Передо мной новая книга. Интересная и не совсем обычная. Это «Чертополох» Люче. Первое, что обратило на себя внимание - очень удачная форма, найденная автором. Она позволила решить на первый взгляд неразрешимую задачу органичного сочетания зрелых стихов со стихами детскими и малой прозой в одной книге. Люче прежде всего поэт, а поэзию мы привыкли видеть в форме поэтических сборников. У этой же книги совершенно другая концепция. Я бы сказал, что это художественная (или точнее поэтическая) биография. Мы идем по следам автора и лирической героини, начиная с ее детских лет через перипетии взросления к зрелости, преодолевая вместе с ней этап за этапом, проблему за проблемой, ощущая, как меняется взгляд на жизнь, система ценностей, круг проблем и интересов, т.е. все, что составляет взаимоотношение автора с миром и суть его личности. Именно поэтому «Чертополох», в отличие от привычных стихотворных сборников следует читать, как роман от начала до конца. Конечно, каждое стихотворение или прозаическая миниатюра в книге самоценны, но общая композиция образует внешнюю сюжетную канву, которая создает интригу и придает особое очарование. Нам интересно следить за развитием человеческой личности, за тем, как человек проживает жизнь. Главы, на которые разделена книга - в общем-то, тематические, как в обычных сборниках стихов - хорошо вписываются в жизненную хронологию. В начале каждой главы небольшое шуточное предисловие, в котором действует придуманный Люче персонаж – Капризный Ангел. Он выполняет роль музы поэта Люче и подчеркнуто напоминает Карлсона, который живет на крыше. Школьное детство (первые две главы книги «Гитарный кот» и «Птицы из детства») предстает в наивных и простеньких стихах (в которых, впрочем, уже угадывается незаурядный потенциал) и ироничных ностальгических миниатюрах-воспоминаниях в прозе. Все, о чем пишет Люче, мне очень близко и знакомо, а, потому прочитывается с особым удовольствием. Мы ровесники и учились в советской школе 70-х. Неважно, что в разных городах. Дух и стиль той среды и того времени универсален. Именно антураж, созданный прозаическими миниатюрами полными самоиронии, делает уместным и безусловно удачным присутствие в книге ранних школьных стихов, которые трудно было бы себе представить в обычном сборнике поэзии. Здесь же они становятся бесценным элементом сюжета, будучи живым свидетельством начальной стадии того художественного явления, которое мы сейчас знаем как «Люче». Детство кончается резко, внезапно и даже жестко. Следующая часть книги («Я – яблоня»), посвященная важнейшему в жизни каждого человека (и особенно женщины) этапу - рождению детей, бьет читателя наотмашь злым, остроумным и безысходно трагическим рассказом «Солнце». Беспощадно яркое, сочно-сатирическое изображение убогого быта и плебейских нравов заурядного советского роддома сочетается с жестокой трагедией женщины, отказавшейся от рожденного ею ребенка с синдромом Дауна, и кончающей, в результате, жизнь самоубийством. Рассказ этот оставляет тем более сильное впечатление, что нехарактерен для творчества Люче, в целом мягкого и часто радостного. В ее стихах и прозе преобладают светлые лирические тона иногда с тихой грустью или веселой иронией. Надрыв, «достоевщина» здесь редкие гости. Вот и остальные произведения этой главы возвращают нас в привычный добрый и светлый, иногда чуть тревожный, мир Люче. Это мир материнства, в нем поют колыбельные, играют в игры и рассказывают сказки. Следующая глава - «Песни сверчка». Здесь собрана любовно- философская лирика. Именно так – через дефис, ибо для человека не только остро чувствующего, но и ярко мыслящего любовь и философия жизни неразделимы. Это стихи, «где - на пределе чувств – все истины просты, а помыслы чисты, как первые грехи». Процитировал эти две строки, а потом обнаружил их же в конце книги в критической статье Валентина Алексеева “Poesis Luche”. Наверное они действительно точны и характерны для нашего автора. Кажется, поместив цикл любовно-философской лирики после стихов, посвященных материнству, автор расставила акценты, указав, что для нее первое, а, что второе, и это немаловажный сюжетный компонент книги. В «Песнях сверчка» Люче верна себе - остроумна, мягко иронична и точна, без фальшивой патетики и эпатажа, зато с безупречным достоинством, изысканностью и красотой стиха. Выделяются, обращая на себя внимание, яркие, эмоционально насыщенные стихи 1997 года. В них звучит, упорно повторяясь, пронзительная горькая нота потерянной любви, безысходности неизбежного разрыва, скрытого упрека, прощания. Среди этих стихов - заглавное стихотворение, давшее название всей книге. Оно итожит весь цикл. Чертополох, с которым отождествляет себя лирическая героиня, имеет противоречивую семантику. С одной стороны это сорняк, символ запустения, с другой – цветок, стойкостью своей заслуживший право «поселиться» на королевском гербе Шотландии, после того, как викинги оказались не в силах одолеть, не шотландское войско, а заросли чертополоха. Оба смысла обыграны в стихотворении. Тут и опустошение, царящее в душе и готовность стойко пережить беду, и мотив перерождения – чертополох растет на руинах. Душа, пережившая крах, возрождается недотрогой-чертополохом. Может быть, не зря рифмуется «Люче» и «колюче»? Более поздние стихи заметно отличаются интонацией. В них чуть меньше непосредственного эмоционального накала, зато больше мудрости. Взгляд автора становится слегка отстраненным и ироничным, способным разглядеть тонкие детали, ранее исчезавшие в накале страсти. Название следующей главы - «Музыкальная шкатулка». Редкая музыкальность стиха Люче отмечается часто, но дел не в этом. Здесь собраны стихи на музыкальную тему, построенные на музыкальных аллюзиях и т.п. Во многих из них легко узнаются песенные тексты с запевом и припевом. Трудно упрекнуть автора в однообразии – тут и менуэт, и баллада, и кантата, и адажио, и танго, и блюзы, блюзы, блюзы... Сразу понимаешь, что музыка занимает отнюдь не последнее место в мире Люче. Интересно, обладает ли она абсолютным музыкальным слухом? Во всяком случае, в переносном поэтическом смысле - безусловно. В этой главе впервые начинает звучать новая тема, новый поворот судьбы, новая страница жизни: «До свиданья, снег, я улетаю В те края, где не бывает вьюги, Где приют находят птичьи стаи На своем пути нелегком к югу». Продолжая музыкальные аналогии, скажем, что пока это только увертюра. Тема Святой Земли еще зазвучит в полную силу, но это будет следующим творческим и жизненным этапом. За ним для начала мы заглянем на «Дальние пастбища». Так называется следующая глава, она же – цикл песен по мотивам романа Моше Винокура. Здесь появляются мокрый израильский февраль, Эдомские горы, а еще тема ностальгии («Привези мне веточку вербы») и… все те же знакомые уже интонация, настроение и тема 1997 года – цикл написан именно тогда. Обратим внимание - это одновременно песни и любовно-философская лирика. Если чуть напрячься, то можно усмотреть композиционную триаду в последовательности глав «Песни сверчка», «Музыкальная шкатулка», «Дальние пастбища» - тезис, антитезис, синтез. Впрочем, это, пожалуй, моя фантазия, ибо музыка будет звучать и дальше, откликаясь в названиях, темах, образах, не говоря уже о фонетике и ритмике стиха. Музыка переполняет стихи Люче. Есть в «Дальних пастбищах» еще и тема текущего времени. Это, как бы, «полукалендарь», состоящий из песен-месяцев с января по июль. Если честно, то немного озадачивает отсутствие второй половины года… Однако пора двинуться дальше. Нас ждут «Странные сны». Как поясняет автор «странные» они не потому, что непонятные, а от слова «страны». Короче – речь о путешествиях, странах, городах и весях. Для нашего поколения возможность путешествовать по миру отнюдь не сама собой разумеющаяся сторона бытия. Она открылась нам уже в зрелом возрасте, и ее появление было не просто новым жизненным этапом, а почти невероятным, желанным и сладостным чудом, безмерно обогатившим каждого впечатлениями, идеями, знаниями, ассоциациями. Это богатство и сосредоточено в «Странных снах». Лондон, «Дебюсси для двоих в ночном Париже», «Реквием» Верди в восхитительной «Вероне», испанские фантазии «под жаркий шепот кастаньет» ( в Испанию мы еще вернемся в последней главе), «Июльская баркарола» в Венеции - музыка продолжает звучать! И вдруг… музыка замолчала? «Сыграй мне тишину, шофар» - стихи об Израиле. Здесь наконец тема Святой Земли и народа Израиля становится главной и по началу звучит остро публицистично («Доколе», «Выбор»). Музыка тут неуместна. Однако мало-помалу она возвращается вместе с романтической интонацией от стихотворения «Сыграй мне тишину, шофар» (музыка еще молчит, но тишину уже предлагается «сыграть») до «Первый дождь». Тема Израиля в значительной степени продолжится в следующей главе, становясь насыщенным фоном для судеб библейских героинь. Цикл «Вечные женщины» - кульминация книги. Люче считает его своей визитной карточкой, своим главным творением. «Главное творение» по-французски – «шедевр» и, пожалуй, тут мы можем употребить это выражение не только в исконном французском смысле, но и в том, которое оно приобрело в русском языке. Впрочем, цикл этот слишком сложен и значителен, чтобы говорить о нем походя. Наш разговор сейчас о книге. Итак, высшая точа пройдена. По законам композиции пора разряжать обстановку, сбросить пафосный накал, дать читателю расслабиться и повеселиться, отвлечь его от вечных неразрешимых проблем и мировых скорбей. Послушная этому закону книга «пошла под гору» к иронично-остромуным «Садам моей печали» (по поводу которых мы как-то затеяли забавную поэтическую пикировку на портале Что Хочет Автор) и далее к совсем уже китчево-юмористическим псевдонародным «Вагонным балладам». Здесь царит блестящее чувство юмора автора и ощущается серьезное влияние «Гаврилиады». Нет, не пушкинской, а Ляписа-Трубецкого из «Двенадцати стульев». Только вместо «Служил Гаврила…» вагонные баллады начинаются «Я была молодой…» пролетаркой, балериной, певичкой, медсестрой и даже «симпатичной малюткой». Далее следуют душераздирающие подробности жизненной трагедии героини. Ну, совсем, как в современных сериалах. А под занавес – неожиданный контрапункт. От бесшабашного угара «вагонных баллад» мы попадаем вдруг в таинственный и трагический мир стихов любимого поэта автора - Фредерико Гарсии Лорки. Здесь - в заключительной главе «Только тайна» - собраны поэтические переводы. Есть в таком финале глубокий смысл. Мы достигаем границы мира Люче, заглядывая в другую вселенную, и расстаемся с книгой в точке, соединяющей эти два мира. Помните у В.Дудинцева в «Белых одеждах»? Символ «Х» - две бесконечности, имеющие одну общую точку... Хочу еще сказать о прекрасном полиграфическом исполнении книги. Качественная бумага, четкая печать, хороший шрифт, стильная цветная обложка и, что особенно подкупает (пустяк, а приятно!), очаровательная закладка с изображением чертополоха, названием книги, именем автора и девизом «Nemo me impune lacessit” («Никто не тронет меня безнаказанно»), взятым эпиграфом к заглавному стихотворению. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
