Эту историю мне поведала ехавшая со мною в одну сторону поездом совсем незнакомая женщина. Знаете, как бывает, дорога не близкая, разговорились, время летит незаметно, да и соседство в пути ни к чему не обязывает: каж¬дая из нас сойдет на станции и вряд ли вновь судьба сведет в скором будущем. А на душе у нас порой бывает так неуютно и тревожно, что такая встреча и откровение - словно спасение.

Таня, так звали мою попутчицу, рассказала о себе все, начиная с юности и до настоящего момента. Если в начале разговора я тоже пыта¬лась что-то о себе сказать, то спустя некоторое время, стала только слушать. Было понятно, че¬ловеку нужно выговориться, видно, на сердце у нее очень сильно наболело. А я в данный мо¬мент была в роли лекаря. Это была женская судьба.

Все имена в моем рассказе вымышленные, но история реальна.

В большом степном районе Ставрополья жила семья: папа - прославленный комбайнер, мама - домохозяйка. Сколько себя Таня помни¬ла, мама всегда дома: суетилась, обстирыва¬ла, обшивала, кормила, лечила их всех, но еще вязала платки пуховые - свой вклад в семей¬ный бюджет. Детей у них с мужем было четве¬ро, и сколько бы ни зарабатывал отец, всегда было мало. Три дочери и сын ходили в школу, а после нее в меру своих сил помогали по дому. Семья жила трудно, но дружно. Так год за годом.

Выросли дети, каждый из них выбрал свою дорогу. Выбрала ее Таня: после восьмилетки пошла учиться на бухгалтера. Родители помогали им всем. Еще не старые люди, сейчас на ногах стоят крепче, чем в молодости: время сделало свое дело - появились кое-какие сбережения, с годами пришла мудрость, расчетливость. В общем, поднимали детей старательно, зная, что жизнь нелегкая штука.

Таня учится, учеба нравится, всегда активная - она без проблем нашла себе друзей. Незаметно пролетел первый учебный год - и она второкурсница.

Летом на каникулах старалась побольше помочь родителям, жалела их. Осенью снова уехала на учебу, а там закружил студенческий водоворот: учеба, практика, другие интересы. Все хорошо. И вдруг, как гром с ясного неба, не стало мамы! Что произошло? Она не помнила, чтобы мама на что-то жаловалась, казалось, она будет всегда. Для Тани в те дни померк свет, она не понимала: приедет домой, а мамы нет. Такой сердечной боли до сих пор она еще не испытывала. И эта боль заслонила все, может, где-то рядом у кого-то была такая же беда, но что ей другие? Сейчас у нее не стало самого близкого человека...

А когда спустя два месяца после ухода мамы, отец вновь женился. Горше момента в ее юной жизни не было.

Таня стала реже бывать дома, училась и жила своими заботами, пыталась сама подрабатывать, чтобы меньше зависеть от отца. Уже перешла на третий курс, не за горами - окончание учебы. А сейчас все больше практика и по специальности, и на стройках края. Весело, интересно: новые люди, новые знакомства. Тане скоро восемнадцать, вполне взрослая девушка. Однажды на стройке, где их группа проходила практику, появился молодой прораб, и они познакомились, парень взрослый, двадцати семи лет, высокий, симпатичный. Тане он показался таким надежным. Стали встречаться, через какое-то время Владимир позвал замуж. Подумала домой возвращаться - не к кому, никто ее там не ждет, и решила предложение принять. Володя был не из их района, но край один. Что здесь степи, что там - какая разница. И он ей нравился.

Однажды ее и подруг пригласил Владимир на отдых, а по дороге словно случайно завез к себе домой. Так познакомилась с его родителями. Смущалась - глаза отводила в сторону, а им понравилась.

У своих родителей Таня жила в строгости, подруги давно на танцы бегали, а Таня, как ни просилась, сидела дома. Подруги подшучивали над ней: так и просидишь в девках и замуж не выйдешь. А она опередила многих. Отгуляли свадьбу, родители мужа приняли ее как родную дочь. Сын у них был единственный, а потому капризный, характерный. Невестка - полная противоположность ему: ласковая, трудолюбивая, совестливая. Она к ним с добром и они к ней всем сердцем. Сын свой, но хлопотно с ним. А Таня благодарила судьбу за таких родителей. Слово «свекровь» она даже не произносила, не было такого слова в ее речи. И ей было удивительно слушать о плохих отношениях невесток с родителями мужей. Для нее свекровь была мамой. Никогда иначе она ее не называла. Сейчас роднее, чем эта, когда-то совсем чужая для нее женщина, не было никого в целом свете. Отец тоже был хороший человек, но мама была ближе. Таня была признательна ей за участие в жизни ее пока еще молодой и не очень крепкой семьи, за тепло, исходящее от нее, всю любовь, не растраченную на свою, рано ушедшую маму, она перенесла на мать мужа.

Родители помогали им во всем, даже строили им дом. Появились внучки - в детский сад не отдали, сами нянчили.

Таня с Володей жили первый год хорошо. Работая прорабом, он часто бывал в командировках, когда возвращался, встречам радовались, а когда приходилось снова уезжать ему, Таня искренне жалела. И потому стала уговаривать мужа поменять место работы, найти другую, поближе к дому, к ней. И как говорится, ночная кукушка накуковала: сменил Вова работу, замелькали дни, складываясь в годы. Уже две девочки. У них полноценная семья. Живи и радуйся. Но не один раз пожалела Таня о том, что заставила мужа сменить работу, что в командировках его не было дома, что рядом. Часто пьян, груб. По дому помощи от него никакой нет его постоянно. А когда появляется, от него исходит неприязнь, и в доме воцаряется беспокойство. К тому же Таня стала испытывать по отношению к мужу прямо-таки животный страх. Нет, он ее не бил, но грубо бранился и по всякому поводу так взрывался, что перечить ему она даже не пыталась. Кто знал, как они живут (а таких было немного), говорили: «Да брось ты его. Чего ради все терпишь?», на что Таня отвечала: «Да вы что? Я его так боюсь! Он только шаг по нашей улице сделает - я на стол накрывать начинаю...». Так вот и жили. Когда случалось, он был не в духе, бежала под родительский кров ни в коем случае за двор к соседям или еще куда. Так хотели родители, а она усвоила это желание, как закон. Они тоже страдают: у сына бесконечные растраты на работе, не успевают выплачивать. А у нее одна радость: дети и родители. Никакого счастья - труд и страх. Откуда он взялся, сама не понимала. Иногда делилась своими проблемами с сотрудницами, те говорили: «Сама виновата, нельзя же так: дети да дети. Мужу надо внимание уделять, и работа никуда не уйдет. Поехала бы с ним куда-нибудь отдыхать». А он, действительно, несколько раз приглашал на природу. Но Тане совесть не позволяла: мама и так все время с их детьми. Что же, в единственный выходной, когда Таня дома, не дать ей отдохнуть от них. Да и не любила она гулянки, к тому же люди стали поговаривать об измене мужа. Да и сама чувствовала: нет искренности в их отношениях. Хотя обязанности мужа он исполнял регулярно, но удовлетворения ей они не приносили.

Случилось так, что Таня сменила место работы. Прошла неделя, вторая, напарница у нее спрашивает:

- Тань, ты Вовки Ветрова жена?

- Да. А что?

Смотрит на нее напарница и молчит, явно что-то не договари¬вая.

- Да говори, если уж начала. Я-может, больше твоего знаю.

- Знаешь... я... думала, у него другая жена. Она за ним на работу на машине часто приезжает.

Что было говорить? Больно слышать. Да разве от действительности уйдешь? Обидно было за испорченную жизнь. Муж старше нее на девять лет. Казалось, что еще нужно. Взял ее молоденькую и окунул в заботы. Куда девалась молодость? Лет Тане немного, а словно век прожила... Лишь спустя десять лет совместной жизни позволила себе огрызнуться. А было так. Вернулся Владимир с работы, а Таня лежит, не встретила его. Желудок что-то разболелся. Это позже она узнала: чаще всего язва развивается у женщин, чьи мужья пьют. Муж в крик:

- Чего развалилась, мужа встречать не надо?

-Извини, не могу: очень плохо себя чувствую, желудок болит. Он словно ее не слышал:

-Вставай! Кому говорю, вставай! Я там вишню принес...».

Тане это показалось удивительным. Нечасто (а вернее, совсем никогда) было такое, чтобы он в дом что-то принес. Он не тащил из дому, но и пользы от его работы тоже не было. Все время они за что-то выплачивали в его организацию, а люди меж тем судачили: дома любовницам строит. Значит, и они с его родителями были невольно участниками тех строек.

-Не могу я, Вов!

-Нечего притворяться, слышал я вчера: в санаторий собралась... А они и в правду вчера вечером с родителями разговор вели. Мама говорила ей:

-Таня, у тебя желудок болит, у Вовы. Поехали бы вместе в санаторий, а я за детьми присмотрю.

Ну, поговорили, на том и окончилось все, он услышал и сделал выводы. А теперь вот нашел повод для скандала.

-Вставай, - не унимался муж. Сейчас эту вишню на тебя высыплю...

И высыпал, пришлось подскочить и, уворачиваясь от всего, что в нее летело, бежать под родительский кров, там было спасение. Туда он не врывался, бушевал один дома, постепенно остывая. А когда совсем успокаивался, стучал легонько в окно и говорил:

-Пусть Татьяна домой идет - не трону.

И действительно, когда она возвращалась, спал или делал вид, что спит...

А она порой долго смотрела на него, и не было в ее израненном сердце ни жалости, ни любви. Ее всю наполняла огромная обида за прожитую комом жизнь. Они все меньше понимали друг друга, а ведь когда-то она очень любила его. Но ответное чувство было так мало, что постепенно загасило пламя любви в ее сердце. Что их держало вместе? Прежде всего, дети. Они были малы и нуждались в обоих родителях. Рано оставшись без мамы, да можно сказать и без отца (он жил, но его словно не стало), знала, как нелегко жить без родительской поддержки. И поэтому, перенося все невзгоды, она держалась, не давая развалиться их некрепкой семье. И еще не могла Таня просто так оставить родителей мужа, для нее с детьми не было роднее людей в целом свете. Так и жили: с виду - приличная семья (что ж, пусть люди не злословят). Исключением были те, кто про их житье-бытье знал и понимал, что внутри этой семьи давно» образовалась червоточина.

Глядя на спящего мужа, думала: «Господи, ну разве так много можно пить?!». Вспоминала, как часто его привозили и сваливали с машины, словно куль муки. А они всей семьей тащили его в дом на кровать. Даже когда он не появлялся домой совсем, она чувствовала на расстоянии, что он пьян. Со временем у него все сильней болел желудок, она удивлялась: «Ну, надо же, даже болезнь у нас одинаковая». Но у нее болел желудок от нервных потрясений, а у него - от выпитого спиртного. Плохо в их семье, неуютно. Таня держалась тем, что много работала: на производстве, дома, забота о детях, стариках. Мама что-то прибаливать стала. Все чаще у нее на глазах - слезы, все чаще лежит, а сын порой и не спросит, что с нею, не проведает, хотя живут одним двором. Таня скажет: «Ты бы маму проведал». Зайдет, посидит, а говорить-то не о чем. Когда уйдет, мать скажет:

-Заставила прийти?..

-Нет, что вы!..

А у мамы опять - слезы на глазах. И в который раз Таня благодарила Бога за любовь и понимание к ней родителей мужа. Знала: не будь их рядом, не было бы у нее ни дома, ни семьи. И она всем сердцем любила и жалела их, а сумасбродный сын совсем не оставлял своим старикам надежды на благополучную старость. Внучки и невестка - вот их опора.

Когда Тане исполнилось тридцать шесть лет, не стало свекрови, горевала Таня по ней искренне: не стало женщины, которая на протяжении всей их совместной жизни с Владимиром хранила слабо тлеющий очаг. Порой Владимир злился: «За что они тебя так любят?» Разве что не молятся, как на Боженьку... Не знала Таня, что на это ответить. Может, за то, что не лицемерила, а так же нежно и заботливо их любила.

Спустя восемь месяцев после ухода в мир иной мамы, не стало и мужа!

Он уже как полтора года не работал. Сначала боли в желудке появлялись и проходили, потом боль перестала отпускать совсем. Теперь решился лечь на операцию, которая облегчения не принесла. Таня знала: уже ничего не изменить, но убеждала его, что все еще наладится, и он верил и надеялся. Сначала что-то делал по силе во дворе, потом все чаще стал лежать, таял на глазах. Как раньше долго не могла Таня привыкнуть к его отсутствию дома, так теперь долго привыкала к тому, что он постоянно дома. Сначала даже растерялась как-то, Потом втянулась, старалась создать уют, навести порядок. Его часто приходили проведывать сотрудники. Однажды они нагрянули после какого-то собрания, шумной навеселе толпой. Тормошили его, рассказывали последние рабочие новости. Он даже засветился весь, ожил. Но они, конечно же, видели, что от прежнего Владимира осталась лишь тень. Среди гостей была и она, та женщина. Таня ее узнала, впервые они увиделись с нею в больнице после операции мужа. Со стороны нельзя было понять, кто из них ему жена. Пришедшая особа вела себя нагло и вызывающе, без всякого стеснения. Но Таня, как сейчас, так и тогда, ничем не выдала Своего недовольства. Посадила их всех за стол, суетилась, подавая угощение, приходила, уходила на кухню, не слишком прислушиваясь к их разговорам.

Стоя на кухне, она услышала, что ее зовут: «Таня, Тань», - громко звала ее гостья.

Таня вышла и облокотилась на дверной косяк. Ей была неприятна эта женщина, раздражала манера ее поведения. Придя сегодня проведать Володю, она без стеснения крепко, по-хозяйски, поцеловала его в губы. Ни от кого это не укрылось, но все сделали вид, что не заметили. Таня поступила, как все. Что ей теперь надо было от нее, она не знала и настороженно ждала: «Иди, что покажу», - сказала гостья и, наклонившись к Владимиру, обняла, а рукой повела от груди вниз, приговаривая: «Смотри, пьяная, пьяная, а свое нашла», и остановила руку на интимном месте. Таня повернулась и ушла в кухню и только там заплакала. Тихо, не навзрыд, утирая слезы кулаком, обиженно, по-детски. А когда снова понесла угощение на стол, никто и не понял, что она плакала. Женщина снова затронула ее: «А давай, Тань, выпьем за его здоровье». И когда Таня отказалась, с вызовом произнесла: «А я выпью! Видишь, Матвеич, значит, я тебя люблю больше, чем твоя жена...» и выпила... Когда гости ушли, а муж притих, задремал, утомился от шумной компании, Таня, убрав на кухню посуду, мыла ее и плакала, не сдерживая слез, вспоминая все нанесенные ей обиды, и корчилась от сердечной боли. Могла она, конечно, сейчас все ему высказать: теперь она его не боялась, вот теперь бы она с ним справилась. Но нельзя уже было высказывать, поздно - ничего не исправить. К тому же, лежачего не бьют. Сейчас нужно все простить... Он все сильнее страдал, пытался даже наложить на себя руки, после чего она стала прятать ножи. Горевал: если бы вернуть здоровье, никогда бы не пил. «Ну, и замечательно, - говорила ему жена. - Вот поправишься, и заживем лучше всех...»

В ту ночь, когда его не стало, он еще с вечера почувствовал себя хуже. «Таня, скорее врачей нужно звать, нехорошо мне...». Таня говорила, что вызвали, чтоб не волновался, что сейчас будут... Хотя было понятно: все - уже поздно. Он мерз, она укрывала его одеялом, говоря: «Сейчас пойду, газ зажгу, и теплей тебе станет». Он слегка ее отстранил от себя и четко произнес: «Не согревай меня, мама». Последнее время он стал ее так называть. Наверно, ему казалось, что так более нежно и ласково звучит его обращение к ней: «Не согревай меня, мама, ты и так меня всю жизнь согревала...» потом повторил много раз слово «мама», а потом - слог «ма», «ма», «ма»... и это был конец.

За восемнадцать лет супружеской жизни это были единственные слова признания. Он, конечно же, знал, что обижает ее, но считал выше своего достоинства просить прощения. Гордый был, а, может, глупый. Спустя несколько дней, когда позади остались траурные хлопоты, разошлись люди, наступила во дворе тишина. Тане вдруг вспомнилось: в день похорон свекрови им во двор привезли сразу два гроба. Чистая случайность: свекор заказал и сын на работе, а люди сказали: «Не к добру...»

Прошел год. Ее теперь никто не мучил, ушли все страхи, домой хотелось идти не то, что раньше, уходя с работы, не рада была возвращению в дом. Свекор снова женился, мужчины долго не могут быть одни. Новая женщина так и не сумела заменить свекровь, которую Таня очень любила, а с новой - просто жили рядом.

Четыре года - одна. Она не умела заводить знакомств, у нее был за всю жизнь лишь один мужчина. Но ведь она еще не старуха, и природа требует свое, ведь много ли тепла и ласки было у нее в той жизни с мужем?

В то время пошла мода на службы знакомств. Таня брала журнал «Крестьянка», внимательно читала данные в нем такими же одинокими людьми объявления и однажды решилась сама написать. Конечно, это был абсурд: что могло дать знакомство по письмам? Понимала это, тем не менее, волновалась, ждала ответа, а получив, смеялась до слез, в общем-то, сама над собой. Ответ был таков: «Вы опоздали». Вот с этим «опоздали» со вздохом соглашалась. Потом местный Дворец культуры открыл «Клуб знакомств», сходила туда несколько раз: «Не получается», - сделала вывод и тоже оставила эту затею: чего же смешить людей...

Но от судьбы, как говорится, не уйдешь. Однажды ее пригласили помогать готовиться к свадьбе, Не друзья, а очень хорошие знакомые. Если кто-то когда-то готовился к такому мероприятию, знает, сколько нужно рабочих рук, чтобы все получилось. Дело - есть дело, а за работой разговоры на любую тему. Таня помнит - обсуждали рецепт приготовления самогона. Что скрывать: люди всегда готовили для себя этот продукт. Шутили: «Таня, попробуй, приготовь!». Таня отмахнулась: пробовать некому. Справившись с делом, ушла домой, а женщины уже без нее, подумав, решили познакомить ее с мужчиной. Поговорили с ним. Он был не против. Позвонили Тане, она тоже согласилась на встречу: ей нужна семья, только теперь настоящая. Тане рассказали о мужчине, что знали. Если у них с ним что-то выйдет, она станет третьей женой. Это настораживало, но ее убеждали, что она сумеет с ним ужиться. Таня смеялась: «Да, как раз я и окажусь лучше всех!» Согласилась на свидание, но прежде решила посмотреть его как бы со стороны, а решила потому, что ей вспоминалось уже одно такое знакомство. Пришла на свидание с мужчиной, но прежде чем подойти к нему, спряталась за кустом, посмотреть на него, и обомлела: жених, как был по дому в грязные туфли обут, так и к ней пришел. Сходили они в кино, а после сеанса Таня не знала, как скорее с ним расстаться. Она так торопилась, что он за нею не успевал, все время, спрашивая, куда так торопится. А чтобы не провожал ее до двора, по пути забежала к знакомой, сославшись на срочное к ней дело. Больше у них свидания не было. Потому и теперь опасалась подобного.

Увидеть его она должна была у знакомой портнихи. Ее муж строил во дворе что-то, а Николай (так звали мужчину) согласился ему помочь в строительстве. Таня попросила портниху ничего ему о ней не говорить: придет она к ней словно на примерку тут и посмотрит на него. А дальше будет видно. Самое главное, просила портниху и ее мужа не посвящать «жениха» в их планы. Так и условились. Вот настал день. Таня пришла, стучит в калитку. Вышел навстречу Верин муж. «А где же Вера?», - спрашивает го¬стья. - «Да, ушла по делам, а ты заходи, мужик, которого хотела видеть, уже здесь». Таня опешила от такого поворота событий. Но деваться было уже некуда, не семнадцать же ей лет, вошла. Верин муж провел ее на летнюю кухню, усадил на стул, а сам пошел в глубину двора. «Не молоденькая, а сердце стучит так, что вот-вот выскочит из груди. Надо же так вляпаться», - клянет себя Таня. Смотрит: идет по двору мужчина (ей его в окно видно), улыбается. Ясно: он тоже все знает. Страшно неловко, но ей сразу понравилась его улыбка, да и сам - высокий, крепкий, ладный.

Вошел, сел напротив, познакомились. Проговорили часа два, выяснили, что оба хотят жить по-человечески и расставаться, вроде, не хочется. И Таня ему сказала: «Гулять да встречаться по закоулкам не хочу: это не для меня. Думаешь жить - приходи и живи». Сошлись на другой день.

И судили ее люди за скорый брак. Но первое время Николай был все время трезв, во всем помогал, и на разговоры эти не обращала внимание. Потом, когда стал крепко выпивать, снова горевала: что же за участь такая ей - с пьяницами жить? Но по дому делал все, и, спустя время, все наладилось: слова плохого в свою сторону ни разу не слышала. У него - дети, у нее: старались их не обидеть.

...Вместе скоро двадцать лет. Судьба дала обоим шанс, и они его не упустили...

Вместо эпилога:

Вот такая простая история, возможно, похожая на чью-то: сколько людей - столько судеб. Я хочу сказать: ничего в жизни нет случайного. Счастье не приходит само и благополучие тоже, за все нужно бороться... И в этом - суть жизни человеческой: пока борешься - живешь.