* * *

 

- Что мы празднуем? - Алиса подняла бокал с вином.

- Нашу жизнь вдвоем. Выпьем за знакомство и за жизнь.

- А за обратную сторону Луны?

- Пускай за нее ваши космонавты пьют. Авось и найдут там что-нибудь интересненькое, какую-нибудь новую форму жизни. Ну, пей. Голова не будет кружиться.

Алиса, зажмурившись, осушила бокал и, кладя в рот виноградину, сказала с деланным укором:

- Я уже напилась вчера вечером. Наверное, поэтому все со мной и приключилось.

- Ну, приключилось, положим, немного раньше. Но я не смеюсь, что от вина будет легче. Здесь, как видишь, все немного странное.

- А почему кружится голова?

- Это все я виноват - заморочил тебе голову. Давай ужинать.

К ночи Алиса уже твердо стояла на ногах, хмель унялся, и только мысли, как вода в невесомости, огромными бесполезными каплями уплывали во все стороны из ее чистой, как лист бумаги, головы.

Смотря на ночное небо сквозь рюмку с ярко-красной жидкостью, плещущейся о стенки от тихого покачивания и медленно стекающей по пальцам, Алиса заметила:

- Похоже на морскую волну. Я хочу на море - купаться при Луне.

- Если мы выйдем, все кончится. Но я могу сводить тебя в Театр.

- Прямо здесь?

- Конечно, смотри!

Окно гостиной, где они сидели, растворилось в синеватой дымке, и на месте его образовался еще один зал, оканчивающийся сценой с шитым золотыми нитями занавесом, изображавшим небосвод с лучистым солнцем и остроносым месяцем. Занавес раздвинулся, и люди в чудных костюмах стали изображать сюжеты картин, висевших на стенах под звуки невидимого оркестра, плавно двигаясь и меняя маски. С потолка Театра свисала огромная люстра, вся в мерцающих бликами висюльках, собранных в цепочки и похожих от этого на брызги фонтана. Казалось, протяни руку, и можно схватить любую из них, дразнящую блеском и радужной роскошью разноцветья. И этот блеск, и плавная музыка, словно сотканная из множества тихих мелодий, и звон бубенцов, который, постепенно нарастая, сделался слышен со всех сторон, стали убаюкивать Алису и она, изрядно уставшая от бесконечных приключений, уснула. Серж взял ее на руки и отнес в другой конец дома.

Она была такая легкая, что Серж не мог понять, держит ли он женщину или ребенка. Своды залов гулким эхом встречали его шаги, по блестящим полам шарили чьи-то тени, а из углов темных роскошных комнат слышался шепот множество голосов, похожий на шум прибоя, шелест дорогих платьев и шарканья туфель от торопливых шажков. По приближении хозяина, шум смолкал, но благоговейная тишина тут же нарушалась, когда Серж входил в следующий зал и так далее до самой маленькой комнатки, в которой было тихо, покойно и никто не мог нарушить сон Алисы. Почувствовав прохладный шелк под ладонью, она приоткрыла было глаза, но вновь успокоилась и замерла. И только ресницы ее дрожали, и Серж понял, что она проснется, если вовремя не уйти. Он подошел к двери, но прежде чем выйти посмотрел на Алису, и глаза его засветились пронзительной голубизной, а над девушкой повис прозрачный, как плащ привидения, полог. Так воин Империи мог сам увидеть в эту ночь сон, который без простого человека ему был не доступен, и даже узнать по увиденному будущее. Серж не был мнительным и не боялся узнать правду, какой бы она не была. Нужно было быть готовым к событиям, которые произойдут после Вызова. Он послал Алисе воздушный поцелуй и, выйдя за дверь, тихонько прикрыл ее.

Шли дни. И каждый приносил сюрпризы. Каждое утро Алиса, проснувшись находила то новое платье на резной спинке стула, то плюшевого медведя рядом с собой, то самого Сержа, который всегда садился как бы между прочим на краешек постели и упрямо смотря ей в лицо, ожидал пробуждения. А может быть, и сам будил ее. Она обнимала его и чувствовала, как откуда-то из недр ее тела поднималась тянущая волна, сладкая и болезненная одновременно. Она захлестывала сердце, вливалась в мышцы и придавала им уверенности, делая упругими и сильными. Ей казалось, что она вот-вот взлетит или вырвется и начнет прыгать от радости, крича на весь белый свет, как она любит его, и Серж немедленно решит, что ей пора отдохнуть. Но она была почти недвижна, затаив дыхание, беря его тепло и силу, тихо шептала ему на ухо всякие глупости, какие в подобных случаях говорят влюбленные люди, и он говорил ей слова, которые она вряд ли смогла бы забыть навсегда. Потом, вернувшись в реальность, Алиса спрашивала что-то вроде: "Где расческа и зеркало? Мне надо причесаться. Я черт знает как выгляжу." Серж отвечал спокойно: "Знает, знает. Хорошо ты выглядишь. Такие глаза, а губы". И все начиналось по новой. А зеркало оставалось отражать противоположную стену комнаты.

Чистя на кухне картошку, она не раз грозила ему в шутку ножом, приговаривая при этом: "Ты - мой. Уйдешь - зарежу!". "Ой, ой, ой, испугался. Будешь плохо себя вести, посажу на шкаф в гранатовом зале." Шкаф был трехметровый, и Алиса ради любопытства (не своего, а Сержа) на нем уже побывала. Оказавшись вновь на полу, она не разговаривала с ним до вечера и простила только за представление в Театре и огромный шоколадный торт.

Устав от изысков, они смотрели фильмы по видео. Магнитофон был единственной вещью в доме, которая включалась в розетку. Все остальные предметы подчинялись непонятным законам природы, которые человечеству еще придется, вероятно, открыть. Алиса не приставала к Сержу с расспросами о самодвигающихся столах и потайных комнатках, которые то и дело возникали в глухих стенах. Она безмолвно включала вилку в розетку, вставляла кассету и часами переживала за героев каких-нибудь дремучих мелодрам, вестернов или любимого "Беспечного ездока". Потом приходил Серж, и начинался просмотр боевиков и леденящих душу кошмаров. "Ты это действительно любишь?" - морщилась Алиса. "Да так...", - неопределенно хмыкал Серж, а девушке приходилось в особо опасные моменты невзначай выскакивать в коридор якобы посмотреть, что делается на плите.

Алиса очень скоро привыкла к новому дому, как будто прожила в нем много лет. И Серж ей казался уже чем-то неотъемлемым, данным на всю оставшуюся жизнь. Она было очень счастлива, и не вспоминала более ни о тайнах, ни о своих подозрениях, ни об обманах. Она забыла о прежней жизни - не хотелось возвращаться домой, идти к морю, веселиться в компании сверстников, ехать обратно в родную Москву. Все это было далеко и почти ненужно. Она жила присутствием друга, считала его равным и верила ему безоглядно. Но однажды ей пришлось вспомнить о том, кем в действительности являлся Серж.

Проснувшись раньше обычного, Алиса нехотя поднялась с постели и подошла к окну. Она поймала себя на мысли, что все это время не смотрела на улицу. День начинался чудесный. Небо, все в розовой пене от подсвеченных солнцем облаков, казалось диковинным мороженым, помещенным в блюдце города. Вид на неясно очерченные дома казался сильно опущенным в сравнении с тем, что можно было предположить - ведь они жили на втором этаже, а казалось, что на десятом. Полотно Невы, далекое, но хорошо просматриваемое, было усеяно слепящими штрихами солнечных бликов, воду рассекал носом огромный белоснежный лайнер, напоминающий размерами высотный дом. "Интересно, как он пройдет под мостом. Его уже свели, утро...", - вскользь подумала Алиса и, зевнув, собралась отойти от окна. Но тут к ее удивлению за стеклами, на карнизе объявился черный кот. Ей показалось, что он стал вглядываться в комнату, будто стараясь там что-то отыскать. Алиса отскочила от окна и, отойдя в тень, понаблюдала за котом. Тот вытаращил свои жуткие глаза - янтарный и пронзительно-зеленый и безмолвно открыв пасть, зевнул или мяукнул. Потом прошел вдоль всего карниза и, стукнув в стекло хвостом, исчез. Алиса подошла вплотную к стеклу и взглянула вниз, но ничего не смогла рассмотреть, так как окно сильно искажало действительность. Девушка посмотрела на Неву - лайнер тоже пропал. Пожав плечами, Алиса отправилась умываться. Одеваясь и делая высокую прическу, которая ее так поразила в застольный вечер, она стала размышлять, что мог означать странный визит беспризорного зверя, как он не расшибся и не является ли высота очередной иллюзией. Приведя себя в порядок, она выскользнула из комнаты и отправилась в путешествие по дому. Пройдя по устланному ворсистым ковром коридору и миновав новую комнату, в которой копошились крошечные гномики, прыснувшие в разные стороны, как только Алиса возникла в дверном проеме, девушка оказалась перед высокими дверьми. Открыв их, она попала в новый коридор, заворачивающий налево и тянущийся из одной проходной комнаты в другую. Поплутав, Алиса наконец нашла заветную дверь. Она осторожно повернула литую бронзовую ручку и проникла внутрь. Войдя в покои Сержа, Алиса остановилась. Эта была самая красивая комната в доме. И большую часть времени они проводили именно здесь. Стены комнаты были обиты шелком с рисунком, напоминающим древесную кору, а светильник, свисающий с потолка, был похож на ветку дерева с орешками и листиками из тонкого стекла. Наверное, поэтому Серж называл комнату Ореховой. Алиса подошла к кровати и, приподняв полог, обшитый золотой бахромой, села на край кровати, как часто делал это Серж, придя к ней в неурочный час. Она долго смотрела на него, в сотый раз повторяя про себя слова, которых каждый раз не хватало, чтобы выразить сполна, что чувствовало ее сердце. Спящий Серж был особенно дорогим и близким, потому что походил на простого парня, не сыплющего чудесами, как клоун шутками, и не говорящего странные, порой жуткие вещи. Алиса хотела уже растормошить Сержа, но взгляд ее коснулся его руки, закинутой за голову, запястье которой стягивал черный кожаный напульсник. Конечно же, она его видела каждый божий день, но только сейчас, когда Серж был совершенно беззащитен, ей захотелось узнать, что он столько времени скрывал от нее. Ни капельки не борясь с любопытством, Алиса потянулась к ремешку и тихонько, чтобы теперь уже не разбудить его обладателя, расстегнула. Бычья кожа, казалось, туго впивалась в кожу человеческую, но на руке не было видно следов от повязки. А на том месте, где должны были находиться вены, видимые у всех людей, сияла загадочным блеском четырехконечная золотистая звезда. Она будто бы была плотью Сержа. Алиса провела по золоту пальцем, и оно оказалось таким же теплым и живым как кожа руки. Почувствовав прикосновение, Серж открыл глаза и, секунду глядя на девушку холодным ясным взглядом, улыбнулся и, вытянув руки, попытался обнять ее. Расстегнутый напульсник соскользнул с подушки и упал на пол. Серж вскочил. Он был изумлен, может быть впервые за все время, которое Алиса знала его.

- Как ты его расстегнула?

- Очень просто. Ты спал...

- Это я понял уже. Зачем ты делаешь то, о чем тебя не просят? Теперь тебе захочется поговорить, а я совсем не собирался рассказывать тебе о ней.

Серж ударил кулаком по руке, метя в звезду.

- Как она держится на теле?

Алиса тоже смотрела на него с удивлением. Он легонько постучал указательным пальцем по ее носу.

- Любопытной Варваре... Кинь мне одежду.

Пока Серж одевался, Алиса смотрела не него исподлобья и упрямо ждала объяснений. Будто прочитав эти мысли, Серж, застегивая ремень джинсов и одновременно втискивая ноги в ботинки, сказал решительно, слегка нагнувшись к Алисе:

- И не думай даже. На всех этих тайнах висит замок размером с Вселенную. Я только никак не могу понять, как ты смогла его расстегнуть. До тебя это еще никому не удавалось. Ну, пошли завтракать.

Они покинула Ореховую комнату и в молчании дошли до кухни. Поставив еду подогреваться, Алиса села за стол и, еще дуясь, как бы между прочим сказала, что видела на карнизе своей комнаты кота с разноцветными глазами, который, не убоявшись высоты, спрыгнул вниз. Она начала уж рассказывать и о корабле, который фантастическим образом проплыл по Неве, не сметя при этом знаменитые питерские мосты, но Серж встал и дал ей знак замолчать.

- Что случилось? - Алиса с недоумением посмотрела на Сержа, который изменился в лице и неожиданно показался ей старше.

- Нам нужно идти, - наконец вымолвил он и машинально отключил плиту. - Когда ты его видела?

- Кота? Ну, минут двадцать назад, перед тем, как пришла к тебе.

- Черт бы его побрал, паршивца, - бесстрастно выругался Серж, будто сказал что-то вроде: “Погода сегодня хорошая", но Алиса поняла, что случилось нечто важное.

- Ты сказал, что нужно идти. Куда?

- Сядь.

Серж взял ее за плечи и насильно усадил на стул.

- Понимаешь... Я бы рад был жить здесь вечно, но не могу. Я не все могу. Но запомни: что бы ни случилось, я отдам за тебя самое ценное. И я постараюсь быть с тобой и там. Хоть каким-нибудь способом. А теперь пойдем, нам нужно немедленно выйти из квартиры.

- Где там? Я ничего не понимаю, Серж...

Они почти бежали к выходу, и за их спинами слышались голоса и шум, словно пустые залы были полны народа. Алиса на секунду оглянулась, и ей показалось, что портреты на стенах, занавесы, подсвечники и столики с резными ножками - все пространство дома ожило, задышало и с горечью смотрело ей вслед. К ногам падали капли воска от незажженных свеч, а окна, переливаясь всеми цветами радуги, вдруг темнели до черноты. Дом прощался с хозяйкой, которую он так ненадолго приобрел. Алиса остановилась и сказала про себя: “Я вернусь сюда". Хотя не была совсем уверена в том, что это правда.

- Можно я возьму что-нибудь на память? - тяжело дыша попросила Алиса, когда они наконец оказались у входных дверей.

- Не знаю, принесет ли радости тебе эта память. Но если ты очень хочешь. Я сейчас...

Он оставил ее одну, но тут же вернулся, неся в руках букет роз.

Розы были не обыкновенные, не живые, а выкованные из металла и покрытые алмазной крошкой, отчего казались сплошь покрытыми росой. От солнечного света, который лился из ближнего окна, розы сверкали огненными и голубыми искрами. Алиса поцеловала Сержа в щеку, но он не ответил, и только когда древняя дверь квартиры поддалась и открылась, обнял ее, и Алиса ощутила, как его рука скользнула по спине и нырнула в задний карман джинсов.

- Перестань, - хихикнув, вырвалась она, и выскочила на лестничную площадку. Несмотря на день, в подъезде было темно. Серж запер квартиру, и они стали спускаться вниз. Алиса пошла впереди, перепрыгивая по несколько ступенек кряду. На первом этаже Серж обогнал ее и, взяв за руку, медленно подошел к парадной двери. Положив на нее ладонь, оглянулся и опустил глаза. Дверь распахнулась, и они вышли на улицу. Алиса инстинктивно прищурила глаза, ожидая увидеть свет в контрасте с теменью подъезда, но солнца не было. Из дверного проема на нее хлынули чернота и душное дыхание ночи. Белая дорожка лунного света расправилась на глазах по полу, ступеням, стене и уперлась в потолок.

- Только не кричи.

Серж предусмотрительно приставил палец к Алисиным губам. Но она и не думала кричать. Она оцепенела. В голове какая-то сила безжалостно крошила мысли, гоняясь за каждым обрывком и с треском распарывая ее по швам. Ватные ноги отказывались слушаться. Алиса вздохнула и мягко осела на ступеньки. Пока она не очнулась, Серж сидел у двери, прижав к себе ее бесчувственное тело и прижавшись губами к ее лицу. У его ног лежали пять увядших алых роз в заломленными, мятыми лепестками, часть которых осыпалась и лежала на асфальте алыми каплями крови. Спустя время и кровь впиталась в камень, а мертвые цветы остались, но они были чем-то ушедшим, никчемным.

Алиса подняла тяжелую голову, чувствуя, как ломит суставы и ноет спина, и с трудом произнесла:

- Что все это значит? У меня что-то плохо с головой.

Она помолчала, собираясь с силами, и продолжила уже увереннее, оторвавшись от Сержа и глядя ему в лицо:

- Я плохо себя чувствую, у меня все болит. Где мы были? Так все чудесно началось. Почему здесь ночь? Сережа, не молчи.

- Не называя меня так, это не мое имя. Я понимаю, все так неожиданно кончилось, ты не была готова. И не думай, что я такой толстокожий, мне тоже очень жаль.

- Это правда был твой дом?

- Правда.

- Ой, розы!

Алиса застыла, приоткрыв рот и глядя на сухие ветки без лепестков.

- Не могу привыкнуть. Ни к чему, - трагическим тоном произнесла она, качая головой. - Мне что, все приснилось?

- Нет. Все было настоящее - я, вино, картины, танцы при Луне, ванная из мрамора, дни и недели. И любовь была настоящая. Только театр виртуальный. В квартире, кроме нас, не было никого. Мы были с тобой одни. Там прошло много времени, а здесь - почти ничего. Сейчас та самая ночь, в которую мы приехали в Питер.

- Как это может быть? Этого не может быть!

- Может. В моем доме время не земное, там все происходит намного быстрее, чем в остальном мире. Если мы поспешим, то ты успеешь домой к двенадцати.

- О, Господи! Никогда бы не подумала, что такое может быть. Теперь я поняла, почему ты настаивал, что мама волноваться не будет. Я все-таки сплю, это точно.

Алиса с трудом поднялась и побрела вдоль тротуара. Серж догнал ее и, положив ей на плечо руку, пошел рядом.

- Мы сейчас поедем обратно?

- Да, пора.

- Но почему мы ушли? И при чем здесь кот?

- Наше время истекло. Ведь весь подлунный мир живет по закону жизни и смерти, а значит всему здесь рано или поздно приходит конец. И поскольку ты живешь под Луной, и дом мой стоит под Луной, и даже я сам частенько обращаюсь к ней, то приходится подчиняться обстоятельствам.

А кот? Кот мой старинный приятель, он всюду сует свой нос и все делает не так. Но если бы не он, с тобой приключилась бы небольшая неприятность.

- Неприятность? Ты о чем?

- Ты ведь и так уже опоздала. Половина двенадцатого, а ты не в Юрмале, а бог знает где.

- Ах, да.

Алиса покивала головой в знак согласия. Они нашли мотоцикл, и Серж усадил Алису в седло.

- А звезда? Что она означает? - не выдержала Алиса, умоляюще глядя на друга.

- Звезда дает мне силу, которой нет у людей. Без нее я когда-нибудь погибну.

Серж надел шлем и закинул ногу, чтобы тоже сесть.

- Ты что, хочешь сказать, что ты бессмертен? - Алиса вцепилась в его рукав, заставив повернуться. За темным стеклом шлема не было видно его лица.

- Ничего я не хочу сказать. Поехали.

Когда мотоцикл стал набирать высоту, Алиса увидела внизу чудесное видение. Над городом возник замок, похожий на хрустальную горку, оканчивающуюся золотым шпилем, окруженный бронзовыми сфинксами, колоннами и статуями и весь обсыпанный как светляками разноцветной россыпью огоньков. Алиса не сразу забылась и увидела Питер с высоты. Замок исчез, остались дома, улицы, река, окольцованная мостами, Летний сад, соборы. Девушка, вырываемая из седла центробежной силой, сидела, крепко держась за Сержа, дрожа от страха и восхищения. Как был прекрасен ночной город, самый красивый город, город самой сокровенной мечты, который удалялся, окутываясь дымкой и растворяя в ней свои огни. Алиса зажмурилась и принялась твердить про себя, что никогда не забудет того, что произошло с ней на этой земле, пропитанной запахом морского ветра и вечной, не исчезающей весны.

Совсем скоро они с Сержем оказались у моря. Черная волна накатывала на берег, смывая следы танцующих теней. Над заливом царила тишина, и только изредка ветер приносил обрывки смеха и звуки поцелуев невидимых гостей ночи. Они никак не могли расстаться друг с другом. Часы пробили полночь, а девушка, не в состоянии отдалиться от Сержа более чем на десять шагов, все еще была на берегу. Алиса целовала его волосы, причесывала их рукой, то приглаживая, то взъерошивая, уходила, но вновь возвращалась, словно ей не хотелось терять его из вида именно из-за прически. "Тебе так лучше. Нет, вот так..", - шептала она, и в конце концов так запутала волосы, что Серж даже рассердился на нее. Он схватил ее и поднял вверх, а когда стал опускать на песок, увидел перед собой голубой столб полусвета-полудыма, который быстро растаял, обрисовав фигуру Волка. Тот не мог видеть Алисы, поскольку это была лишь голограмма, а не сам начальник, но Серж на всякий случай прижал ее голову к своему плечу, благо девушка не протестовала. Он получил долгожданный вызов в Ромб. Отстранив Алису, он сказал ей с убежденностью:

- Что бы ни случилось, завтра в девять утра на месте, где мы видели Ролли. Ты помнишь, где это?

Алиса кивнула.

- От этого сломанного дерева углубишься в лес и найдешь поляну. Я постараюсь выдержать, и все будет хорошо.

- Выдержать?

Алиса нахмурилась.

- Иди, иди.

Серж махнул рукой, гоня ее, пока новая волна неразрешимых вопросов не накрыла их обоих.

Они обнялись, и Алису почувствовала, что у Сержа ледяная кожа. Он вновь стал похож на того человека, каким она встретила его в первый раз - неприступного и безразличного ко всему. Но они оба знали, что теперь это не так.

 

* * *

Еще было далеко до восхода солнца, Алиса спала в своем раскладном кресле. Ладонь под щекой, волосы раскиданы по подушки. Ей ничего не снилось, она слишком устала.

Он сидел в седле мотоцикла и курил. Колеса увязли в песке, и оба они - человек и машина, были испачканы песком. Серж изредка сплевывал попавшие в рот слюдяные крупинки, и смотрел на море. Холодная прибалтийская ночь сменялась столь же холодным неуютным утром. Порывистый ветер гнал к берегу тяжелые волны. Серж не мог припомнить случая, когда бы ему было так скверно. Алиса... Кажется еще немного, и он был готов сделать все, что она пожелает, всюду видеть только ее и думать только о ней. Еще немного, и он решился бы сделаться ее хранителем, ограждая от всех невзгод и неприятностей так, как позволяло его положение в этом мире. Но что-то мешало. Этим чем-то был вполне естественный вызов на базу, по которому нужно было явиться в течение 12-ти земных часов, иначе ослушавшегося разыскивала специальная бригада по поддержанию дисциплины и, как правило, возвращавшая в Ромб только бренную оболочку преступника. Что ждет там впереди? Подобные выходки еще никому не сходили с рук. Серж вспомнил, какой сон приснился ему, или точнее - Алисе, в старом доме, когда он решил полюбопытствовать, чем же все закончится. Это была сплошная череда ярких нелепых картинок, которые в конечном итоге вылились в хождение вдоль набережной Невы оранжево-синим, видимо весенним, солнечным днем. Побродив у реки, Серж во сне встретился с какими-то приятелями и в следующий момент оказался в просторной комнате, где уверенно взял в руки ... гитару. Он снял с нее чехол и... На этом видения оборвались, Серж сразу же проснулся и долго сидел, осмысливая увиденное. С той самой ночи ему уже окончательно стало понятно, что произойдет. Друзья бывают только у людей. Отдав Алисе сердце, Серж, не зная как ему дальше поступать, спросил совета у Волка, и тот со свойственной ему жестокостью выложил все, что знал о имперских наказаниях. Серж сделал затяжку и выпустил колечко дыма, стараясь попасть им в единственную светлую полоску на небе. Колечко коснулось облака и повисло на нем как сережка. В конце концов, если у него вынут Золотую Звезду, он мог бы остаться с девушкой и даже продолжить жизнь, начатую в Петербурге. У всякого существования есть свои положительные стороны. Серж засунул руку под куртку, пытаясь найти ее сердце в коробке. "Ах да, я же вернул", - вспомнил он. Но что-то стучалось там, внутри, под кожей и толщей мышц. Серж прислушался. Билось его сердце. Раньше он не чувствовал и не слышал его. "Плохо быть человеком," - подумал Серж. - "Одни неприятности". Он выбросил окурок, ввинтил его носком ботинка в песок и нажал на педаль. Мотоцикл завелся и с трудом выехал из песчаной ложбины, вырытой колесами.

На подъезде к Ромбу Серж снизил скорость. В который раз с неприязнью оглядел окрестности. Он всю свою жизнь удивлялся насмешке природы, которую та произвела над этим пространством. Такой ужасной, некрасивой растительности не было нигде - ни на Альконе, ни на Альфа-Веге, ни, конечно, на Земле. По бокам прямого как стрела шоссе со специальным гладко полированным покрытием цвета не окисленной меди, торчали черные, смолистые, будто вымазанные мазутом деревья без листвы. Изредка попадался кустарник пурпурного цвета, ветвистый как коралл и тоже безлистный, и пронзительно-желтая как незрелый лимон трава, напоминающая низкорослый папоротник. Вся эта зловещая флора росла на кирпичного цвета почве, рыхлой как песок, и казалось, была сделана из пластика или целлофана. По приближении к Воротам становилось все темнее, и, наконец, небо сделалось черным. И только свешивающиеся откуда-то сверху гигантские прожекторы с козырьками в виде тарелок, освещали дорогу и деревья. Сержу вдруг стало не по себе, но ни машину, ни ход времени уже нельзя было остановить, и он, плавно приземлившись, подъехал к Воротам, уходившим вверх и вниз на мириады парсеков. Створки Ворот бесшумно разъехались, пропустили Сержа и сомкнулись вновь за его спиной. Мотоцикл стал. Серж никак не мог прийти в себя. Знакомая площадь, выложенная прозрачным камнем, стала чужой, пугающей. Он собрался с духом и хотел уже подняться с седла, но взгляд его скользнул по булыжникам у левой ноги. Шпора на высоком ботинке, похожем на ковбойский сапог, отражалась в них золотой звездочкой, а сам ботинок - темным пятном. Серж поднял взгляд на свои руки. Они намертво вцепились в руль мотоцикла. Он насилу оторвал пальцы от пластиковой рукоятки и раскрыл ладонь. Край черной кожаной перчатки вздернулся и показался луч Золотой Звезды. Черное и золотое, светлое и темное. В голове у Сержа шумела и стучала как курьерский поезд еще молодая, яростная кровь. Теперь он был готов идти к Совету. Не торопясь, Серж вновь взялся за рукоятки и, опираясь на них, перенес ногу через седло, четко контролирую свои движения, как осторожный ребенок, только что обучившийся езде на велосипеде и боящийся упасть. Почувствовав твердую опору, он отнял руки и распрямился. Прозрачная поверхность заходила ходуном под ногами, но это уже не могло смутить Сержа. Он знал, что его ждали. Ждали с суровым молчанием, недоумением, четким расчетом относительно судьбы посланника и полным безразличием к судьбе человека. Пересекая площадь, Серж ощущал на себе чей-то взгляд, не вполне равнодушный, скорее сожалеющий, и хотя вокруг было пусто как в степи и тихо как в аквариуме, он видел и слышал, как и что говорил ему некогда Волк. "Все, Серж, вышло тебе боком любопытство. Ну и сильная оказалась у нее душа...", - только успел подумать он, как очутился в просторном зале, длинном как тир, с низкими потолками. Стены зала, окрашенные в серый цвет, украшали огромные щиты с имперской символикой. В конце зала стоял длинный стол и три высоких кресла. Серж, как принято, скинул на пол у входа перчатки, шпоры, нож, часы и куртку, и, пройдя два шага, встал как вкопанный. Перед ним была невидимая стена, не пропускавшая его дальше. Он ощущал ее холод, даже случайно дотронулся до нее пальцами руки, и на них несколько секунд держался красный как от ожога след. Это был недобрый знак. Сейчас его должны были допросить и пропустить дальше. По крайней мере, так было раньше.

- Воин Империи, посланник, сержант, кличка Серж, имя..., - объявил громкий голос с чуть вопросительной интонацией, которой предполагала положительный ответ, а затем произнес странное слово, которое Серж не слышал уже очень давно. Это было его имя, затерянное среди прочих определений, относящихся к его персоне.

- Да, - твердо ответил он, глядя на пустые кресла.

- Ты нарушил Устав и Инструкцию и обвиняешься в предательстве. Все, о чем ты думаешь, может быть направлено против тебя. У тебя сутки на размышления. Мы даем тебе шанс. Совет обсуждал твое положение и вынес вердикт.

- Стойте!

Голос умолк, а в боковые двери зала стремительно вошел Волк. Приближаясь, он пристально смотрел на Сержа, пока тот не перевел на него взгляд.

- Поздравляю с новым приобретением, - с сарказмом вымолвил Волк.

- Не понимаю, о чем вы.

- Как же. Неужели после всех твоих приключений тебе ничего не перепало от людской глупости?

- Глупости? Не думаю, что все, что со мной произошло - глупо. Впрочем, я не обязан ничего объяснять.

- Хорошо. Я тебе объясню. Сейчас ты никто по сути. У тебя объявилась человеческая душа, маленькая, слабенькая, но душа. Однако, ты и не человек, поскольку еще обладаешь Золотой Звездой. Значит, ты наш. Он, - Волк ткнул указательным пальцем вверх, откуда только что раздавался голос, - хотел тебе сказать, что Совет, учитывая твои прежние заслуги, дает тебе возможность все обратить вспять и вернуть прежнее положение и репутацию. Для этого тебе придется отдать свою душу и показать нам девочку. Ведь ее никто не видел, кроме твоего слепого брата. Жаль, конечно, что я не проследил за тобой дальше, иначе всего этого не случилось бы.

- Не надо об этом, - оборвал его Серж. - Лучше скажите, что будет, если я откажусь.

- Ты расстанешься с Золотой Звездой, - отчеканил Волк.

- И стану смертен, - медленно продолжил Серж.

- И уязвим, - завершил мысль Волк. - Советую тебе согласиться. И не пытайся сожалеть, что явился сам. Это проявление истинной смелости и преданности Империи, и Совет это учел. Все равно тебя бы разыскали и с позором притащили бы вот это красивое тело, - Волк легко толкнул Серж в грудь, - сам понимаешь в каком виде. Думай.

Он повернулся к Сержу спиной и пошел прочь.

- А что будет с Алисой? - крикнул ему вслед Серж.

- С кем? А, с девочкой... Ничего. Ее отдадут Арнольду, как если бы он сам решил все исправить. А там как жизнь сложится. Сам знаешь, что может произойти всякое - прямая дорога одна, а кривых не счесть.

Фигура Волка исчезла за дверьми, и тут же их них появились двое, одетые в черное - в черных плащах, шапках, бриджах и сапогах, не вооруженные, но с такими мускулами, что связываться с ними, если только кто-нибудь решился бы не это, было просто бесполезно. Сержу заломили руки и повели его через те же двери.

Серж никогда не был стражником, но однажды заходил в их владения - ничем не примечательную приемную, где провинившихся обыскивали, и карцер, обладавший сверхъестественными качествами. На вид это была обыкновенная камера, какие есть в любой тюрьме, с решеткой на окне в потолке, куда пробивался не дневной свет, которого в Ромбе вообще не существовало из-за отсутствия естественного светила, а желтый луч прожектора, висящего в помещении над карцером. У стены стояла лавка, призванная быть постелью, покрытая тонкой подстилкой, а к самой стене привинчен откидной столик. В помещении можно было или лежать или сидеть, уставившись в потолок и стены, выкрашенные темно-серой краской, а стоять - лишь согнувшись почти пополам. Столик имел совсем иное назначение, нежели в камерах, томящих в своих нутрах обыкновенных мошенников, убийц и лжесвидетелей, поскольку еду провинившимся не приносили. Насколько Серж разбирался в тонкостях имперского тюремного содержания, в карцере находилось сворачиваемое пространство. Когда пленник помещался внутри комнаты и та притворялась обитой каким-то специальным волокном дверью, пространство внутри него как бы выворачивалось на изнанку, так что из камеры можно было спокойно выйти только в соседнее, абсолютно пустое измерение, где не было не только живых существ, но и воды и света. Не только выйти, но даже попытаться открыть дверь никто еще на памяти Сержа не решался. Карцер практически не охранялся - стражники в черном околачивались возле двери исключительно для поддержания традиций, а когда пленник сам решал выйти обратно, он, захлопывая откидной столик, прижимал его к стене. Это был знак, что время заточения кончилось. Камера возвращалась в свое измерение, и преступник, крепко обдумавший свое положение, оказывался в приемной, откуда его вели прямиком к Совету.

Стражники впихнули Сержа в карцер и притворили дверь. Серая масса стен и потолка навалилась на него и заставила согнуться. В следующую секунду он ощутил, как каждая клетка его тела стала рваться на куски, трансформируясь при переходе в чужой мир. Его организм, готовый к любым перегрузкам, сопротивлялся из всех сил, и выдержал. Еще мгновение, и карцер уже сторожил невидимый стражник под именем Ничто. Серж кинул свое взбудораженное, истерзанное тело на тощий тюфячок кровати-лавки и, прикрыв глаза руками, задремал. Он чувствовал спиной неровную поверхность матраца и утихающую боль в мышцах, а затем, приоткрыв глаза и разжав сомкнутые пальцы, уловил свет, льющийся из окна сверху. Конечно же, это не могло быть просто действительностью - какой свет в нулевом измерении? Скорее всего это были галлюцинации, вызванные "выворачиванием наизнанку". Вдруг перед его глазами, прямо из воздуха, выросло дерево. Оно увеличивалось на глазах, расправляя в невероятном темпе нежные ветви и резные листья, окрашенные всеми цветами радуги и напоминающие от того фантики от конфет. Дерево шелестело на неосязаемом ветру, гнуло крону и Серж как будто вспомнил даже, где видел его. Но видение исчезло, а на его месте мгновенно всплыли черное ночное море, отчаянно кричащие чайки и девушка с распущенными, треплющимися по ветру волосами. Алиса смотрела на него серьезно, не улыбаясь и глаза ее говорили, о том, как она ждет его возвращения и как она любит его. "Интересно, это так камера действует или я и в правду ее вспоминаю?", - подумал Серж и хотел было сесть, но глянул на потолок и остался лежать на лавке. "Все о чем ты думаешь, может быть направлено против тебя." Но сколько Серж не старался, он не мог прогнать воспоминания. "Я все равно сильнее тебя и старше. Ну, скажи, что это так. Нет? Это ты ведешь себя как ребенок. Нет, ты. Пусти! Что ты как мальчишка! Зачем ты это делаешь?" Но он, маленький такой, все-таки схватил ее на руки и подбросил вверх как перышко. А она, вскрикнув от неожиданности, совсем как взрослая робко уперлась руками в его плечи, а когда он прижал ее к себе, никак не могла извернуться, чтобы поцеловать его в губы. Как-то получалось и в нос, и в щеку, а до губ дотянуться не выходило. А потом такой навела марафет на его голове, что они в темноте никак не могли разобрать спутанные волосы. Она держала его за руку в таинственном лесу, боясь пролетающей птицы и прячась за сильную мужскую спину от веток и кажущейся опасности. Она взрослая, правильная, умница, никогда не совершавшая отчаянных шагов. А он безрассудный мальчишка, сманил ее на край света и заставил пережить столько страстей. Да, конечно, в этом что-то есть. Особенно в Питере, когда она, сидя на решетке Летнего сада, молила его помощи, кто был и старше, и сильнее? Кто больше мог и умел? Кто все предвидел? Но так ли это важно теперь, когда именно у него в ушах звенел ее смех, и он помнил, как ласково струились ее волосы по коже, а руки сползали по его груди, оставляя горячий след и сбрасывая злобу и равнодушие вниз, на грешную землю. А губы тихо-тихо шептали: “Ты мой. Я тебя никому не отдам". Это она пыталась уберечь его, она - беспокоилась о нем. А он взял, да оставил ее одну. Да еще думает, предавать ее или не стоит. И это после того, как наговорил ей такого, что люди вообще редко обещают друг другу. Но Сержу казалось тогда, что с его силой можно все. Он все же сел и тряхнул головой. Нужно было наконец-то принять решение. "Я ее бросил, бросил", - твердил он про себя, до конца не понимая этих слов, не соотнося их с реальностью, но все больше осознавая их крайнюю несправедливость. "Нет, я не могу так поступить. Я должен вернуться к ней. Черт с этой Золотой Звездой. Живут же как-то люди. Моя душа окрепнет и я, быть может, смогу спастись. Хотя, о чем это я. Нет у меня никакой души. Я бессмертен, я всемогущ, а Волк взял меня на понт и радуется, если конечно умеет это делать. Ну и положение. Как вот только быть с Алисой?" "Ты не вернешься",- шипело что-то внутри, и Серж с трудом смог понять, что это были не его мысли, какой-то посторонний голос гулял по его голове, оставляя омерзительные мокрые следы как мохнатая ядовитая гусеница на обглоданном листе. "Нет, я вернусь, вернусь! Пошли вы все! Я вернусь к тебе, Алиса! Ты слышишь, я вернусь!"

Он уже не думал это, а кричал. Потом вскочил и, едва не ударившись головой о потолок с размаху врезал кулаком по откидному столику. Тот прижался к стене и еле слышным хлопком известил Ромб о том, что наступил конец сомнениям и бесплодным думам. Серж вышел на свободу.

Вытянувшиеся в струнку охранники ожили и, подойдя к нему, безмолвно выстроились сзади. Они долго шли потайными казематам Империи, темным и мрачным, с высокими осклизлыми стенами из древнего камня , полуразрушенными арками, коваными железом дверьми, пудовыми мостами на золотых и платиновых цепях, со множеством кабинетов, залов и тайных комнатушек, полных самыми неожиданными предметами и существами. Пройдя зал со стеклянным верхом и огромным бассейном, полным бурой, заросшей оранжевой тиной водой, они попали в зал с низкими потолками. За столом, покрытым черной тканью сидело несколько фигур в масках. Одна из них, и Серж знал это точно, была фигурой Волка - его старшего товарища и наставника. Сержа втащили на специальную площадку, выложенную из гладко полированных и покрытых смазкой бревен, на которых было трудно стоять - приходилось постоянно балансировать, чтобы не соскользнуть на каменный пол и с достоинством принять вынесенный приговор. Серж ясно предчувствовал, что вот-вот случится нечто непоправимое, и от этого лоб его покрылся испариной, как трава покрывается росой до восхода солнца. Но солнце не всходило в этих краях, и Серж вытер рукой соленую росу.

Некто, сидевший во главе стола, встал и, подняв к лицу ласт бумаги, черный как копирка, зачитал следующее: "Именем Потусторонней Империи Тьмы, Совет Ромба и Золотой Звезды выносит приговор Воину империи, посланнику, Сержанту по кличке Серж, обвиняемому в Измене Империи, состоящий в:

1. (пункт первый) изъятии из его тела Золотой Четырехконечной Звезды с последующим изгнанием из Империи и отмером жизни в Земном мире."

Серж закрыл глаза. Он совсем не подумал о том, что Алисино сердце эти теперь чуждые ему личности смогут вернуть, найдя ее через него, Сержа, когда он вновь встретится с ней. Теперь эта мысль жгла его и не давала сосредоточиться. Оставался как минимум один пункт, и его надлежало внимательно выслушать.

" 2. (пункт второй) формулировке не подлежит.

Пункт первый приводится в исполнение немедленно, пункт второй - в неопределенном временном интервале. Приговор обжалованию не подлежит".

Воцарилось молчание. Один из охранников, дотронувшись до плеча Сержа, столкнул его с бревен. Оказавшись на полу, Серж разглядел удаляющихся бесстрастных членов Совета, их черные лакированные сапоги и мягко шуршащие полы плащей. Вот и все. В Ромбе суд вершится быстро, не то что на Земле. Не успеешь осознать приговор, как его осуществят и навсегда выкинут тебя из памяти.

Сидя на стуле в комнате казней, Серж рассматривал свою левую руку. На запястье, покрывая разветвления вен, красовалась звезда из чистого золота, втравленного в мышцы особым способом, когда живая плоть и мертвый металл сосуществовали друг с другом, цепляясь молекулами и придавая своему хозяину невиданные качества. Палач поместил руку Сержа в металлический короб с вырезанными боковинами, и приговор был принят к исполнению.