописи, Эдвард искал спасения в своих мечтах.

С тех пор, как случайно гуляя по парку, Эдвард увидел незнакомку, она вытеснила из его грёз все прочие, включая тот день, когда девица из Орландской Галереи наконец-то скажет, поглядев на картину Эдварда: «Берём.»

Эдвард мечтал, что однажды, когда он сидит на своей скамейке, начнётся дождь. Он подойдёт к незнакомке с зонтиком и сядет рядом. Она не скажет ни слова, а только посмотрит на него, и сквозь красное проступит белоснежное — это она улыбнётся ему. А он будет счастлив, он будет сидеть рядом и смотреть, безостановочно смотреть в её глаза.

Однако, всякий раз дождь начинался до того, как незнакомка приходила, и, что особенно гадко, в такие дни она не приходила совсем.

Тогда мысли Эдварда поглотила книга. С книгой может случиться тысяча вещей. Её может вырвать ветер, и беспомощным переплётом бросить к ногам Эдварда, книга может попросту выпасть, и тогда Эдвард успеет её поднять и преподнести, встав на колено, словно рыцарь из романа, времён куртуазной любви. А ещё может оказаться, что Эдвард читал эту книгу, и их разговор станет короткой прелюдией к симфонии тишины их молчания.

 

Так что воскресения были самым тревожным днём. Эдвард столько думал о незнакомке, что видя её, боялся как бы их встреча не пошла как-нибудь не так. Он боялся совершить ошибку, или что она отреагирует неправильно.

Каждый раз он смотрел на неё и в голове мелькали тысячи предположений — кто она, чем занимается, есть ли у неё муж или любовник. Эдварду хотелось верить, что она одинока — иначе зачем читать книгу в парке, если дома тебя ждёт любящее сердце?

 

Вот так Эдвард и сидел на своей скамейке. Он знал каждую деталь этой аксиомы аллеи, привык к жёсткости чугунной спинки, полюбил коричневые доски, с которых стремительно исчезал лак.

Незнакомка тем временем, закрыла книгу и посмотрела на небо. Собирался дождь. Именно сегодня Эдвард не взял с собою зонта. Тогда он понял, что он просидит так всю жизнь, не заговорив с ней, не подсев. Сегодня должна была случиться их встреча — их объяснение.

Эдвард встал. Незнакомка тоже. Её тонкие пальчики с перламутровым блеском на ногтях неожиданно разжались и книга, словно только и ждавшая такого поворота событий, жизнерадостно скользнула вниз. Женщина тихонько ахнула. Она опустила глаза и увидела, что незнакомый мужчина протягивает ей книгу, встав на колено.

Эдвард замер. Вся его жизнь сейчас пульсировала в его руках. Он ждал, что незнакомка коснётся его руки и тот особый ток, что бывает между мужчиной и женщиной, пробежит от него к ней.

Незнакомка взяла книгу. Посмотрела сквозь Эдварда. Отметила, что его кроссовкам давно нужен ремонт.

- Спасибо, сэр, - сказала она.

Затем открыла свою замечательную сумочку крокодиловой кожи, достала портмоне и бросила к ногам Эдварда пятидолларовую купюру. Развернулась и ушла, оставив Эдварда бесформенной кучей.

Эдвард не смотрел ей вслед. Он смотрел на ту бумажку, что осталась от неё. Это была свежеотпечатанная банкнота. «Я люблю тебя», - прошептал Эдвард и положил в свой карман тот зелёный, прекрасней которого нет на свете.

 

- Да, эта сучка из галереи так и скривилась, но директор сказал, что ему нравится. Так что приходи полюбуешься, всё же это первая из всех, которая выставлена.

- Извини, Эдвард, но мы с Гордоном так давно не были в галереях...

- Да брось, Элла. Вам ведь недалеко. Хотя, как знаешь. Может так даже лучше.

Повисла пауза.

- Что-нибудь слышно про Джека? Я ему звонила, но он не отвечает... - сказала Элла.

- О, ты же не знаешь. Нда, бедняга Джек. В общем, дело обстоит так...

 

Элла присела на самый краешек простого деревянного стула, сиденье которого было обито зелёным. В комнате было солнечно, и свет, проникающий через белые занавески, осветлял всё, к чему прикасался. На койке рядом со стулом лежал Джек. Свет добрался и до него, поэтому Элла так и не решила для себя, то ли он бледный, то ли всё дело в освещении.

- Как ты себя чувствуешь, Джек? - спросила Элла.

- Уже лучше, - ответил Джек. - Это было непросто, Элла. Очень непросто. Но я справился.

- О чём ты, Джек?

- О мистере Сатане. Я вступил с ним в бой. Было чертовски жарко. Он оказывался то справа, то слева, а по временам и за спиной. Я еле успевал поворачиваться. Я пропустил много ударов и уже думал, что мне конец. Но вдруг, откуда-то из глубины себя, я почувствовал силу и одних махом прикончил его. Так что теперь всё будет в порядке. Вот увидишь, Элла. Я иду на поправку, это точно. Вот только голова всё время болит.

- Бедняга Джек. Тяжело тебе пришлось.

- Да, тяжело, тяжело. Только я боюсь, Элла, что тебе будет ещё тяжелей. Ты понимаешь, о чём я?

- Конечно, Джек.

- Собери все силы, что у тебя есть. Иначе никак. Не советую брать с собой много вещей, самый минимум, всё равно ничего не поможет.

- Хорошо, Джек, спасибо, что предупредил.

- Да. Да, пожалуйста. А теперь иди, я хочу поспать.

- Пока, Джек, - сказала Элла, встала и вышла за дверь.

 

Элла подошла к своей машине, красному кабриолету. Она села за руль и посмотрела на себя в зеркало. Убедившись, что макияж в порядке, она положила руку на рычаг. На секунду залюбовалась пальцами с идеальным маникюром. И медленно тронулась.

Она ехала по улицам своего города. Этот город она знала наизусть, и он как будто, уже не был способен преподнести ей сюрприз. Она знала каждую улицу, каждую вывеску. Знала, что в этом салоне вредная парикмахерша, что здесь хорошо перекусить, а там — очень хорошие вина. И всё же, несмотря на то, что она изучила этот город до самого дна, где-то ещё был тот осадок, который ей предстояло найти.

 

Элла ездила по городу несколько часов. Затем вдруг завернула в глухой переулок. Вышла из машины у кирпичного пятиэтажного дома, по виду — совершенно заброшенного. В оконных проёмах не было стёкол, деревянные двери прогнили и явно не были способны справляться со своей задачей.. Здание было недостроено, или разрушено. Но это было именно то, что нужно.

Элла критически оглядела свой костюм. На ней был красный пиджак и юбка того же цвета, белая блузка, лакированные туфли на высоком каблуке. Всё это не располагало к прогулкам по такому месту, но выбора не было. Элла вздохнула, и подошла к двери. Легонько потянула её на себя, и та, безо всякого скрипа, открыла Элле путь наверх.

Элла шагнула внутрь.

В подъезде было светло и очень грязно. Пыль, побелка обсыпавшаяся со стен. И ничего, кроме бетонной лестницы, лестницы, уходящей на верхние этажи. Элла начала подниматься.

 

Через три этажа Элла поняла, что туфли начинают тереть. Ещё через два стало темно. Очередной пролёт оказался совершенно тёмным. Ниже, везде были окна, а здесь почему-то нет. Элла перегнулась через перила и поглядела наверх. Там тоже было темно. Элле стало страшно. Она не решалась шагнуть в пустоту, которая к тому же, была лестницей. Если бы Элла курила, у неё были бы спички. Но Элла не курила. Света не было совсем.

Элла постояла две минуты. Нужно было подниматься. Или спускаться, одно из двух. Элла закрыла глаза. Сказала: «Мамочки.» И поставила ногу на новую ступень. Элла насчитала 112 ступеней, прежде чем поняла, что стало светлей. Она открыла глаза. Да, было снова светло.

На лестничном пролёте перед ней стоял мистер Сатана.

- Рад, - безучастно сказал мистер Сатана.

- А я нет, - сказала Элла.

- Вам выше? - спросил мистер Сатана?

- Да, - ответила Элла.

- Что ж, нам по пути, - заключил мистер Сатана.

 

Элла продолжила подниматься. Она не слышала шагов мистера Сатаны за спиной, а когда обернулась, то увидела, что его нет.

- Катитесь к чёрту, - сказала Элла.

И снова пошла наверх.

 

Она совсем сбилась со счёта. Позади было этажей двадцать, может тридцать. Элла устала. И тут у неё сломался каблук. Она упала и больно ударилась, как ей показалось — сразу всем телом. Элла приподнялась, попыталась отряхнуться, но у неё не вышло. Костюм был безнадёжно испорчен. Элла сняла туфли, зачем-то взяла их в руки и легко побежала по ступенькам.

 

- Здесь есть лифт, - сообщил ей мистер Сатана на этаже 59. По крайней мере, такая цифра была написана на стене.

- Я лучше пешком, - ответила Элла.

- Странно, - сказал мистер Сатана. - Вот уж не подумал бы.

Элла отвернулась. Следующий этаж оказался тридцать седьмым. Элла расстроилась. Но тут же одёрнула себя и улыбнулась.

 

Элле казалось, что она идёт уже целую вечность. Ступени стали её раздражать. Они могли бы быть дорогой к эшафоту, но ни один палач не окажется таким садистом, чтобы устраивать казнь на сотом этаже.

Элла чувствовала, что её чулки пропитались пылью, что она не может больше сделать и шага. Серы бетон окружал её со всех сторон. Она была чужеродным красным пятном в царстве этой лестницы, и лестница постепенно превращала Эллу в тот материал, из которого была сделана сама.

 

Восемьдесят девять, увидела Элла надпись на очередном этаже.

- Дальше не пущу, - сказал мистер Сатана.

- Пошёл вон, - сказала Элла.

- Тебе придётся меня убить. Не пущу, - сказал мистер Сатана.

- Я в эти ваши мальчишеские игры не играю. Поищи себе кого-нибудь ещё, - сказала Элла и поднялась на девяностый этаж.

Там наконец-то оказалась комната.

В комнате было темно, но глаза Эллы быстро к этому привыкли. В глубине комнаты она различала очертания мужской фигуры.

Она подошла поближе. Это был Гордон. Он выглядел так, словно вышел из офиса и шёл сюда через джунгли. Его рубаха была перепачкана и порвана в нескольких местах. На правой стороне лица виднелась кровь из рассечённой брови. Элла подошла к нему.

- Гордон, - сказала Элла.

- Элла, - улыбнулся Гордон.

- Прости, что я так долго.

- Ничего, я люблю тебя ждать.

- Тебе было непросто? - спросила Элла.

- Пришлось драться, - ответил Гордон.

Элла услышала сзади тихие шаги мистера Сатаны.

- Гори в аду! - раздраженно крикнула она. И услышала, как быстро, вниз по бесконечным лестницам, убегает мистер Сатана.

- А я сломала каблук, - сказала Элла.

- Придётся купить тебе новые туфли, - сказал Гордон.