Первый гусь.

Какой охотник не мечтает добыть хоть раз в жизни гуся, особенно осеннего, жирного да ладного?! Еще мальчишкой, только постигавшим азы охоты, я слышал рассказ одного бывалого дядьки-охотника, оставивший сильное впечатление.

- Налетели один раз прямо на меня гуси. Небольшой клинышек, штук семь. Высоко, метров семьдесят. Стреляю картечью. Попал! Как он загудел сверху! Ну, думаю, если на голову упадет – крышка мне! А он оземь как ударился, треснул, (такой жирный был!), а из него вот такие, с мою ладонь, три карася выпали еще живые. Тут тебе и жаркое и уха!

После окончания института я приехал на работу в большое село, на опытную станцию. Был уже октябрь, уборка закончилась, и механизаторы торопились вспахать зябь.

Как-то в выходной день я решил поохотиться (может быть что попадется) и заодно получше познакомиться с землями хозяйства. Я неторопливо ходил по березовым колкам среди полей, стараясь поднять зайца или тетерева, но безрезультатно. Не беда! Зато я вдоволь надышался осенним воздухом, напоенным запахами стерни, опавших листьев, дымком сгоревшей соломы – местами она была плохо убрана, и трактористы поджигали кучки, чтобы не забивались стойки плугов.

За день я обошел окрестности села по большой дуге километров в двадцать и возвращался через большое пшеничное поле все в кучках обмолоченной, но еще не соскирдованной соломы. До деревни было километра два, и я решил пойти по неглубокому ложку, заросшему березняком, вдававшемуся далеко в поле в нужном мне направлении.

Вечерело. Мне не хотелось проходить засветло через всю деревню с ружьем, поэтому я не торопился. Внезапно я отчетливо услышал осторожное «га-га». Гуси! Я быстро осмотрел горизонт. Где они летят? Очевидно, хотят сесть на поле подкормиться ночью и отдохнуть. Ничего не было видно, но вот я опять услышал, и недалеко, гусиный «разговор» и понял, что гуси где-то за ложком пасутся на поле.

Сердце мое застучало неистово, я вложил в ружье патроны с крупной дробью и осторожно стал пересекать ложок, всматриваясь через редкие деревья в этот участок поля. И тут я их увидел! Порядочная стая гусей кормилась на стерне между копнами соломы. Гуси показались мне огромными. Наверное, это и есть самые крупные из гусей – серые. Из книжек я знал, что пород диких гусей великое множество, от небольших, в полтора-два килограмма казарок до четырех - пятикилограммовых серых гусей. Точно - это серые!

Низко пригнувшись к земле и осторожно прячась за кусты, я подкрался к гусям на дальний выстрел. Чтобы еще приблизиться, нужно было ползти по стерне. Нет, гуси очень чуткие и малейшая тревога поднимет их на крыло. «Буду стрелять отсюда», - решил я и, тщательно прицелившись, выстрелил.

На поле поднялся невероятный гвалт, гуси, хлопая крыльями, бросились в разные стороны, но один остался биться на стерне. Я прицелился еще раз в стаю из второго ствола, но вдруг неприятная догадка поразила меня. Не улетают! Это же домашние гуси! Но почему они оказались так далеко от деревни, в укромном месте? Ничего не понимаю! Ну, и поохотился! Что теперь делать с гусем?

Я вышел из кустов и решил взять убитого гуся. Бросать его здесь было бы совсем глупо. Завидев меня, уцелевшие гуси воинственно загалдели, подняли большой шум. Их гортанные крики, наверное, были слышны даже в деревне. Когда я был на полпути к гусю, из копны соломы вдруг с воем выпрыгнула довольно древняя, костлявая бабка в огромных для ее худощавых конечностей валенках и, махая подобно гусям руками, как крыльями, на хорошей скорости рванула в сторону деревни.

Я опешил от неожиданности и дернулся ружьем в ее сторону, отчего она еще прибавила в крике, но не в скорости.

Отбежав метров на восемьдесят и убедившись, что я не стреляю и не гонюсь за ней, старушка осмелела, остановилась и, бойко суча ногами на месте, стала кричать, но уже с перерывами, очевидно поняв, что все равно в деревне не услышат. Потом она довольно внятно и изобретательно стала костерить меня в коротких, но сильных выражениях. При этом делала даже попытки приблизиться ко мне, наверное, чтобы рассмотреть. Но я тряхнул ружьем, и она снова навострилась бежать.

Сконфуженный донельзя, я повернулся и пошел назад, в кусты. Бабке мое отступление решительно прибавило смелости, и она стала обзывать меня уже не простыми, а сложносочиненными ругательствами.

Спрятавшись за кусты, я наблюдал, как она, боязливо поглядывая в мою сторону, подобрала гуся и мешок, очевидно с собранными за день колосками, и спешно погнала своих гусей в деревню.

Оказывается, она пригнала их так далеко от деревни потому, что на этом участке поля хлеб сильно полег, и после обмолота остались большие потери колосьев.

Из осторожности, чтобы меня не увидели, я обошел деревню и пришел домой поздно, с другой стороны.

Вот так состоялась моя первая охота на гуся.

На следующий день, придя в магазин за хлебом, я случайно услышал, как одна продавшица рассказывала другой, что вчера какой-то беглый бродяга перестрелял всех гусей бабки Анисьи и на нее самое покушался, так кое-как она от него отбилась. Ну и гусь!