(фантастика)

 

По длинному коридору учреждения, едва откликаясь на приветствия, торопливо шагал человек с толстой папкой под мышкой. Его ничем не примечательное лицо буквально излучало крайнее удивление и озабоченность. "Штирлиц идет по коридору!" - ехидно комментировали коллеги. Без единого слова проскочив через приемную мимо всегда бдительного, но сейчас даже не шелохнувшегося вышколенного секретаря, офицер стремительно ворвался в кабинет своего руководителя.

- Ну, что? - нетерпеливо спросил шеф.

- Только не упадите со стула, товарищ генерал-лейтенант, - смело ответил подчиненный, и у начальника брови от изумления поползли вверх. - Прошу меня извинить, но результат экспертизы совершенно неожиданный. С паспортом все более или менее ясно: утерянный был липовым, новый настоящим. А вот генетический анализ говорит о том, что это... это действительно Он. Сравнивали с его случайно сохранившимися биологическими пробами, материалами, взятыми от родственников по линии брата, перепроверили несколько раз - и результат один и тот же. Он!!!

- А кого же тогда мы похоронили?

- Тело эксгумировали. Это неизвестный. Из экспериментальных.

- Но это невозможно! - генерал поднялся со стула. - Невозможно! Должно быть какое-то рациональное объяснение! Может, какой-то там клон...

- Ученые такое полностью исключают. Но и объяснить данный феномен не могут. И кто теперь что-нибудь растолкует? - пожал плечами подчиненный. - Его главный помощник, сами знаете, уже ничего не расскажет. Человек, подозреваемый в подмене, давно за границей, след потерян.

- Значит, мы не напрасно начали проверку по снимкам и звукозаписям... Выходит, та бабка на митинге не ошиблась? Где она, кстати?

- Умерла в психбольнице. Но все родственники и знакомые подтверждают, что у нее всегда была великолепная память на лица и голоса.

- Нет, это решительно невозможно! - генерал встряхнул головой, словно отгонял от себя фантастическую версию. - Неужели вы думаете, что я могу доложить такое президенту? Объяснение должно быть, причем рациональное. Разрабатывайте дальше связи Дмитрия. Вы с его девушкой хорошо беседовали?

- Еще как! И припугнули, и обещали золотые горы - похоже, она действительно ни о чем не знает. Я в людях хорошо разбираюсь.

- Ладно, я подумаю, - вздохнул генерал. - Видимо, придется все окончательно засекретить. Готовьте потихоньку соответствующие документы.

- Одно мне не дает покоя, товарищ генерал-лейтенант, - вздохнул подчиненный. - Этот иностранец. Откуда он взялся? Почему возникло желание перевезти прах в Швейцарию?

- Вы думаете, нам дадут средства копать это дело в Европе? - раздраженно прервал его шеф. - Одно дело реальнейший кандидат в президенты, другое эта мелкая сошка. Ну их к черту, эти загадки! Мало ли у нас такого рода нераскрытых дел! Одним больше, одним меньше - отнесемся к этому философски. Через неделю-другую, максимум через месяц, все про него забудут. Поработайте немного в России, традиционно, а потом все в архив к чертовой матери, иначе свихнемся от загадок. И рот на замок, не дай бог журналисты пронюхают, такое раздуют! И без того столько инсинуаций после выборов. Президент сейчас в положении Бориса Годунова, борющегося с призраком царевича Дмитрия. В общем, считаем так... Помните, как пришел конец бертильонажу?

- Да, конечно, товарищ генерал-лейтенант. Полиция арестовала какого-то негра, а все его антропометрические параметры полностью совпали с таковыми у другого, ранее судимого лица.

- Вот видите! Значит, редчайшие совпадения все-таки возможны! В случае с генетическим анализом их вероятность, может быть, меньше в миллиарды или триллионы раз, но не исключена. Значит, мы столкнулись именно с такой ситуацией. Все понятно?

- Так точно, товарищ генерал-лейтенант! Считайте, что дело упрятано к черту на кулички!

 

* * *

 

Лариса медленно брела по улице, ничего не замечая вокруг. Слишком много ужасного навалилось на нее в последнее время. А как чудесно все начиналось в позапрошлом году! Увы, ту волшебную сказку назад не вернуть. А теперь этот странный звонок. Конечно, ничего удивительного, что за границей Дима познакомился с этим Жаном. Странно другое: иностранцу, а не ей он доверил какую-то тайну.

Лариса совершенно ушла в себя, столкнулась с какой-то старушкой, которая с визгом начала было скандал, но, глянув в пустые, ничего не выражающие глаза девушки, осеклась на полуслове, тихо пробормотала: "Припадочная какая-то!", перекрестилась и засеменила дальше.

Наконец, Лариса добрела до Казанского вокзала. Если бы спецслужбы продолжали ей интересоваться, агенты без малейшего труда могли бы проследить за медленно идущей Ларисой даже среди многих сотен снующих туда-сюда озабоченных пассажиров. Однако наблюдать за девушкой было уже никому не интересно. Спустившись на нижний этаж, она нашла камеру хранения и нужную ячейку. Развернула бумажку, на которой записала продиктованный Жаном код, набрала цифры. Щелкнул замок, дверца открылась.

Лариса достала из ячейки довольно увесистый полиэтиленовый пакет и, даже не заглянув в него, быстро зашагала обратно. Теперь у нее появилась цель - узнать, что же за тайну решил доверить ей Дмитрий. Видимо, это очень важно. Удачно получилось, что Жан позвонил только сегодня, иначе в ее состоянии она все сразу выложила бы расспрашивавшему ее сотруднику ФСБ. Видимо, Дмитрий этого не хотел, иначе открылся бы властям еще раньше.

Девушка спустилась в метро и отправилась в неблизкий путь в сторону Первомайской. Здесь на одной из бесчисленных Парковых улиц Дмитрий снял для них двухкомнатную квартиру в надежде впоследствии прикупить собственное жилье. Лариса поднялась на пятый этаж, открыла дверь и в изнеможении опустилась в кресло в прихожей. Открыла пакет, достала тяжелую коробочку. В ней оказалось несколько золотых самородков общим весом килограмма полтора. Девушка успела прикинуть, что на квартиру этого вряд ли хватит, зато при определенной экономии можно спокойно прожить не один год, после чего небрежно отодвинула коробочку в сторону.

В пакете также оказалась завернутая в тряпочку видавшая виды потертая общая тетрадь. Лариса сразу узнала почерк Дмитрия, и сердце ее бешено заколотилось. Бегло просмотрела документ: на весь титульный лист разлилась давным-давно засохшая бурая кровь, просочившаяся и на несколько следующих страниц. Эти старые следы мгновенно разбередили свежие раны: Лариса расплакалась и лишь через полчаса снова пришла в себя.

Несмотря на кровь, документ оказался читаемым. Первые записи были сделаны шариковой ручкой, на бурых пятнах их недавно подновили. Солидная часть тетради была красиво исписана довольно необычными чернилами, а дальше в дело вновь вступила шариковая ручка.

Лариса вернулась к началу тетради и углубилась в чтение. Казалось, сам Дмитрий говорит с ней. Выходит, он далеко не все рассказал ей о своих приключениях! Впрочем, она всегда чувствовала, что он чего-то не договаривает: слишком хорошо они понимали друг друга. С расспросами не лезла: знала - придет время, все расскажет. Вот и пришло... Жаль что слишком поздно... Но лишь теперь стало понятно, почему Дима не хотел раскрывать свои тайны.

 

* * *

15 июля 1984 года.

Мы с ребятами сидим в гостинице, весело. Решил вдруг записать наши приключения в этой поездке, сбегал в магазин за общей тетрадью.

Дипломы все защитили. Половина группы поедет по распределению в разные города, а нам, шести парням, кто здесь собрался, в начале августа предстоит начать два года лейтенантской службы. Трое, я в том числе, поедут в штаб округа в Хабаровск, а оттуда нас распределят по конкретным частям. Но пока об этом думать не хочется. От прошлогоднего солидного заработка в стройотряде кое-что осталось, вот и решили досрочно познакомиться с Сибирью. Завтра пойдем в тайгу, возьмем напрокат моторную лодку и поедем куда глаза глядят. А сегодня веселимся. Набрали портвейна, закуски, отмечаем прилет в Сибирь. Крепко поспорил я с Володькой. Он доказывает, что мы никогда не догоним американцев по уровню жизни, по производительности труда, по объему промышленного производства: дескать, безнадежно отстали. Долго я ему объяснял, что американцы достигли своих успехов за счет ограбления развивающихся стран, а у нас темпы экономического роста значительно выше - достаточно заглянуть в любой справочник. Просто мы с куда более низкой позиции стартовали. А если начертить график их роста и нашего, все равно когда-нибудь линии пересекутся, и наша окажется выше. Вопрос только - когда. Важный вопрос, конечно. Вот в программе партии написали в 1961-м - через двадцать лет. А я на первом курсе на семинаре по истории КПСС захотел уточнить, почему же эти сроки не выдержаны. Препод аж взвился: "А вы внимательно читали программу партии? Там же написано, что ее выполнение будет зависеть от многих факторов, в том числе от международной обстановки. Кто мог предвидеть, к примеру, события в Китае?" А потом на экзамене придирался изо всех сил, четверку поставил, в диплом пошла. Ладно, черт с ним. А вот в прошлом году на июньском Пленуме ЦК КПСС Андропов сказал, что программа партии нуждается в пересмотре, что в ныне действующей есть элементы отрыва от реальности и забегание вперед. И кто, получается, был прав в дискуссии на семинаре? Жалко, препода того не довелось больше встретить. От таких догматиков партии, наверно, больше вреда, чем от настоящих идеологических противников. А вот с Володькой сложно спорить. Он говорит, есть две Германии, две Кореи - один народ, одинаковые последствия войны. Но уровень жизни кардинально отличается. Очень трудно было что-то толковое ответить, но сумел: капиталистическим странам помогают остальные, более мощные, а ГДР и КНДР в рамках системы социализма, у которой пока меньше возможностей. Но когда-нибудь и они перегонят соседей за счет более высоких темпов роста. Володька все равно не согласился, сказал, что я примитивно толкую экономику. Темпы роста все равно замедлятся и у нас, и у них, график не прямолинейный, здесь экспонента, которая движется к некому пределу, и вот мы якобы наш предел все равно никогда не перепрыгнем. Не заметили за спором, как весь портвейн выпили, пришлось еще бежать. Теперь вот в сон клонит.

 

16 июля 1984 года.

Итак, мы плывем по реке, вверх по течению. Отлично разместились все шестеро с рюкзаками и седьмой хозяин лодки. Обещали ему двести рублей за эту поездку, плюс наши провиант, выпивка. Дядька Миша доволен, мы просто счастливы. Мне дядя Петя, отца брат, дал напрокат техническую форму, оставшуюся после службы. Сижу в комбинезоне с кучей карманов, в одном тетрадь, чтобы всегда при себе была. В пакет полиэтиленовый упаковал, чтоб не испачкать и не забрызгать. Любуемся природой, скорость пьянит. Хорошо! Дядька Миша развлекает, рассказывает нам какие-то сказки про старика-старовера. Якобы тот приходит к ним в деревню раз лет в десять, чтобы ружья и патроны купить. Дядька Миша его два раза только видел. Говорит, и отец того встречал, и дед, и даже прадед про него же рассказывал: заметный старик - без половины правого уха. Мы не верим, смеемся - дескать, призрак что ли? Нет, говорит, нормальный старик, только слова иногда старинные заворачивает, все удивляются. Как зовут, кто, откуда - никто не знает. А Володька вроде бы поверил, подробнее расспрашивал. Странный парень! В победу социалистического способа производства не верит, а про какого-то мистического старца россказни жадно слушает. Может быть, живут где-то на отшибе старцы вроде Лыковых, сын на отца похож, вот и принимают их за одного и того же: фотографий же нет, не сравнишь, тем более видят раз в десять лет - разве не забудешь за это время лицо! А пол-уха, может, специально отрезают в силу какого-то суеверия. Должно быть всему рациональное объяснение.

В обед сделали привал, наловили рыбы, сварили уху - красота! Да еще под водочку! Володька опять дядьку Мишу про того таинственного старика начал расспрашивать, но тот ничего особенного больше рассказать ничего не смог. Старик появляется ненадолго, закупает оружие, припасы, писчую бумагу, тетради и уходит. Кто-то пытался за ним проследить - бесполезно, как сквозь землю проваливается. Тайгу как свои пять пальцев знает. Сказки все это, наверняка местные жители преувеличивают. Вот, к примеру, я однажды в ресторане в компании с подружкой начал ссориться, она пошла к знакомому диск-жокею о чем-то болтать, я за ней, чтобы помириться - не вышло. Обратно проходил по эстраде мимо микрофона, в это время тот парень про Ольгу сказал: "Ничего не видел смешнее пьяной женщины". А все решили, что это я брякнул прямо в микрофон, подкалывали, и пошла гулять байка. Как написал бы Зощенко, "мелкий случай из личной жизни". Но если вокруг такого пустяка легенда рождается, то что говорить о таинственном старике! И подавно не отличишь правду от вымысла.

До вечера снова плыли с мотором, фотографировались на живописном фоне, в том числе и на цветную пленку, и на слайды. Каждый свой аппарат по-разному зарядил, потом будем обмениваться накопленными снимками и слайдами. Вечером опять готовили уху, даже раков наловили и сварили. К счастью, догадались еще в городе канистру разливного пива взять. Пока все варили, в ключе пивко остудили - с раками классно пошло! Вот это отдых!

 

19 июля 1984 года.

Плывем четвертый день. Свернули в очередной приток. Запасы продовольствия тают. Водка кончилась, разбавляем купленный в деревне спирт. По-прежнему ловим рыбу, собираем грибы: их тут видимо-невидимо. Очень классный супчик получается. Жить можно. Комары, правда, докучают, но ничего, терпим. Вокруг первозданная природа, дикость, красота. Дядька Миша, кажется, сбился с пути, не узнает местность. Наверное, перебрал позавчера за ужином. Несколько раз сворачивали во всякие притоки, и он теперь задумался, куда же мы попали. Видимо, дальше вверх по речке не подняться, слышен издали шум водопада. Встаем на привал, а мы с Володькой сбегаем к водопаду, наверное, там очень красиво. Нужно сфотографироваться, пока солнце не село.

 

... Я не знаю, какой сегодня день, какой месяц. Уже ранняя осень, я только несколько дней назад смог подняться с постели. Мне разрешили писать в тетради гусиным пером, дали чернила, делают их вроде бы из "дубового ореха". "Пиши, пиши отрок Димитрий, - ухмыльнулся старик. - Все равно обратной тебе дороги нет, для мира ты умер". Наверное, это действительно так. Все произошедшее я помню смутно, как в тумане.

Мы с Володькой дошли до водопада. Вокруг было очень красиво. Несколько раз сфотографировали друг друга на фоне мощных струй воды и взметающихся брызг - не Ниагара, конечно, но все-таки очень впечатляет. Потом поднялись в гору, обнаружили перевал, за ним ущелье еще с одной речкой, текущей куда-то в другую сторону. Стало интересно, решили подойти поближе. Склоны ущелья очень крутые, еле нашли подходящее место для спуска. Сломали несколько веток, пометили его, чтобы не потерять потом. Кое-как начали слезать вниз. Камни все время выпадали из-под ног. К счастью, мы добрались до зарослей на склоне, там цеплялись за кусты, стало полегче. И вот тогда это случилось. В чаще оказалась небольшая площадка. Только перевели дух, как раздался рев. Из-за куста выскочил медвежонок. От неожиданности мы оба вскрикнули, детеныш испугался, заметался туда-сюда и попал мне под ноги. Я упал на него и обмер: на меня с рычанием двигалась медведица. Я услышал, как где-то сзади дико закричал Володька, но не видел его. Через несколько секунд крик раздался уже где-то внизу и прекратился. Видимо, Володька сорвался и упал. Наверное, сознание потерял. А для меня время будто остановилось. Все происходило, как в замедленном кино. Я попытался подняться с верещащего медвежонка и успел только увидеть взмах медвежьей лапы. Острая боль пронзила грудь, я перестал соображать. Почувствовал, что падаю, с силой ударяюсь о камни - и все.

Когда открыл глаза, обнаружил, что лежу в избе на деревянной кровати. Не мог даже пошевелиться. Кое-как повернул голову и вздрогнул, увидев старика с седой бородой и без половины правого уха. Сразу вспомнил рассказы дядьки Миши.

- Так, отрок, оклемался, значит, - удовлетворенно сказал старик. - Как кличут тебя, сердешный?

Я попытался ответить, но не смог шевельнуть языком. Старик бодро поднялся, раскрыл мне губы и влил в рот какое-то питье. По телу пробежала приятная волна, и мышцы, до этого словно каменные, постепенно начали размякать. Я смог поднять руку, а потом открыть рот и ответить:

- Дима меня зовут, Дмитрий...

- А меня Епифан Иоаннович, - откликнулся старик. - Ты, енто, возблагодари господа, отрок, что нашли мы тебя. Иначе давным-давно и косточки твои звери б дикие пожрали.

- А с Володькой что? - спросил я.

- С каким Володькой? Ты, енто, один был, тебя река принесла. Ранил тебя медведь, где-то ты еще, видно, с высоты упал, потом в воду. А тетрадочка твоя сохранилась, хорошо ты ее упаковал, чуть-чуть только подмокла и кровью испачкалась.

- А где я нахожусь?

- Про то знать тебе не требуется. Мы тут веками живем, чтоб, значица, с остальным миром связи не поддерживать.

После этого разговора я снова задремал, а когда проснулся, то почувствовал, что практически оправился после своих ранений. Легко сел на постели и удивился, не обнаружив на груди шрама после ужасных медвежьих когтей. Поднялся и зашагал по избушке взад-вперед. Сколько же я пробыл в беспамятстве? И каким знахарским снадобьем меня вылечили? Ответить на этот вопрос было некому. Я вышел на крыльцо и увидел еще несколько маленьких покосившихся избушек. Почти на всех были заколочены окна, вокруг рос бурьян. Жилыми выглядели лишь три, стоявшие в один ряд: та, в которой лежал я (очень маленькая) и две избы побольше. В огороде молча трудились три старика. Я подошел поближе, но они будто и не обратили на меня никакого внимания. Потом дед Епифан выпрямился и сурово сказал:

- Что ж, отрок Димитрий, отдых твой, енто, закончился, берися, паря, за работу.

Я послушно взял лопату и начал вместе со всеми перекапывать землю на зиму. Сначала было трудно, но потихоньку затекшие мышцы разработались. Наверное, лекарства деда Епифана хорошо помогли. Странно было видеть, как трое старцев без устали и лишних слов возделывали землю до самого вечера. Наконец, стало темнеть, и работу прекратили. Меня позвали в большую избу. Здесь живут все три старика. Епифан Иоаннович представил двух товарищей: это невысокий кряжистый Тихон Серапионович и среднего роста Селиван Васильевич. Все угрюмые, седобородые. Мне дали отдельную посуду: оказывается, староверы специально держат такую для гостей. Хотя с трудом представляю, откуда у них здесь могут взяться чужаки. Из печки достали теплую овсяную кашу, положили мне пареную репу и жареную форель, большой кусок хлеба, после чего велели идти трапезничать в свою избу: оказывается, ее "расконсервировали" для меня. Наверное, никогда в жизни я не ел с таким аппетитом. Вспоминал фразу из фильма про Шерлока Холмса: "Овсянка, сэр!" Как я понял, старцы очень ортодоксальные, картошки у них нет. Придется с этим мириться.

 

Прошло еще несколько дней, прежде чем я снова смог взяться за перо. Кое-как осмотрелся. Этот хуторок староверов находится где-то в горах на большом длинном плато. Недалеко от деревушки - озерцо. В него впадает, затем вытекая, горная речка, которая потом теряется в пещерах. Среди камней и острых скал тайга. Всюду ужасные обрывы. Смотришь вниз - голова кружится, и пятки стынут. Может быть, хорошо подготовленные альпинисты и смогут сюда подняться, но кто будет искать эти горы в такой глуши? Я не вижу выхода отсюда, но он существует! Ведь как-то принесли и подняли меня сюда! Несколько раз я пытался расспросить деда Епифана, но он отмалчивался, как и его товарищи.

У стариков здесь большое хозяйство, и они по-своему рады новому работнику в моем лице. Я помогаю ловить рыбу, ставить капканы, копать землю. Научился доить коз - их несколько штук, прикармливаю свиней. А старики целыми днями молчат. Тоска. Как ни странно, на кладбище совсем мало могил - десятка два, хотя, если предков этих староверов видели и век назад, крестов здесь должно быть побольше. За захоронениями почти не ухаживают, не хватает времени.

Дед Епифан раза два за это время ходил на охоту, приносил каких-то горных куропаток и барана. Было настоящее пиршество - наконец-то удалось поесть мяса.

 

Прошел месяц, писать почти нечего. Уже похолодало, а хозяйственным работам все равно нет конца. Тоска. Чувствую себя крепостным крестьянином. От скуки взялся вырезать шашки и шахматные фигурки. Получается довольно топорно, но ничего. Когда закончу, буду хотя бы сам с собой играть. Надоест - смастерю нарды, в них еще легче играть одному, поскольку ходы определяются выпавшими кубиками. Старики по вечерам заходят в нежилую избу - там у них библиотека. Меня туда пока не пускают. Жаль, было бы интересно взглянуть. Сегодня вечером показал старикам в небе движущийся спутник. Рассказал, что это такое. Они, оказывается, как и Лыковы, давно заметили, что отдельные "звезды" довольно быстро перемещаются. К моему рассказу отнеслись с недоверием, но задумались. Потом все трое пошли в свою библиотеку. Я набрался смелости и последовал за ними. Дед Епифан недовольно покосился на меня, но прогонять не стал. Обрадовавшись, я примостился сбоку на лавке, а старики сели за стол, взяли толстые книги и начали что-то туда записывать. Вся изба, в том числе сени и чердак, заставлена полками с такими книгами. Архив гигантский. Вспомнил рассказ дядьки Миши - вот для чего они закупают бумагу и тетради.

Мне задали несколько вопросов, и я понял, что каждый старовер записывает свои размышления по поводу моего рассказа о спутниках. Философы! Потом дед Епифан внес в другую книгу какие-то хозяйственные пометки. Сколько же лет они и их предки все это пишут! Наверное, историкам было бы очень любопытно залезть в этот архив. Хотя я бы на месте гипотетических ученых сдох с тоски, изучая, сколько старики репы собрали или форели выловили. Я сижу рядом, и мне совершенно не хочется лезть в их книги...

 

Прошло почти пять лет, сейчас июнь 1989-го. Эти годы и не тянуло к перу. Чего описывать? Каждый день одни и те же сельхозработы. На охоту меня не берут, возможно, опасаются, что я нападу на них и завладею оружием. И мыслей таких не было. Какой смысл? Ведь я не знаю, как отсюда выбраться, хотя обошел все окрестности деревеньки. А дальше меня одного не пускают. Ладно, я отвлекся. Несколько дней назад произошли совершенно неординарные события, из-за них возобновил записи. Однажды утром, еще лежа в постели, я услышал давно забытый звук. Подумал, что снится. Но тут в избушку буквально ворвался дед Епифан.

- Димитрий, что енто за машина летающая?

Я, не одевшись, пулей выскочил из домика. В небе действительно стрекотал вертолет!

- Дедушка Епифан! - я упал на колени. - Разрешите зажечь костер где-нибудь подальше! Пусть вертолет меня заберет! Я клянусь, хотите, даже побожусь, что никому не расскажу про вашу деревеньку! Отпустите меня, пожалуйста!

- Нет! - сурово ответил старик. - Нельзя! Никто не должен знать! Твое место теперь здесь. А енто что такое?

Он указал на появившийся в небе белый купол. Видимо, пилоты не нашли подходящего места для посадки, а опуститься пониже, чтобы выбросить лестницу, не рискнули из-за обилия скал и высоких деревьев.

- Парашют, - закричал я. - Человек спрыгнул с вертолета! Вас все равно обнаружили!

- Возвращайся в дом! - приказал старик и недобро сощурился. - Быстро!

Мне оставалось только повиноваться. Старики закрыли ставни и заперли дверь. Но я не собирался мириться с заключением. За парашютистом вертолет обязательно вернется! Я должен срочно найти незнакомца! Кто знает, что задумали эти старики.

Я вышел в сени и попытался выломать дверь. Напрасный труд! И нет никакого инструмента. Забрался на чердак и начал бить ногами по доскам крыши. Не сразу, но получилось. Выломал достаточной величины отверстие и выбрался на крышу. Стариков в деревушке уже не было. Вертолет тоже исчез. Я спрыгнул вниз и побежал в ту сторону, где должен был приземлиться парашютист.

Я уже довольно хорошо ориентировался в этой части тайги и легко шел по следам стариков. Примерно через полчаса услышал громкий незнакомый голос и остановился. Затем медленно пошел на шум. Остановился у поляны и осторожно выглянул из кустов. Вид открылся неожиданный и страшный: все трое стариков связаны, незнакомый здоровяк с пистолетом стоял над ними. Их ружья лежали у его ног.

- Отвечайте, где прячете золото? - прорычал незнакомец. - Считаю до десяти и стреляю!

Старики молчали. Незнакомец продолжал требовать какое-то непонятное золото, а затем начал считать. Сказав "десять", он действительно выстрелил. На груди деда Селивана расплылось кровавое пятно. Остальные старики не шелохнулись.

- Паря, ты, енто, шел бы своей дорогой, - хриплым голосом сказал Епифан. - Вызывай энтот свой вертопрах… винтоплет по бесовскому твому радио да улетай. У нас никакого золота нетути. Мы, енто, сотни лет тута живем, последние осталися. А ты, значица, одного убил, ирод проклятый!

- Вертолет уже никогда не вернется, - ухмыльнулся незнакомец. - Никто про ваше местечко знать не должен. Я в КГБ служил, случайно обнаружил ваше поселение на снимках из космоса. А про золото из вашего поселка было донесение еще в тридцатые в НКВД. Расстреляли одного офицера за утрату оружия. На допросе он молол что-то про самородки от староверов. Вот я и сопоставил донесение со снимком, потом все это уничтожил. Так что, старик, зубы мне не заговаривай! Пилотов я отравил, вертолет на обратном пути разобьется. А дорогу отсюда вы мне сами покажете. Такой вот план. Давай, дед, колись, у меня уже терпение кончается.

- Половину слов твоих, паря, я не понял, - откликнулся Епифан. - Мы божьи люди, от мирских дел далеки. Ты, енто, шел бы себе с миром, да простит господь твои страшные прегрешения!

- Кажется, дед, ты чего-то не понимаешь, - вздохнул незнакомец. - Следующим будет второй твой дружок. В Афгане только так духов кололи: выдергиваем чеку, гранату в шаровары и ждем, когда заговорят. Не первый, так второй, не второй, так третий - и так далее. В общем, считаю снова до десяти.

Но я уже не мог смотреть на это безобразие. Незнакомец оказался не спасителем, а преступником. Такие выродки только позорят доброе имя сотрудников КГБ! Вне себя от ярости я подхватил дубину, выскочил из кустов и за несколько секунд добежал до бывшего афганца-кагебиста. Тот слишком поздно услышал меня, и я успел ударить чужака по затылку. Незнакомец рухнул на траву, а я принялся развязывать стариков. Увы, дед Селиван был мертв.

- Спасибо, отрок, - поблагодарил меня Епифан. - Енто, сбежал все-таки из-под запора. Хорошо, что получилось, а то б, значица, всех ентот ирод перестрелял. Чувствовал я, что не с добром он к нам летел.

Мы помогли подняться Тихону Серапионовичу и хотели было связать потерявшего сознание незнакомца. Но тот вдруг очнулся и резко подпрыгнул, выхватив свой пистолет. Я бросился на него, мы сплелись и покатились по поляне. Пытался вырвать оружие из рук профессионала, но тщетно. Меня спасло только то, что враг еще не пришел в себя после удара дубинкой. И вдруг грянул выстрел. Я похолодел от ужаса, нащупав на груди горячую кровь и совсем не чувствуя боли. Зато хватка незнакомца ослабла. Я смог встать, в оцепенении глядя на распластанное тело чужака. Оно несколько раз дернулось в агонии и застыло. Незнакомец был мертв: случайный выстрел пришелся ему в сердце. Меня пуля не задела.

- Ты, енто, Димитрий, сбегай в деревню, принеси две лопаты, ножовку и молоток с гвоздями, - попросил Епифан, - у нас с Тихоном сил нет.

Через час с лишним я вернулся, и мы с Тихоном вырыли могилу, хотя старик был мне плохим помощником: он сильно хромал: видимо, повредил ногу в драке с незнакомцем. Епифан достал из-за пазухи чужака бумажник, упакованный в полиэтилен, вынул оттуда какие-то документы, бегло просмотрел, снова спрятал и бросил в яму. После этого мы закопали труп и замаскировали место захоронения дерном. Пока занимались этим скорбным делом, Епифан успел напилить крепких веток и смастерить носилки. На них уложили тело Селивана.

- Димитрий, енто, понесем мы с тобой, Тихон не сможет. Он пойдет лечиться в избушку, - распорядился Епифан.

Тихон, забрав пистолет и патроны незнакомца, медленно заковылял, опираясь на палку. Мы подняли носилки на плечи: Епифан впереди, я сзади. Пошли совсем в другую сторону от деревни, хотя я думал, что нужно нести тело на кладбище. Но суровый старик ничего мне не сказал, оставалось повиноваться. Двигались медленно, останавливаясь несколько раз на отдых, так что на дорогу ушло часа четыре. Я совсем потерял представление о том, куда мы идем. Постоянно сворачивали. Но кое-какие приметы запомнил: обгорелый пень, ель с двумя стволами, скалы причудливой формы, мостик из двух полусгнивших бревен через ручей.

Но вот Епифан сообщил, что мы на месте. Это была небольшая поляна среди скал. Густая сочная высоченная трава поражала воображение. Цветы здесь росли какие-то особо крупные и яркие. Я уже не в первый раз пожалел, что нет со мной фотоаппарата, так здесь было красиво. Среди зарослей обнаружилась каменистая площадка, а в ее центре - небольшая яма, заполненная до половины какой-то мутно-белой грязной водой.

Епифан разочарованно крякнул.

-Эхма, опять перестал бить источник! Ну, ничего, может, и остатков хватит. Енто, помоги-ка мне, Димитрий.

Вдвоем мы освободили почти остывшее тело Селивана от одежды и уложили его в яму с мутной водой, которая полностью покрыла останки.

-Слава богу, хватило! - Епифан перекрестился. - Смастери-ка, Димитрий, шалашик какой-нибудь, дни три здесь жить будем.

Я насобирал подходящих сухих стволов для каркаса, наломал свежих веток для покрытия, да еще забросал все сверху травой. Росла здесь и какая-то особая дух-трава, как называли ее старики, видимо, эндемичная - нигде такой не встречал. По вечерам ей намазывали лицо и руки - помогало от гнуса лучше всякой "Дэты". Вот и сейчас развесил несколько пучков дух-травы в шалаше, избавив наше временное жилище от вредных насекомых. Епифан в это время тщательно соскабливал с камней вокруг иссякшего источника тонкий белый слой каких-то высохших солей, засыпая их в холщовый мешочек. Я ни о чем не спрашивал старика: все равно не скажет, пока сам не захочет.

После драки и длительного перехода захотелось есть, но припасов с собой не было. Епифан, видимо, понял мои мысли. Он указал мне камень в скале, я его откатил. За ним обнаружилась маленькая пещерка, своеобразный природный шкаф. Там оказалось немного соли в мешочке, вяленая рыба довольно сомнительной свежести, покрытая плесенью, несколько закопченных котелков, а также лук и стрелы.

- Тута святое место, из ружей нельзя палить, - пояснил Епифан. - Попробуй-ка из лука что-нибудь добыть.

Я немного потренировался, пуская стрелы в дерево, после чего отправился на охоту. Заниматься этим мне еще никогда не доводилось. Но не зря говорят, что новичкам везет: я наткнулся на лужок, изрытый кроличьими норками. Увидел нескольких разбегающихся зверьков и с третьего выстрела все-таки уложил одного из них, тогда как остальных и след простыл. Теперь дня два можно не беспокоиться о еде: кролик оказался очень крупным. На гарнир насобирал грибов: еще не сезон, но кое-какие уже есть. Изучил их досконально за пять лет.

Епифан уже закончил скоблить странные соли. Вместе развели костер, зажарили кролика и сварили грибы. Поужинали и пообедали разом: было уже поздно. Старик подошел к яме и долго молился. "Странный у них ритуал похорон, - подумал я. - Вдруг еще покойного обратно в деревеньку нести придется!" Мне лишний раз смотреть на бренные останки не хотелось, сразу пошел спать в шалаш.

На следующий день ничего не изменилось: Епифан молился около ямы, я бродил вокруг. Подстрелил еще одного кролика, теперь уже со второй попытки. Скоро стану таким же искусным лучником, как Герберт и Гедеон Спилет. Собирал землянику и голубику. Епифан лег в шалаше вздремнуть после обеда, а я решился подойти к яме. Не поверил своим глазам: вода была уже не мутной, а почти чистой. Она словно кипела, пузырясь, но пар не шел. Но самое удивительное - исчезла рана на теле Селивана! Я был совершенно ошеломлен, не зная, как это объяснить. Вновь вспомнил, что и у меня не осталось шрама после медвежьей лапы. Рискнул опустить руку в воду - не холодная и не горячая, температуры человеческого тела. Ладонью, как учили на уроках химии, направил к носу капельку выделяющихся газов - не почувствовал никакого запаха. Скорее всего, в пузырьках углекислый газ. И тут на лице покойного несколько раз рефлекторно дрогнули веки! Я не мог ошибиться! В груди похолодело, меня буквально сковало ужасом: так бывает, когда приснится что-то страшное. Сам не ожидая от себя такого, инстинктивно несколько раз быстро перекрестился.

- Что, и ты поверил в господа, Димитрий? - услышал я строгий голос Епифана.

Я отрицательно покачал головой.

- Нет, это случайно.

- Ну-ну! Видно, живет у тебя господь где-то глубоко в душе, не совсем она у тебя пропащая, - рассудил Епифан. - А как же, енто, истолкуешь чудо, которое лицезреешь? Только господу нашему такое под силу!

- Не могу объяснить. Но это не означает, что мы имеем дело со сверхъестественным. Удивительная вещь, еще неизвестная науке. Но когда-то и молния считалась волшебной стрелой богов: Зевса, Юпитера, Перуна; теперь известно, что она имеет электрическое происхождение. Так и здесь. Должно быть рациональное объяснение.

- А ведь тебя мы, енто, тоже мертвым нашли! - сообщил Епифан, совершенно шокировав меня.

- Не может быть, наверное, я был в глубоком обмороке или в летаргическом сне, - кое-как промямлил я.

- Енто, какой там сон! Уже несколько дней прошло, река далеко тебя унесла. Хотел похоронить по-христиански, а гляжу - молоденький еще отрок, только жить начал. Пожалел. Ладно, думаю, коли источник не иссяк, попробуем воскресить. Далеко пришлось тебя нести: за ноги волок, в гору на веревках со стариками подняли. Бог милостив, источник в тот день бил и клокотал. Тело твое раздутое было, да еще, енто, рыбы кое-что обглодать успели.

Я живо представил свое раздувшееся мертвое тело, не выдержал и рванулся в кусты. Желудок аж вывернуло наизнанку, на глазах выступили слезы. Только через полчаса пришел в себя и вернулся к старику.

- И что было дальше, дедушка Епифан?

- Целую неделю ты в ентой яме пролежал. Но хорошо, что молодой. Енто у стариков никогда неизвестно, оживут аль нет. Мне ж пол-уха антихрист окаянный Петр отсек. Давно енто случилось! В стрельцах я тогда был, в бунт за всеми пошел. Но, енто, не сложилось у нас. Всех поймали да на казнь повели. Ну, енто, думаю, полетит сейчас с плеч моя головушка! А царь возьми да и чихни! Я услышал, голову повернул, доброго здоровья ему пожелал. Потому и топор попал не по шее, а по уху. А я с перепугу заорал матюгами дикими! Царь захохотал, страшно так засмеялся: "Ай, молодец! Не слыхал еще, чтобы так складно матерились, да с плахи палачу доброго здоровья желали! Эй, двадцать плетей ему, порвать ноздри и в Сибирь! А голову я ему оставлю, раз с первого раза не попал! Знать, богу так угодно!" Вот в Сибири-то я с людьми встретился, остался при старой вере, никонианство енто нам ни к чему. Вот и ты тремя перстами сейчас перекрестился, кукишем, выходит! Меж перстов-то кика-бес сидит! Ну да бог с тобой… Сказки, наверное, слышал ты про живую воду - вот она. Народу раньше много здесь жило, и источник не пересыхал. Первый раз я помер, когда дерево на спину упало. Все потом заросло: и от дерева рана, и ноздри рваные, а пол-уха так и осталось. Вот что значит антихристова печать, бог мне напоминает!

Я несколько минут не мог произнести ни слова. В голове никак не укладывалось услышанное.

- Так вы же могли бы столько всего ученым рассказать, дедушка Епифан! Вы же живой свидетель истории! - воскликнул я наконец.

- Какой такой истории? - пожал плечами старик. - Был я, енто, простой хрестьянин, кроме земли-матушки ничего не видал. Потом в стрельцы пошел, в бунт втянулся. А в Сибири упрятались мы от мира - ничего толком не знаем. Вот только после революции вашей безбожной источник совсем иссякать начал. Почти все старцы перемерли - не было живой воды месяцами. Потом вот скоблить догадались с камней соль: если ее развести, такая же вода получится. Ладно, заговорился я. Хватит смотреть на яму, еще день нужен на воскресение.

Спорить со стариком насчет революции я не стал: какой смысл? Разве объяснишь ему, что социализм - самый прогрессивный общественный строй на планете.

На следующий день нового ничего не случилось: вода все так же бурлила, а Селиван оставался недвижим. Епифан недовольно хмурился и рассуждал.

- Странно, ему только двести лет, енто четвертое воскрешение и него, не должно быть так долго... Вот коли триста-четыреста, не угадаешь, проснется аль нет...

А я все еще до конца не мог поверить в эти чудеса, не зная как их объяснить. На четвертый день мы до обеда ходили вокруг ямы, Епифан постоянно молился, но тщетно. Снова ушел спать в шалаш, а я сидел у ямы и думал. Может, не сказки все это? Ведь рана на теле покойного исчезла! Ученые до сих пор спорят о том, как появилась жизнь на нашей планете. Читал я один фантастический рассказ про возникновение примитивных организмов в каком-то подземном источнике, до которого добрался бур, воду назвали "загрязненной органикой", очистили, чтобы организовать производство минералки. Может, сохранился здесь какой-то реликтовый источник с незапамятных времен, когда биохимические процессы шли гораздо интенсивнее? В конце концов, атомы не бывают живыми или мертвыми. Все зависит от их соединения, комбинации! Может быть, в этом ключ к разгадке? Регенерация у примитивных животных науке хорошо известна. Может быть, благодаря особому составу органики реликтового источника происходит качественно иной процесс у высших организмов? Между прочим, нельзя исключить, что топор, перепачканный чужой кровью, создал на месте раны Епифана некую зону, не подверженную регенерации. Вот и не отрастает у старика ухо. Эх, ученых бы сюда! И тут мне захотелось сделать простенький эксперимент. Я достал иголку, которую всегда носил с собой на всякий случай, осторожно погрузил руку в воду и резко вонзил острие в бедро Селивана. Через мгновение меня, наверное, смело можно было бы снова укладывать рядом со стариком: я чуть не умер от страха. Разговоры разговорами, а когда сам такое видишь... Едва игла оказалась в теле, ноги судорожно задергались, покойный замахал руками и замотал головой, пытаясь выбраться из воды.

- Дедушка Епифан! - закричал я изо всех сил и потерял сознание.

Когда очнулся, увидел лежащего рядом Селивана. Глаза его были закрыты, но он дышал!

- Ты, енто, тоже мне, красная девица, чувств лишился! - впервые за пять лет я увидел улыбку на лице Епифана. - Но молодец, ничего не скажешь. Вот что значит свежий молодой ум: догадался уколоть, чтобы пробудить. Запишем на будущее. Давай-ка оденем товарища и понесем. Ему, енто, еще несколько дней в беспамятстве лежать, но енто ничего, теперь уже выходим.

Через несколько минут Селивана уложили на носилки. Котелки, соль, лук со стрелами снова убрали в каменный "шкаф", кострище заложили дерном. Я собирался взять носилки, но Епифан повел меня к другой скале. Там обнаружился еще один миниатюрный грот. Когда его открыли, я обомлел: внутри действительно оказалось золото! Да еще сколько! Наверное, даже графу Монте-Кристо достался клад меньше! Здесь были и деревянные коробочки с золотым песком, и самородки разных размеров, а также немного готовых изделий: колец, цепочек и прочих украшений.

- За енти века много чего в тайге находили, - пояснил Епифан. - Нам енто не нужно, но когда ходим в мир, покупаем соль и оружие с боеприпасами. У источника главный склад, но и в деревне у каждого небольшой запас имеется - на всякий случай. Бери и ты, будешь енто в своей избушке хранить.

Епифан наполнил кожаную котомку до отказа золотыми самородками и передал мне вместе с мешочком драгоценных солей, которые наскоблил в первый день. Я повесил котомку на плечи, и мы понесли Селивана в деревню.

 

Прошло еще пять лет, мне уже тридцать три - возраст Христа, как говорят старики. На дворе 1994 год. Теперь я главный охотник, но и по сельскому хозяйству старикам, конечно, активно помогаю. За эти десять лет ужасно истосковался по привычной нормальной жизни. Неинтересно мне все это: копаться всю жизнь в земле, охотиться. Одно дело на природу на несколько дней выбраться, на пикничке развеяться; другое - всю жизнь в таком "походе" провести. Старики каждый вечер пишут что-то в своих "гроссбухах". Я беру наугад книги за прошлые годы - тоска. Что пятьдесят лет назад, что сто пятьдесят - все одно и то же. Столько удивительных событий в стране произошло за эти века, а у них там улов форели, сбор репы, да рассуждения о боге, кто его как понимает. Иногда встречается кое-что любопытное, свежая мысль проскальзывает, но слишком редко. Однако я каждый день смотрю эти книги, в надежде найти что-то действительно стоящее. Увы - год за годом все то же унылое однообразие.

Но вот вчера все-таки обнаружил то, ради чего стоило переворошить Монбланы той макулатуры. Это была книга старика, не так давно умершего, лет тридцать назад. Видимо, он отличался богатым воображением, размышления о боге постоянно уводили его далеко в сторону, и он не жалел времени на красочное изложение своих мыслей. Читать довольно любопытно, но мне лень повторять остроумные выводы старца. Гораздо ценнее было другое: он "привязал" свои тезисы к дороге, по которой шел. Например: "Остановился я у камня с двумя глубокими трещинами, напоминающего по форме лошадь, и подумал о верблюде, которому легче пройти через игольное ушко, чем богатому в царство божие, а вот кабы был тот двугорбый зверь каменный, как бы полез он в то отверстие малое..." Тут столько накопилось книг, что моим старикам даже за их долгую жизнь не перечитать, никто на записи красноречивого старца не наткнулся, а мне эта информация дороже жизни. В общем, теперь я знаю, как отсюда выбраться. Для вида просматриваю каждый вечер и другие книги, но эту - обязательно. Выучил все наизусть, до последней буквы: путь словно перед глазами теперь стоит. Но сомнения остались: вдруг описанные ориентиры разрушились? Хотя некоторые мне попадались, когда охотился, и хочется надеяться на лучшее. На днях спрятал в лесу заветную котомку с золотом и необычным порошком. Потом откопал могилу незнакомца и извлек из-под скелета упакованный в полиэтилен бумажник. Документы и деньги сильно пострадали, но главное сохранилось. Привел захоронение в прежний вид, да еще закидал это место буреломом. Теперь все готово. Завтра пойду на охоту и попробую разыскать выход из этого "затерянного мира".

 

Последние записи в дневнике я сделал неделю назад. Хорошо, что прихватил с собой перо и чернила - есть чем заняться. Как и собирался, с утра я ушел на охоту, но звери меня не интересовали. Сначала добрался до заветной поляны с источником: в яме сухо, как и все последние пять лет. Неизвестно, когда он заработает снова. Потом нашел в двух километрах оттуда камень, похожий на лошадь. Свернув на север, добрался до узкого прохода среди скал. Начал спуск - недолгий. Вот и площадка перед обрывом: высота, наверное, полкилометра, дух захватывает. Начал поднимать каждый камень и под десятым по счету нашел веревочную лестницу. Длина ее метров двадцать. Закрепил за прочный уступ и, закрыв глаза, спустился на маленькую площадку не шире одного метра. Бедные старики, как они меня отсюда поднимали! Не глядя вниз, нащупал вход в пещеру, вполз туда на четвереньках. Здесь лежали факелы, и я зажег один из них. По меткам, сделанным краской на стене, медленно отправился в глубь туннеля. Летучие мыши гирляндами свисали с потолка, но я не обращал на них внимания. Вперед, скорее к свободе! Туннель вел все ниже и ниже. Споткнувшись обо что-то, я чертыхнулся, а потом обмер, разглядев этот предмет: ботинок! Почти истлевший, но мой - узнал его через десять лет. Значит, я не ошибся: именно этим путем волок мое безжизненное тело дед Епифан с товарищами. Видимо, он оставил труп у подножия горы и поднялся в деревню за подмогой. Счастье, что животные-падальщики за это время останки не нашли (впрочем, дед мог спрятать тело в какой-нибудь из бесчисленных пещер). От этих мыслей меня аж передернуло, к горлу подступила тошнота.

Зато находка очень даже взбодрила меня, и я почти побежал по туннелю. И напрасно! На этот раз споткнулся о камень, упал и сильно ушиб колено. Показалось, что дым из ушей пошел от дикой боли. Несколько минут приходил в себя, кое-как поднялся и заковылял дальше. Куда только подевалась резвость молодого оленя! Теперь даже старики смогут догнать меня... Эх, зачем я не оборвал веревочную лестницу! Не хотелось, чтобы старцы тратили время на изготовление новой. Впрочем, до вечера они меня не хватятся. Во что бы то ни стало нужно спуститься с этих неприступных гор! Но вот стало светлее, я выбрался из туннеля и вновь оказался у обрыва, на этот раз на высоте около трехсот метров. Метров тридцать спускался по узкому и не очень пологому карнизу, порой камни падали из-под ног. Больше всего боялся, что из-за боли в колене сорвусь вниз - на этот раз старики кровавую лепешку искать не будут. Но ничего, добрался до следующей площадки. Дальше - разлом в скале, почти вертикальный. И снова в гроте, замаскированном камнем, нашел веревочную лестницу. Огромная, еле размотал вниз. Со своей больной ногой спускался эти сто пятьдесят метров, наверное, больше получаса. И вот оказался на дне разлома. Узкий, иногда приходилось протискиваться. Минут через десять снова вышел к обрыву, но самая опасная часть пути осталась позади.

До подножия горы - метров сто пятьдесят, но спуск по горной тропе, это уже ерунда. Еще полчаса - и вот я на свободе! Даже не верится! Оглянулся, запоминая место, и в изнеможении опустился на землю. Сил почти не осталось, и я заснул - наверное, на целый час. Проснувшись, обнаружил, что колено распухло, встать не могу. Кое-как дополз до ручейка, окунул ногу в ледяную воду. Вроде, чуть полегчало. Оторвал полосу от рубахи и сделал тугую повязку. Поднялся, опираясь на подобранную палку. Отдышался, вытирая холодный пот. Только тогда достал бумажник незнакомца. Здесь снимок плато из космоса, на котором почти ничего не видно, и две карты местности (одна из них топографическая), сохранившиеся получше. Сначала разобрался с топографической, с грехом пополам сориентировался. После этого определил свое положение по более мелкомасштабной карте. До ближайшей деревни под названием Волчий Угол километров двести. Помню, проезжали мы мимо этой деревеньки на моторке, у дядьки Мишки там какая-то родня была, в том числе забавная симпатичная девчонка-подросток, что-то сказала мне такое смешное! Оттуда вниз по реке еще больше ста километров до поселка, с которого началось наше путешествие.

Что ж, даже самая дальняя дорога начинается с первого шага. Я его сделал. Шаг получился нелегким. Местность незнакомая, буду идти вдоль рек и ручьев, чтобы легче ориентироваться по карте. Первым делом к речке Каменке, которая вынесла меня к месту, где тело нашел Епифан. Отсюда до нее километров пятнадцать через тайгу. Да, двужильный этот старец! Что ж, вперед - и я пошел! Сказать, что было трудно - ничего не сказать. В тот день до реки я так и не добрался. Костер не разводил. С собой я взял сала, копченой рыбы и сухарей, чтобы первые два-три дня пути не охотиться. Перед сном подкрепил силы. Потом спал, зарывшись в павшую хвою. Утром нога по-прежнему сильно болела. Пришлось искать целебные травы - за десять лет я их все изучил в совершенстве, этими знаниями старики делились щедро. Пришлось развести костер, в котелке вскипятил отвар, выпил. Обложил колено разными листьями, снова туго перевязал. Немного полегчало.

Наконец, доковылял до речки Каменки и поплелся вверх по течению. Идти трудно. На берегу постоянно попадаются заросли кустарника или завалы бурелома. Приходится пускать в ход топорик или обходить препятствие. Часа в четыре дня выбился из сил. Снасти с собой тоже были, немного порыбачил, сварил уху. Пошел дальше. И так день за днем. Нога почти зажила, но охотиться все равно еще не готов. Обхожусь рыбой и грибами. Хватает, чтобы поддерживать силы. На шестой день пути (это случилось вчера) наткнулся на разбившийся вертолет. Он лежал на берегу, хорошо виден с воздуха. Видимо, поэтому пять лет назад поисковые группы не долетели до нашего медвежьего уголка. Значит, незнакомец не соврал: он действительно дал отраву экипажу, видимо, с каким-то питьем. Интересно, обнаружили ли эксперты яд в обгорелых останках? Впрочем, преступника все равно найти никто уже не мог.

А сегодня я стою у того самого места, где меня ударила медведица. Сразу его узнал: мне оно часто снилось все эти десять лет. Нашел брод, перебрался через реку и поднялся по обрыву. Да, да, это случилось здесь! Сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Я присел на землю и тихо заплакал. Надо же, как из-за нелепой случайности круто повернулась жизнь! Достал свою тетрадь, перечитал ее начало - будто бы все это происходило в незапамятные времена, где-то на другой планете. Прислушался - не несет ли снова черт медведей. Нет, тихо. Теперь я опытный таежник, который уже не влипнет в историю, как зеленый мальчишка-горожанин. Тоска сдавила грудь. Я вдруг вспомнил трех стариков - ведь им я обязан жизнью, своим необыкновенным вторым рождением. Что они предприняли, обнаружив побег? Наверное, дополнительно замаскировали путь на гору. Думаю, они хорошо узнали меня за десять лет и понимают, что я их не предам и никому и никогда даже под пытками ничего не расскажу.

Нужно было продолжать путь, но я почему-то не мог уйти. Сидел, вспоминая прежнюю городскую жизнь. Оказывается, я ничего не забыл! Наконец, вздохнул и поднялся, и тут в кустах что-то сверкнуло. Раздвинул ветки и обмер: на маленькой площадке стоял каменный памятник... мне! На табличке из нержавеющей стали было выгравировано: "Воскресенский Дмитрий Сергеевич. Родился 15.11.1961 - без вести пропал 19.07.1984. Любим и помним. Родители и друзья". Я обнял памятник и снова горько заплакал. Идти дальше не было сил. Остановился здесь же на ночлег.

 

Прошло еще три дня. Благодаря карте я довольно уверенно шел вдоль всех притоков, куда десять лет назад бездумно заворачивал хмельной дядька Мишка. О боли в ноге уже забыл. Удалось подстрелить молоденького кабанчика, наконец-то вдоволь наелся мяса. Несколько раз думал смастерить плот, но не хотелось терять время. Дойду и так, больше отмахал по тайге. Какая все-таки у нас огромная страна! Почти триста километров по тайге - и никакого жилья, ни одного человека не встретил! Правда, раза три натыкался на зимовье.

И вот - свершилось! Я не верю своим глазам. Стою на берегу и в километре от себя вижу деревню, расположенную у реки. Да, это тот самый Волчий Угол, где мы останавливались, заглядывали к старой сестре дядьки Мишки. Нас там поили молоком, угощали кедровыми орехами. Помню, куча ребятишек бегала по двору, самой старшей девчонке лет пятнадцать. Сейчас припомнил - что-то про пироги она мне говорила, позабавила. Как я жаждал добраться до человеческого жилья! А теперь вдруг испугался. Неужели так одичал за десять лет? Посмотрел на свое отражение в луже: на вид мне не меньше сорока - сорока пяти лет. Глаза впали, окладистая черная борода спадает на грудь, длинные волосы вьются по плечам. Нет, лучше подожду до вечера. Сейчас я не вынесу общества множества незнакомых людей, мне станет плохо. Привычным глазом нашел на берегу подходящий грот, спрятал свои пожитки и ружье, завалил камнями. Бумаги незнакомца разорвал на мелкие клочки и бросил в реку: никто не должен знать пути к старикам, а я его и так никогда не забуду, как бы ни старался! Разделся и с наслаждением искупался в ледяной воде (могучему закаленному организму это нипочем) - впервые позволил себе эту роскошь в пути. Остается немного подождать - несколько часов, когда начнет темнеть. Ждать я за эти годы научился.

 

Да, кто бы мог подумать! Действительно, словно прилетел на другую планету... Такого я не мог вообразить даже в кошмарном сне. Голова идет кругом. Впрочем, обо всем по порядку. Дождавшись вечера, я подкрался к деревне. Каждый следующий шаг давался все труднее. Но вот я, сделав последнее усилие над собой, вышел на единственную деревенскую улицу. Первой увидел какую-то старуху, которая внимательно смотрела на меня.

- Здравствуйте, бабушка! - еле выговорил я.

- Здравствуй, божий человек, - ответила старушка и перекрестилась. - Откуда ты идешь?

- Мне бы с бабой Маней встретиться... - ушел я от ответа.

- Так она ж померла уж годов пять назад! - удивилась старушка. - А ты что, родственник?

- Да, что-то в этом роде, только дальний очень. Проезжали мы тут как-то, заглядывали к ней.

- А, так ты, знать, по мужу непутевому ей сродни? Небось, сын его от новой жены? Только если ты на дом претендуешь, не получится. Как Мишка вместе с избой сгорел, Лариска, внучка его, сюда переехала в Манькин дом. Хочешь, сам с ней поговори.

Я кивнул, и старушка проводила меня к покосившейся избушке. Точно, именно здесь мы были десять лет назад.

- Лариса! - крикнула старушка. - Родственника встречай!

Из избушки вышла симпатичная девушка лет двадцати пяти. Я остолбенел, словно меня ударили по голове. Сколько я мучился, думая о женщинах десять лет каждую ночь и проклиная себя, что так и не воспользовался ни одним представившимся случаем обладать хоть одной из них, пока учился в университете! Это могло бы случиться не раз, но все время непонятная робость удерживала меня от сближения. Мои старики проповедовали умерщвление плоти и аскетизм, но я их не слушал. Когда становилось невмоготу, убегал куда-нибудь в тайгу и, стыдясь самого себя, кое-как удовлетворял эту самую плоть. И вот теперь передо мной стоит совершенное существо с чудными голубыми глазами и точеной фигуркой, а я, выглядящий бородатым старцем, стою и краснею, как мальчишка-первокурсник, и не могу ничего сказать.

- Вы ко мне? - поинтересовалась девушка. - Что-то я такого родственника не помню.

- Ну, вы тут как-нибудь разберитесь, а я пошла, - сказала старушка, с любопытством покосившись на меня и на Ларису, которая пристально вглядывалась мне в лицо.

- Неужели ты... - прошептала девушка. - Но этого не может быть, Дима... Ты же умер...

- Откуда вы меня знаете? - я был поражен, словно ударом молнии.

- Выходит, ты не погиб? И ты десять лет блуждал где-то в тайге?

- Так кто вы такая?

- Где уж тебе помнить! Вы с компанией заходили к бабе Мане, тут резвилась куча ребятишек, а пятнадцатилетняя девочка подошла к тебе и смело сказала, чтобы заходил на обратном пути, она будет ждать и испечет тебе пирог.

- Так это была ты? Вот так совпадение! - я был взволнован, но все же перевел разговор в шутку. - А где же обещанный пирог?

- Сейчас будет. Заходи. Баньку сам затопишь?

- Запросто!

А дальше все пошло как по маслу. Должно же мне было хоть когда-то в жизни повезти! Я умело натопил баню и от души попарился после многодневного перехода по тайге. Лариса постригла мне волосы и бороду, нашла старое-престарое лезвие со станком, и я впервые за десять лет побрился. Глянул в зеркало - и не узнал себя. Действительно, я еще очень молод. Лариса с лукавой улыбкой наблюдала за мной, после чего позвала за стол. Черт возьми, не думал, что простая картошка в мундире покажется мне райским лакомством после пареной репы! А после граненой стопки мутного самогона мне уже хотелось обнять весь мир, а особенно самую обаятельную представительницу его прекрасной половины! Потом появился и обещанный пирог - прямо из печи. Лариса по-прежнему улыбалась, глядя, как я с волчьим аппетитом уминаю все подряд. Вроде бы, в тайге и хватало мне еды, особенно когда подстрелил кабанчика, но снедь, приготовленная женщиной, имела какой-то особый волшебный вкус.

Наконец, с трапезой было покончено.

- Так что приключилось здесь десять лет назад? - осторожно поинтересовался я.

- Дедушка привез в деревню пять ребят, один парень тяжело раненый, без сознания. У него были сломаны обе ноги. Рассказали, что еще один погиб. Они его искали несколько дней - бесполезно, только тогда вернулись, кое-как нашли обратную дорогу. Сообщили по телефону в поселок, оттуда прислали санитарный вертолет, забрали раненого. А я тут все лето гостила у бабы Мани, об этом только и говорили. Мне было тебя очень жалко, даже плакала - честно. А что же произошло с тобой на самом деле?

- Наверно, я бы действительно умер, если бы не староверы, они меня подобрали, - ответил я. - Река далеко унесла, поэтому, наверное, товарищи меня и не нашли. Староверы меня вылечили, но от себя не отпускали, убежать только сейчас смог через десять лет. Но я на них не в обиде: старики мне жизнь спасли. Не спрашивай ничего про них: пусть живут в своей глуши, как им нравится, чтобы никто их не тревожил.

- И ты за спасение жизни отдал им десять своих лучших лет! - покачала головой Лариса. - Огромная цена! Скажи только, старик с половиной уха был среди них?

- Был. Зовут его Епифан, он у них за главного. Он меня и нашел, много километров нес по тайге и горам в свою деревеньку. Не каждому молодому такое под силу.

Лариса инстинктивно суеверно перекрестилась.

- Многие про этого старика рассказывают, но лет двадцать его уже не видели. В тот район ходить боятся. А пять лет назад приехал какой-то здоровяк, про те места расспрашивал. Вертолет рассказывали, нанял, а тот разбился. С тех пор в ту сторону вообще ходить перестали. Говорят, старик наколдовал...

Я засмеялся.

- Да какой он колдун! Нормальный дед, только что больно крепко старой веры своей держится.

- А как же он столько лет на свете прожил?

- Лариса, а с чего ты взяла? В паспорт ему я не заглядывал, да и нет у него никаких документов. Живут и живут старики, никому не мешают. Скажи лучше, памятник мне когда поставили?

- Через два года. До этого родители твои приезжали, пытались поиски организовать, не верили, что ты погиб. Нашлось несколько охотников, бродили по тайге в том районе, вдоль Каменки прошли - ничего, никаких следов. Вот тогда и памятник привезли, в городе заказывали. Я еще думала, вот ведь как о парне заботятся даже после смерти. А я отца своего и не видела никогда, мать меня все время в поселке у дедушки оставляла, сама в городе пропадала. С дедушкой ругались постоянно, тот ее жизни учил, она не слушала, а зря. Вот уже пять лет как похоронили, в какой-то пьяной компании драка началась, ей случайный удар ножом достался. Дедушка запил, у него кроме мамы детей не было. А когда с похорон бабы Мани приехали, уснул с непотушенной сигаретой. Меня успели спасти, а его нет. Дом сгорел, жить негде. Вот и перебралась в этот Волчий Угол. Работы постоянной нет, живу подсобным хозяйством, да грибы с ягодами иногда езжу в город продавать. А ты куда теперь, домой?

- А куда ж еще! Ты мне поможешь?

- Конечно!

А дальше все произошло как-то просто и без всяких хитростей. Я обнял Ларису, и она со стоном начала отвечать на мои поцелуи. Через пять минут мы уже были в постели и до рассвета не смыкали глаз. Ради одной этой ночи стоило десять лет промучиться у староверов!..

 

(Лариса отложила дневник, закрыла глаза и тяжело вздохнула. У Димы пара строчек, а у нее тогда вся жизнь переменилась. Как он был нежен и неистов одновременно! Как они ворковали до утра, болтали о каких-то милых пустяках и целовались до одурения! Вновь слезы ручьем хлынули из глаз девушки, и только на другой день она смогла вернуться к заветной тетради.)

 

...Утром Лариса включила старенький черно-белый телевизор. Передача, видимо, только началась, в студии сидели несколько человек.

- Надеюсь, вы не хотите возврата к коммунистическому правлению, которое в конечном итоге ввергло Россию в экономический хаос? - рассуждал один.

У меня будто волосы встали дыбом.

- Что это за контрреволюция? - шепотом спросил я. - Лариса, как это понимать?

- А, так ты же ничего не знаешь... За десять лет столько всего в стране произошло!

То, что она рассказала, шокировало меня до предела. Оказывается, нет уже ни социализма, ни Советского Союза! Воскрешение у староверов удивило меня меньше. Весь день я не отрывался от телевизора. Кошмар! Слов нет. В стране, по сути, произошел контрреволюционный буржуазный переворот. Что теперь делать? Лариса, видно, сразу поняла мое состояние. Очень чуткая девушка. Время от времени она ласково гладила меня по щеке, я отрывался от телевизора, и мы обо всем на свете забывали в постели в объятиях друг друга.

На следующий день я спросил у Ларисы, можно ли обменять где-нибудь золото на деньги. Она обещала помочь. Принес из тайника небольшой самородок, Лариса ушла куда-то и к вечеру вернулась с деньгами. Огромные купюры, раза в два больше прежних. Оказывается, цены уже в тысячах рублей измеряются.

Глаза у Ларисы красные. Я почти все понял. Постарался успокоить.

- Не плачь, я тебя не забуду. Ты же понимаешь, мне нужно вернуться к своим. Когда устроюсь, напишу тебе. Чего ты будешь пропадать одна в этом медвежьем углу? Продавай свою развалюху и приезжай. Оставь себе денег, сколько нужно. Если мало, я еще золота принесу. Потерпи немного. К родителям я должен вернуться один.

Она ничего не ответила. Только упала мне на грудь и заплакала. Долго еще успокаивал. Ну, ничего. Она девушка понятливая.

 

15 июня 1994 г.

Наконец-то разобрался с датами. У старцев мало того что старый стиль использовался, так еще считали от сотворения мира, я эту эру слабо помнил, поэтому даты в тетрадке своей не ставил. И вот я сижу в поезде и строчу заметки. Ехать несколько дней. На самолете не захотел, дороговато. Да и проблемы с паспортом. Я же считаюсь умершим, вдруг задержат. Лариса в дорогу много чего наготовила, но все уже съел. Хожу в вагон-ресторан, на станциях покупаю всякую снедь. В плацкартных вагонах почти все с огромными сумками, мешками, какими-то тележками. В голову приходят мешочники и спекулянты времен гражданской войны. Кошмар! Будто передо мной крутят фильмы о временах продразверстки и военного коммунизма. Только воспоминания об оставшейся в глухой деревушке любимой девушке греют душу.

Лариса проводила меня до города, до самого вокзала. Помогла в магазине одежду новую подобрать. Вместо котомки своей сумку купил. С попутчиками разговаривать не хочется. Боюсь ляпнуть что-нибудь не то. Отделываюсь односложными фразами. Зато газеты у разносчиков скупаю и зачитываю до дыр. Потихоньку разбираюсь в обстановке. И она мне совершенно не нравится. Иногда приятными осколками прошлого промелькнут в окне лозунги былых времен: "Мы придем к победе коммунистического труда!", "Ленин и теперь живее всех живых!" и еще что-нибудь в том же духе. Начинают рождаться кое-какие мысли. Но сначала домой! В Москву, в Москву, в Москву!!!

 

20 июня 1994 г.

В Ярославле на вокзале зашел на почту. Написал уже телеграмму, протянул в окошечко, но в последний момент передумал: все равно не поверят, подумают, что чья-то злая шутка, разволнуются понапрасну. Нет уж, лучше самому. Последние часы перед Москвой тянулись еле-еле. Думал, не выдержу. Приехал поезд в одиннадцать вечера, опоздал минут на пятнадцать – они мне показались пятнадцатью часами. С Ярославского вокзала все-таки позвонил своим - непонятные гудки. Видимо, номер изменился за эти годы. Взял такси и через полчаса был у дома. Чуть сердце из груди не выскочило. Полночь почти, но одно окно на пятом этаже светится. Те же занавески! Значит, не переехали! Влетел вверх по лестнице и нажал на кнопку - переливисто так, своим фирменным звонком. Пальцы вспомнили!

Слышу, шаги матери. Не спутаешь. Не спрашивая, дверь распахивает, смотрит во все глаза. Постарела, поседела, но она. За сердце держится и внимательно смотрит на меня.

- Вам кого?

- Мама, это же я!

В обморок упала, еле подхватить успел. Отец выскочил, ничего не поймет. Подумал, наверное, грабитель. Кулаком на меня замахнулся. Еле перехватил.

- Пап, не валяй дурака! Видишь, мама в обмороке, нашатырь хоть принеси.

Отец так ничего и не понял, засуетился, но лекарство подал. Дал матери ватку понюхать. Глаза открыла, руки ко мне протягивает.

- Димочка, сынок, я ж чувствовала, что не умер ты!

Расплакались все втроем. Рассказал вкратце, что у староверов жил, бежать только сейчас удалось - без всяких подробностей. Брат Мишка уже женат, оказывается, двое карапузов у них родились. Тут же на такси приехали всей семьей. До утра пировали и разговаривали. Но до конца, кажется, в мое возвращение не верят. Я и сам уже засомневался: а был ли я вообще в тайге или все это дурной сон? Или наоборот - сейчас проснусь в избушке и увижу трех старцев? Нет, нельзя после десяти лет в тайге столько водки сразу...

 

7 июля 1994 г.

Времени на записи почти нет: целыми днями торчу в читальном зале. Изучаю подшивки газет за последние десть лет. До сих пор в голове не укладывается, как такое могло случиться! Великой страны нет, союзные республики превратились в независимые государства, а первые секретари тамошних компартий в большинстве своем лихо пересели в президентские кресла. Предатели, ревизионисты проклятые! Социализм в Восточной Европе испарился без следа... Уму непостижимо! Власть у буржуазии и нэпманов, компартия участвует во всем этом безобразии, скатившись на позиции еврокоммунизма. Ужас!

А на днях увидел по телевизору Володьку, сразу его узнал. Теперь бизнесмен, какая-то у него крупная компания! Нашел рекламу в газете, позвонил, записался на прием. Сегодня пришел. Сексапильная секретарша все с подозрением на меня косилась: обещал представить боссу какие-то сверхприбыльные проекты, а сам одет черт знает как. Но в демократию играют: назначено - добро пожаловать.

Володька весь импозантный, на вид и тридцати не дашь. Подтянутый, спортивный, шикарно одетый. Рассеянно глянул на меня и говорит:

- Дмитрий Сергеевич, потрудитесь изложить свои мысли максимально кратко и доступно. У меня очень мало времени.

- Хорошо, - отвечаю. - Володька, по старой дружбе помоги золотишко пристроить, чтобы не прогореть. Я за десять лет в тайге одичал, зато теперь начитался про всякие МММ. Все-таки надеюсь, что ты честный капиталист, если таковые и вправду встречаются.

Он странно так на меня посмотрел и замолчал на несколько минут, барабаня пальцами по столу.

- Но тебя же официально признали умершим! – растерянно прошептал Володька. - Так ты жив, Димка, черт тебя побери!

Подскочил с кресла, обнялись. У меня даже слеза навернулась. Володька секретаршу позвал, та захлопотала. Кофе принесла, коньяк, фрукты, колбасу. Все встречи и приемы на сегодня отменила. До вечера сидели, разговаривали. Я, конечно, в таежные подробности не вдавался, а он про свой капитал в деталях рассказал. Вроде бы, честно, все по нынешним законам о приватизации - я их успел изучить. А потом, конечно, снова заспорили.

- Ну какая я акула капитализма? - горячился Володька. - Потрогай меня! Я что, человек другой породы? Черт с рогами? Это ты, наоборот, свой догматизм в тайге у староверов законсервировал! Сейчас таких коммунистических монстров почти не осталось!

В общем, друг друга опять не переспорили. Но зато Володька с надежным банком договорился (у него теперь везде друзья) насчет хранения золота. Когда надо будет - сами реализуют, я только деньги получу. Так что инфляция (вот ведь не наше словечко крепко как прижилось, черт бы его побрал!) по барабану. Да, и работенку непыльную в одной из своих контор обещал. А когда я самородки на стол выложил, у Володьки глаза округлились.

- И ты так спокойно все это таскаешь?

- А чего бояться? Я человек маленький, никому не нужный.

- Да, а мне, увы, шагу не ступить без охраны, - вздохнул Володька. - За состояние приходится платить частью свободы. Но ты не беспокойся, все будет сделано, я тебе необходимые документы пришлю. Еще, чуть не забыл! Завтра же у нас десятилетие выпуска, я всю группу на своей вилле собираю. Автобус специально арендовал. Но за тобой на машине заеду, будет сюрприз. Вот народ удивится! Знаешь, на пятилетии тебя вспоминали, но выпили чокаясь - ведь мертвым тебя все равно никто не видел!

Не знал Володька, что как раз в тот момент я снова был на волосок от смерти в драке с незнакомцем!

 

8 августа 1994 г.

Месяц не брался за перо. Жизнь наладилась. Володька не подвел: у меня теперь и работа, и от золота (правда, кое-что я все равно оставил на всякий случай) первый пай получил, родителям передал: им трудно очень. Оклады небольшие, зарплату "живьем" почти не дают. На работе талоны и прочая ерунда. То, за что ругали социализм, теперь и при этом недоразвитом капитализме расцветает. И чего ради затевали все эти перестройки, гласность, демократизацию? Телевизор смотреть перестал - тошниловка одна. Состязаются, кто лучше напугает. Какие-то на всех каналах маги, хироманты, астрологи. Можно подумать, вся страна свихнулась.

Одна отдушина - Лариса. Я как в Володькиной фирмешке работать начал, тут же телеграмму в Сибирь дал. Через две недели Лариса приехала. Родителям понравилась. Я сказал, что свадьбу позже сыграем, сейчас время не то, чтобы деньгами разбрасываться, а пока будем жить отдельно. Сейчас, похоже, на такие условности внимания особого не обращают. Квартирку сняли и отселились. Самородков пока хватит на оплату жилья. Позже и Ларисе работа найдется. С ее пропиской (или как там она теперь называется) Володька помог все утрясти. Лариса все удивлялась: Володьку не раз по телевизору видела, но не узнала, хотя именно его тогда раненым принесли.

Вроде бы приспособился к жизни, но никак не могу я этот новый мир принять. Не мой он. Я словно вернулся в чужую страну. И что мне теперь, в Китай или на Кубу ехать? Или в Северную Корею? Голова кругом. Спасибо Ларисе! Как она меня понимает! Какое сокровище я нашел в тайге! Прихожу вечером часто мрачный, злой. А меня встречает эта удивительная девушка. Скажет что-то простенькое, поцелует - и снова хочется жить. Надеюсь, все-таки этот мир изменится. Но сегодня даже Лариса не сумела меня успокоить: по телевизору сообщили, что Госдума приняла решение о захоронении тела Ленина и реконструкции Мавзолея. Его превратят в какой-то музей.

Кто-то из лидеров новых партий (хотя на память никогда не жаловался, но никак не могу запомнить фамилии этих деятелей: так они все мне противны) на трибуне аж слюной брызгал: дескать, полный абсурд, что в центре столицы - кладбище. И в кремлевской стене прах на прахе, и рядом захоронения, и Мавзолей, словно пирамида Хеопса в миниатюре с мумией внутри. Только, мол, коммунисты могли до такого додуматься - у некрополя всенародные торжества устраивать, привычка у них по крови и костям к своей цели идти.

Глаза бы мои на этого урода не смотрели! И как только его при социализме не сослали никуда! Хотя чего удивляться? Сколько теперь бывших коммунистов, которые партию грязью поливают! Или вон певец один, тоже не запомню никак... Из-за бугра вернулся, теперь выдает такое мракобесие: "Чтобы не было грустно, порубаем в капусту всех врагов с коммунистами!" В былые времена за такую песню пилил бы лобзиком лес в Сибири, а теперь полные залы собирает. Я много чего прочитал, но готов признать только большие перегибы с коллективизацией и ужас сталинских репрессий. Но ведь Сталина давным-давно, еще при Хрущеве, осудили, зачем все эти старые ошибки снова ворошить?

В общем, идеи, которые появились у меня еще в поезде, пора, кажется, реализовать на практике. Попробую через Володьку - может, сведет с нужными людьми. Похоже, этот парень - единственный, кого не испортил капитализм. Такой же простой и доступный, как в студенческие годы. Наверное, Володька - то самое исключение, подтверждающее правило.

 

23 августа 1994 г.

Недели две не обращался к записям. Я в шоке. Вчера в выпуске новостей сообщили, что убит известный предприниматель Владимир Дружинин. Застрелили при выходе из офиса. Охрана не успела среагировать. Я уже привык к такого рода сообщениям: почти никогда подобные убийства не раскрываются. Но одно дело, когда речь идет о неизвестных мне людях, и совсем другое, когда об однокурснике. Завтра пойдем с Ларисой на похороны. К счастью, Володька успел меня кое с кем познакомить, пора браться за дело. Денег хватит, возьму в банке долларами. Их берут куда охотнее, чем "деревянные" рубли. Эх, Володька, Володька! Вот чем любимый капитализм тебе аукнулся! И стоило тот капитал городить, чтобы под охраной всюду ходить, но от пули наемного убийцы все равно не спастись! И за этот строй они боролись! Но вдруг мой план все же поможет спасти страну!

 

25 сентября 1994 г.

Прошел еще месяц. Писать было некогда. Столько событий! Хватило бы не на один том детективных романов. Может быть, в старости я это опишу подробно, а сейчас некогда. Пока только главное, чтобы не забыть. Итак, самой простой задачей оказалось добыть мозг. Ученым сейчас так мало платят, что перед зелеными бумажками они устоять не в силах. Спасибо дедушке Епифану за самородки! Презренный металл превратился в чужую валюту, которая действует безотказно. Итак, профессор (не буду называть его фамилии - мало ли чего) после получасовой беседы согласился. Вместе сходили в морг, служитель за сотенную бумажку подобрал подходящее невостребованное тело, и профессор при мне извлек мозг (как говорит ученый, тоже с признаками атеросклероза). Меня чуть не стошнило, но сдержался. В институт пошли вечером. На толковую охрану средств у них нет, так что подменить мозг в сосуде оказалось детской задачей. Итак, банка с мозгом у меня.

Гораздо труднее оказалось найти слабое звено среди сотрудников лаборатории Мавзолея. Но деньги есть деньги, а люди есть люди. В общем, нашелся один мужичок. Я ему сказал, что как истинный коммунист не могу допустить, чтобы тело вождя сгнило в земле (хотя в партию я не успел вступить, так и оставался до двадцати восьми лет комсомольцем, даже старцам об этом рассказывал; правда, они ничего в этом не поняли, но в свои книги на всякий случай что-то записали). Сан Саныч (будем называть его так) очень огорчен, что прекращается интереснейший эксперимент по бальзамированию. Я обещал ученому, что буду хранить тело в соответствующих условиях до лучших времен, обязательно приглашу его как лучшего специалиста для консультаций. Не знаю, поверил ли мне до конца Сан Саныч, но несколько тысяч долларов, думаю, успокоили его совесть.

Итак, настал "день икс". Ильича должны были похоронить на каком-то кладбище под чужой фамилией, чтобы не было соблазна ни надругаться над телом, ни похитить для культовых целей. Где и как это будет сделано, Сан Саныч не знал, да и у меня не хватило времени и денег, чтобы раздобыть эту информацию. Но Саныч убедил эфэсбешников, что ему обязательно нужно перед захоронением провести какие-то манипуляции с телом в лаборатории - для истории. Не знаю уж, какую он наукообразную лапшу на уши начальству вешал, но ему поверили.

Я ждал в лаборатории. Сердце стучало, словно отбойный молоток. А вдруг что сорвется и придется начинать все сначала? Будет очень трудно (или невозможно) - найти тайное захоронение и эксгумировать труп. Возможно, он к тому времени уже разложится. В общем, вся надежда была только на "день икс".

И вот слышу - у здания тормозит машина. Мы с Санычем (оба в белых халатах, лица закрыты марлевыми повязками) выскочили с тележкой. На нее сгрузили ящик и покатили в лабораторию. Сан Саныч запретил всем туда заходить - якобы стерильность нужно соблюдать. Но один из охранников у дверей остался, за нами издали наблюдал.

Впрочем, мы все уже заранее отрепетировали. Одно из экспериментальных тел (их там несколько было - бомжи всякие, еще в тридцатые-сороковые годы подобранные) заранее загримировали под Ленина. Снять одежду с одного трупа и надеть на другой за две-три минуты под бдительным оком охранника - задачка не из легких. Когда буду в старости сочинять подробные мемуары, нарисую схемку и распишу каждое наше движение. Думаю, Арутюн Акопян и Игорь Кио остались бы нами довольны. В общем, через пять минут мы вывезли безымянного старика, и машина уехала черт знает куда.

- Ну, Дима, молодец, здорово держался! - похвалил меня Сан Саныч. - Я аж вспотел от напряжения. Надеюсь, никто ни о чем не догадается. Одного не пойму, зачем внутренние органы на место возвращать? Намного хуже тело храниться будет. Впрочем, ладно, добавишь в раствор побольше... (он назвал реагент).

Через час Сан Саныч закончил "сборку": и все внутренности на место вернул (они в лаборатории в заспиртованном виде хранились), и мозг в череп вставил. Разрезы по моей просьбе не зашивал, только зажимами зафиксировал. Машину-пикап я напрокат взял, неподалеку стояла. Погрузили туда ящик с закрытой стеклянной ванной с телом, окончательно расплатился с Сан Санычем и уехал. Все ждал погони, но обошлось.

Дачку я под Москвой снял на чужое имя. С работы уволиться пришлось, а Ларисе сказал, что уеду минимум на месяц, потом все объясню. Тяжелый ящик я бы один не утащил. Просто взял из ванны обнаженное тело и перенес в подвал. Там у меня стояла обычная эмалированная ванна. Воды туда заранее натаскал.

И вот теперь все должно решиться. Сработает или нет? Достаточно ли биологического материала? В каком он состоянии? Нет ли в теле необратимых изменений? Как повлияли на него бальзамирование и спирт? У староверов, конечно, подобного не случалось. Может быть, ничего и не получится. Но эксперимент обязательно нужен!!!

Итак, я достал холщовый мешочек и высыпал в ванну субстанцию, которую пять с лишним лет назад Епифан соскоблил с камней у чудесного источника. Размешал все - получился мутный белый раствор. Точно в такой мы погружали тогда Селивана. С бьющимся сердцем я уложил в ванну тело Ильича. Получится или нет? Ждать долго.

Затащил кое-как ящик с ванной, запер подвал и уехал. Вернул пикап, приехал обратно на дачу на электричке с запасом продуктов. Заглянул в подвал - все на месте, в ванне никаких изменений. Что ж, нужно набраться терпения. Решил проверять не более двух раз в сутки. Увы, за первые три дня так ничего и не случилось. Труп в мутном растворе - и все. Неужели все напрасно? Неужели я зря истратил половину своего золотого запаса и драгоценный порошок? С тяжелым сердцем сидел целыми днями на даче. Но ничего, ждать я научился! Унывать еще рано. В конце концов, мое-то тело уже разлагаться начало, когда его нашел Епифан! Значит, и с Ильичем еще не все потеряно!

 

1 октября 1994 г.

Возвращаюсь к записям через неделю. Наконец-то! Вчера появились первые изменения. Я уже отчаялся и не сразу поверил своим глазам. Да! Есть! Раствор уже не такой мутный, швы на теле затянулись! Я убрал зажимы, почувствовал, что у раствора температура человеческого тела. Пошел процесс, пошел! Ура!

Сегодня утром все в ванне бурлило и кипело - как тогда у Селивана. Теперь буду постоянно дежурить в подвале, записями займусь позже.

 

8 октября 1994 г.

Прошла еще неделя. Сегодня утром наблюдал первые конвульсивные подергивания мышц лица. Все еще не верил, что получилось. Несколько часов собирался с духом, а потом вонзил иглу в бедро Ильича. Есть! Руки и ноги судорожно задергались, и Ленин даже попытался приподняться. Я мгновенно вынул его из ванны и перевернул. Изо рта хлынул раствор, Ильич закашлял и... задышал! Неужели это свершилось? Вождь был без сознания, но это норма. Перенес его наверх, уложил в постель. Через зонд вводил в желудок целебные травы и куриный бульон. Теперь снова ждать. До сих пор не верю своим глазам!

 

11 октября 1994 г.

Миновало еще три дня. Сегодня я задремал у окна и вдруг услышал знакомый по старым пластинкам голос:

- Какого черта меня перевезли из Горок в эту дыру?

Сон как рукой сняло. Неужели все получилось? Ура!!!

- Что, так и будем в молчанку играть? И вообще - кто вы такой?

- Извините, Владимир Ильич! - я еле нашел в себе силы произнести это, с благоговением глядя на вождя. - Меня зовут Дмитрий. Я что-то вроде доктора. Вы... как бы это точнее сказать... в результате болезни впали в летаргический сон, точнее, его особую разновидность, ранее науке неизвестную. Вы проспали более семидесяти лет. За это время много чего случилось. Я вам буду рассказывать постепенно. Вы еще очень слабы.

- Ну уж нет, батенька! - запротестовал Ильич. – Слаб, что-то вроде доктора… То-то и оно, что вроде! Я чувствую себя великолепно, гораздо лучше, чем в последние несколько лет. Видимо, этот ваш летаргический сон помог. Впрочем, я в это пока не могу до конца поверить. Мне нужны факты! Понимаете, батенька? Фак-ты! И еще поесть. Умираю с голоду! Если не врете, семьдесят лет маковой росинки во рту не было. Стоп, а как же поддерживали жизнедеятельность? Я читал, больных при этом кормят через зонд?

- Я вам потом расскажу, - уклонился я от ответа. - Действительно, пора обедать. Только прошу вас, Владимир Ильич, соблюдайте умеренность! Вам опасно сразу набивать желудок.

Выглядел Ильич действительно превосходно. Впрочем, я читал у старцев, что после перерождения они несколько лет вообще не болели, так что все правильно. От атеросклероза, который свел Ленина в могилу, не осталось и следа. Передо мной сидел бодрый здоровый мужчина, на вид под пятьдесят. Знакомые по тысячам портретов бородка и розовая лысина (надо же и ее не коснулась регенерация, как и уха Епифана!). Неужели это не сон? Одно дело воскресший на моих глазах старец Селиван, и совсем другое эта личность космического масштаба. Вот так запросто сидит передо мной и болтает о пустяках. Я успел прочитать про него много гадостей, но поверить в них не мог. Наверняка буржуазные газетчики все переврали и исказили.

За обедом Ленин внимательно изучил оболочку копченой колбасы и коробку с молоком.

- Надо же, как научились делать! - поразился он. - Ага, вот написано: использовать до первого ноября 1994 года. Интересно! Если это все же мистификация, то весьма и весьма качественно выполненная. А теперь, товарищ Воскресенский, ответьте: коммунизм за это время построили?

- Если бы! - вздохнул я. - Ладно, Владимир Ильич, я постараюсь в течение получаса вкратце рассказать, что случилось за эти семьдесят лет.

Когда я закончил, молчали несколько минут.

- Да, такого, наверное, не смог бы сочинить даже этот англичанин, что меня "кремлевским мечтателем назвал" - как там его?..

- Герберт Уэллс, - подсказал я.

- Точно! Вот тебе и "Россия во мгле"! Выходит, этот слюнтяй Коба так и не навел порядок! Распустил свое окружение. Не тех в гулагах держал! Хрущев, говоришь? Не помню такого коммуниста. Но все-таки, товарищ Воскресенский, хотелось бы увидеть все это воочию. Фак-ты! Фак-ты!

Я снял чехол с телевизора и нажал на кнопку. Передавали дневной выпуск новостей. Рассказали о забастовке шахтеров, утреннем заседании Госдумы, очередном транше Международного валютного фонда.

- Вот это архиубедительно! - ошеломленно прокомментировал Ильич. - Такое чудо техники не создать в целях мистификации. Факт, факт! И что, этот те-ле-ви-зор доступен только буржуазии?

- Нет, конечно, - я пожал плечами. - Модели разные, но почти в каждой семье телик имеется.

- Интересно! И вы при таких технических достижениях прошляпили коммунизм! Стоп, стоп, не выключай! Это еще что за чушь?

Я действительно опоздал нажать на кнопку, и теперь оставалось смириться с неизбежным. Впрочем, эту тайну все равно я долго хранить бы не мог. А ведущий новостей буквально заливался соловьем:

- Как сообщили в пресс-центре ФСБ, на днях покончено с последним реликтом нашего тоталитарного прошлого. В соответствии с постановлением Госдумы, две недели назад было произведено захоронение мумии Ленина на одном из московских кладбищ. Место погребения и псевдоним покойного во избежание случаев вандализма будут обнародованы не ранее, чем через двадцать лет. В Мавзолее сегодня начаты работы по реконструкции. Репортаж нашего корреспондента...

Ильич с нескрываемым изумлением смотрел на культовое сооружение на экране с золотой надписью "ЛЕНИН".

- Извините, Владимир Ильич, - подал я голос. - Не хотел вам все сразу объяснять, вы бы мне все равно не поверили. Владимир Ильич!

Я успел подхватить вождя под руки и уложить на постель. Даже для столь могучей личности это был сильнейший шок. Одно дело летаргический сон, а другое...

Однако десятилетняя школа у староверов даром не пропала: травки всегда наготове. Быстро привел больного в чувство.

- Но если Ленина похоронили, кто же тогда я? - прошептал он.

- В могиле двойник, - ухмыльнулся я. - Это долгая детективно-фантастическая история, сам в нее до конца поверить не могу. А теперь слушайте ее с подробностями.

И я рассказал все. Показал обе ванны в подвале. Что ему оставалось делать? Поверил. Он же не простой смертный. Он гений.

 

19 октября 1994 г.

Лариса, конечно, крайне удивилась, когда я заявился домой с "двоюродным дядюшкой". Объяснил, что тот долго болел, нуждается в опеке, позже подыщем ему другое жилье. Конечно, она была не в восторге. Мы впервые поссорились. Но я жестко стоял на своем, и она смирилась. Ильича поселили в зале. Какая все-таки это необыкновенная личность! Теперь я лучше понимаю, почему ему удалось перевернуть полмира. За неделю на даче он проштудировал все книги и газеты, что я предусмотрительно подготовил. Засыпал меня вопросами. Недовольно морщился, что далеко не на все я смог ответить.

- Слабовато учились, товарищ Воскресенский! А еще университет закончил! Ладно, разберемся. С историей мне все более или менее ясно, теперь нужно с максимальной точностью понять текущий момент. Поборемся еще, поборемся, батенька! Эти ваши ребята-демократы и рыхлые коммунисты столько дров наломали - бери их тепленькими! Так бездарно хозяйствовать при таких ресурсах и технических достижениях!

- Вы же сами писали, Владимир Ильич, что русский человек - плохой работник, - робко заметил я.

- Вот уж не думал, что так и не научатся ни работать, ни управлять! - откликнулся Ильич. - Ошибся я в Кобе, не тот это был человек. Мое письмо к съезду ничего уже не изменило. Что ж, товарищ Воскресенский, вы дали мне фантастический шанс начать все сначала. У нас еще будут горячие деньки!

Я попросил его в электричке вести себя смирно, но увы. Сначала какой-то пьяный похлопал его по плечу.

- Ну, брат, ты вылитый Ленин! Давай выпьем, ей-богу!

Еле от него отделались. Интеллигентного вида мужик расспрашивал, из какого Ильич театра двойников. Потом к нам подсели старушки-пенсионерки и начали изливать свои беды.

- Эх, был бы жив Владимир Ильич! - вздохнула одна древняя бабулька. - Вот вы, молодой человек, так на него похожи, наверное, тоже очень умный. Объясните мне, темной, почему я на свою пенсию...

Ильич долго слушал и в конце концов не выдержал. Он поднялся с места, вышел в проход и резко начал:

- Товарищи! Нынешний режим, который вы называете антинародным, действительно является таковым. Но это не значит, что нужно просто кричать об этом на всех перекрестках. Власть вас не слышит, это глас вопиющего в пустыне...

Я слушал его и не уставал удивляться. Всего за неделю этот человек детально проанализировал события семидесяти неведомых ему лет и теперь делает логичные и четкие выводы. Насколько все ясно, кратко и в самую точку! В другом конце вагона молодые люди перестали играть в карты и тоже повернулись послушать Ильича. А у пенсионеров даже слезы на глазах выступили. После выступления овацию устроили, а все тот же интеллигентного вида мужик засыпал вопросами:

- Интересно, у вас в театре что, есть собственный спичрайтер? Передайте ему мои поздравления: это блестящий профессионал! Так здорово написать речь в ленинском стиле применительно к текущему моменту! Да и вы сами отлично сыграли. Честное слово, в вас пропал великолепный исполнитель роли Ленина. Жалко, сейчас такое кино не востребовано. А как связаться с вашим режиссером? У меня имеются кое-какие знакомства, может, совместный проект организовали бы...

Ильич так на мужика глянул, что тот сразу замолчал, потом извинился и вернулся на свое место. А тут уже и Москва показалась. Конечно, Ильич был ошеломлен, особенно в метро. Молчал всю дорогу. Но по сторонам очень зорко смотрел. Дома уже пришел в себя, после ужина снова засел за книги и газеты. Да телевизор смотрел. А Лариса со мной сквозь зубы разговаривала.

 

20 октября 1994 г.

Ночью все-таки помирились - дело семейное.

- Боюсь я твоего Владимира Ивановича, Дима! - призналась Лариса. - Что-то в нем недоброе. Да и на Ленина покойного до чего похож! Да и здоров он, по-моему, как бык. Ведь ты постараешься побыстрее найти ему жилье, правда?

Я забыл написать, что Ильич просил его Владимиром Ивановичем называть. Он якобы узнал, что не Ильи Николаевича вовсе сын, а соседа. Однажды даже честно назвал себя в каком-то документе Владимир Иванов Ульянов, но мать этим до слез довел, поэтому больше так не делал. А теперь самое время под настоящим отчеством появиться.

Сегодня ходили в одно злачное местечко, купили у каких-то сомнительных личностей паспорт. Теперь Ильич - Владимир Иванович Ульянов, родился 22 апреля 1940 года в селе Нефтегорске на Сахалине (это которое полностью землетрясением недавно разрушено и исключено из всех списков).

Вечером Ильич меня расспрашивал, сколько я уже на него потратил, какими вообще средствами располагаю.

- Да, маловато, батенька, - сделал он неутешительный вывод. - В вашем мире чистогана это не деньги. Для реализации моих планов необходим более солидный стартовый капитал. Вот, товарищ Воскресенский, почитай-ка это.

Я удивился: Ильич подал мне брошюрку с анекдотами и легендами про Сталина, что в электричке нам продали бойкие лоточники. Я прочитал помеченное место. Речь шла об экспроприации для нужд революции большой партии золота восемью абреками. А потом более проверенные экспроприаторы последовательно ополовинивали группу: сначала в ней остались четверо, потом двое. Наконец, один из уцелевших перерезал горло товарищу. Тем не менее, золота партия не получила: оно бесследно исчезло. А последним абреком был не кто иной как Сталин.

- История подается как байка, - пояснил Ильич. - Но вся штука в том, что в этой мерзкой книжонке, хоть и искаженно, рассказывается о реальном случае. Честно говоря, я не интересовался у Кобы, как там все в деталях между ними происходило. Но факт тот, что золото в итоге получил я, а Коба - мою безоговорочною поддержку в партии. Вот так-то, батенька! И я знаю, где это золото теперь! Не верите? Давайте проверим вместе. Потрясите еще свои закрома, Дмитрий Сергеевич! Нам предстоит дальнее путешествие! А отливать из этого презренного металла нужники, как я предложил однажды, - читали, надеюсь? - пока еще рановато!

- Читал, читал! - улыбнулся я и по памяти процитировал, может, не совсем точно. - "Но пока надо покупать его подешевле, а продавать подороже!"

 

21 ноября 1994 г.

Сумасшедший выдался месяц. На писанину времени совершенно не хватало. До сих пор голова кругом идет, даже не верится, что наконец-то угомонились. Позади все таможенные и пограничные формальности, и мы сидим с Ильичом в самолете. Рейс Москва - Цюрих. Фальшивый паспорт, конечно, пришлось "потерять", заплатить штраф и получить настоящий. Потом оформляли и мне, и Ильичу загранпаспорта. Времени много ушло. Но зря его не теряли. Опять ходили по библиотекам, а на седьмое ноября, само собой, потянулись на митинг. Руководство компартии Ильичом заинтересовалось, решило с ним позировать перед телекамерами. Я очень смутился, когда пожимал руку Егору Галанову. Разве я мог мечтать о том, что запросто можно подойти к Брежневу, Андропову или Черненко? Впрочем, Галанов не глава государства. Но вдруг станет им через два года? А Ильич времени не терял. Они-то его как декорацию пригласили, а он им как выдал поток информации: за пять минут сравнил все бывшие программы РКП (б), ВКП (б) и КПСС с действующей и развенчал их творение на все корки. Дескать, вяло все, бесхребетно, несерьезно. Галанов улыбнулся, вроде как в шутку все обратил, но явно не понравились ему эти нападки.

Ульянов тоже все понял, и мы к другой колонне перешли. Там коммунисты-радикалы собрались во главе с Владимиром Козиным. Ильич в кузов грузовика забрался и под своим портретом выдал десятиминутную речь - еще темпераментнее, чем в электричке. Потом во всех выпусках новостей фрагменты из этого выступления показывали. На НТВ репортаж назвали "вторым пришествием Ульянова". После речи куча микрофонов, вспышки фотоаппаратов...

Что называется, проснулся Ильич знаменитым, а что особенно Ларису обрадовало - уже не у нас. На митинге в него одна дама лет сорока пяти прямо-таки мертвой хваткой вцепилась. И у него глаза сразу загорелись. После демонстрации сразу к ней и переехал. У Инги Михайловны, как оказалось, муж был довольно заметным партийным работником и после августовского путча, когда разборки с КПСС начались, из окна здания московского горкома выпрыгнул. Средства кое-какие у вдовы от мужа остались, сын их потом в дело пустил. Не ахти какой бизнес, но на безбедную жизнь хватало. В общем, устроился Ильич с комфортом.

Потом начались бесконечные встречи с Козиным и его командой. Уже через неделю эти люди не могли шагу ступить без Ильича. Его статья "О текущем моменте" обсуждалась всеми коммунистами - и радикальными, и умеренными. От Галанова люди начали понемногу переходить к Козину. Всю дорогу до Цюриха Ильич объяснял мне, что коммунистическая и марксистская партия должны объединиться. Это резко увеличит ее шансы на выборах в Госдуму в следующем году, а через два ее лидер станет серьезнейшим конкурентом действующего президента.

- Большевики сначала бойкотировали выборы в Думу при царском режиме, - пояснил Ильич. - Позже я признал такую тактику ошибочной. В настоящий момент тем более нельзя упускать широкие возможности, которые предоставляет действующее законодательство. Грубой ошибки с выборами в Учредительное собрание тем более повторять нельзя. В интереснейшее время живем, батенька! В России реставрирован капитализм, и нам предстоит снова отправить его на свалку истории. И мы сделаем это!

 

28 ноября 1994 г.

Вот такого я никак не ожидал! Это что-то невообразимое! Вечером в отеле еле дождался ночи, чтобы все записать. Недели за две до отъезда мы через Интернет вышли на некое детективное агентство в Цюрихе, перечислили туда аванс на поиски захоронения некоего Александра Стеффена (Ильич назвал это имя) и его оставшихся в живых родственников. Но Стеффен сам оказался жив! В особняке неподалеку от Цюриха домработница и сиделка в одном лице проводила нас к старику лет восьмидесяти. К счастью, я не до конца забыл немецкий после школы и университета, а для Ильича в Европе языковых проблем вообще не существовало.

Я был изумлен: паралитик в кресле оказался похож на Ленина! Тусклый взгляд старика равнодушно скользнул по гостям и вдруг оживился.

- Так вы Ульянов? - еле выговорил Стеффен. - Не родственник того... самого?

- Можно сказать что так, - Ильич явно был взволнован. - Вы не забыли мать, Александр?

- Я редко видел ее, - откликнулся старик. - Ведь я воспитывался у чужих людей. Но мать помню, смутно. Она пела мне колыбельную...

Ильич вдруг заговорил по-французски. Кажется, это было стихотворение. Увы, я не понимал ни слова. Но Стеффен выглядел совершенно потрясенным.

- Не может быть! - прошептал он. - Просто не может быть! Откуда вам это известно? Хорошо, хорошо. Я помню! Жан, мой внук, в курсе. Я позвоню ему. Приходите завтра.

Увы, на следующий день нам сообщили, что Стеффен скончался. Познакомились с Жаном - это приятный молодой человек лет тридцати, с аккуратной бородкой. Рано осиротел - родители погибли в автокатастрофе. Долго жил у деда, но несколько лет назад перебрался в Цюрих.

- Вы ни в чем не виноваты, - успокоил нас Стеффен-младший. - Врачи уверяли, что дедушка должен был умереть еще в прошлом году. К счастью, они ошиблись. Он успел сообщить мне все, господин Ульянов. После похорон я к вашим услугам!

Мы тоже присутствовали на погребении. Потом Ильич неожиданно признался мне:

- Как это странно: биологически сын старше отца!

- Это ваш сын? - меня словно громом поразило. - Так домыслы буржуазных писак насчет вас и Инессы Арманд не ложь?

- Вы успели это причитать? - Ильич прищурился.

- Да, - я был несколько смущен. - Они даже на Александру Коллонтай ссылаются. Якобы такое написала про вас во время похорон Арманд: "Ленина невозможно было узнать, он шел с закрытыми глазами, и казалось - вот-вот упадет".

- К счастью, во многом эти борзописцы правы, - Ильич грустно улыбнулся. - Конечно, им далеко не все известно, что-то они перевирают, но в целом излагают правдоподобно. Ах, Инесса! Какая была женщина! Иногда к могиле у кремлевской стены прихожу. Если бы не та эпидемия холеры в Беслане! Ладно, все уже в прошлом. Сейчас у нас другие дела.

Тогда я внезапно подумал: если такие вещи Ильич подтверждает, вдруг и все гадости, что пишет о нем буржуазная пресса, соответствуют истине? Но тут же устыдился своих мыслей. Одно дело личное, и совсем другое - государственное.

На следующий день мы встретились с Жаном в Цюрихе. Молодой человек повез нас в банк. Ильич изредка подсказывал дорогу и вполголоса рассказывал, как что выглядело здесь несколько десятилетий назад. Жан с удивлением оглядывался на нас, но ничего не говорил.

Банк оказался старинным, над входом красными кирпичами выложено, что основан еще в 1850 году. Документы, которые достал Жан, выглядели ровесниками этого учреждения. Запахло плесенью. Здесь говорили по-французски, и я ничего не понимал из энергичного диалога сотрудников банка, Жана и Ильича. Зато неописуемое удивление читалось на лицах служащих. К нам вышел управляющий и что-то долго говорил, отчаянно жестикулируя. Наконец, кто-то принес очень старую папку, видимо, из архива. Разговор пошел на повышенных тонах. Кажется, вкладом нельзя пользоваться. Но Ильич уверенно перелистал документы и указал на один из них. Управляющий пожал плечами и, словно по обязанности, подал клиенту штемпельную подушечку. Ильич торжествующе поставил отпечаток пальца на чистом листе. Управляющий выхватил лист из старого дела, отсканировал оба документа и запустил программу идентификации на компьютере. Через минуту лицо швейцарца буквально вытянулось, а мне даже стало казаться, что я понимаю разговор.

- Но этого просто не может быть! - казалось, горячился управляющий.

- Что значит "может - не может"! - стоял на своем Ильич. - У вас здесь четко написано: выдать вклад человеку, чей отпечаток пальца совпадет с контрольным. О сроках - ни слова.

- Но за столько лет здесь могли что-то подменить... - рассеянно лепетал швейцарец.

- Значит, вы не верите в надежность своего банка? Или просто не хотите соблюдать договор с клиентом? Думаю, газетчикам очень интересно будет послушать и о том, и о другом!

В общем, вклад Ильичу выдали. Признаться, я не понял, по каким каналам средства отправились в Россию. Кажется, любезная вдовушка и ее сын, который, кстати, знал по некоторым своим делам Володьку, придумали какой-то хитрый механизм. А в Швейцарии нам уже делать было нечего.

 

1 июня 1995 г.

Несколько месяцев не брался за перо. Сегодня завершил свою работу XXIX съезд РКП (б). Все согласились с Ильичом, что необходимо восстановить историческое название партии, только теперь "б" означает не "большевиков", а "большинства". Форумы еврокоммунистов, состоявшиеся после распада СССР, в счет не пошли, последним легитимным органом условились считать XXVIII съезд КПСС в 1990 году. Конечно, организовать все это было непросто. Но Ильич больше не испытывал недостатка в средствах. Первым делом по возвращении из Швейцарии он организовал в одной из серьезных аналитических телепрограмм дискуссию лидеров всех партий коммунистического толка. Это надо было видеть! Нет смысла все повторять, я часто видеокассету просматриваю. В общем, показал им Ильич, что такое настоящая дискуссия. Козин, как я понял, только кричать умел: давай-давай, долой-долой! Галанов начинал все подробно объяснять с предисловиями и послесловиями. Ильич его внимательно выслушал, потом ехидно прокомментировал:

- Из-за леса, из-за гор, ехал дедушка Егор! Как я понял, вы, Егор Захарович, хотели сказать...

И в нескольких фразах, причем гораздо лучше, изложил то, на что Галанову потребовалось минут десять. Публика в студии овацию устроила. А потом была та знаменитая речь, которую от слова до слова напечатали и левые, и правые, и центристские газеты. Ни слова лишнего. Ничего заумного. Коротко, ясно, тезисно. Блестящая характеристика плачевного экономического положения страны. Мне особенно запомнилась одна фраза: "Большевики ругали царское правительство, которое поставило страну на грань превращения в сырьевой придаток развитых стран. Демократы ругали коммунистов, за то что набрали кредитов на Западе, которые бездарно проели. Но сами, придя к власти, довели экономику до того, что теперь вся страна с замиранием сердца ожидает: а подкинет ли очередную подачку Камдесю? Пора уже выйти из этого заколдованного круга". И дальше четкий план создания многоукладной экономики.

В общем, Ильич просто очаровал своих сторонников, число которых множилось с каждым днем. А политические противники не могли не признать, что получили на редкость мощного оппонента, энергичного и необыкновенно талантливого. Я сразу вспомнил один из секретных документов Временного правительства, где говорилось, что Ленина при аресте лучше сразу уничтожить, поскольку с его даром убеждения он разагитирует любых конвоиров.

По новому Уставу генерального секретаря партии тоже избрал съезд. Ильич победил с подавляющим преимуществом. Галанов и Козин превратились в рядовых членов Политбюро. А я никуда не рвался - так и остался в роли помощника вождя. Но журналисты меня потихоньку начали одолевать и даже назвали в какой-то статье "серым кардиналом". Они и не предполагали, как были правы... вначале. Вот только теперь Ильич снова занял подобающее ему место, а меня, пожалуй, только из благодарности при себе держит. Хотя, конечно, я выполняю очень много технической работы как секретарь, референт и консультант.

Я не уставал удивляться, что Ильичу так быстро удалось создать мощную оппозиционную партию, объединив несколько коммунистических течений.

- Вы поймите, товарищ Воскресенский, - объяснял он мне, словно несмышленышу, - люди за несколько десятилетий социализма так привыкли к нему, что этого даже я не ожидал, а многие боятся признаться себе в этом сами. Многих прельщали буржуазные свободы, словно запретный плод. Вкусили. Что дальше? Экономика в кризисе, уровень жизни упал. Но уже нет пресловутого изруганного всеми секретаря горкома или райкома, которому стоило шевельнуть пальцем, и нерадивый чиновник выкладывал на стол партбилет. А почти все нынешние политики горазды только переливать из пустого в порожнее или кричать. Конкретных дел ни от кого не видно. Размазня на размазне. Вот многим людям и хочется вернуть прошлое, пусть они и помнят какие-то его недостатки. Мы про них тоже не забудем! Учтем ошибки, чтобы не наступать на те же грабли! Благо ценный опыт китайских товарищей под боком. У нас отличный шанс совершить мирную революцию и вернуть стране социализм. А потом (глаза его недобро сверкнули), если столкнемся с сопротивлением или разговорами о реставрации капитализма, можно будет завершить дело Кобы. Конечно, не так топорно, выкашивая миллионы человек. Уничтожать врагов нужно точечно. Кстати, их очень хорошо, практически безошибочно, умели находить в так называемый застойный период, вот только чересчур миндальничали с этими диссидентами: ссылки, высылки, психушки - это несерьезно. Вот и выпустили джинна из бутылки в перестройку. В свое время мягкотелое царское правительство точно так же проморгало нас, большевиков. Нынешние демократы развели сопли на Кавказе, не имея серьезного понятия о национальной политике. А мы с этой войной потом покончим быстро. Ссылать куда-то абреков, как это делал Коба, слишком хлопотно. Есть же столько замечательного оружия! Сотрем с лица земли несколько сел и городов без разбора - и война быстро закончится. Если нет - продолжим зачистку, только настоящую. Зальем горы ипритом и выжжем напалмом. Дело техники. Эта интеллигентская боязнь крови нынешние власти завела в тупик. И не забудьте - Россия не Ирак! Ни на какую "Бурю в Сибири" американцы из-за этих абреков не решатся! Одно дело разгромить беззащитных азиатских дикарей или всерьез угрожать почти безоружной Югославии из-за косовских албанцев, и совсем другое - точно знать, что при любом раскладе получишь настоящий отпор. Тогда уже нет смысла пускать в ход ядерную дубинку!

- Скажите, Владимир Иванович, - я вдруг вспомнил одну газетную статью, - это правда, что однажды вы отдали приказ расстрелять несколько тысяч белых офицеров, хотя точно знали, что среди них наши разведчики?

- Правда, правда, товарищ Воскресенский! Горький довольно точно передал мои слова: "Как можно измерить количество необходимых ударов в драке?" Неужели во время войны у нас было время разбираться! Таких разведчиков мы потом еще кучу навербовали, а тут мы имели дело с взрывоопасной массой врагов.

- И священников вы тоже велели уничтожать?

- Товарищ Воскресенский, и вы поддались этому массовому религиозному психозу? С каждого телеэкрана на нас попы смотрят, первые лица государства крестным знамением себя осеняют. Смотреть тошно! Во время гражданской войны была необходимость срочно ликвидировать влияние вражеской пропаганды. А церковь - мощнейшая политтехнология. Она активно работала против нас. А если враг не сдается, его уничтожают. Большевиков была горстка в дремучей крестьянской стране, и не будь они беспощадны к врагам, те просто раздавили бы их. Вот и сейчас в стране практически сложилась революционная ситуация. Но при объективных предпосылках революции не хватало субъективного - силы, которая может возглавить переворот. Компартия оказалась слишком слабой и срослась с государственными институтами. А мы вернули большевистской партии ее истинное предназначение. Следующий этап борьбы - завоевать большинство в Государственной думе.

 

20 декабря 1995 г.

Такого ошеломляющего успеха никто не ожидал. Дума на четыре пятых состоит из коммунистов! Ильич на редкость грамотно провел предвыборную кампанию. Обещал вернуть всем сгоревшие в ходе экономической реформы вклады за счет пересмотра итогов приватизации и национализации незаконно отчужденной государственной собственности. Энергичные, пламенные речи воодушевляли людей. На это стоило посмотреть!

После одного такого митинга к Ильичу пробилась дряхлая старушка.

- А я ведь настоящего Ленина видела! - прошамкала она. - Он к нам в деревню приезжал посмотреть на лампочки Ильича. Я еще совсем девчонкой была, но с ним поговорить удалось. Очень уж вы на него похожи! Ой, даже родинка на ладони там же! Точно помню!

Старуха перекрестилась, упала на колени, простерла руки к Ильичу и дико закричала:

- Это он! Воскрес!!! Слава тебе, господи!

По-моему, бабушку потом "скорая" увезла. Про этот случай много говорили и писали. Некоторые поверили бабке. Позже не раз замечал на митингах мрачных людей в старинных одеждах, которые каждое слово из речей вождя записывали. Читал, даже секта какая-то появилась, причислившая воскресшего Ильича к апостолам. Наверное, стенографисты из той секты и были. В одной бульварной газете даже появилась ссылка на некую экспертизу: якобы в ФСБ сравнили голос и внешность по старинным пластинкам и прижизненным фотографиям и пришли к выводу, что с большой долей вероятности можно утверждать, что это один и тот же человек. Правда, всерьез эту статью никто не воспринял - и хорошо. Отнеслись к ней примерно как к той, пятилетней давности, где утверждалось, что Ленин - гриб. Зато КВНщики вволю поглумились однажды на эту тему. Я сначала злился, а потом поймал себя на том, что ухмыляюсь. А Ильич задумчиво сказал:

- Как же надо ненавидеть свою страну, чтобы так над ней измываться! Ну, ничего, пусть эти шутники пока веселятся, высмеивая буржуазное государство, а потом мы определим им место под солнцем, например, магаданским.

Но я отвлекся. Конечно же, Ильича избрали председателем Госдумы. Теперь, думаю, начнется настоящая работа. Ларисе, увы, уделяю совсем мало времени. Но она не жалуется. Все с той же радостью меня встречает, когда возвращаюсь домой. Как же мне повезло: для меня эта девушка куда более драгоценная находка, чем все самородки староверов вместе взятые. Свадьбу решили сыграть после президентских выборов летом - независимо от того, победит ли на них Ильич. А пока слишком много дел, некогда распыляться на все сразу.

 

10 мая 1996 г.

Да, совершенно я забросил дневник. Некогда. Только газетные вырезки успеваю в папочки подшивать. И все чаще сомнения меня гложут. Иногда вдруг кажется, что сейчас жить гораздо интереснее, чем при развитом социализме. Многие люди сами виноваты в своих бедах: слишком ленивые и инфантильные. Насмотрелся я на всех этих "ходоков". Спросил как-то Ильича: неужели и раньше к нему такие же лодыри и неудачники приходили? Он уклонился от ответа. А на днях и вовсе меня озадачил.

- Понимаете, товарищ Воскресенский, начал я иногда задумываться: той ли идем дорогой. Только вам могу в этом признаться. Другим соратникам говорить нельзя - отвернутся еще. Очень уж им нравится, когда их жесткой рукой вперед ведут: самим ни о чем думать не надо. А я вот не могу не думать. Почему самый передовой социальный строй плодит армию скучающих бездельников и пьяниц? Северная Корея в ужасающей нищете прозябает, Куба бедствует, западные немцы с восточными даже в браки вступать не хотят (я вдруг вспомнил, что Володька о том же мне в свое время говорил). Только ли в отдельных ошибках руководителей дело? Смотрите - западные капиталисты, глядя на нашу Октябрьскую революцию, очень хорошо усвоили, что есть предел угнетению. Вовсе не из доброты, а из практических соображений они подкупают опасные для них обездоленные слои населения, и закон капиталистического накопления перестает действовать! В результате революционное движение на Западе практически умерло. Мы в России преуспели только потому, что нынешние наши капиталисты такие же жадные и недалекие, как в начале века. Они не восприимчивы к чужому опыту и наломали много дров, не умея толком управлять государством. Справиться с ними на нынешнем этапе было элементарной задачей. Однако Россия президентская республика, поэтому пока коммунисты в Думе не в силах кардинально переломить ситуацию. Процедура же внесения изменений в Конституцию слишком сложна. Думаю, мой план перехода к многоукладной экономике нуждается в серьезных корректировках. Видимо, невозможно одним кнутом управлять экономикой. Однако сейчас от выдвинутой программы отступать нельзя. Людям она нравится. Они устали от этого бездарного капитализма. Поэтому с нашими решительными планами о реставрации социализма можно выиграть президентские выборы. А потом уже я решу, что делать дальше. Может, и вправду нет смысла возрождать Соловки и колхозы. Может быть, мы создадим качественно новый социализм на основе капитализма. Нужно очень и очень много думать!

Да, это великий человек! Спасибо порошку староверов!

 

15 июня 1996 г.

Кажется, все идет неплохо. Социологические опросы показывают, что за Ульянова - большинство избирателей России. До выборов осталось совсем немного. Но что-то не дает мне покоя. Железное сопротивление президентской команды. Постоянные проверки милиции и прокуратуры. Атмосфера тяжелая. Да еще в Америке постоянно выражают обеспокоенность возможным приходом к власти Ульянова II. Грозят и санкциями, и экономической блокадой, если Россия при Ульянове будет поступать так-то и так-то. Ильич очень грамотно парирует подобные нападки в своих речах, но наши правые прямо изнылись и пугают людей, что новый Ленин окажется гораздо хуже Сталина. В общем, появились у меня какие-то нехорошие предчувствия. Сегодня позвонил Жану в Швейцарию - попросил его кое о чем на всякий случай. Он согласился. Перечислил ему необходимую сумму и отправил четкие инструкции по электронной почте. Сегодня был у нотариуса и все оформил. Дневник на этом заканчиваю, завтра отнесу его в камеру хранения.

 

Лариса отложила тетрадь в сторону и горько разрыдалась. Что ж, теперь все понятно. Девушка в который раз взяла в руки газету, вновь вчитываясь в знакомые до боли строки: "Сегодня ночью по окончании голосования в избирательный штаб кандидата в Президенты России Владимира Ульянова вошла неизвестная женщина и произвела несколько выстрелов в находившихся там людей. В результате Владимир Ульянов и его помощник Дмитрий Воскресенский погибли, несколько человек ранены. Покинув здание, женщина была убита на улице выстрелом снайпера, который с места происшествия скрылся..."

Лариса вспомнила, как на похороны неожиданно прилетел Жан из Швейцарии и потребовал вскрыть хранившееся у нотариуса завещание. Родители не посмели противиться последней воле сына. Вместе с Ларисой они плакали на аэродроме, провожая контейнер с глубоко замороженным телом в Швейцарию. В завещании оказалась и не очень понятная приписка, что не ранее, чем через год, распорядиться как-то иначе с останками сможет только Лариса.

И вот теперь она, кажется, поняла, на что надеялся Дима. Девушка поднялась с кресла и зашагала туда-сюда по комнате. Остановилась ненадолго, рассеянно глянула на газетные заголовки: "Новая Каплан разделила судьбу Ли Харви Освальда", "Кто стоит за убийством: ЦРУ, ФСБ или политические противники?", "Самая грандиозная подтасовка в истории новой России: данные экзит-поулов свидетельствуют о безоговорочной победе Ульянова II", "Легитимен ли нынешний президент?"

Лариса тяжело вздохнула. Какое ей дело до того, кто теперь легитимен! Эх, Дима, Дима! Лучше бы ты на Володьку истратил свой порошок! Что ж, теперь она точно знает, что ей дальше делать. Это ничего, что вероятность успеха невелика. Зато появилась цель, да еще какая! Есть для чего жить! Тайгу она знает, как никак выросла там, и по описанию Дмитрия рано или поздно найдет плато. Осталось только серьезно заняться альпинизмом и купить снаряжение. О, она будет пахать, как не тренировался ни один покоритель Эвереста! Она будет валяться в ногах у стариков. Неужели у них не осталось запасов драгоценного порошка? Неужели они откажут любящей женщине?