Кира и Михаил

 

«Наконец-то отпуск! Наконец закончились все эти проверки, отчеты, справки, сверки, планы… И можно заняться наукой. Окунуться в поэзию техники и биологии. И больше не отвлекаться на организационную работу, вплотную заняться книгой!» Кира шла, как обычно, скорым шагом по знакомой улице, ноги сами несли ее домой, а голова была занята рождающейся монографией. Она писала ее не одна, а вместе с молодым, но очень талантливым коллегой. Кира знала, что за их спиной шепчутся недобрые языки, но им было все равно, по крайней мере ей было все равно… А Миша, похоже, и не замечал этих косых взглядов и перешептываний за спиной. Он увлекся новой оригинальной идеей, предложенной Кирой, а все остальное ему было безразлично.

Сотрудничество физика Киры Киреевой и биолога Михаила Алеутова было очень плодотворным. Оба - очень увлеченные люди, они нашли точки соприкосновения, а на стыке наук замаячило решение крайне важной и интересной проблемы. Работали, как одержимые.

От мыслей Киру отвлек звонок сотового телефона. Звонил Миша, голос его был встревоженным: «Кира Николаевна, я получил письмо. Мама серьезно больна, сосед написал, что она не хочет мне сообщать, чтобы не отвлекать от работы. Она всегда мечтала, чтобы я стал ученым. Мне надо срочно ехать. Я позвоню Вам оттуда.»

Сердце Киры тревожно сжалось. Она очень не любило это чувство, чувство тревоги, надвигающейся непонятно откуда беды. Женщина никому не рассказывала о своем даре, но он сильно мешал ей жить. Вот и сейчас, Кира точно знала, что Михаилу ни в коем случае нельзя ехать к матери, но говорить об этом было нельзя. Единственное что она выдавила из себя: «Будь осторожен. Помни, что до матери ты должен доехать живым и здоровым. По сторонам-то хоть смотри, на машины…»

«Да, да, конечно…» - по голосу Михаила Кира поняла, что тот ее не слышит, он в мыслях уже у матери. «Счастливо. – Она вздохнула, - Доброго пути.»

Придя домой, Кира приготовила себе кофе и села поработать. Но дело не шло, она все время думала о Михаиле. Ощущение надвигающейся беды все усиливалось. Оно становилось невыносимым. По телевизору по каналу «Культура» шла интереснейшая передача о необъяснимых явлениях. Выступали серьезные ученые, показывали реальные съемки. Кира немного отвлеклась. Но передача закончилась, и тревога навалилась с еще большей силой.

 

Дар

 

Дар Киры стал проявляться еще в детстве. Она могла сказать, когда подойдет нужный автобус, будет ли дождь, придут ли сегодня гости… Если девочка говорила: «Мама, не ходи в магазин. Давай с тобой порисуем», - мама всегда оставалась дома, зная, что поход магазин окончится, в лучшем случае, ничем. А дочка иногда хитрила, когда ей хотелось побыть с мамой.

Девочка жила вдвоем с матерью. Отца она не знала: мама говорила, что он погиб еще до того, как она родилась. Бабушка жила в Америке, но никогда не приезжала и не звала в гости. Она довольно часто присылала посылки с вещами для дочери и внучки. Кира носила вещи, о которых ее сверстники только мечтали. В общем, пожаловаться было не на что.

Но время шли, способности Киры постепенно развивались и стали заметны окружающим, на неё стали косо посматривать и побаиваться. Она стала терять подруг: их родители запрещали своим дочерям дружить со странной девочкой. Все больше друзьями становились мальчишки. Они не очень-то делились с родителями, с кем дружат. Да и прикольно было дружить с девчонкой, которая выкидывает такие фокусы. Пацаны спасли Киру от одиночества. С тех пор она не заводила подруг, кроме одной, Маринки, родители которой, уважая выбор дочери, не запрещали им дружить. Так и носилась по окрестным дворам и паркам ватага из двух девчонок и четырех-пяти пацанов. Так и сложилась их крепкая дружба. Как бы жизнь их не раскидала, они до сих пор, по прошествии почти тридцати лет, не теряют друг друга из виду.

Кира росла, взрослела. Постепенно дар начал тяготить девочку. Ей было больно сознавать, что чудесный котенок, которого она подобрала на улице, скоро умрет, потому что смертельно болен, что цветам очень больно, когда их срывают, и, наконец, что мама скоро выйдет замуж, но ничего хорошего для них обеих это не сулит… В первый раз в своей еще недолгой жизни Кира не решилась сказать о своих предчувствиях маме. Не смогла: девочка взрослела…

Была и другая сторона. Если раньше уверенность, что будет так, а не иначе приходила ниоткуда, то теперь Кира стала замечать боковым зрением какие-то тени, иногда слышать странный шепот: ее стали звать куда-то, ей стали сниться очень яркие и нереально странные сны. Сначала было интересно, а потом стало страшно.

Как спасение, пришла любовь. Она закружила девушку в водовороте чувств, Солнце казалось светило ярче, чем всегда, Луна светила каким-то сказочным нереальным светом, запахи весны пьянили и кружили голову. Кира окунулась в омут незнакомых потрясающих чувств, в совершенно другой волшебный счастливый мир! Она забыла о своем даре, почти безразлично перенесла разрыв матери с отчимом и ее запой... Она дышала, жила одним человеком, одним чувством….

Все рухнуло в одночасье: подруга случайно подслушала, как Кирын возлюбленный, Марат, хвастался легкой победой над ней, да еще с такими подробностями… Это было очень жестоко, подружка терпела несколько дней, жалея Киру, не зная, какие слова найти, но рассказать было необходимо, промолчать было еще хуже…

Кира окаменела. Мир вокруг сразу потерял краски, стал черно-белым, нет, серым, чужим, враждебным… Вечером девушка попала в больницу, ребенка она потеряла. Все дни, проведенные в больнице, Кира лежала лицом к стенке. И ее дар вернулся с новой силой, превращая жизнь в ад. Он как будто воспользовался подавленным, угнетенным состоянием девушки и начал подминать ее под себя. Она вяло сопротивлялась…

Низкий поклон матери. Загнав свою трагедию куда-то вглубь, она своей любовью, терпением и заботой пробила стену, отгородившую Киру от реального мира. И две хрупкие женщины, поддерживая друг друга, пробивались сквозь боль и страдание. Девушка даже перебралась в комнату к маме, чтобы не оставаться один на один со своими мыслями и раздумьями. Они никогда не говорили вслух о том, что случилось.

Кире было особенно тяжело. Ей приходилось бороться еще и с обострившимся даром, как затяжная болезнь, он вытягивал из нее силы. Борьба была неравная, но рядом были мать и Маришка, старый добрый друг… Эта изматывающая никогда не прекращающаяся битва отвлекла Киру от реальных проблем, они немного отступили, и в какой-то момент девушка поняла, что окружающий ее недобрый чужой мир начинает ослаблять натиск. Она понимала, что это временная передышка, но была ей очень рада.

Время лечит… Немного вздохнув, Кира оглянулась вокруг. Как же постарела мать! Седина щедро осыпала еще недавно черные как смоль волосы, морщинки сеточкой легли под погрустневшие глаза, да и сами глаза смотрели устало и как-то безжизненно… «Мама! Мамочка! Родная! Прости меня! Прости за ту боль и муку, что я тебе принесла!»

Молодость берет свое. Надо было учиться, хотя бы для того, чтобы занять свою мятежную голову. Да и на работу неплохо бы устроиться. Кира всегда училась легко. Но прием в высшие учебные заведения был почти везде уже закончен, поэтому пошла туда, где прием еще шел – в технический университет. Выбрала факультет высоких технологий. Там же устроилась на работу лаборантом, на мизерную зарплату, зато, считай, по специальности. Жизнь потихоньку входила в нормальную колею…

Осень вступила в свои права. Погода была не редкость отменная. Все вокруг сияло яркими красками: нереальная смесь зеленого, золотого и багряного! Кира подставила лицо солнышку и улыбнулась. Улыбнулась в первый раз за много-много дней. Жизнь продолжается… Осень своим мягким, ненавязчивым теплом отогрела девушку, обласкала легким ветерком, окропила коротким дождиком. Всё было целительно для измученной души.

Но однажды поздно вечером, когда Кира, маясь от бессонницы, лежала в темноте и уже привычно смотрела в потолок, она услышала негромкий смех, звон бокалов, шепот: «Не бойся, подсыпь это ей в вино, и все позабавимся… А завтра она ничего и не вспомнит толком. Расскажешь ей какую-нибудь байку…» Смех был очень знакомый… Но он не мог доноситься из-за стены: квартира угловая, верхний этаж, соседи снизу на даче…Маринка! Кира соскочила с кровати и, метнувшись к телефону, стала лихорадочно набирать номер подруги. На том конце долго не отвечали, а потом сонный голос матери подруги проговорил: «Да?» Холодея, Кира спросила: «Извините, Марину можно?» Сонные нотки мгновенно улетучились из голоса матери: «Кира? Так она пошла к тебе, сказала, что у тебя и заночует. А разве она не приходила?» Ответ не требовался. Родители до утра пытались найти Марину, обзвонили всех знакомых, родственников, друзей девушки…. А Кира все это время пыталась понять, чей же шепот она слышала? Что-то было знакомое в интонации… Но шепот, не голос…

Марина пришла сама утром, в таком состоянии, что родители сразу вызвали скорую. Домой подруга вернулась не скоро, после больницы ее поместили в психиатрическую лечебницу. Кира себе места не находила!...

Однако жизнь шла своим чередом. В погожий весенний денек после занятий в университете Кира зашла в небольшое уличное кафе, там пекли замечательные венские булочки и подавали ароматный зеленый чай. Кира договорилась здесь встретиться с мамой, ей нужно было купить осенние сапоги. Старые совсем уже ремонту не подлежали.

Не спеша поглощая булочку, Кира наблюдала за мальчонкой, который прыгал на одной ножке вокруг лужи, оставшейся после поливки клумбы. Пацану явно хотелось прыгнуть в лужу, но он знал, что ему крепко влетит от матери, которая в нескольких шагах беседовала со старой знакомой. Искушение было так велико! Кира с любопытством наблюдала за борьбой в душе мальчишки, как вдруг: «Привет!» - Марат! Как ни в чем не бывало! Девушка вздрогнула. «Не бойся!» - Киру, как будто ошпарили кипятком, та же интонация… То же мягкое «й», почти как «и». Она подлетела: «Так это – ты! Ты подговаривал подсыпать Маринке ту гадость! Ты мстил ей!» Красивое лицо молодого мужчины перекосилось от ужаса, губы задрожали: «Тише, тише! Что ты кричишь? Здесь же люди!» Голос Киры звенел, как набат: «А, струсил! Жидок на расправу! Все, тебе конец! Подлец! Мерзавец! Насильник!» Марат схватил Киру за руку и потащил во дворик за кафе, но не тут-то было! Наружу выплеснулось все, что девушка с таким трудом загоняла внутрь, пыталась забыть. И откуда силы взялись! Она вырвала руку: «Сволочь! Никогда тебе счастья не будет!» - в глазах полыхал такой огонь, такая ненависть, что бывший женишок отшатнулся: «Бешенная!» - и предпочел удалиться, взяв с места в карьер, как породистая лошадь.

Киру все трясло, ее бил крупный озноб, в глазах рябило. Мимо пронеслось что-то большое и темное, послышалось хлопанье крыльев, чье-то щебетание. Кира оглянулась. Воздух вокруг мелко вибрировал, странно оглядываясь мимо нее шли люди, сновали машины, а через них просвечивал странный лес, сизое небо, а прямо на нее смотрело какое-то странное существо. Животный ужас сковал все чувства девушки: «Где я? Я не хочу! Не надо! Оставьте меня в покое! Мама! Мамочка!»

Кто-то сильно тряс ее за плечи: «Кира! Доченька! Солнышко мое! Что с тобой? Ты меня слышишь? Да ответь же мне!» - голо матери пробивался через всепоглощающий ужас, звал, тянул к себе. Голова Киры упала на плечо матери, рыдания сотрясали ее, но странные видения исчезли. Прохожие недоуменно оглядывались на нее, украдкой покручивая пальцем у виска. И в этот момент они были недалеки от истины. Кира вдруг поняла, какая тонкая перегородка отделяет ее от другого мира, еще один сильный стресс и преграда рухнет. И что тогда будет? Это Кире не дано было знать….

Придя домой, мать усадила девушку на диван, укрыла ее теплым пледом, напоила крепким горячим чаем и решительно потребовала, чтобы дочь ей рассказала, что происходит? Кира была на грани нервного срыва. Поэтому, даже осознавая какой груз она сваливает на плечи матери, рассказала ей все без утайки. Она ожидала увидеть на лице матери все что угодно, ужас, жалость, отвращение, только не только, что увидела. Лицо матери на глазах осунулось, в ее глазах тлела обреченность….Она устало покачала головой: «А я не верила… Не хотела верить… Надеялась, что тебя минет чаша сия…»

Кира сглотнула комок, застрявший в горле, и мгновенно осипшим голосом растерянно спросила: «Мама, о чем ты? О чем?» В ее интонациях появились нотки истерики: «Что ты от меня скрываешь? Рассказывай немедленно! Слышишь немедленно!» Она неистово трясла мать за плечи: «Рассказывай сейчас же!»

Мать осторожно освободилась от рук дочери: «Хорошо, расскажу… Сядь».Она молчала несколько минут, собираясь с мыслями, а потом вдруг спросила: «Ты думаешь, почему бабушка уехала?» И не дожидаясь ответа: «Я врала тебе. Она не захотела жить рядом с тобой…»

 

Бабушка (Рассказ матери)

 

Я тебе рассказывала, что твоя бабушка, Дарья Васильевна, историк по образованию. Но никогда не говорила, что у нее есть дар.

Отца и мать своих она не помнит. Росла в приемной семье, но когда приемные родители заметили проявления таких же, как у тебя, способностей, они испугались и отправили пятилетнюю девочку в глухую деревню к дальним родственникам. У тех было своих пятеро детей и, когда к ним зашла местная знахарка и попросила отдать ей приемыша, мол, не так скучно будет, они с радостью согласились. Так бабушка попала в воспитанье к ведунье, так называли знахарку в деревне, за то, что от всех болезней и напастей лекарство ведала. Никто и не знал, как на самом деле ее звали, «бабка» да и все.

Ведунья жила в маленькой бревенчатой избушке на краю леса, в стороне от деревни. Пришла она неизвестно откуда лет десять назад и, никого не спрашивая, поселилась в домике недавно умершей местной знахарки. Она была стара, но еще крепка и телом, и духом. Летом собирала травы, ягоды и грибы, сажала огород, зимой читала странные книги, готовила настои… и по вечерам подолгу смотрела в окно на метель, на снег и о чем-то все думала…

Не зря ведунья взяла Дарьюшку на воспитание. Она приметила ее странности и поняла, что девочка обладает даром. Долго она приглядывалась к ней, прежде чем забрать и привести в свою избушку, которая снаружи напоминала сказочный домик Бабы Яги.

Дарьюшка сразу назвала ведунью бабушкой, та только как-то странно покосилась на нее, но ничего не сказала: «Бабушка, так бабушка». Девочке жилось с тех пор совсем неплохо: всегда накормленная, веселая, она с радостью ходила с бабушкой в лес, к озеру. Сначала просто бегала по лесу, играла, потом стала помогать бабушке собирать травы, ягоды, грибы. Девочка очень быстро усваивала все, играючи запоминала, как называются травы, как они выглядят, какие растения трогать нельзя, какие ягодки можно есть, срывая их прямо с куста. Бабушка только строго поглядывала из-под низко подвязанного платка. Но Дарьюшка не боялась этого строго взгляда, верила, что она здесь в безопасности. За лето лес стал для девочки родным домом.

Зимой ведунья стала учить девочку читать и считать. Между делом учила и со своим даром управляться, ненавязчиво, постепенно. Пока девочке ее необычные способности приносили только радость: дикие зверушки и домашние животные принимали ее как свою, тянулись к ней. Когда она собирала травы, казалось, что они специально выходили на едва заметные тропки, чтобы девочка их приметила. Если она начинала напевать, птицы лесные ей подпевали. И что еще нужно ребенку для счастья?!

Дарьюшке все давалось легко, и бабушка вместе с девочкой радовалась ее успехам. Когда пришло время идти в школу в соседнюю деревню, старый учитель только руками развел, малышку надо был сажать в четвертый класс, да больно мала она была для этого. Учитель посоветовал к председателю сходить. Ох, и не любила ведунья просить, гордая была! Но ради Дарьюшки пошла. Председатель добро помнил, вылечила знахарка его сына, от смерти спасла, не мог он ей отказать в просьбе. Как уж он там решил, только он знает, но только стала девочка, как закончатся уроки в школе, прибегать к учителю заниматься. Осень бегала, зиму дома сидела, через лес зимой по снегам не здорово набегаешься, весной опять в школу, а в мае экзамены со всеми ребятами сдает. Так и закончила восемь классов, на все пятерки, в двенадцать лет. Надо было дальше учиться, а как? В город перебираться? В интернат? Но заупрямилась Дарьюшка. Подружилась она за эти годы и со зверями лесными, и с травами, и с деревьями, приросла к ним душой. Ребят сторонилась, остро чувствовала, что она не такая, как они. И они это ощущали, недобро относились, дразнили, за косички дергали, но сильно не обижали, ведунью боялись. А в городе, что будет. И бабушка боялась отпускать девочку в город, знала: пока Дарья живет в гармонии, в мире с самой собой и дар ее ведет себя мирно, но случись что, неизвестно как он проявится. По себе знала, недаром она ухала в глушь, подальше от людей, от города…

Подумала, подумала ведунья, поворожила, да и оставила внучку дома. Съездила в город, привезла ей учебники, и стала Дарья по старинке к старому учителю после уроков бегать.

А зимой пришла беда: простудилась бабушка сильно. Она и так за последние годы сильно сдала, сгорбилась, глаза потеряли гордый блеск, уголки губ скорбно опустились вниз. А тут совсем слегла. Дарьюшка вьюном ходила около нее. Поднялась было ведунья немного, а потом слегла насовсем. Позвала она внучку и сказала: «Мала ты еще, да делать нечего. Немного мне осталось. Слушай, Дарьюшка. Ведь ты и на самом деле моя внучка, точнее пра-пра-внучка. Стара я, мне в этом в этом году должно было исполниться сто лет».

Слушала девочка внимательно рассказ бабушки, и с каждым словом взрослела, и тяжесть недетская ложилась на ее плечи…

 

Пра-пра-бабушка (Исповедь на смертном одре).

 

Уж откуда взялся наш род, и откуда взялось это ХХХХХХ, я не знаю. Только рождаются в нашем роду первыми всегда девочки и через поколение получают они дар. Как будто отдыхает что-то прежде, чем навалиться на очередную жертву с новой силой. И не могут жить вместе бабушка и внучка, наделенные даром, отдает старшая силы и энергию младшей. И бабушка начинает быстро чахнуть, увядать и умирает. Я и так долго протянула. Потому и учить, как управляться с этим даром девочек некому. Вот и начинается с каждым разом все сначала. А учится девочка сама, делает кучу ошибок и вредит и матери, и младшим детям в семье. Потому и повелось в нашем роду, как рождается девочка с даром, ее подбрасывают под двери приюта или на чье-то крыльцо.

Меня подбросили на крыльцо барского дома бродячие цыгане. Я была белокурая, кудрявая, с голубыми глазами. Просто ангелочек. Вот посмотри, портрет в медальоне. Наутро меня нашел там истопник. Барин послал за цыганами. Оказалось, табор ночью снялся и ушел. Но барин собрал домовых слуг и вместе с ними догнал цыган. Надо сказать, слуги у барина были дюжие ребята, на кого угодно страху напустят.

Перепуганный старый цыган рассказал, что к ним прибилась беременная женщина с девочкой. Она ехала с ними два дня, а на вторую ночь исчезла, оставив ребенка. Цыгане побоялись, что их обвинят в краже малышки, уж больно она не похожа на цыганское дитя, и подбросили ее к барскому дому.

Барин вернулся домой поздно. Барыня, у которой не было своих детей, была очарована белокурым ангелочком. Муж застал меня спящую рядом с женой. Сначала разозлился, но, уступив настойчивым мольбам супруги, разрешил оставить ей малышку. Я была капризным и своенравным ребенком, намучилась со мной барыня, но все равно любила, не знаю даже за что. Всегда защищала меня от мужа, когда тот, рассердившись, хотел меня наказать.

Годам к семи начал проявляться мой дар. Хотя цветы в моей комнате всегда сразу вяли, едва их заносили, и охотничья собака барина, красавица борзая Лорд, обходила меня стороной с моего появления в доме. Животные чувствуют такие вещи гораздо сильней, чем люди. Когда мне было семь, я забрела на птичий двор, и на меня напал здоровый гусак, здорово пощипал. Сначала я испугалась, а потом сильно разозлилась на него. На следующее утро его нашли мертвым, он подавился и сдох. Конечно, тогда со мной это никто не связал. Потом засох любимый цветок барыни, о который я укололась, дальше больше…

Барин первым сообразил, что к чему, и стал присматриваться ко мне. Когда заболела его любимая борзая, с которой у меня так и не сложились отношения, он отвез ее к лесничему, и собака быстро поправилась. И его сомнения рассеялись.

Однажды утром барыня вышла к завтраку с заплаканными глазами. Она была особенно ласкова со мной, я почувствовала что-то недоброе. Потом зашел барин в дорожной одежде и велел мне одеваться. Барыня принесла саквояж и узел с чем-то. Вытирая слезы, она сказала, что я поеду учиться в город, в специальное учебное заведение для девочек. Больше я их не видела, это была осень 1917 года.

Когда в городе начались бои, я удрала из пансионата и прибилась к ватаге беспризорников. Одна девчонка в компании из восьми ребят! Тем не менее, я верховодила. Нашей компании всегда везло, думаю, ты догадываешься почему. Кормились мы тем, что украли, но голодными бывали редко. Так мы прожили два года. Но война закончилась, и на нас обратили внимание. Начались облавы на беспризорников.

Нашу ватагу, видимо, кто-то приметил и сдал. Накрыли нас ночью, спящими, в подвале полуразрушенного дома, перекрыли оба выхода. Ребят разбросали по разным детским домам. Я попала в небольшой, практически не затронутый войной, тихий городок. Детский дом располагался на самой окраине в большом барском доме. Привыкшая к вольной жизни, без стен и оград, я рвалась на волю, но шла зима и я решила переждать в тепле, да и кормили нас неплохо.

Здесь я впервые по-настоящему начала учиться. Мне очень повезло с учителями, удивительные люди, грамотные, увлеченные, влюбленные в свое дело. Я впитывала знания, как губка. О побеге уже и мыслей не было! Учиться!!! Вытянуть из преподавателей все, что они знают: вопросы, вопросы, вопросы… Читать!!! К нашим услугам была прекрасная, чудом сохранившаяся, библиотека. Интересы бывших хозяев были очень разнообразными: история, география, путешествия, астрономия, ботаника… Меня учителя силой вытаскивали из библиотеки по вечерам: так я читала тайком в комнате. Книги отбирали, на следующий день все повторялось…

Учителя, несмотря на мои фокусы, любили меня за любознательность, за интерес к знаниям. Стали появляться и друзья, в основном среди мальчишек. Дар притих, почти не проявлял себя, так, по мелочам: первой узнала что учительница словесности ждет ребенка от географа, и что это будет мальчик, понимала, что у ботанички болит голова, потому что завтра будет сильная гроза и шквалистый ветер, хоть сегодня необыкновенно ясная и тихая погода, что завтра приедут чекисты и увезут завуча… Но молчала. Жизнь научила держать язык за зубами, болтливость до добра не доводит ни болтуна, ни окружающих.

Время шло…. Педучилище, работа в сельской школе, университет, первая любовь, первая разлука, боль… и проснувшийся дар, взорвавшийся, почти неконтролируемый! Я лежала целыми днями, упершись взглядом в стену… Коллеги приходили, стучали, звали – не вставала и не открывала. Пока они не вызвали участкового милиционера. Тот позвал дворника, дверь вскрыли, меня отправили в больницу. Диагноз – «Истощение»…

В больнице за мной ухаживал один доктор. Надо сказать, я была красавица первостатейная. А он обычной внешности, но замечательной души человек. Коленька… Кормил меня насильно с ложечки, заставлял пить лекарства для аппетита, приносил из дома разные вкусные вещи (его мама была замечательной кулинаркой!), а по вечерам садился у открытого окна и читал нам, своим пациенткам, стихи, в том числе и свои. Замечательные стихи. Не лекарства меня вылечили, а Коленька, своей чистой душой и любящим сердцем. Из больницы я переехала сразу к нему, и мы поженились. А через год родилась дочь Настенька. Я была счастлива, и мама Коли, Мария Семеновна, относилась ко мне, как к родной дочери, и дом свой, и на работе все в порядке… А весной сорок первого у нас родился второй ребенок, сын Ванечка.

Неспокойная была весна, в душе все время что-то терзало меня, небо на западе казалось покрыто черными тучами даже в солнечную погоду, и по ночам стали сниться недобрые сны, грозы, молнии, и нечто непонятное темное, мрачное …. И я не выдержала, рассказала Коленьке. Он, на удивление, выслушал очень серьезно, но ничего не сказал. Через несколько дней Коля пришел с работы, усадил нас всех вокруг стола и сказал, что детям будет лучше летом в деревне, поэтому он связался с родственниками и, как только закончатся занятия в школе (Мария Семеновна работала учительницей начальных классов) мы все, кроме него, поедем в гости за Урал.

Ночью я пыталась уговорить мужа ехать с нами, но сказал, что никак это невозможно…

Дорога с малыми детьми была нелегкая, но доехали мы хорошо, приняли нас радушно, природа там была замечательная, речка рядом, тишина. Только тревога за Колю не отпускала.

Однажды на деревенской улице я увидела древнего, но не сгорбленного годами, седого до желтизны старика. Он шел навстречу, опираясь на сучковатую клюку. Увидев меня, старик вдруг остановился, в его не годам зорких глазах появилось странное выражение, как будто он пытается что-то разглядеть, сменившееся вдруг острой жалостью. «Бедное, бедное дитя! За что тебе такая мука? Отчего ты расплачиваешься за чужую глупость, за чужие грехи?» - вздохнул он. И покачав головой, повернулся и пошел назад. Я хотела побежать за ним, спросить, о чем он говорил, но ноги будто приросли к земле.

Вечером я спросила у Колиных родственников о старике. Никто не знает, кто он и откуда пришел, даже имя неизвестно, просто «Старик». Живет он довольно далеко в лесу в старом бревенчатом домике один с незапамятных времен. В этом доме еще при царе жил угрюмый нелюдимый лесник, не было у него ни семьи, ни родственников. Его боялись, обходили стороной, окрестили «лешим». После его смерти дом и лес вокруг него пользовались дурной славой. Говорили, будто лесник бродит в округе, охраняет свой дом и лес, и кто близко подойдет уже не вернется. Так ли нет ли, но лес густой, тропинок не было, лесник совсем запугал, зверье в лесу водилось, и крупное тоже. Пропадали люди в лесу иногда. А отчего, кто его знает.

После того как старик поселился в лесу, люди постепенно с опаской но протоптали к дому тропинку, потому как мудрый оказался старик: и травами лечить умеет, и совет дельный даст, и за помощь ничего не берет, разве кто от чистого сердца кринку молока или сметанки принесет. Только в душу никого не пускает и сам с советами и поучениями не навязывается, помощи не предлагает. В деревне старик появляется редко: за спичками, за солью, да за маслом для лампадки. Лес его кормит.

Прошло несколько дней. Не давали мне стариковы слова покоя, даже ночами снилось: смотрят на меня его печальные глаза: «Бедная девочка…». Не выдержала, нашла какой-то незначительный предлог, расспросила дорогу и пошла. Старик сидел у окна и читал какую-то древнюю книгу. Подняв глаза на меня, он покачал головой: «Зря пришла, дочка. Ничего я тебе не скажу. Не готова ты, и детки у тебя мал мала меньше.» Но я отступать не собиралась, это только годами я была молодой, а того, что выпало на мою долю хватило бы не на одну жизнь. Терпения и настойчивости мне не занимать. «Дедушка, тогда хоть научи меня управляться с моим даром! Ведь беды я наделаю и себе, и близким своим!» Посмотрел на меня Старик задумчиво и … согласился. Низкий поклон ему за науку…

Уже позже, когда я многому научилась, рассказал он мне одну очень древнюю легенду…

 

Очень древняя легенда

 

В незапамятные времена жила в мрачном замке суровая правительница Алария. И имя ее означало «Черная звезда». Она от рождения обладала колдовским даром, передававшимся из поколения в поколение по женской линии, от бабушки к старшей внучке. Королева долго изучала древние рукописи, беседовала со старыми колдунами и почти в совершенстве овладела магией. Была она красивой, но жестокой и своенравной, и всегда добивалась, чего хотела. Все было ей подвластно. На своих подданных она навевала панический ужас, ей ничего не стоило любого казнить за малую провинность. Единственным человеком, к которому у нее осталось немного добрых чувств была ее старая нянька.

А сколько сердец благородных рыцарей, принцев и даже королей разбила жестокая красавица, сколько сердец она погрузила во мрак, сколько душ сгубила. Лишь однажды ее сердце дрогнуло перед прекрасным гордым принцем далекой горной страны, но ее любовь была недолгой и она указала бывшему возлюбленному на порог. Принц поседел от горя и отчаяния, но потомок гордого и сильного рода великих королей не стал унижаться и молить о любви, а, уходя, проклял прекрасную королеву и поклялся отомстить. А вскоре на свет появился ребенок - дочь, как две капли похожая на своего отца.

Королева не любила своего ребенка, впрочем, она не любила никого. А единственная дочь так боялась и ненавидела свою мать, что однажды ее сердце не выдержало и разорвалось. И у королевы осталась единственная маленькая внучка Элия – «Зимняя свежесть», которая совсем не интересовала эгоистичную бабушку. Отца девочки королева велела казнить после рождения ребенка, просто потому, что родился не мальчик. Внучку она не хотела, ведь ей должен был передаться колдовской дар, ум и красота рода, а королева не собиралась терпеть рядом с собой прекрасное юной создание!

Дитя растила старая мудрая нянька, которая воспитывала и её мать, и королеву–бабушку. Уже смалу старуха поняла, что девочка похожа на бабушку и внешностью, и характером: строптивая, упрямая, своенравная, но в то же время умная, шустрая, наблюдательная, все замечающая и запоминающая. Настоящая будущая королева. Нетрудно было догадаться, что ждало малышку, когда королева – бабушка поймет, что девочка ее копия, ее соперница, и нянька, переборов страх, попросила разрешение уехать с ребенком в старый замок в горах, сославшись на слабое здоровье королевской внучки. Королеве девочка была безразлична, и она отпустила, дав им в сопровождение двух старых воинов, немолодую служанку и шесть ослов. Рано утром маленькая процессия отправилась в дорогу…

После недели тяжелого пути по горам, пережив жуткую метель, шесть груженых осликов с людьми вошли в ворота старого замка. В комнатах было стыло и пыльно, а на душе у няньки стало спокойнее, да и не только у няньки: дальше от своенравной непредсказуемой королевы - безопасней. Так и пережили суровую зиму все вместе у одного небольшого камина. А весной вместе с первыми весенними ручьями в замок забрела измученная женщина с ребенком. Мальчик, звали его Далин, был чуть старше Элии, с черными большими глазами и такими же черными крупными кудрями. Черты его лица нельзя было назвать красивыми, но они были гармоничны. Женщина хорошо разбиралась в травах, умела лечить, была неплохой кухаркой. Еще одни руки и голова были очень кстати, так женщина с сыном и прижились в замке…

Заметив дар маленькой Элии, мать Далина стала учить девочку всему, что умела и знала сама. Но вскоре ученица превзошла свою наставницу. Нянька передавала любимице мудрость житейскую, да правила этикета при дворе, да всякие другие премудрости и сложности дворцовой жизни. Так жили, день сменялся ночью, а ночь – днем, неспешно в трудах проходили месяц за месяцем, год за годом…

Время шло. Элия выросла и расцвела в прекрасную девушку с королевской статью и смягченным простой жизнью характером. Далин тоже вырос и превратился в высокого сильного юношу. Ежедневные упражнения со старыми опытными воинами сделали свое дело, он хорошо владел мечом и луком, у него был острый глаз и твердая рука. Все лето он охотился, мяса хватало на всю зиму. Женщины собирали грибы и ягоды, сажали овощи. Так и жили… Дружба выросших вместе юноши и девушки постепенно переросла в любовь. Но счастье почему-то не умеет быть долгим.

Однажды еще совсем не старая королева-бабушка переезжала из одного замка в другой. В пути богатый караван застала сильная буря с грозой. Сумасшедший ветер срывал листья с деревьев, гнул их до земли, ломал ветки. Королева со своими сопровождающими свернула с дороги в горы. Блестящие лошади были не предназначены для ходьбы по горным тропам, они спотыкались и падали. Ночь настигала незадачливых путников в холодных горах. И Алария решила заночевать в старом замке.

Было уже заполночь, когда изрядно потрепанный караван въехал в ворота. Навстречу королеве вышли старый воин и Далин. Едва увидев юношу, королева воспылала к нему страстью.

Уже за скромным ужином Элия заметила взгляды, которые бросала на юношу бабушка. Не смотря на отсутствие опыта, девушка сразу поняла, что та задумала. Недаром она была королевской внучкой. Гордость текла по ее венам, смешанная с голубой кровью. В ней проснулось врожденное коварство и упрямство: «Ну, уж нет! Не получишь, старуха, моего Далина!» Только теперь поняла девушка, как сильно его любит.

После ужина принцесса попросила юношу помочь ей в библиотеке и допоздна его не отпускала. Тот никак не мог понять, отчего у его красавицы такое плохое настроение, отчего ей сегодня все не так? А девушка надеялась, что королева утром уедет, и они будут жить по-прежнему. Главное, чтобы бабушка побыстрей убралась из их замка! Но не такова была Алария, чтобы отступить. И она решила погостить в замке.

Шли дни за днями, но как королева не старалась, не могла превозмочь чистой незапятнанной любви юноши и девушки: когда сердце чистое, к нему не липнет ничто черное. Не помогали ни щедрые обещания, ни подарки, которые Далин складывал в уголке комнаты в сундучок, и больше они его не интересовали, ни взгляды прекрасной королевы. Ее бесило равнодушие юноши и свое бессилие. И тогда Алария решила пойти на хитрость.

Близилось совершеннолетие Элии, и королева объявила, что принцессу пора представить ко двору. Далину она «милостиво» разрешила сопровождать девушку в свою главную резиденцию.

Однажды ранним утром пышная процессия двинулась в путь. Элия понимала разумом, что лучше бы ее любимому остаться в старом замке, подальше от грозной королевы, но сердечко ее разрывалось на части от одной только мысли о разлуке с ним. И как всегда сердце одержало верх над разумом, Далин занял свое место в королевской свите. Нянька ехала в обозе, а остальных и вовсе оставили дома…

Королева устроила роскошный бал в честь совершеннолетия внучки. Столы ломились от яств, музыка не умолкала, придворные плясали до упаду, боясь рассердить грозную правительницу, прислуга падала с ног, а небо расцвечивали необыкновенно красивые фейерверки. Привыкшая к простой скромной жизни в старом замке, принцесса быстро устала, ее все стало раздражать. Она не верила в искренность бабушки, ее дар криком кричал об опасности! Да и Далина рядом не было, его не пригласили на бал, девушка отчаянно хотела увидеть любимого.

В самый разгар бала Алария вдруг поднялась с трона. Она лишь взмахнула рукой, и в зале наступила мертвая тишина.

- Принцесса, сегодня в день твоего совершеннолетия я хочу сделать тебе королевский подарок: вот этот прекрасный кулон, - голос бабушки казался равнодушным, даже безразличным. Но что-то сильно тревожило Элию, и когда руки королевы протянулись к ней, чтобы одеть кулон, горящий зловещим кровавым светом, такой же, как и на шее у бабушки, девушка отшатнулась. Зал ахнул и замер. Лицо правительницы стало мрачным, взгляд недобро горел. Принцесса испугалась и позволила одеть себе на шею подарок, подумав, что как только останется одна, снимет его и засунет в самый дальний уголок.

Как только первые гости начали осторожно разъезжаться, девушка убежала в отведенные ей комнаты. Ей не терпелось снять с себя бабушкин подарок, он жег ей грудь, как раскаленный уголь. Едва закрыв за собой дверь, она схватилась за кулон, но его не было!!! Элию охватил панический ужас! Не может быть!!!

Принцесса рванулась к зеркалу: украшения не было, лишь на том месте, где был зловещий камень, темнело пятно, повторяющее его очертания. Девушка упала на пол и зарыдала…

Наплакавшись, Элия заснула, и ей приснился странный сон. Она брела, спотыкаясь, по какому-то совершенно незнакомому ей миру. Все вокруг было серым: деревья с полуоблетевшими листьями, трухлявые пни с норами под конями, откуда неприветливо поглядывали неприятные неизвестные ей грызуны, как будто она потревожила их серое существование, озеро с неподвижной неживой поверхностью, отражающее бесцветное небо и склонившиеся над ним скрюченные кусты. И тишина: ни ветерка, ни звука, ни движения. Даже туман в дальнем конце озера, казалось, застыл в оцепенении. Лишь высоко в небе на фоне тусклого негреющего солнца парила большая черная птица.

Девушка, спотыкаясь о переплетенные, спутанные корни, брела по лесу к возвышающемуся вдали высокому мрачному замку. На шее висел подарок королевы, камень мерцал, как живой. Это было единственное цветное пятно в этом сером мире. Её тянуло туда с непреодолимой силой. Сбивая ноги в кровь, она шла все быстрей и, наконец, побежала.

В огромной зале на высоком троне из серого резного камня неподвижно сидела королева. Вбежавшая девушка спотыкнулась о высокомерный презрительный взгляд колдуньи. Он притягивал и в то же время жег, нестерпимо, больно, беспощадно, унижал, уничтожал Элию, ее душу, ее чувства. Коварная колдунья нанесла подлый удар неожиданно. Не было сил сопротивляться, девушка не могла оторвать глаз от горящих глаз королевы. Она рухнула на колени, больно ударившись о каменный пол. Боль немного отрезвила. Собрав последние силы, принцесса подняла невероятно тяжелую руку и прикрыла глаза. Стало легче. И тут девушка поняла, где она оказалась и чего хочет королева…

А в королевских покоях, вытянувшись на шелковых простынях, лежала королева, и на шее у нее горел кровавым светом кулон. Она спала странным колдовским сном. Сердце билось редкими слабыми ударами. И где бродила женщина? Где была ее душа? В кулоне билась ее лучшая часть, та которая еще сохранила крохи любви, надежды, веры и добра. Чтобы она не мешала вершить черные дела, колдунья заключила ее, как в темницу, в кровавый камень. А темная часть души королевы заключалась в кровавом камне в кулоне, который она надела на шею внучки, связав их крепче любого каната, крепче любых сил во Вселенной. Самонадеянная колдунья надеялась превратить прекрасную принцессу в послушную безвольную марионетку. Но просчиталась: в венах Элии текла ее кровь, кровь древнего королевского рода колдунов и магов! И она не собиралась сдаваться!

За окном черной кошкой шалила безлунная ночь. В такие колдовские ночи вершатся самые темные дела. Послышалось хлопанье крыльев, и на окно сел большой седой ворон. Он цепким взглядом оглядел спальню. При виде кулона на груди королевы глаза его вспыхнули зловещим светом. Мрачный ворон глухо каркнул и, расправив крылья, влетел в королевские покои и сел на край постели. Вся его поза выражала торжество! Ворон сорвал с шеи королевы кулон, разорвав шелковый шнурок, и стремительно вылетел в окно, скрывшись в черном молоке ночи.

Элия начала медленно подниматься с колен, преодолевая бешеное сопротивление воли колдуньи… Вдруг в воздухе серого мира что-то изменилось, послышался звук, как будто лопнула туго натянутая струна, издав протяжный жалобный стон. Королева почувствовала что-то неладное. Она выбежала на балкон замка, серое небо угасало, тусклое солнце, странно покачиваясь, стремительно удалялось, стремясь совсем исчезнуть с бесцветного небосвода, темнота неумолимо выползала из всех щелей… Темная часть королевской души, лишившись крох своей светлой части, быстро проваливалась в беспросветный мрак.

Принцесса, освободившись от подавляющей воли черной колдуньи, рванулась прочь из замка. На крутой лестнице она споткнулась и скатилась вниз, больно ударившись головой о камень и… проснулась на полу свой спальни. Все тело болело, в глазах еще мелькали какие-то серые размытые образы, разбитые вкровь ноги саднили и кровоточили, а на затылке вздулась большая шишка. Элия обрадовалась этой шишке, как своей спасительнице…

Утром в замке началась паника. Королева не позвала служанку, чтобы одеться, не вышла к завтраку. Зловещий колокольчик в помещениях прислуги не разу не зазвонил. Близилось время обеденной трапезы… Кто рискнет войти в покои жестокой королевы?! Разве только наследница? Или может нянька?

Элия собрала всё своё мужество в кулак и вошла в спальню бабушки: она не позволит превратить себя в марионетку! Спящая на шелковых простынях королева была похожа на мертвую, лишь редкое дыхание да едва слышное сердцебиение говорили о том, что она еще жива…

Через два месяца королеву перенесли в специально отведенную комнату в подвале замка и приставили к ней охрану. Один из воинов умер от разрыва сердца, когда нес носилки, так велик был страх перед жестокой правительницей, даже спящей беспробудным колдовским сном. А Элия взошла на трон и, отмахнувшись от всех условностей, вышла замуж за Далина. Но порой на лицо молодой королевы набегала тень, и она становилась удивительно похожа на свою бабушку. Тогда подданные разбегались по углам, прятались в кладовках и чуланах от страшного взгляда…

 

Бабушка (окончание)

 

«Не знаю, Дарьюшка, что в этой легенде правда, что нет, и относится ли она к нашему роду…» - к концу повествования голос бабушки стал совсем тихим и усталым. Она тяжело вздохнула, закрыла глаза и сказала: «Иди внученька спать, а утром сбегай к председателю, скажи, я очень просила прийти».

Председатель приехал днем верхом, выкроив немного времени среди срочных дел. Его конь не захотел заходить во двор, видно что-то почувствовал. Бабушка с председателем долго шептались, выпроводив девчушку из избы. Она понимала, что сейчас решается ее судьба, но перечить не стала. Так и стояла Дарьюшка за изгородью, обнимая морду коня, медленные, скупые слезы быстро взрослеющего ребенка катились по щекам. На пороге маячила одинокая дальняя дорога в чужую большую жизнь, где не оставалось ни одной родной души. Конь ласково фыркал девочке на ухо, он, казалось, все понимал, сочувствовал, но ничем помочь не мог.

Когда председатель ушел, Дарьюшка присела на уголок бабушкиной кровати. Ведунья с трудом открыла глаза, но взгляд ее был чистым и строгим: «Дарья, обещай мне, что ты никогда не только за добро, но и за зло не станешь платить злом. Обещай, что наберешься сил и терпения и выучишься. Ты умная и памятливая, как все в нашем роду. Обещай, что никогда, какая бы беда тебя не настигла, ты не дашь дару взять верх над тобой». Голос бабушки угасал с каждым словом, но взгляд оставался таким же ясным и суровым. Мурашки пробежали по коже девочки, она поняла, что бабушка дает последнее напутствие. «Обещаю, бабушка. Всё выполню». Она поняла: детство закончилось, теперь только ей, тринадцатилетней сироте, держать ответ за свою жизнь.

Через день бабушки не стало, совсем чуть-чуть не дожила она до ста лет. В жизни Дарьюшки образовалась огромная пустота, некому было рассказать о своих лесных друзьях, о том, что интересного было в школе, не у кого теперь попросить совета, некому пожаловаться на свои девичьи беды. Бабушка была и бабушкой, и мамой, и лучшей подружкой, от которой не было секретов.

Переночевала Дарья в доме председателя. А наутро, собрав ее нехитрые пожитки, он посадил ее в старенькую, видавшую виды машину и отвез в город к своим пожилым родственникам. Воистину родилась девочка в рубашке. Ее приемные родители приняли ее, как родную, окружили теплом и лаской. Их сын давно вырос, стал высококлассным инженером и уехал работать на Север. Дом осиротел, и добрые люди были рады Дарьюшке: она как лучик солнышка вошла в их жизнь.

Приемный отец был по профессии историком, изучал разные древние культы. В доме была огромная библиотека. Любознательная девочка не могла пройти мимо такого обилия знаний. Она впитывала в себя все подряд, иногда даже то, что и не следовало бы ей знать. За ней просто не успевали следить. Пустота, образовавшаяся после смерти бабушки, постепенно исчезала. В школе появились друзья, и даже поклонник, который готов был защищать свою Золушку от кого угодно! Кто знает, чем бы это закончилось, если бы однажды в дверь не постучал приехавший в отпуск сын приемных родителей…

В тот миг, когда Дарьюшка открыла ему, она рассталась со своим сердцем. Но и высокий статный Дмитрий потерял дар речи при виде шестнадцатилетней красавицы в домашних тапочках и ситцевом халатике. Девушкину красоту ничто не могло испортить. Так и стояли они, молча, в дверях, пока отец не заинтересовался странной тишиной и не вышел посмотреть, что случилось.

Отпуск пролетел быстро. Дмитрий уезжал с тяжелым сердцем: «Дождется ли?» Но Даша дождалась…

 

Киреевна

 

Тихий вечер давно закончил свою вахту, и на дежурство заступила ночь, когда мать закончила свой рассказ. Кира не проронила не слова, не пошевелилась, как будто окаменела. Мать замолчала, понимая, что сейчас решается судьба ее дочери. Сердце сдавило тисками недоброго предчувствия. Только сейчас, рассказав эту невероятную и страшную историю вслух, она осознала на краю какой пропасти стоит ее девочка. Женщине отчаянно хотелось верить, что это чьи-то выдумки, но то, что происходило с Кирой неопровержимо доказывало обратное.

Девушка вздохнула, словно бы очнувшись: «Значит с этим придется жить. Вот только… - ее глаза неожиданно сверкнули, голос окреп, - я никогда не выйду замуж, и детей у меня не будет. Пусть этот дар умрет вместе со мной!»

У матери мороз пробежал по коже, такой Киру она никогда не видела: в глазах дочери седой пылью осела обреченность, перед ней сидела взрослая, закаленная жизнью женщина… Сейчас она казалась старше свой матери. На личной жизни Кира поставила большой крест. На сердце повесила амбарный замок. Так будет лучше, спокойнее всем…

С тех пор Кира с головой ушла в науку. На красивую, статную девушку многие обращали внимание. Немало претендентов на ее сердце имели серьезные намерения, но она никого не подпускала близко, никому не удавалось заглянуть ее кровоточащую душу. Постепенно броня нарастала, становилась все толще. Но девушка понимала, что это временная передышка…

Кира училась с каким-то остервенением, стремясь хоть чем–нибудь заполнить пустоту. Работала тоже с такой самоотдачей, что ее приметили и подключили к перспективному проекту. Появились деньги, интересные командировки, новые люди, встречи…

Ничего в этом мире не бывает просто так. В одной из дальних командировок она и услышала о Киреевне, знахарке, которая живет неподалеку от городка.

После работы одна из сотрудниц отдела, куда Кира приехала, чтобы доработать и подписать договор, пригласила девушку в гости. У нее намечался девичник: муж уехал в деревню к родителям и прихватил с собой взрослого сына. Вот женщины и решили почаевничать немного, да посплетничать. Надо же иногда и им расслабиться, отдохнуть от домашних дел. Там и зашел разговор о Киреевне: очень уж необычная знахарка: и лечит, и заговаривает боль, и травы все знает, и язык зверей да птиц понимает, а живет в лесу, в деревню ходит редко, только за спичками, да за солью, и никто не знает, откуда она взялась. Просто уже немало лет тому назад пришла к председателю молодая женщина и попросила разрешения поселиться в лесу в старой покосившейся избушке, где когда-то жила старая ведунья. Документы у нее все были в порядке, вот и разрешили… Кира сразу вспомнила рассказ материи, пра-пра-бабушку…

Наутро, подписав договор, Кира вместо того, чтобы отправиться домой, поехала в деревню к Киреевне. Девушка ожидала встретить старуху, но перед ней была высокая женщина средних в лет, платок, повязанный до бровей, делал ее и без того неприветливое лицо суровым, а взгляд дополнял неприступный вид. Неласково встретила Киру ведунья, но, узнав зачем приехала к ней девушка, смягчилась (видно и самой в свое время нелегко пришлось), обещала научить всему, что знает. Только вот хватит ли этого, чтобы Кира взяла под контроль свой дар? Вряд ли…

В институт полетела бандероль с подписанным договором, в середину было вложено заявление об отпуске, а через месяц следом отправилось заказное письмо с заявлением об отпуске за свой счет. Хорошо лето было, жизнь в институте на это время почти замирала, и без Киры могли обойтись. Начальник удивился, но, зная добросовестность девушки, резонно рассудил, что у той были веские основания просить неожиданный отпуск, и не стал возражать.

А в сентябре заметно изменившаяся, повзрослевшая, более уверенная в себе Кира вернулась на работу и приступила к занятиям. Жизнь пошла своим чередом…

 

Михаил

 

Михаил приехал в родной городок рано утром. Солнце едва показалось, расцветив первыми лучами редкие облака. Сонная тишина, изредка нарушаемая пением первых петухов, укрывала всю округу. «Как же давно я здесь не был!» - глубоко вдохнув чистый, напоенный утренней свежестью, воздух, мужчина огляделся. Ничего не изменилось. Все те же одноэтажные домики, неширокие улочки, местами спускающиеся террасами, так что порой крыши домов соседней улицы были вровень с тротуаром, покрытые вековой пылью, поднимающейся легким облачком под ногами, и тут же снова оседающей, редкая зелень и, конечно же, горы, древние, покрытые изумрудным бархатом лесов, полукольцом охватывающие городок. А впереди – удивительно хорошо сохранившаяся крепостная стена над пропастью, широкая, с бойницами, с коридором внутри. Зимой в него перемещается местный рынок, который в теплое время города по утрам шумит сверху. Удивительно умели строить древние: в коридоре крепостной стены, по которой должны были перемещаться защитники древней цитадели, всегда свежий воздух, летом прохладно, а зимой не холодно, а прямо из стены их двух труб течет чистая родниковая вода – древний водопровод до сих пор действует! Некоторые улочки выходили прямо в коридор цитадели. В такой цитадели защитники очень долго могли продержаться без подмоги.

Михаил не сообщил матери о своем приезде, поэтому его никто не встретил. Да и не нужно было, ноги сами несли к родному дому. На углу у своего домика, как и много лет назад, когда Михаил уезжал из дома учиться, сидела, опираясь на клюку, немного постаревшая Мария. Впрочем, какие-то двенадцать лет не могли сильно изменить старейшую жительницу, недавно отметившую свой сто второй день рождения и при этом сохранившую ясность ума и память. «Здравствуйте, - мужчина остановился перед старой женщиной, - Вы меня не узнаете?» Мария слегка прищурилась, приглядываясь: «Никак Михаил? Натальин сын? Давно тебя не было видно». В голосе ее не было удивления, как будто встречались на прошлой неделе: «Хорошо, что приехал, а мать-то твоя прихворала». Разговор был окончен, и мужчина, произнеся дежурное «Всего доброго», свернул в знакомую улочку. «Не ходил бы ты этой дорогой!» - донеслось ему вслед. «Странно, это самый короткий путь» - пожал он плечами, не останавливаясь. Мать жила практически у самой крепостной стены, почти в середине, и туда сходилось много путей.

Завернув за угол, Михаил услышал жалобный детский плач. Плакала девочка, безысходно, с какой-то неизбывной недетской тоской. Других голосов или звуков слышно не было. Мороз пробежал по коже: «Странно, в такую рань. И что на улице делает маленький ребенок один? И почему так надрывно плачет?»

Мужчина решительно свернул в переулок на голос. Он оказался на улице, переходящей в крыши нижестоящих домов. Стояла странная для просыпающегося городка тишина. Улица была пустынна, окна домов закрыты ставнями, а кое-где и вовсе заколочены. Михаил вспомнил: здесь жил его лучший друг Колька, там – девочка, в которую он был влюблен в школе, а на самом краю – старый мудрый учитель, к нему все ходили за советом. Куда же они все подевались? Тишина и запустелось вызвали необъяснимую тревогу: что-то тут не так… Оглядываясь мужчина обнаружил что нижняя улица замурована: со стороны городка стояла глухая каменная стена, а с другой стороны – крепкая металлическая решетка, закрывающая проход в коридор крепостной стены. Образовался колодец, откуда и слышался детский плач.

Михаил подошел к краю крыши. Прямо под ним на каменной мостовой сидела худенькая девочка в сереньком платьице и, неподвижно уставившись в землю, плакала. «Как ты туда попала?!» - девочка подняла глаза, большие серые глаза на бледном изможденном личике. Мужчина вздрогнул: такой усталости и обреченности он никогда не видел даже во взрослых глазах. В них, казалось, чувствовалось дыхание смерти. И не было самого главного - надежды!

«Я сейчас вытащу тебя!» - Михаил стал искать где бы спуститься, но, не найдя, решил спрыгнуть, благо невысоко… Ноги ушли в камень, как в кисель. Проваливаясь сквозь мостовую, его друг осенило: «А ведь девочка здесь давно, и почему же до сих пор ее никто не вытащил?! Прости мама! Прощай Кира!»

 

Дорога в цитадель.

 

Киру как будто подбросило на кровати. Михаил! Жуткий сон все еще стоял перед глазами: что-то древнее, голодное и равнодушное, ждало в чреве горы. Алчность людская, жажда власти, жестокость, агрессия разбудили его. Некогда оно питалось хорошими помыслами, сочувствием, нежностью, любовью и платило людям защитой и добром. А теперь на земле все меньше становится человечности…

Переулок. Заброшенные дома. Плачущая девочка, с глазами древней старухи. Как еще найти добрые сердца? И Михаил, тонущий в каменной мостовой, как в болоте! Картина, как живая, стола перед глазами женщины.

Проявления дара, которые Кира после общения с Киреевной научилась просто игнорировать, снова дал о себе знать. Здесь она уже не могла стерпеть! Сумка в шкафу, только самое необходимое. Сборы заняли полчаса. Не привыкать. Частые командировки приучили к аккуратности и оперативности. Окинула комнату взглядом: «Ничего не забыла? Стоп! Надо взять наговоренные амулеты Киреевны. Они конечно слабенькие против такой древней силы. Но хоть что-то…»

Ворвавшись ураганом, Кира перепугала неспешно пьющую чай с сушками сотрудницу отдела кадров: «Мне немедленно нужно знать место рождения Алеутова Михаила». Женщина хотела что-то возразить, но почему-то передумала, бережно поставила чашку на папку с документами и молча достала его личное дело…

Самолет мягко коснулся шасси бетонной полосы, слегка подпрыгнул и плавно покатил к вокзалу. Дальше стареньким автобусом, по петляющей горной дороге, проложенной неизвестно когда и кем, вопреки всем современным правилам и нормам. На каждой колдобине колеса пытались отвалиться, но отчего-то в последний момент меняли свое решение. Местами трясло немилосердно, местами дорога была почти ровной.

Сосед Киры оказался местным учителем истории, до беспамятства влюбленным в свой край. Он сразу приметил приезжую и всю дорогу пытался посвятить ее в историю этой древней земли, все сетовал, что мало к ним приезжает людей, туристов бы сюда, здесь так много интересного!... Наконец женщина не выдержала: «Прекрасные места, очень красивые и древние, но отчего же в Вашем городке люди бесследно исчезают, и Вы ничего не делаете?»

Учитель вздрогнул, лицо его как-то осунулось: «Вы знаете? Мы уже и переулок замуровали, со стороны крепостной стены поставили железную решетку с калиткой, закрытой на амбарный замок. Недавно даже охранника поставили, только никто не хочет там дежурить: нервы не выдерживают. Люди, жившие с рождения на этой улице и соседних, давно уже переехали, не выдержали плача девочки, особенно по ночам, когда вокруг стоит такая тишина, что слышно как оса пролетит, а звуки разносятся очень далеко. Хотели вытащить ребенка, но девочка появляется только, когда человек один и обязательно с добрым сердцем. И священник освящал это место, и милиция пыталась разобраться, непонятно, куда деваются люди, и откуда берется плачущая девочка…». Учитель тяжело вздохнул и замолчал.

Кира, обдумывая услышанное и вспоминая свой ночной кошмар, рассеянно смотрела в окно. Дорога, делая плавный поворот, открыла изумленному взору женщины развалины древнего замка. Несмотря на то, что время немало потрудилось над ним, он выглядел еще очень величественным. Большая часть башен была разрушена, но центральная стояла почти нетронутой. В лучах закатного солнца отсвечивали удивительным образом уцелевшие витражи на окнах. Светло-серый, почти белый камень на фоне темно-изумрудной зелени, остроконечные окна и древняя архитектура создавали впечатление, что замок стремится в небо, к облакам. Все подходы к замку заросли густым колючим кустарником.

У женщины появилось странное ощущение, что она его уже когда-то видела и не полуразрушенным, а празднично сверкающим всеми окнами. Некстати на память пришли стихи:

 

Средь гор прекрасных, но бесснежных,

Как стая птиц, прекрасных, нежных,

В полете дерзком, ярком, смелом,

Есть сказка в камне, чистом, белом.

Зимой он обрамлен снегами,

А летом яркими лугами.

И он летит над облаками,

Волшебной птицей, песней в камне…

Под небом он прекрасной фреской,

Застыл в парящем арабеске,

Величественный, вечный, гордый,

Ветрам времен он непокорный.

 

«Действительно непокорный ветрам времен!» - она даже не сразу услышала, что оживившийся при виде замка сосед ей что-то говорит: «… неизвестно кто и когда, но этот замок невероятно древний, непонятно, как он так сохранился. Существует древняя легенда об этом замке и о крепостной стене». Кира не стала перебивать, тем более, что ехать было еще далеко, а учитель рассказывать умел…

 

Древняя легенда

 

Высокий худой старец, не спеша, шел по горной дороге, опираясь на неровный посох, отполированный его руками за годы странствий. Посох был странного сине-зеленого оттенка, такие деревья на многие и многие мили вокруг не растут. Длинные полы тяжелого серого плаща с широкими рукавами едва не касались пыльной дороги. На голове старца был низко опущенный капюшон, наполовину закрывавший его лицо. На ногах – добротные кожаные сапоги. Небольшая котомка за плечами завершала скупой образ странника.

Древняя дорога, по которой шел старец, была вытерта в камне тысячами и тысячами пеших ног и конских копыт. Она была покрыта мелкой каменной крошкой и пылью, и ночью в свете «Ночной королевы» сверкала тысячами брызг раздробленной на мелкие осколки слюды. И от этого казалось, что через горы ползет мерцающая змея, струится, то огибая скалы, то ныряя в ущелья, звездная река. Многое повидала дорога, и доброго, и злого. Кто только не оставлял на ней свои следы, чьи только копыта не высекали искры из древнего камня. Давно они уже не ходят под дневным светилом, да и ночная королева уже забыла о них, и следы их стерлись, затерялись в веках. А дорога помнит, только молчит, не может никто на земле услышать ее рассказ, вот и молчит…

Теперь эта дорога соединяет столицу страны с цитаделью, охраняющей южные рубежи. Неспокойно здесь. В воздухе постоянно чувствуется вкус опасности, на губах оседает соль, то слезы материнские, оплакивающие своих полёгших сыновей. Беспокойный сосед постоянно совершает набеги на древнее государство. Много следов его воинов осталось на широкой дороге, по которой шел старец. Каждый раз, теряя сотни своих воинов, враг прорывался через цитадель к столице, и каждый раз, получая отпор, откатывался в свои пределы. Вот и сейчас по краям дороги можно было увидеть не успевшие еще запылиться и поржаветь поломанные щиты и мечи, погнутые шлемы и нагрудники. Убитых, и своих, и вражеских, королевские похоронные команды увозили на дальнее кладбище, а поломанная амуниция годами валялась, постепенно растаскиваемая кузнецами, а иначе по бокам многострадальной дороги давно образовался бы вал из этих следов человеческого безумия и алчности.

Дорога плавно повернула направо, повторяя контуры скал, и начала плавно спускаться вниз. В конце дороги виднелась полуразрушенная цитадель. А на правом склоне резко проступили величественные развалины замка. В нем когда-то жила могущественная колдунья, королева и правительница древнего государства. Замок защищали невиданной силы заклинания, казалось ничто не властно ни над ним, ни над его владелицей. Но однажды королева заснула и больше не проснулась. Ее поместили в одном из подвалов замка, пышно украсив вечную спальню. Может быть она и сейчас спит в одном из помещений. Никто не хотел этого проверить, так даже спустя много времени велик был страх перед могущественной и своенравной колдуньей.

Постепенно заклинания ослабли, и время и сильные ветры сделали то, что не смогли сделать люди. Замок стал быстро разрушаться. Но даже сейчас, лишившись большей части своих высоких каменных башен, он выглядел величественно и мрачно, вызывая у путников суеверный ужас. И они спешили быстрее миновать его.

Но старец, дойдя до поворота, остановился. Он откинул капюшон, и по плечам рассыпались длинные отливающие голубизной седые волосы. Ветер шевелил густые пряди, нашептывая что-то путнику. Тот прислушался, потом поднял на замок странные желтые глаза с узкими птичьими зрачками. В его облике что-то изменилось, как будто давняя боль вырвалась из самого потаенного уголка души судорогой пробежала по лицу, по могучим плечам, по дрогнувшим рукам. Но через мгновение лицо старца стало снова спокойным: время лечит… Но всегда ли? Он накинул на голову капюшон и двинулся дальше по дороге к разрушенной цитадели.

Вскоре послышался плачь женщин, стук топоров и молотков. Не сосчитать в который раз спешно восстанавливали цитадель, чтобы снова принять на себя первый удар разъяренного соседа, заслонить от него столицу, чтобы цитадель была снова разрушена и снова восстановлена. И так по кругу. Люди уже устали. Давно устали. Усталость лежала пылью безразличия на лицах мужчин, отсутствием страха на лицах детей, лаем собак, путающихся под ногами. И только плач женщин по погибшим сыновьям и мужьям выпадал из этой серости.

Одинокий путник вошел в разрушенное селение. Запах гари и крови висел в воздухе дурманящим туманом. Ветер с гор в это время года не часто заглядывает сюда. На высокого старца никто не обращал внимания, и он, пройдя по извилистым каменистым улочкам, вышел на небольшую центральную площадь. С одной стороны возвышались развалины каменного дома старосты и воеводы в одном лице. С другой стороны стояла чудом уцелевшая таверна, по центру – располагался глубокий колодец, уходящий в пещеру с чистейшей водой талых горных ледников, а впереди… Впереди в огромном провале каменной стены цитадели открывался потрясающе красивый вид на лежащую внизу долину, как безобразным шрамом прорезанную дорогой… Дорогой, которая вместо торговли и процветания, для чего она и строилась древними, несла горе, смерть и разорение.

Старец долго смотрел вниз на зеленеющие древние деревья, на солнечные поляны, мир казался безмятежным и теплым, несущим добро и жизнь. Но это ощущение исчезало при взгляде на изрытую копытами коней дорогу.

Наконец, оторвав взгляд от долины, путник подошел к старосте, за что-то строго отчитывающего парнишку в пыльной рубахе с засученными рукавами. Он остановился в нескольких шагах и оперся на посох, ожидая. Воевода, заметив странного путника, отпустил обрадованного пацана и поинтересовался, чем может быть полезен уважаемому старцу…

Они сидели за столом в таверне вдвоем: неподвижный, словно окаменевший, ожидающий решения, старец и воевода, не понимающий, зачем путнику страшный замок, где он хочет поселиться, и почему тот готов платить такую высокую цену за разрешение. Староста недолюбливал колдунов, всяких, и черных, и белых, и серых. Все они одним миром мазаны: не поймешь, что у них на уме и чего от них ждать. Но этот был какой-то особенный, на его, казалось бы, бесстрастном лице лежала печать древней скорби. Он был стар, очень стар, хоть и держался прямо. Да и обещал он защиту цитадели: не пройдет больше враг через эти стены, не будет больше горе волной захлестывать материнские сердца… Цена была высока. Цитадель обескровлена, мужчин почти не осталось: подростки, да дети. Даже женщинам приходится брать оружие в руки. Эх! Будь, что будет! И колдун поселился в замке…

Всю ночь в высоком оконце чудом уцелевшей центральной башни, которую почему-то называли королевской, тускло мерцал свет свечи. Люди с опаской оглядывались на гору. Но ничего не случилось: тишина привычно оберегала покой усталой цитадели…

Наутро колдун появился в цитадели. Он долго осматривал сильно пострадавшие при нападении крепостные стены и прилегавшие к ним скалы, а после обеда, переговорив со старостой, получил в свое распоряжение небольшой отряд мужчин и юношей с кирками и кувалдами. Они неохотно побрели за стариком к выступу в скале, упирающемуся в крепостную стену, которая в этом месте зияла огромной пробоиной. Непросто было такими примитивными инструментами выбить в твердом камне небольшую пещеру, но умирать самому и видеть как погибают твои близкие и друзья никому не хотелось. И люди, сцепив зубы, при неровном свете факелов вгрызались в скалу. Наконец, работа была закончена. Пещера имела округлую форму, а посередине возвышался небольшой алтарь.

Всю ночь в окне башни горели свечи. Пламя то мерцало, то металась, образуя на витражах высоких окон угрожающие рисунки из теней. Наконец к рассвету свет погас, а наутро колдун, такой же суровый и невозмутимый, как всегда, появился у пещеры.

Что он делал в темном чреве каменного мешка, никто не знает, смельчаков заглянуть туда не нашлось. Лишь к вечеру старик вышел из пещеры и, зорко оглядев собравшихся, велел наглухо замуровать вход. Он, не отрываясь, смотрел своим птичьим взглядом до тех пор, пока в последних закатных лучах солнца не был уложен последний камень. Потом он повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь. С тех пор колдуна никто не видел, лишь изредка по ночам в окнах старого замка были заметны отблески огня, как будто где-то в глубине горел камин, да на закате порой над Королевской башней летал крупный черный ворон.

Крепостную стену достроили, внутри шел широкий коридор, а поверху - барьер с бойницами. Все дома оказались за крепостной стеной, улочки разбегались веером от центра и заканчивались, упираясь в мощную кладку. С бойниц просматривалось все поселение.

С тех пор никто и никогда не смог взять цитадель штурмом. Стены стояли крепче, чем скала. Беспокойному соседу надоело наблюдать как лучшие его войска ложатся прахом у неприступной крепости, да и придворные начали роптать… И на древней земле воцарился мир. Колдун сдержал свое слово.

Прошли века. Даже время, казалось, было не властно было над древними стенами. А колдун остался жить в легенде.

 

Кира

 

Рассказ учителя так увлек Киру, что она на время отвлеклась от гнетущих ее мыслей и дурных предчувствий и не заметила, как они въехали в городок. Додребезжав до центральной площади, старенький автобус, фыркнув напоследок со скрипом открыл усталые дверцы и немногочисленные пассажиры неспешно вышли из него.

Кира стояла в открытых дверцах и чувствовала, как тревога густым туманом окутывает ее, поглощая звуки, свет солнца, казалось, становится серым, как будто тяжелая грозовая туча укрывает его, зелень вокруг пожухлой. Ветерок гнал небольшие облачка пыли по площади, заворачивая их в маленькие круговороты, но женщина не ощущала никакого движения, воздух стоял вокруг мертвой массой. Она даже подняла голову и посмотрела на небо: ни облачка, лишь трепещут листья на верхушках деревьев по склонам гор. Так близко чуждый мир подступал только однажды…

Огромным усилием воли женщина вернулась в реальный мир. Учитель подал ей руку. Спустившись по ступенькам, она спросила у него дорогу. Это было довольно далеко, и мужчина вызвался проводить. По пути он сначала размахивая руками, рассказывал об истории городка, но заметив, что Кира занята своими мыслями, замолчал. А она прислушивалась к своим ощущениям: то древнее и равнодушное, что проявилось в ее сне, было близко, и с каждым шагом приближалось. Здесь! Женщина неожиданно остановилась: «Покажите мне замурованный переулок!» Учитель ошарашено вытаращил глаза: «Зачем это Вам? А Вы, собственно, кто?» Он осторожно отступил на несколько шагов: «Это здесь на параллельной улице. Просто заверните за угол и сами увидите». И резко повернувшись, мужчина быстро пошел прочь.

Кира стояла над замурованной улицей у самой крепостной стены и смотрела вниз: все чувства и эмоции были загнаны глубоко внутрь. Впервые женщина хотела сознательно использовать дар: только после утреннего кошмара она поняла, насколько ей дорог Михаил и решила действовать: если не помочь, не спасти, то хотя бы остановить Это. А может, ней двигало желание отомстить? Нынче было уже не важно, что ей движет.

Кира превратилась в изваяние, всем своим существом прислушиваясь к тому, что внизу. Но ничего не ощущала: то ли оно насытилось и дремало, то ли не чувствовало тех эмоций, которые его привлекали и могли утолить голод. Амулеты Киреевны тоже молчали. От напряжения стали дрожать ноги, сказывалась усталость, накопленная за длинную дорогу, многократно умноженная нервным напряжением. Женщина села на крышу, опершись на крепостную стену, дававшую прохладную тень и задумалась…

Она брела в полумраке по серому безжизненному лесу, спотыкаясь о торчащие из земли скрюченные корни. Густой сизый лишайник свисал со стволов мертвых деревьев до самой земли, образуя целые шатры. В глубине одного из них светись холодным светом чьи-то недобрые глаза. На ветке сидел то ли орел с крыльями летучей мыши, то ли летучая мышь с осанкой и высокомерным взглядом орла. Серое солнце висело размытым пятном над горизонтом, в его свете ничто в этом мире не отбрасывало теней. И тишина – мертвая, нереальная, невозможная…

Разбудил Киру чей-то взволнованный голос: «Потерпи, малышка! Я тебя сейчас вытащу!» И парнишка в солдатской форме, не раздумывая, спрыгнул вниз. Мостовая замерцала и, как трясина в болоте, поглотила его в несколько мгновений! Кира на миг онемела, а затем рванулась в соседний переулок, где еще раньше заметила вход в коридор крепостной стены.

Она стояла перед дюжим охранником и, неистово тряся его за рубашку, требовала, чтобы тот открыл калитку: «Неужели ты не понимаешь!? Это надо остановить!» Наконец беспросветный ужас в глазах мужчины сменился проблеском сознания и, бросив к ногам Киры ключи, он с воплем: «Я больше не могу!» - побежал по коридору.

Женщина дрожащими руками открыла замок и распахнула калитку. Но сразу не вошла. Несколько глубоких вдохов – выдохов: многолетняя привычка держать свои эмоции под жестким контролем сослужила хорошую службу. Шагнувшая в переулок Кира была абсолютно спокойна. Дверь в один из заброшенных домов была открыта, там она и нашла изможденного ребенка. Взяв девочку на руки, женщина направилась к калитке, но уже на полпути почувствовала под ногами вибрацию. Рванувшись изо всех сил, она вылетела в коридор. Вибрация сзади нарастала, превращаясь сначала в рев, а потом в вой, перешедший в пронзительный визг. За Кирой по коридору несся сгусток чистой, первозданной ярости. Солнце, приближающееся к горизонту, стало пунцовым, окрасив редкие облака и воду в колодцах в цвет крови, лес на склонах гор, смешав в себе красный и зеленый оттенки, казался черным, стены замка горели пурпуром, в окнах вспыхивали зловещие отблески, а над головой кружил большой белый ворон.

Выскочив из коридора, женщина бежала, куда глаза глядят, и остановилась лишь осознав, что вой стих, и солнце приобрело свой обычный цвет. И тут она поняла, что не знает, что дальше делать с потерявшей сознание девочкой. Кира стояла посреди центральной площади городка у фонтана, а вокруг собирались жители. На лицах жителей не было единодушия: кто-то откровенно радовался спасению ребенка, кто-то смотрел с опаской, а кто-то и враждебно: «Не было бы хуже!»

Сквозь толпу пробился местный старейшина, бывший кузнец и, молча взяв окаменевшую от напряжения женщину под руку, увел ее в свой дом. Толпа медленно расходилась, всем было не по себе, у многих в душе поселился страх.

Передав едва живую девочку на попечение жены старейшины, Кира тяжело осела на обитый кованым железом сундук, стоявший в углу. Силы оставили ее…

 

Ворон

 

Киру отпаивали крепким травяным чаем. Аромат был необыкновенный. Но она почти ничего не чувствовала. Одна мысль пульсом билась в голове: «Мне с моими куцыми знаниями и непознанными способностями не справиться с Этим! Какие же древние силы я разбудила!? Было безумством лезть туда напролом!...»

Старейшина тихо подошел и сел рядом: «Что девочка спасена, это дело. Но обратной дороги теперь нет. А впереди неизвестность. Что собираешься дальше делать-то?» Женщина вздохнула и, немного помедлив, ответила, не поднимая глаз: «Не знаю… Ничего не знаю… Может посоветуете что?»

«У нас существует легенда, связанная со строительством крепостной стены…» - начал было старик. Но Кира остановила его: «Да, я слышала». «Тогда повторять не буду. Я вот что думаю: а если в этой легенде есть доля правды. Колдун ведь мог оставить в древнем замке какие-нибудь записи или предметы, намеки какие-нибудь. Может тебе сходить туда посмотреть?» В глазах женщины засветилась слабая надежда: «Вряд ли, столько веков прошло. Но больше ничего не остается. Надо попробовать!»

Старейшина смущенно отвел глаза: «Я провожу тебя до ворот, но внутрь не пойду. Прости девочка, в наших сердцах до сих пор живет древний страх перед грозной королевой-колдуньей, владелицей этого замка. Даже бесшабашные мальчишки обходят это место стороной».

Кира представила, каким должен быть этот ужас, если гордый старик признался ей, женщине, что он боится. Она только кивнула в ответ, вызвав вздох облегчения у старейшины: «А теперь давай отдыхать, силы тебе завтра понадобятся. И мужество немалое». И погасил свет.

В комнате было темно. К вечеру набежали тучки, и укрыли в свой колыбели Ночную королеву. На стене мерно тикали ходики, негромко отбивая каждые полчаса. Сколько их уже прошло, кто знает. Кире не спалось, давила неизвестность, тревожили мысли о Михаиле, при воспоминании о вое по коже пробирал мороз. Желая хоть как-то отвлечься, она отвернулась и стала смотреть в окно.

Дом старейшины стоял довольно высоко. Окна выходили на дорогу. Даже сейчас без света Луны дорога казалась светлой извивающейся полосой, уходящей в темноту. Где-то там чуть выше дороги, на повороте должен стоять таинственный замок. Женщина подняла глаза и вздрогнула: в окнах самой высокой Королевской башне замка играли отблески, как будто горел камин. Где-то далеко на краю сознания возникло ощущение, что ее там ждут. И нужно идти сейчас, немедленно! Уверенность росла с каждой секундой. Отбросив все сомнения, Кира быстро оделась и, старясь никого не разбудить, вышла в ночь.

Но в эту ночь в доме не спала не только она. Едва дверь закрылась, старейшина встал, оделся и, буркнув: «Ты бы спала, мать!» вышел во двор, провожаемый тяжелым вздохом жены. Вскоре два запряженных ослика бодро цокали копытцами по древнему тракту в сторону замка…

Кира в раздумье стола на дороге напротив замка: «Ни зги не видно! Как же я туда попаду?» Окна Королевской башни по-прежнему отсвечивали отблесками огня. Налетел легкий ветерок, взъерошил листья на кустах, разогнал тучки, и Ночная королева выплыла во всей свой печальной красе, разлив неживой перламутровый свет по горам.

Воздух замерцал. Дорога ожила, засверкала мелкими осколками слюды. И тут Кира заметила узкую тропинку между кустарниками, бывшую, вероятно, раньше широкой подъездной дорогой к воротам замка, и, не раздумывая, шагнула вперед…

Через полчаса, изрядно запыхавшись от крутого подъема, она стояла у выветренной каменной стены, опоясывающей замок. Высокие бревенчатые ворота, некогда надежно защищавшие вход, были слегка приоткрыты. Дерево устояло перед временем, а металл рассыпался в прах. Женщина с трудом протиснулась в щель. Вход в замок зиял черным провалом. Однако лунный свет, проникавший через узкие бойницы, достаточно хорошо освещал крутую каменную лестницу без перил, скользящую змеей куда-то наверх.

Подъем в Королевскую башню дался непросто: сказывалось долгое сидение за компьютером, да за письменным столом. Наконец, преодолев последние несколько ступенек, Кира вошла в довольно просторную круглую комнату. У противоположной стены в камине, огражденном узорными решетками, горел огонь, освещавший комнату неровным светом. Мебели в комнате почти не было, только посередине стояли тяжелый деревянный стол и кресло с высокой украшенной затейливой резьбой спинкой. Стояла мертвая тишина. Не слышно было даже потрескивания угольев в камине. В комнате было странно холодно. Женщина подошла к огню и протянула руки. Огонь не давал тепла. Не настоящий! Внутри похолодело.

У Киры вдруг возникло ощущение, что на нее смотрят. Она резко обернулась: в кресле сидел худой очень высокий старик в длинном белом балдахоне. Не смотря на старость осанка была поистине королевской. Длинные седые абсолютно прямые волосы, отливая серебром, струились по плечам, высохшие от времени руки, лежавшие на подлокотниках, с длинными тонкими пальцами напоминали скорее птичьи лапы. Сходство дополняли изогнутый довольно длинный нос и желтые глаза … с птичьими щелями-зрачками. Колдун!

Женщине стало страшно. Но ни в позе, ни во взгляде старца не было ничего угрожающего: мудрость веков и бесконечная скорбь сквозили в нем. И еще ... неподдельный интерес к ней, к Кире. Интерес, и удивление, и печаль. «Ну, здравствуй, девочка. Наконец я дождался тебя. – Голос шелестел на грани слышимости, но каждое слово отдавалось набатом в голове женщины, - Как же ты похожа на прекрасную Аларию! И лицом, и осанкой! Удивительно! Только взгляд помягче…». Старик повернул голову и с нежностью посмотрел куда-то в сторону. На стене висел портрет очень красивой женщины в королевском венце и великолепном платье. Лицо было высокомерным и равнодушным, где-то даже злым, но это были ее черты, Киры! «Неужели древняя легенда, рассказанная прабабушкой, не врет, и именно этой женщине я обязана даром, который отнял у меня и любовь, и надежду на счастье, на материнство?» - раздражение стало подниматься в душе.

«Я знаю, ты пришла за советом. На столе лежит древний пергамент, не трогай его, иначе рассыплется. Рассмотри внимательно и запомни. На схеме крестом отмечен вход в грот. Вскрой его. Пора заканчивать эту историю, она слишком затянулась» - старик прикрыл свои птичьи глаза и замолчал.

Кира понимала, что, скорее всего, перед ней лишь призрак, но он казался таким реальным, живым, а у нее накопилось столько вопросов, что она не выдержала: «А Вы король – муж Аларии, мой предок?» Старец удивленно открыл глаза, внимательно посмотрел на женщину. Она спокойно выдержала взгляд, страх куда-то ушел. «Раз ты знаешь это, то ты знаешь все» - шелестящий голос однозначно давал понять, что разговор окончен. Но Кира не сдавалась: «Когда грот будет вскрыт, что мне делать дальше?» «Ты такая же упрямая, как и она! Когда войдешь - поймешь. И поспеши, тебе пора уходить» - и старик снова закрыл глаза.

Луна клонилась к горизонту, и лестница в башне была плохо видна. Последние ступеньки женщина преодолела уже в полной темноте. Тропинка тоже была едва видна. Сильно оцарапавшись, она, наконец, выбралась на дорогу, где ее ждал старейшина с двумя осликами. Кира ему обрадовалась, как давно уже никому не радовалась…

 

Грот

 

Наутро Кира, не вдаваясь в подробности, рассказала старейшине, что она узнала в замке. Не секунды не сомневаясь в правдивости ее слов, старик вызвал пятерых своих сыновей, плечистых ребят, потомков многих поколений кузнецов. Они, взяв кирки, лопаты и старый, видавший виды кузнечный молот и отправились искать вход в грот. Это было несложно, он был в самом узком месте коридора крепостной стены, где скала немного выдавалась внутрь. Удары много кратно отраженным эхом заполнили пустоту: со вчерашнего дня люди совсем перестали пользоваться внутренними переходами. Стена откалывалась небольшими кусками, пот пропитал рубахи на крепких спинах мужчин, но они, молча, упорно дробили скалу. Вдруг под мощным ударом могучего старика молот провалился в пустоту, стена стала крошиться и, наконец, открылся вход в грот. Мужчины отступили, пропуская женщину.

Кира, собрав в кулак всю свою волю, все свое мужество, шагнула в провал. В небольшом гроте было достаточно светло. Тусклый свет исходил от крупного красного камня в форме полусферы, обрамленного в изящную золотую оправу, и окрашивал все вокруг в зловещий кровавый цвет. Даже каменный алтарь, на котором он лежал, казался алым. «Кира!» - последнее, что увидела женщина, это был рванувшийся к ней из дальнего угла пещеры Михаил.

Тонкий кровавый луч вырвался из груди женщины и ударил в кристалл! Дикий вой, переходящий в визг мгновенно заполнил небольшое пространство. Камень горел ослепительным кровавым огнем, золотая оправа оплавилась и стекла с него сверкающими капельками. Казалось, камень раздувается, меняет форму, превращается в шар…

Михаил подхватил на руки потерявшую сознание Киру и рванулся к выходу, за ним бежал парнишка в солдатской форме, неся истощенную обессилевшую девушку… Яркость камня достигла нереальных пределов, луч чистого алого пламени прорвался сквозь древнюю скалу и вонзился в небо. Мужчины бежали по коридору, а вслед несся дикий вой и хохот, прямо из воздуха начали появляться хлопья черного пепла, укрывающего пол и стены тонким, скользким слоем, скала под ногами дрогнула, посыпались камни. Вдруг на грудь Киры упало крупное белое воронье перо…

А в подвале замка в королевской опочивальне проснулась королева Алария. Она встала на своем ложе, вскинула руки к небу и дико расхохоталась: «Моя душа воссоединилась!». А потом рухнула на ложе и рассыпалась в прах. И вслед за своей хозяйкой стали рушиться одна за другой чудом сохранившиеся башни, стены, лестницы. В несколько минут величественный замок превратился в бесформенную груду развалин…

 

Эпилог

 

Михаил сделал Кире предложение. Он давно любил ее, но зная, что она никого близко не подпускает, не решался признаться. А теперь, когда женщина лежала в доме старейшины такая обессиленная и беззащитная, не удержался. К его удивлению и радости она согласилась.

Больше не было дара. Он исчез вместе со смертью королевы и больше ничего не мешало Кире построить свое счастье. А Михаил ей давно нравился…

В ЗАГСе были только самые близкие: пришли обе матери, Маринка, приехала бабушка из Америки, да лучший друг Михаила - Андрей. Кира послала письмо с приглашением Киреевне, но в ответ получила только небольшую посылочку: три ладанки – Кире, Мише и одну под подушку, чтобы в семье был мир и лад…

А через год родилась первая дочь Ее назвали Эллиной в честь Элии, прародительницы рода. Ничто больше не омрачало счастья Киры… Ее внучкам не грозит больше участь, завещанная своим потомкам безжалостной и самонадеянной королевой.