Отрывок из повести «Очарование тьмы»

 

Глава четвертая.

 

Летним вечером вся семья собралась дома. Закончилась неделя. Пора подумать об отдыхе. Сидеть в четырех стенах они не умели. Дачу воспринимали как добровольно-принудительные работы, выполняли их между делом, стараясь управляться по вечерам, благо, летний день не короток.

- Куда пойдем на выходные?

Этот вопрос всегда звучал во время пятничного ужина. Решающее слово имел папа-Саша. Именно он определял, куда и на какое время отправится семейство. Он один имел истинное представление о состоянии раритетного средства передвижения марки Москвич 407. К этой технике давно уже не выпускали запасные части, поэтому для ремонта весьма бодро передвигающегося транспорта было приобретено два подобных ему экземпляра, сохранившиеся части которых заполняли собой багажник бывшего собрата.

- Идем в пещеру, - решил глава семейства.

- Папа, папа, - тут же затеребил родителя сынок. – В пиют поедем?

Ребенок в свои три года не выговаривал всего две буквы – «л» и «р». Он долго не хотел говорить, обходился односложными словами, но в два с половиной года заговорил сразу целыми предложениями, поражая порой глубокомысленными изречениями.

- Нет, полезем в серьезную дырку, с веревками.

- И я поезу? – не веря своему счастью, восхитился малыш.

- А куда же ты денешься? Конечно, полезешь. Сейчас мама сошьет тебе беседку и обвязку, и будешь как настоящий спелеолог.

Папа Саша любил сына и многое ему позволял. Например, от ребенка не прятали спички. Наоборот, с младенчества учили разводить костры и разжигать печку в лесной избушке. Чиркнуть спичкой под кусочком бересты всегда доверяли ребенку. Разумеется, под присмотром бдительного родительского ока. Малышу, естественно, страшно нравилось извлекать огонь из ничего. С точки зрения педагогики это было, может, и неправильно, но зато дитя очень рано узнало, что пламя горячее и поглощает все, что в него попадает.

- Давай-ка, ешь быстрее, да пойдем собирать рюкзаки, - позвал папа.

Илюшку два раза просить не надо. Он тут же придал ускорения процессу поглощения пищи. Однако ложка, на его взгляд, не достаточно хорошо справлялась с задачей, и он принялся усердно помогать ей, запихивая в рот куски картошки другой рукой. Ложка и ладошка наперегонки старались достичь разинутого рта, и не уступая в скорости друг другу, сталкивались в последний момент. Еда летела в стороны, благополучно минуя место назначения.

- Ну-ну, не так активно! – остудила рвение сына мама Таня. – Поспешишь - людей насмешишь.

Илюшка уже и сам понял, что, управляясь таким манером, можно и голодным остаться. Подобная перспектива не устраивала его ни в коей мере, и он старательно завозил ложкой по столу, сгребая разлетевшуюся картошку.

- Не балуй! - строго прикрикнул папа. - Это в лесу каждая соринка – витаминка, а здесь кругом микробы.

Ну и как прикажете насыщаться? Быстро - нельзя, со стола собрать - нельзя. И скажите, какая разница, откуда еда попадет в живот – со стола или с тарелки. Главное, чтобы попала! И при чем тут соринки-витаминки?

Спорить с папой – пустое дело, все равно поступит, как считает нужным. Вот сейчас он взял тряпку и смел всю картошку в мусорное ведро. Илюшка грустно проследил взглядом последний путь несостоявшегося ужина. Ну и ладно. Пойдем собирать рюкзак. Там с прошлого выходного, Илюшка помнит, в кармашке сухарики оставались.

Малыш соскользнул с табуретки и прошмыгнул в темную кладовку, где в куче снаряжения безошибочно разыскал свой рюкзачок.

Папа только и успел бросить ему вслед:

- Помнишь, что с собой сложить надо?

- Помню, - заверил ребенок, деловито расстегивая карман рюкзака, в котором многообещающе шуршали сухарики-кириешки.

Родители, тем временем, обсуждали вопросы экипировки. Трехлетний ребенок был слишком мал, чтобы приспособить под него обычную страховочную систему, которую используют скалолазы. Проще сшить маленькую, специально по размерам малыша. Для этого в доме имелось все необходимое: старая ручная швейная машинка, которая строчила даже овечьи шкуры, широкая парашютная стропа и прочные капроновые нитки.

На малыша надели костюм, в котором предполагалось спуститься в пещеру: теплые с начесом шаровары, свитерок, а поверх еще тонкий непромокаемый анорак и такого же качества штаны. Только после этого началась примерка. Вот это была экзекуция! Стоять надо было, не шелохнувшись, расставив ноги шире плеч и подняв руки в стороны. Илья вспотел, но терпеливо дожидался конца пытки. Охота пуще неволи. Пещеры он любил, с удовольствием лазал по узким калибровкам, ничуть не страдая клаустрофобией. Ему нравилась таинственная молчаливость гротов, возникающих внезапно из темноты. Да, все это, безусловно, интересно, но сколько же можно издеваться над ребенком, сколько можно стоять расщепленным столбом? Не пора ли…

Не успел утомленный Илья додумать мысль до конца, как папа сказал:

- Все, свободен.

Нет, все-таки какой хороший у Ильи папа! Илюшка только собирался немножечко похныкать, чтобы поторопить родителей, и подрыгать ногами – мыслимое ли дело столько времени стоять неподвижно! А папа уже снял запрет на шевеление.

Малыш для начала попрыгал, но получать удовольствие от марш-броска при полном обмундировании он еще не научился, а потому предпочел избавиться от одежды, и не как-нибудь, а максимально, то есть до гола.

Мама строчила на машинке, папа контролировал процесс шитья. Счастливый ребенок остался предназначенным самому себе. Он уселся рядом с ворохом одежды и с наслаждением отдался прерванному занятию - захрустел сухариками. Его занимал один вопрос: если завтра в пещере он захочет покушать, где они возьмут еды? Может, конечно, там есть магазин, но на всякий случай надо позаботиться о себе самому. Илья потихоньку юркнул на кухню, где в шкафу всегда стояла банка с сухарями, нагреб горсть и так же на цыпочках, стараясь не привлекать к себе внимания, вернулся в комнату. Рыться в одежде, разыскивая анорак, и не рассыпать сухари оказалось делом нереальным. Тогда малыш принял соломоново решение: оставил сухарики на диване и только после этого раскопал в куче одежды искомую вещь. Теперь сложить в кармашек вожделенные сухарики было делом одной минуты. Илья застегнул замочек на кармашке. Все. Теперь он готов идти хоть на край света. Конечно, если рядом будет папа.

Мама, папа и бабушка еще собирали вещи, продукты, веревки и снаряжение, а малыш уже спал, прикорнув рядом с кошками на своем спелеокостюме.

- Ну вот, опять не собрал рюкзак, - неодобрительно покачал головой папа, увидев на полу живописную группу.

- Ты слишком много требуешь от ребенка, - вступилась за Илью бабушка. – Он же совсем еще кроха.

- Ничего себе, кроха – три года! – не согласился отец. – Мужик растет, или кто?

Эти бабушки вечно балуют и портят детей. Только мешают воспитанию. Пусть лучше деньги зарабатывают и не вмешиваются, куда не просят.

Папа взял спящего малютку на руки и перенес в кроватку. Ребенок, не просыпаясь, повернулся на бочок, подсунул ладошку под пухлую щечку, пошлепал губками, что-то невнятно пробормотав, и натянул на голову простынь – отгородился от всех, спрятался в свой «домик».

 

Выехали рано утром, захватив по дороге еще одного участника похода выходного дня. Перед отъездом присели за стол, выпили по кружке чая. Ввиду слишком раннего часа есть никому не хотелось. Запасливая бабушка сложила завтрак в пакет. Захочется – поедим в дороге.

С заднего сидения машины плохо видно, что делается на улице. Илья поерзал-поерзал, да и заснул у бабушки на коленях. Движение всегда действовало на него как снотворное. Проснулся он только когда смолк шум двигателя. Машина стояла посреди леса. Взрослые вытаскивали на траву рюкзаки. Илья находился в салоне один. На раскинутой в траве клеенке разложен несъеденный утром завтрак, в кружках дымится горячий чай.

- Сына, вставай, а то все вкусное без тебя съедят, - позвала мама.

Илья подполз к открытой дверце и на животе поехал с сиденья. Руки скользили по гладкому чехлу. Не ощутив ногами опоры, бесстрашно шлепнулся на землю. Испугаться он не успел – слишком краток оказался полет, боли не почувствовал, - значит, плакать не было смысла, и малыш заторопился к импровизированному столу.

- Стой, - тормознула Илью мама. – Ты где уже вымазаться успел? Дай-ка я тебя оботру, да ручки помоем.

Почему это всегда находится какая-нибудь причина, чтобы задержать получение желаемого? Лучше бы от неприятностей оберегали.

Пока мама мокрым полотенцем вытирала ему руки и лицо, а бабушка чистым носовым платком терла курточку, Илья внимательно следил, чтобы его бутерброд не съела собачка, которая явилась, незваная, неведомо откуда.

На аппетит малыш никогда не жаловался, и как только очутился на свободе, немедленно приступил к еде.

Вокруг шумели высоко-высоко в небе вершины деревьев. Ветер не давал им покоя и носился, переплетая ветви, шурша листочками. На краю большой поляны, где росла высокая трава, кружили всевозможные мухи и бабочки. Но Илья не позволял себе отвлекаться на их созерцание, хотя было страшно интересно, что делает с цветком этот толстый, полосатый, плюшевый, и, кстати, как его зовут? Ничего, успеется. Букашки никуда не денутся, да и Илья не торопится. Вот покушает и посмотрит.

Илья-то не торопится, а вот взрослые всегда куда-то спешат. Папа уже закрывает машину. Вот они надевают рюкзаки. И Илюше несут рюкзачок.

- Давай, сынок, пора идти, - папа ловко накинул рюкзак на плечи ребенка.

Идти, так идти. Илюша не против. По дороге тоже много интересного можно увидеть.

В рюкзачке у Илюши лежат пять пар перчаток, пять спортивных шапочек и пять коробков спичек. Без всего этого в пещеру никак нельзя. Папа сказал, что это самые важные вещи, и Илье доверили их, потому что он – равноправный член группы. А еще у Ильи в рюкзаке – пачка кириешек. Эти вкусные сухарики туда положил папа сегодня утром, когда Илья еще спал.

Папа взял сына за одну руку, мама – за другую, и все вместе тронулись в путь. Малыш оглянулся. Следом шли бабушка и дядя Толя. За ними в ветвях ели угадывалась оставленная машина.

Сначала они шли краем леса, потом стали подниматься в гору. Папа пошел вперед -выбирать проход среди подлеска и поваленных деревьев. Остальные следовали за ним, стараясь не отставать. Илья напрягал все свои силенки, но, то ли силенок оказалось не так много, то ли путь слишком затянулся, но он стал уставать. Личико раскраснелось, и хотя солнце не палило, скрытое пологом леса, Илюшке весь спарился, нестерпимо хотелось пить.

- Мама, я пить хочу, - сообщил он.

- Саша, - тут же окликнула мама. – Подожди, отдохнем немного, водички попьем.

- Потерпите чуток, сейчас к ручью выйдем.

Папа резко свернул в сторону.

- Слышал, сына?

Мама звала Илюшку этим словом, ставя ударение на первом слоге.

- Сейчас выйдем к ручейку, там и попьем и умоемся. Согласен?

Согласен - не согласен, а другого выхода не предлагают. Опять же, пить воду из ручья куда забавнее, чем просто из бутылки.

Ручеек оказался в двух шагах. Вот он, журчит за кустами.

Как это взрослые всегда все знают? Откуда, например, папа узнал, что именно сейчас Илья захочет пить и что здесь есть вода?

- Илюша-а! Давай сюда! Здесь такой водопад! - уже звал папа.

Ух, здорово! Водопад! Не дожидаясь мамы, малыш пошел напрямик, сквозь кусты, на папин голос. Заросли закончились прямо у воды. Илья непременно свалился бы в ручей, если бы не рюкзак – он очень удачно и, главное, вовремя застрял между ветками.

- А-а-а! – тоненько прокричал Илья. Но не от страха, а просто, чтобы на него обратили внимание.

Папа стоял над ручьем, широко расставив ноги, спиной к Илье. Перед ним с большого камня падала вода. Папа пил ее, подставив под струю руки, и не слышал Илюшкиного писка. Зато сзади уже спешила мама.

- Спокойно, сына. Сдай-ка назад.

Она потянула его за рюкзак, Илья попятился и так, на буксире, очень скоро выбрался из кустов.

- Зачем ты сюда ломанулся? Смотри, совсем рядом удобный спуск.

Рядом-то рядом, но с высоты Илькиного роста его разве увидишь? Ухватив маму за руку, Илья решил пока не отходить от нее далеко. А то и до пещеры не доберешься. Вот также проскочишь мимо и не заметишь. Кто ее знает, какая она, эта серьезная пещера?

Вдвоем с мамой они благополучно добрались до ручья. Илья, конечно же, должен встать над ручьем так же, как папа, он уже занес над водой ножку, но мама быстро обхватила его поперек живота.

- Ты куда, чудо мое?

- Я как папа хочу, - заверещал Илья, дергаясь в ее руках.

- Ладно, давай его сюда.

Ну вот, другое дело, а то – куда-куда? Куда надо! Папа поставил сына ногами себе на колени и, крепко держа его подмышки, наклонил к падающей воде. Илья подставил под струю ручки. Брызги тут же бросились ему в лицо. Илья, зажмурив глаза, потянулся губами к ладошкам, где билась и булькала изумительно холодная вода.

- Напился? – спросил папа.

Илья не напился. Он вообще не понял, как можно напиться из ладошек, если воды там впору воробью клевать. Но уточнять не стал. Ему бы поскорее обратно на берег, где мама, вот хитрая! - пила родниковую воду, преспокойно зачерпнув ее кружкой.

От ручья поднимались медленно, не спеша. Наверно, выпитая вода еще помнила, что должна течь вниз, и тормозила шаг. Папа уже не убегал вперед, а шел рядом. Взрослые о чем-то все вместе разговаривали. Илья снова шел между мамой и папой. Они держали его за руки, а он забавлялся, поджимая неожиданно под себя ноги. Родители не сердились, и несли его над землей, пока он снова не цеплялся ногами за землю.

Так весело они шли и шли. Илья смотрел под ноги. Вот по тропинке прокатилось что-то очень похожее на коричневый камушек.

- Ой, кто это?

- Это? – мама бросила вниз мимолетный взгляд. - Жук.

Как много всего знают взрослые! Мама только взглянула разочек и сразу сказала, кто это. Вот Илья вырастет и тоже все будет знать.

А теперь дорожку пересекла целая вереница крошечных буроватых бусинок.

- Муавьи, муавьи! – радостно запел ребенок. Наконец-то и он что-то знает.

- А это деево как называется? – приставал он к родителям. – А этот цветочек?

Илья хотел еще что-нибудь спросить, но тут папа остановился и сбросил рюкзак.

- Все, Илюха, пришли.

Они находились на крошечной полянке. В центре красовалось старое черное кострище. Рядом лежало большое бревно, на макушке которого еще сохранились ветки.

- Переодеваемся, - руководил папа. – Илья, курточку, штаны, кроссовки давай сюда. А вот это одевай. Лови!

Он кинул пакет с одеждой, следом полетели сапоги. Илюшка, конечно, все поймать не сумел, но один сапожок все-таки изловчился ухватить и поэтому заливался счастливым смехом.

Вокруг расположились взрослые. Они доставали одежду и обувь. Одно снимали, другое одевали. Папа уже обмотался чем-то непонятным, навешал на себя какого-то железа. Илюшка во все глаза смотрел, как вместо папы получается что-то совсем незнакомое, как дядя монтер (ударение на первый слог) у бабушки в деревне. Только у того еще на ногах здоровенные когти были. Папа тогда смеялся и говорил, что это доисторический монтер, теперь таких не бывает.

- Сына, отомри, - засмеялась мама, увидев полные недоумения глаза ребенка. – Сейчас и ты таким станешь.

Вот здорово! Значит, Илья тоже монтером будет.

- А мне завязку оденем? – с трудом вспомнил новое, только вчера услышанное слово Илья.

- Оденем, оденем. Только не завязку, а обвязку.

Мама сноровисто нарядила сына в нужные одежды и передала его папе для дальнейшей экипировки.

От того, насколько плотно будет пригнана обвязка и беседка, правильно завязаны узлы и закреплены карабины и прочее «железо», может зависеть жизнь человека. Поэтому папа занимается снаряжением сам, не доверяя даже маме.

Вскоре Илья уже ничем не отличался от остальных, ну разве что росточком поменьше. Эх, видели бы его сейчас ребята из детского сада!

Папа осмотрел страховочные системы у мамы и бабушки, перевязал какие-то узлы, проверил исправность фонарей-налобников. Наконец, его все устроило. Снятые вещи сложили в рюкзак, и спрятали его тут же, в корнях дерева, прикрыв от неожиданного дождя пленкой и прижав большим камнем.

В маленький рюкзачок сложили еду. Это очень порадовало Илью. Правильно, запас карман не тянет. Мужчины подхватили транспортники – узкие, длинные мешки с петлей на одной стороне, в которых носят веревки.

- Илья, теперь от мамы ни на шаг!

Папа мог бы и не предупреждать. Что ж, Илья – глупенький совсем, сам не понимает? Честно говоря, ему даже страшновато куда-то отходить от нее. Ведь он не знает, что будет дальше.

Склон, по которому они теперь шли, покрывал негустой смешанный лес с редким кустарником. Илья вытягивал шею то в одну, то в другую сторону, боясь пропустить самое главное – вход в пещеру. Он представлял его себе таким, как показывали в мультиках: огромная гора, в ней два громадных камня, которые расходятся в стороны, лишь только произнесешь волшебные слова «сим-сим, откройся!». И тогда в глубине высокого тоннеля засверкают переливами несметные сокровища!

Но папа почему-то остановился возле какой-то широкой воронки. Земля в ее центре провалилась и получилась круглая яма с пологими краями. С одной стороны ямы росла большая сосна.

- Стойте здесь и ни шагу в сторону. Входной колодец где-то рядом, - произнес папа непонятную фразу.

И ушел. А они остались стоять под сосной. У Илюшки даже ноги затекли стоять «ни шагу в сторону». Но он стоял. Ведь папа запретил двигаться.

- Толик, шагайте сюда! – донеслось, наконец, из глубины леса, и они пошли туда, откуда слышался голос.

Папа стоял у такой же сосны, от которой они только что отошли, и привязывал к ней веревку.

- Толик, идешь первым, потом маму спускаем, Илью и бабушку. Давай, цепляйся и вперед. Сына, раздавай перчатки.

Командовал папа хорошо. Сказал, и сразу ясно, кому и что делать. Вот только сейчас он что-то путает – перчатки все разобрали раньше, когда одевались.

Дядя Толя взялся за веревку, сильно потянул ее на себя. Не скользит, все в порядке. Отошел шагов восемь и повернулся лицом к дереву. Зажав в руках веревку, он попятился и вдруг начал постепенно исчезать. Сперва не видно стало ног, потом он провалился по пояс. Вот над землей осталась только голова. Через мгновение скрылась и она.

- Мама, а где дядя Тоя? Почему его не видно? – забеспокоился Илья.

- Сына, все в порядке. Он спустился в колодец.

- Зачем в коодец? Мы же в пещеу хотеи? – недоумевал Илья.

- Так это пещера и есть, а вход в нее – через входной колодец. Ты не бойся. Сейчас я спущусь, а потом папа спустит под землю тебя. А мы с дядей Толей встретим тебя внизу. Ты же не боишься, ты ведь смелый мальчик.

Маме хорошо говорить, она большая. Но Илюша вынужден согласиться с мамой, потому что у них в садике тех, кто боится, дразнят обидным словом «бояка», а воспитательница сказала, что бояка – это то же, что трус. Илье не нравится это слово, его трудно выговаривать. Но все равно, Илья не этот…, ну, не бояка.

Из-под земли послышался голос дяди Толи.

- Можно…

Мама взялась за веревку и точно так же стала пятиться. К Илье подошел папа и, взяв за руку, подвел прямо к дырке в земле, где уже наполовину скрылась мама.

- Видишь, мама держится за веревку, а ногами по стенке идет.

Илья засмеялся. Мама словно муха шла по стенке колодца.

- Но тебе так не надо будет делать. Я пристегну тебя за обвязку к веревке и просто спущу вниз. Понял?

Малыш кивнул, хотя, по правде сказать, ничегошеньки не понял. Как это его пристегнут? Что-то Илья не видел у папы булавок. И какая же должна быть та булавка, чтобы выдержать целого Илью?

- Мо-ожно… - донеслось из-под земли.

Папа стал выбирать веревку из колодца, а когда вытянул всю, завязал на конце петлю. Что-то покрутил у Ильи на поясе, чем-то щелкнул на уровне груди и поднял веревку над Ильей.

- Смотри, я закрепил веревку у тебя на поясе и на груди. Ты держись за нее руками вот здесь и не отпускайся. Теперь присядь и просто виси.

Илья присел, а папа приподнял веревку, и Илья повис в воздухе, вцепившись в веревку обеими руками. Папа чуть качнул.

- Ну, как, нравится? Как на качелях, правда?

Висеть оказалось удобно. Сшитая мамой беседка, которую альпинисты называют «трусами» (об этом Илья, конечно, еще не знал), держала, словно стульчик. Веревка, закрепленная на грудной обвязке, не позволяла отклоняться назад. Илья осмелел, заулыбался.

- Готов? – спросил папа.

- Готов! – ответил сын.

- На старт! – скомандовал папа, поудобнее перехватил веревку, включил фонарь на лбу у сына, и Илья завис в дырке над черной бездной…