Елена с малых лет грезила Прибалтикой. Никому, даже ей самой неясна этимология этих грёз. Возможно, всё началось в тот радостный день, когда совсем юное, романтически настроенное, создание попало в число счастливчиков, которые удостоились неслыханной чести преподнести иностранным лётчикам цветы от имени доблестной Пионерии. Собственно, даже хорошисткой была Елена самой средней, пионерского рвения и общественно-полезной активности не проявляла. За что такое счастье привалило, непонятно. По всему видать – Божий промысел.

Иностранные лётчики оказались финнами. Один из них, принявший скромный букет из дрожащих от волнения ручонок, изрёк таинственное «кийтос». Леночка в смятении кинулась прочь. Ну, не то, чтобы прямо бегом, но заспешила основательно. Очевидцы из присутствующих школьных оболтусов потом говорили, что финский лётчик после вручения цветков незамедлительно вынул из кармана «ЦЕЛУЮ ПАЧКУ ЖУВАЧЕК, но Ленка уже отошла». Всеобщему сожалению не было предела. А Леночка и посожалеть не удосужилась от волнения.

На следующий день весь военный гарнизон переместился на аэродром, и каждый мечтал разжиться «жувачками» и прочими ценностями, которыми обделила своих граждан отечественная промышленность. Вот, например, Ларискиному брату перепал брелок с чарующей надписью «Finnair». Он до сих пор в ходу у Лариски, ибо брат не жадина, поделился. Елена же прогуливалась, ожидая обмена чего-нибудь на набор открыток с видами Риги, которые мама привезла из турпоездки. Ну, зачем, скажите, финнам Рига? Кто ж знал… Зато повстречала своего лётчика. Он признал юную пионерку и радостно приветствовал её жестами, так как подозревал, похоже, что его «кийтос» остался непонятым. А потом, уже дома, она усиленно крутила на старом бабиннике записи финской участницы тогдашнего Евровидения, почёрпнутые из телевизора. Погромче старалась включать, родителей дома не было.

В более старшем школьном возрасте наша романтичная барышня влюбилась в слу-живого литовца с загадочным и непривычному русскому слуху именем Гинтаутас Ма-ковяцкас. Наверное, Литва и Латвия (все помним открытки с видами Риги? Так ведь никто и не поменялся. А не с них ли всё началось?) спутали все ориентиры относи-тельно Финляндии. Гинтас благополучно кокетничал с подругой, оставив Елену в ма-лопонятном девичьем томлении, ещё у одной подруги развернулся захватывающий, как бразильский сериал, роман с красавцем-латышом из того же воинского подразделения. Только у Лены что-то не клеилось с Прибалтикой. Наверное, потому, что это была не Финляндия.

Еще лет через пять Финляндия приехала к Елене сама в виде строителей, которых наняли немцы на предмет возведения жилья для покинувших наконец-то русских во-енных. Как говорится, красивых, здоровенных. Строители обосновались на постой в доме отдыха, где наша всё ещё романтичная барышня трудилась на благо отечественной кадровой политики. И теперь стало ясно, что «кийтос» - это спасибо. И, разумеется, бурный роман с кем бы вы думали? Совершенно верно – с горячим финским строителем.

Опуская интимные подробности, можно смело утверждать, что финская грамматика вполне по силам людям с наличием интеллекта, несмотря на обилие косвенных па-дежей. И изучение её может даже доставить удовольствие, особенно тому, кто, мож-но сказать, сердце отдал этой далёкой северной стране с немногочисленным населе-нием.

Ещё лет через десять значительно менее романтичная, нежели раньше, да и не со-всем уже юная, барышня решила сама проведать заветные края. Потратив полгода на раздумья, денежные накопления и оформление соответствующих документов, Елена отправилась в Суоми в качестве туриста.

Путешествие началось с того, что в Питер ехалось долго, нудно и неудобно. Уже беспокоил насморк. Ночь, проведённая в автобусе, предназначенном для того, чтобы доставить в Финляндию жаждущих туристов, показалась Елене столь дискомфортной, насколько это вообще возможно. Страна йоулупукки встретила её заунывным холод-ным дождём. Поразила обилием камня повсеместно. Глаза и голоса финских тамо-женников металлические, как у роботов. Наши же просто строгости преисполнены, но живые и русокосые.

Перед непосредственным въездом в Хельсинки остановились на заправке. Увидев так близко и так много (как будто раньше не видела!) бородатых мужиков, говорящих по-фински, Елена ощутила смятение сродни детскому, когда лётчик изрёк своё дивное «кийтос». Даже как-то странно, что уже здесь всё такое финское. Куда же ты подевалось, знание грамматики? Испугалось? Молчит.

Удивительная пустота внутри, ещё с Питера. Мрачная, суровая архитектура, делови-то снующие велосипедисты, девичий виноград на фасадах, гортензии, яхты в гаванях. Такие же, как и у нас, берёзки-златовласки… Всё это очень красиво, особенно осенью. Вежливые, холодные люди. На камнях живут, потому и холодные. Но сердце тёплое, ей давно это известно. Вопрос – искать или не искать того строителя? Ему бы не по-мешало узнать кое-что. Он бы, наверное, очень удивился. Если б признал её, конеч-но…

В отеле дар иностранной речи ещё не вернулся. Заразительна эта их национальная вдумчивость. Гид велел руками при разговоре не размахивать, а то, дескать, они не-доумевают. Или, может, пугаются. На завтрак пришлось просить помощи, потому что осматриваться и природную сообразительность несподручно, люди ведь кругом! В результате: «I’m sorry, can you help me? First time here…» Пожалуйста – porridge, eggs, coffee, tea… Вкус специфический, неродной. Один из дней даже не завтракала. Но ко-фе исключительно хорош.

В метро пытались извлечь билет из автомата в течение получаса, пока не попалась пожилая горожанка, понимающая и говорящая по-русски. Длительно и близоруко вглядывалась она в заголовки автомата, приговаривая с милым акцентом, что без стакана здесь не разберёшься. Душевная женщина, эстонка, как выяснилось.

До зоопарка добрались уже в сумерках, фотографирование в этой связи затрудни-лось. Поэтому только в памяти остались безразличные обитатели – полярные совы, олени, барсы… И почему-то розовые фламинго. Продавец билетов совершенно ис-кренне не понимал русских туристок. Что значит – следующий кораблик до города? В 18.45. А следующий? Next? В 18.45. Да нет же, следующий! After!!! ???.... Написали на бумажке: 19.15. Закивал. А глаза напуганные, хотя и руками никто не размахивал. По-своему, конечно, бормочет, да кто ж его разберёт?

Как же всё подстрижено! По дорогам ни соринки. Домики друг от друга поодаль на-строены, города аккуратны, логически обоснованы, но окурки все бросают прямо на тротуар. Гид рассказывал, что в случае каких-нибудь нарушений общественного по-рядка они с удовольствием донесут в соответствующие органы. А в Англии за такое даже приплачивают. В общем, сплошное законопослушание. Стукачество, если по-нашему. Зато спокойно…

И всё-таки, искать или не искать Марко? Пожалуй, нет. Не знает он ничего, и не хо-чет, и не хотел, ну и не надо. Ведь не за этим ехала, а этимологию разгадать. А с Мар-ко давно всё ясно. Насморк перерос в злостный гайморит и воспаление тройничного нерва. Усталость от изучения вожделенной страны приводит только в кровать, какой там бар! Туризм – дело непростое, особенно поспешный и отягощённый недомога-ниями. А ведь знала, как объясниться с продавцом билетов. И не только по-английски, но и по-фински. Всё ещё боишься, знание грамматики? Помалкиваешь? И отчего так хочется домой?

На другой день после пребывания в городе Турку, Елена заплутала в столице. На трамвае накаталась вдоволь, ибо какие-то девицы, галдящие по-русски на весь салон, дали неверную подсказку. Прозябая на неведомой остановке, она оказалась в обществе колоритного финского алкоголика с плавающим взглядом. То ли от природы косой, то ли так сильно пьян, не поймёшь. Ему не хватало точно так же, как и нашему. Елену спас водитель своевременного трамвая, проявивший неслыханное для финнов оживление в англоязычной беседе на тему поисков нужного отеля. Магическое «кийтос» из её уст привело его в неописуемый восторг, а заодно и её. Она долго не могла уснуть, находясь под впечатлением от удачного общения, благодаря своему несмелому знанию иностранных грамматик. Если бы не больной нос…

Как бы ни прекрасен был город Тампере, Елена пропустила добрую половину из его красот по причине набравшего полную силу недуга. Даже слёзы не смогла сдержать прямо в автобусе, когда все устремились в кафедральный собор, до того сделалось больно и обидно. Попутчики обеспечили медикаментами и участием. Смотровая площадка далась уже с меньшим трудом. А уж перед аквапарком Елена сказала всю правду своему организму: «Ты, конечно, как хочешь, но я предамся водным процедурам без зазрения совести и на полную катушку!» Как ни странно, полегчало. А там уже скоро и домой…

Добравшись до отеля в двенадцатом часу, размечталась погрузиться в живительный сон, но тут в соседний номер ввалились пьяные финки. Они громко и вызывающе смеялись, сливали воду в унитазе как-то тоже вызывающе. А может, Елене просто хо-телось спать, поэтому и вызывающе, а на самом деле они просто разговаривали о своём, о финском, а также просто банально икали. В общем-то, и злиться на них не хо-телось с усталости, к тому же это было ещё и потешно. Да и суббота их к этому обязы-вает. А вот давешнему алкоголику всё равно, какой день недели, также как и нашему. Это их сближает и роднит. Завтра уже домой.

Закономерное восхищение неизменно вызывает у всех посетителей набор аквариу-мов «Sea life». Да, это здорово, все эти тунцы, камбалы, беременные морские коньки, притом самцы, которых нельзя фотографировать, дабы не спровоцировать у них вы-кидыш. Или плавающие прямо над вашей головой с непроницаемым видом акулы. Вот бы дочке посмотреть. Ей бы и в аквапарке понравилось, она ещё ни разу не была. Хорошо в Суоми, но пора и честь знать. На строителя, понятно, времени не осталось. Было бы интересно увидеть его выражение лица при встрече на его исторической ро-дине, и через столько лет… Самого-то не узнать, поди, разжирел…

С первых миллиметров российской границы по обочинам потянулись нескончаемые горы мусора. До свидания, Суоми! Кийтос! Она едет домой, какое же это счастье! По-хоже, нос тоже рад, отлегло.

Три с половиной недели потом снились Елене каменистые склоны, поросшие седым мхом, ухмыляющиеся северные олени и огни ночного Хельсинки. Видимо, не всё ещё между ними кончено, что-то осталось невыясненным. Должок перед этимологией.