Наверняка, они бывают не только зелеными, серыми, розовыми, но и других цветов. К нам залетел золотистый. И поселился на кухонной оранжевой гардине. Его на ней почти не видно, особенно, когда солнце бьет в окно. Вероятно, потому и я заметил своего квартиранта далеко не сразу. Сужу так по тому, как недовольно он выбросил свои клешни навстречу моим поползновениям выдворить нелегала в открытую форточку с облюбованного места.

Обжитая им занавесь колыхнулась на сквозняке, и я увидел пришельца, который висел на ее петлистой поверхности, как морячок парусника, что вскарабкался, чтобы поправить захлестнутый бурей такелаж.

Я не мореход, потому, наверное, все эти мои сравнения в глазах опытного человека покажутся весьма приблизительными, даже условными. Но иных на ум не пришло, когда я впервые увидел его цепкий силуэт на фоне парусом раздутой шторы.

–Пускай живет! – сказала Яна

–Ты так думаешь? – машинально уточнил я, хотя в тот же момент принял решение не выдворять пришельца. Куда ему деваться в бетонном пространстве нашего нечистого двора?!

–Это же богомол. Он за нас молится! – отчаянно аргументировала дочка, боясь, что я выброшу вон это поразительно красивое насекомое.

–Мне стало вновь неловко перед ребенком, у которого нет ни аквариума с рыбками, ни попугайчика, не говоря уже о собаке или кошке…

–Но ведь это у него только поза такая смиренная. А сам он очень даже беспощадное существо…

Лицо моей девочки нахмурилось в ожидании окончательного безапелляционного вердикта. И я, чтобы снять напряжение, сказал:

–Принеси энциклопедию, посмотрим, как его называют по-ученому.

Девочка просияла. Она уже поняла, что я решил. Притащила зеленый тяжелый том БСЭ. И мы вскоре нашли это латинское слово Mantis.

По дороге в школу, а это было самое начало сентября, мы то и дело говорили о нашем постояльце. К теме этой меня все время возвращала Яна.

–Папа, а ведь наш Mantis может у нас остаться.

–Разумеется, да! – отвечал я, понимая: за ним не надо будет подметать, как за птичкой, рассыпающей вокруг клетки в диаметре пяти метров шелуху от злаков и семечек. Его не надо будет спозаранку выводить на прогулку. Или отпускать мяукающего в любовной тоске во двор, а потом беспокойно дожидаться и встречать всего изодранного и отощавшего…

–Он ведь не только на зиму у нас останется, но и навсегда?! – стремилась заполучить как можно больше авансов моя девочка.

Я не стал ей говорить, что для насекомого понятие «навсегда» весьма и весьма во времени вещь ограниченная.

Но мой пытливый ребенок, как всегда, прочел мои мысли и с легким вздохом продолжил:

–Конечно, они, богомолы, наверное, живут недолго. Но все-таки дольше, нежели бабочки, да, папа?!

И в этом ее вопросительном ДА я уловил отчаянную надежду доброй души на чудо. Вдруг выяснится, что богомолы живут долго-предолго… На это надеялось ласковое сердце мой очаровательницы.

И я солгал, как делаю всю жизнь, когда вижу, что от меня ждут ее – эту спасительную воровку – ложь!

–Но ведь наш богомол не такой, как все…

–Да?! – затрепетало в новой надежде мое милое создание.

–Он ведь у нас не простой, а золотой!

–Ты прав, папочка! Ты, как всегда, очень и очень прав! – закружилась на одной ножке и захлопала в ладоши Яна.

В тот день она схватила кучу неудов, потому что была невнимательна. И я понимал, почему, и не был строг к осчастливленному столь неожиданным образом ребенку.

Она думала о своем золотом богомоле, который, быть может, живет вечно.

 

–Давай не будем зажигать свет вечером! – предложила дочка.

–Почему?

–Он уснет с наступлением сумерек. И если мы его потревожим – он подумает, что это солнце встало, и проснется, чтобы охотиться.

Я согласился. Поужинали мы засветло… Я же, уминая свою сосиску, вдруг подумал, а чем на нашей занавеске поужинает, позавтракает и пообедает этот крылатый корсар?

–Не переживай, – тоном провидицы произнесла дочка. – Он питается молью, мухами и комарами. Ты разве не заметил, что на кухне давно уже никто не жужжит и не пищит…

Наш гость выбрал себе идеальное место для засады. Тут он хватал всех, кого заносило попутным ветром в нашу форточку.

Правда, я так ни разу не увидел моментов этой охоты. Но Яна утверждала, что наблюдала, как Mantis молниеносно выбрасывал вперед свои длинные лапки, чтобы схватить беспечную сквозь гардину летящую добычу.

Так продолжалось до тех пор, пока все эти крылатые и назойливые доставалы не исчезли. С началом холодов уснул и наш постоялец.

–Что мы с ним будем делать? – спросил я ангела - хранителя.

–Пока не ссохся, я аккуратно его сниму и положу в колыбельку, – деловито сказала дочка. Оказывается, у нее для этой цели была заранее склеена из бумаги коробочка. Сняв сонного богомола с занавески, Яна положила его на мягкую ватную постельку, а корзиночку прицепила к карнизу гардины.

Маленькое, вечно сидящее в молитвенной позе, существо оказало на нас благотворное влияние. Мы с моей дочкой стали стройнее (особенно я), потому что все эти несколько недель ужинали до наступления темноты.

Его появление научило мою дочь работать со словарем. Она перелистала массу справочников, пытаясь выяснить, сколько же времени живет Mantis Religiosa.

К счастью, не нашла. Я тоже вел такой поиск и тоже безрезультатно. Я боялся, что золотой наш Mantis не проснется уже никогда. Яна же верила, богомол, потому что золотой, непременно воспрянет от спячки, чтобы снова защищать наш дом от этих ужасных разносчиков заразы – мух и кровопийц комаров и коварной моли. Она рылась в книгах, поскольку хотела знать век своего друга. И надеялась, что золотой богомол живет если не вечно, то хотя бы столько же, сколько человек.

Еще я стал замечать, что моя девочка часто сидит в позе Mantis, а губы её шевелятся…

Так мое дитя научилось молиться, шепча наизусть «Отче наш».

С наступлением тепла Mantis проснулся. Взобрался на старое место у форточки. Но сидел там недолго. Он улетел в зеленую даль, как только набрался для этого полета сил.

–Mantis непременно вернется и не один, а с женой и детками! – говорила Яна, едва сдерживая слезы радости и печали.

Маленькая девочка за минувшую зиму повзрослела так, что смогла понимать: имеющий крылья улетает, и чаще всего никогда не возвращается.

И этому ее тоже научил наш золотой богомол.

Я тоже по - своему пережил этот улет. Единственное, меня радовало лишь то, что девочка не увидит смерти своего Mantis и долго будет верить, благодаря своему, все еще нежному возрасту, что золотые богомолы живут если не вечно, то хотя бы столько же, сколько человек.

22.09.09