Завеса.

 

Дождь заливал всё.

Мир за окном старого скособоченного трактира, в котором пахло дешевым пойлом и солдатской похлёбкой, был похож на картину художника-неумёхи, впервые познакомившегося с акварелью. Противная сырость залезала во все щели.

Генерал Дейл Восс убивал себя самым доступным на данный момент наркотиком – алкоголем. Если в тот момент он и жалел о чем-то, то разве что об отсутствии более сильных веществ, разбавляющих скуку.

- Эээ… Генерал. Я не вовремя, да?

- Нет, Креф. Заходи.

«Полковник Креф Мансер… Характер – фигня на луковом масле. Самомнение – больше, чем может показаться на первый взгляд. Служебные качества – удовлетворительные, но не более. Итог: типичный имперский вояка…»

- Вы над чем-то задумались, сэр? – вопрос прозвучал почти издевательски. Чертов Креф не мог не заметить на лице командира следов употребления спиртного.

- Может быть. Что у тебя?

- Инженеры говорят, что форсирование Керманны в такую погоду не представляется возможным, генерал.

- Бред.

- Ну…

- В Багровых горах, под конец войны, мы наводили понтонные переправы еще и не через такие ручейки. И там, Креф, валил снег. И у зумассцев было двойное численное преимущество – их поганые рейнджеры отстреливали наших саперов как кроликов. А теперь ты говоришь мне, что какую-то Керманну нельзя форсировать из-за обычного осеннего дождика… - Восс поставил пустую бутылку под стол. – Тащи «грязнуль» сюда. Пообщаемся.

- Так точно, сэр, - сказал Мансер.

«Багровые горы!.. Свихнувшийся алкаш…» - подумал он, захлопнув дверь трактира-штаба.

Всю войну с Зумассой он просидел в одном из столичных департаментов армейского снабжения. Лязг оружия и свист пуль он слышал разве что в ночных кошмарах.

 

Если свобода – это выбор, значит, Дейл Восс никогда не имел свободы. Согласно древнему обычаю имперской аристократии, второй сын в знатной семье обязательно становится военным. Вне зависимости от способностей, физического развития или, тем более, его собственных амбиций. Можешь хоть трижды быть прирожденным художником или гениальным изобретателем, дружок, но если ты – второй сын… Быть тебе солдатом, и точка.

Что интересного можно рассказать о детстве и юношестве того, кому было предначертано стать воином?..

Обычным людям, далеким от войн, гораздо приятнее собирать истории о заморских странах, делиться сплетнями и обмениваться свежими анекдотами об очередных причудах чокнутого императора, нежели слушать про скудные кадетские пайки, жестоких офицеров-воспитателей и изнуряющие боевые упражнения, после которых душа из последних сил старается удержаться в изнывающем от усталости теле.

Если на плечах юного офицера-выпускника есть хотя бы на что-нибудь годная голова, а в душе – искра здорового честолюбия, то годам к семнадцати он уже командует взводом, в девятнадцать-двадцать – ротой, ну а в двадцать пять – целым полком.

В мирное время.

Через неделю после того, как шестнадцатилетний Дейл Восс покинул стены Военной Академии Цемссы, началась война с Зумассой. Молодой лейтенант даже не успел повидаться с матерью - в составе Третьего Особого Корпуса его отправили к Багровым горам, где имперские пограничные отряды уже вступили в неравный бой с окрепшими за почти пятьдесят лет мира «лисюками».

Свой семнадцатый день рожденья капитан Восс встретил с ружьем в руках, защищая подступы к Пяти Холмам, никому не известной деревушке, в одной из покосившихся хижин которой умирал от лихорадки его раненный в перестрелке отец.

Война закончилась, когда Дейлу было почти восемнадцать.

На вопрос о возрасте, Восс отвечал: «Мне двадцать четыре». Люди кивали, улыбались и отказывались понять, откуда у столь молодого человека клок седых волос и шрамы на щеках.

«Папа бы тобой гордился…» - говорила мама.

Дейл смотрел в зеркало и не говорил ничего.

 

Ливень и не думал прекращаться. Вчерашнего вечера и сегодняшней ночи ему вполне хватило, чтобы превратить мир в унылое и противно хлюпающее царство грязи. Теперь, очевидно, стихия возжелала подарить равнине несколько сотен хорошеньких болот.

Солдаты отсиживались в палатках и фургонах, уже насквозь сырых, поливали дерьмом всех членов небесного пантеона и жаловались на отсутствие стоящего досуга.

- Ну и где я, к енотовой заднице, найду тебе девок в такую непогоду?! – орал какой-то сержант.

Генерал Восс и командир инженерной бригады шагали к Керманне.

Мансер с важной, но явно не довольной физиономией плелся за ними.

- Пока не увижу – не поверю, Пэст. Вы ничего не напутали?

- Никак нет, мой генерал… - Вильфред Пэст, коренастый бородач в грязном офицерском шлеме, покачал головой. – Сталкиваюсь с таким первый раз в жизни.

- Если это правда – то лучше сразу и в последний.

Вот он – заросший темным, почти черным хвойным лесом берег непокорной реки. Инженеры в плотных кожанных куртках, замученные и… испуганные?

- Великий Император! – воскликнул Мансер.

Восс промолчал. Когда видишь такое, слова излишни.

Противоположный берег был окутан плотным зеленоватым туманом, неестественность которого если не бросалась в глаза, то ощущалась на каком-то обычно недоступном, подсознательном уровне. Даже просто смотреть на жуткую и странную дымку не хотелось – в глубине хаотических структур чудились чьи-то искаженные болью и страданием лица, шипастые лапы чудищ и…

- Ребята напуганы, генерал. Эта… дрянь показывает каждому что-то свое. Не знаю, как объяснить. Бред какой-то, честное слово.

Секретное оружие мятежников?.. Невероятно, но не исключено.

- Так вот почему нельзя форсировать эту проклятую реку… - тихо произнес Восс.

Пыхтящие самокрутками инженеры бросали в сторону генерала косые взгляды. Без того не слишком вежливые и почитающие командира «грязнули» теперь и вовсе превратились в пришибленных и угрюмых мужиков, лишний раз сталкиваться с которыми совсем не хотелось. Кого или что солдаты видят по ту сторону Керманны?.. Любимых, ушедших из жизни? Погибших боевых товарищей? Прошлое, воспоминания о котором не хочется воскрешать?

Самих себя?..

- Кто-нибудь из твоих людей касался этого, Вильф?

- Нет, сэр. Но если вы прикажете…

- Нет… Не нужно. Успокой солдат, до завтра – пусть отдыхают. Что-нибудь придумаем.

Креф Мансер стоял бледнее поганки. Ему явно было не по себе.

- Соображения есть, полковник?

- В-возможно это какая-то особая разновидность болотного газа, сэр… Или тумана. Всякое бывает.

- Ты не угадал, Креф. Это Завеса.

- Завеса, сэр? Н-но это же детские сказки.

- Когда-нибудь, Креф, даже война в Багровых горах станет лишь детской сказкой. Никто не вспомнит, что в снегах среди голых, никому не нужных, скал, остались тридцать семь тысяч наших солдат. И чуть больше «лисюков». И нашего любимого Императора будут изображать как великого полководца, а заодно и мудрого, справедливого правителя…

- Сэр, вы же не станете отрицать…

Восс прислонился к черному мокрому дереву и закутался в плащ.

- Император – такой же правитель государства, как и князь Зумассы. Или как король Восьми Портов. Мы не должны превозносить его до небес лишь потому, что он сидит на троне и притом тратит на балы и женщин больше, чем его отец. Раза в три.

- Мы солдаты, сэр… – пожал плечами офицер, давно забывший с какой стороны держаться за рапиру.

- Верно, полковник Мансер. Но между мной и тобой есть одно важное различие, из которого вытекают еще несколько более мелких… - генерал с шумом вдохнул влажный, слегка горьковатый воздух. И не без наслаждения выдохнул. – Ты надел форму по своей воле, а меня никто не спрашивал. Избежать службы я мог разве что отправившись в монастырь… Сам понимаешь привлекательность подобной перспективы.

Полковник Мансер вымок, устал и проголодался.

Разговор с Воссом, нелюбимым, вызывающим страх и неприязнь, генералом, имеющим весьма ненормальную по современным меркам систему ценностей, надоел ему еще до того, как начался. «Если Сизый Клок и человек, то, в лучшем случае, наполовину. Говорят, его мать с Плейсид…» Мансер уже не мог вспомнить автора этих слов, но сама фраза прочно осела в его сознании. Легендарный Сизый Клок. Порочное дитя канувших в ничто богов войны и смерти.

Единый! Как же хочется жрать!..

- Детские сказки… Коснешься детских сказок, Креф?

- Зав… Эээ… Тумана?

- Называй как угодно, - Восс пожал плечами.

- Может, будет целесообразнее отправить туда разведчиков, сэр?

- Не стоит, - в темно-синих глазах генерала появился нехороший блеск. – Пойдем вдвоем.

- Но это же…

- Приказ, Мансер, - Восс погладил рукоять шпаги. – Приказ.

 

Рэм Фининг был единственным офицером во всем корпусе Восса, который прошел со своим командиром Горную войну. Он не стал скрывать своих мыслей по поводу затеи старого боевого товарища.

- Дейл, ты командуешь сорокатысячной имперской армией, и в тринадцати лигах от нас захваченный повстанцами город. Эмеральда. Наша задача…

- Не оставить от мятежников и мокрого места, если те не сдадутся, - Восс подкормил огонь в камине ароматической стружкой, и штаб (он же бывший трактир) наполнился причудливой смесью запахов, - Знаю, Рэм.

- Это «Изумрудная капля»? – Фининг сразу же узнал сорт. – Жгучий мятник, лепестки белого абрикоса и экстракт чимсы. Производили только в Эмеральде. Ты всегда был запасливым, Сизый Клок.

- Нет, не всегда. После войны – да… Вещи хранят память.

Пару минут два солдата молча смотрели в огонь.

- Ты действительно думаешь, что это Завеса?

- А что еще, Рэм? – Восс смахнул со лба седую прядь. – В обычном тумане люди не видят свое прошлое. Да и будущее тоже.

- Я думал, это все фантазии мужиков, пропивающих свои гроши в кабаках. Или старух, которые не могут вспомнить, как их зовут, если не запишут имя на бумажке. Вся эта магия, и волшебство…

- Помнишь зумасских рейнджеров, появлявшихся из ниоткуда прямо перед твоим носом, да еще и со взведенным арбалетом в руках? Или продовольственные обозы, вспыхивавшие ни с того ни с сего, когда жрецы «лисюков» выкрикивали какую-то тарабарщину на своем?.. После такого я готов поверить и в Завесу.

- И пройти через нее с этой тыловой крысой Мансером?.. – Фининг нахмурил брови. – Зачем, Дейл? Что ты хочешь найти в окрестностях Эмеральды, которая кишит мятежниками?

- То, что заставит Завесу исчезнуть, Рэм.

- Для этого у тебя есть солдаты, генерал Восс.

- Они боятся. Даже «грязнули».

- Это не повод подвергать свою жизнь опасности. На тебе лежит ответственность, и Императору вряд ли понравится, если ты пошлешь эту ответственность в то место, куда солнце никогда не заглядывает.

- Я подарил нашему августейшему Лизандру детство, юность и молодость. За это он щедро отплатил мне шрамами и сединой. И вечным запахом пороха в носу. Меня не слишком беспокоит, что ему может не понравиться. Если бы он не отбирал у крестьян всё, кроме тех обносков, которыми они могут мало-мальски прикрыться и не вёл свои поганые войны из-за бесплодных кусков суши типа Багровых гор, мы с тобой не стояли бы сейчас в двух шагах от Эмеральды. Восстания и мятежи никому не были бы нужны.

- Дейл, за такие слова…

- Вешают вниз головой над костром. Или прилюдно расстреливают, если имел особые заслуги перед Империей. Знаю.

- Полагаю, отговаривать тебя бесполезно, - Фининг покачал головой.

- Правильно полагаешь. До нашего возвращения корпусом командуешь ты. Как только Завесы не станет – форсируйте реку. Со мной или без меня, значения не имеет.

- Так точно, генерал Восс.

- И ни кисни так, Рэм, - Сизый Клок похлопал товарища по плечу. – Неизвестно, когда еще тебе попадется такой …ненормальный командир.

Фининг промолчал.

Впервые за долгие годы он засомневался в искренности старого друга.

 

- Давно не плавал, полковник?.. – насквозь мокрый, треклятый Сизый Клок ухитрялся еще и улыбаться.

Не менее мокрого Мансера так же, как и генерала, сжирала озверевшая лесная мошкара, штаны неприятно липли к … незащищенным местам, а ружье, плотно завернутое в непромокаемую материю, постоянно шлепалось о ноющую спину. Никогда не знавшую вкус вражеской крови рапиру, давно не вылезавшую из ножен, тоже болтало в разные стороны. В общем и в целом, полковник Мансер был похож на пьяную усатую утку, которая против своей воли отправилась на войну.

С противоположного берега на них глядели сотни глаз – простым имперским солдатам редко выпадала возможность лицезреть, как генералы и полковники без специальных средств «форсируют» реки.

- А вот и Завеса, Креф…

За прошедшую ночь туман успел измениться – стал гуще и страшней, отдельные его языки почти касались вод Керманны. От Завесы веяло чужеродным, но не могильным, каким-то неестественно живым, холодом. Пульсирующим холодом, щекочущим кожу и залезающим в ноздри.

- Сэр, еще не поздно развернуться, и…

- Нет, - отрезал Восс.

И шагнул в то, что должно было существовать лишь в трактирных байках.

Ну же, полковник императорской армии Креф Мансер, «сказки» ждут тебя. Или ты действительно годен только на бумагомарательство в штабах?

- Во имя Императора, чтоб вас всех…

Проклиная судьбу-злодейку, Мансер последовал за генералом.

В спину ему смотрели сотни глаз.

 

Мир за Завесой был другим.

Влажности и духоты в воздухе заметно поубавилось, зато появились резкие пряные ароматы незнакомых трав. В кронах деревьев пели небольшие птички с синими грудками и яркими, зелеными в крапинку, хохолками. Иногда у Мансера создавалось впечатление, что пустоголовые сойки о чем-то переговариваются между собой, и, скорее всего, отпускают безвкусные шуточки по поводу двух заблудившихся обезьян, обвешанных железом. Пару раз полковнику казалось, что кто-то хватает его за ногу и хрипло посмеивается в кустах.

- Куда мы идем, сэр?..

- В Эмеральду, полковник, куда же еще, - спокойно ответил Восс, - Не волнуйся, окрестности я знаю, как четыре свои пальца.

- Четыре?.. – Мансер не смог скрыть удивления.

Дабы не быть голословным, Сизый Клок помахал перед лицом снабженца левой рукой в черной кожаной перчатке. Мизинец отсутствовал полностью.

- Не самое страшное, что может случиться с солдатом на войне, - улыбка генерала отнюдь не придала Мансеру бодрости. Скорее, наоборот.

- Места здесь странные, генерал.

- Каков город – таковы и окружающие его земли. Эмеральда древнее всех наших городов вместе взятых, Креф. Её стены помнят времена, когда люди ходили в колпаках с бубенчиками, носили зеленые очки и разговаривали с животными. Тогда еще не было ни ружей, ни пушек, ни Империи. Грубую силу ценили меньше.

- А что же её заменяло, сэр?.. Ну, грубую силу?

Дейл Восс остановился и взглянул полковнику в глаза.

Порыв свежего ветра сбросил с его лба черные и серебристые пряди, обнажив один из старых неровных шрамов. Запах жгучего мятника ударил Мансеру в ноздри.

- Волшебство.

Трели неведомых птиц стали громче и беспорядочней.

 

Полковнику Мансеру стало не по себе.

Пьяница и убийца, склонный к странным бессмысленным авантюрам, Сизый Клок оказался еще и дураком, верящим в древние байки, высосанные из пальца. Да, маленькому мальчику Крефу тоже доводилось слышать подобные сказки – слуги в родовом поместье, особенно пожилые, пугали друг друга «серолицыми, которые высасывают из юных девиц жизнь» или вспоминали про своих прабабок, натолкнувшихся на стаю говорящих енотов в лесу. Даже Лысый Гюнт, капитан отцовской стражи, постоянно вспоминал о «неживых воинах с нарисованными лицами» и, перебрав эля, кричал, как бы здорово было сразиться с этими истуканами.

Мальчик Креф рос хитрым и расчетливым прагматиком. В серолицых и говорящих зверей он верил не больше, чем в бескорыстную дружбу или вечную любовь.

А теперь генерал Восс потащил его в захваченную полоумными мятежниками (как еще назовешь идиотов, восставших против собственного же Императора?) Эмеральду. Потащил через сухой и теплый, но такой жуткий, жуткий до холода в пятках, лес. И твердит про волшебство.

- … «лисюки» ведь жгли нас, не стесняясь, Креф. Я до сих пор помню, как один из горных гвардейцев вдруг вспыхнул, как спичка… У зумассцев даже женщины воюют. Как оказалось, именно они и владеют таким… даром. Та, что убила гвардейца, оказалась совсем девчонкой. Я… не смог выстрелить в нее. Она убежала…

И так – целый час.

Или два?..

«Здесь даже солнце светит по-другому…» - отстранено подумал полковник. Мысль словно ударилась о стенку черепа. Ударилась и тут же рассыпалась в мелкий сухой песок.

Неожиданно странный лес кончился, оборвался.

Зазевавшийся Мансер запнулся о какую-то кочку и свалился в длинную траву. Желтую, пахучую и неестественно острою траву.

- Чтоб тебя!.. – раздосадованный полковник выплюнул какую-то букашку.

Розовый язык здоровенной толстой лягушки тут же поймал несчастное насекомое и отправил в большой зеленый рот. Земноводное удовлетворенно квакнуло и сказало:

- Имперские военные? Отщень интересно!..

Полковник закричал.

- А вот и Эмеральда, Креф… - не обращая внимания на ор Мансера, сказал Восс, глядя куда-то вдаль. – Вставай, хватит обниматься с землей.

- Угу… Со мной разговаривала жаба!

Сизый Клок пожал плечами.

«Можно подумать, ты каждый день общаешься со всякими лягушками, генерал Восс!..» - прошипел полковник.

- Ты что-то сказал?

- Нет, сэр… Вам, должно быть послышалось.

- Наверное. Красиво, не правда ли?

Мансер обратил таки свой взор на бывшую столицу Империи, легендарную Эмеральду, которою сумасшедшие типа Клока называли Изумрудным Городом.

«Во имя Единого! Что изумрудного они нашли в этом нагромождении стен и башен? Обычный староимперский город-крепость, серый и скучный. Вблизи, скорее всего, еще более уродливый, чем кажется издалека…»

- Только не говорите, что мы отправимся прямо в лапы к мятежникам, генерал!..

Местность вокруг – покрытая желтым травянистым морем равнина, на которой помимо разумных жаб наверняка водятся еще и натренированные повстанцами ядовитые змеи и полным-полно всяких ловушек. Стоит ли говорить, что обозреваются эти чертовы окрестности достаточно хорошо, чтобы раз десять подстрелить двух сошедших с ума имперцев?

«У Сизого Клока точно жизней девять, если не больше… А у меня – только одна, и тратить ее в ближайшие лет сорок-пятьдесят я не собираюсь!»

- Так и есть, мой друг, - кивнул генерал, - Сходим к повстанцам в гости. Готов поспорить, они знают, как избавиться от Завесы.

- …и предоставить сорокатысячному имперскому корпусу возможность взять город штурмом и вырезать их всех? Генерал, вы точно в своем уме?..

Восс не стал отвечать на не по уставу дерзкий вопрос полковника – он уже вовсю шагал по направлению к Эмеральде. Выглядело это так, словно ребенок идет навстречу сказочному Белобороду, который дарит всем конфеты, орехи и деревянных лошадок.

Мансер обречено поплелся за командиром.

 

Всего сто, а, может быть, сто пятьдесят шагов отделяли двух едва переставлявших ноги солдат от ворот Изумрудного Города. Несколько часов подряд они шли к его стенам, а дойдя, готовы были рухнуть на землю и уснуть. Даже мучивший желудки путников голод не помешал бы им забыться среди пахучих желтых трав.

На подступах к древней твердыне, охваченной мятежом, их встретили сотни странных людей – простецки одетых крестьян и горожан с вилами, топорами и… зелеными очками, скрывающими взгляды. Покрытых пылью и измученных имперцев они даже не поприветствовали, просто стояли и рассматривали, совсем как маленькие дети, увидевшие какую-нибудь диковинную зверушку. Разве что рты держали закрытыми.

- Ну и что… Что уставились, а? – сил на злость у Мансера уже не осталось.

Как в прочем, и на удивление. Немые дурачки-повстанцы в зеленых стекляшках, кое-как закрепленных на переносицах проволокой? Эка невидаль, фи!..

Неожиданно ряды мятежников расступились, и из городских ворот вышли трое существ, явно не интересовавшихся тем, укладывалось ли их существование в скромные рамки этого мира.

Впереди, на огромной черной собаке со здоровенными когтистыми лапами, ехала молодая светловолосая женщина в скромном белом платье. Изящные черты ее лица и лучистые изумрудные глаза, взгляд которых мог сковать человека льдом и тут же обратить его в пепел, напоминали об изображениях Детей Единого в имперских храмах, сверхъестественных существ, спасавших смертных в трудные минуты.

Позади лохматой псины и ее красавицы-хозяйки, шагал трехметровый стальной воин, чье тело-доспех было покрыто ржавыми шипами, вмятинами и царапинами, а глазами служили два темных изумруда. В руках чудище сжимало страшный боевой молот, способный одним ударом покончить со взводом имперской тяжелой пехоты.

- Элли! Тотошка! Железный Дровосек!.. – радостно закричал совсем лишившийся разума Восс и побежал к старым друзьям.

Мансер волей-неволей позавидовал генералу, когда красавица в белом одарила того коротким, но чувственным поцелуем. Черная псина повалила Восса на землю и принялась лизать в лицо, болтая при этом хвостом, словно юный щенок. Стальной великан встал по стойке «смирно» и прогромыхал что-то вроде «Рад видеть вас в добром здравии, господин фельдмаршал».

- Вольно, Дровосек, - Сизый Клок хлопнул гиганта по ржавому животу, - А где твой топор?..

- Сломал в бою, - зевнул пёс. – Но ты не расстраивайся, Урфин. С молотом наш дубина управляется ничуть не хуже.

В подтверждение слов Тото Железный Дровосек выполнил со своим оружием пару лихих финтов.

- Знаешь, сколько мы тебя ждали, Джюс? – Элли запустила руку в шерсть Тотошки.

- Три с половиной века, если я еще не сбился со счёта… - пожал плечами Дейл Восс, он же Сизый Клок, он же Урфин Джюс.

- Сбился, - нежно улыбнулась женщина. – Хотя, разве сейчас это имеет какое-то значение?

- Конечно, нет, Девочка-Прилетевшая-на-Домике…

Креф Мансер не знал, что и сказать. Он и пошевелится-то толком не мог, а убежать куда подальше уж подавно.

- Ээ…Ммм… Я… - промычал-промямлил несчастный полковник.

- Креф, - тот, кого двадцать с лишним лет звали Дейлом Воссом, протянул Мансеру ножны с рапирой и пистолет, - Будь другом, исполни последний приказ своего командира, которого больше никогда не увидишь. Передай это генералу Финингу. Скорее, всего они уже форсируют Керманну.

- Эм… Д-да, сэр, конечно… Ну я п-пошел?..

- Да, полковник, - дружелюбно, едва ли не по-отечески сказал Джюс, - Иди.

Креф Мансер побежал со всех ног.

В желтом травянистом море он слышал неутомимое кваканье жабьих семейств. Ветер всю дорогу щекотал его нос ароматами жгучего мятника.

Оставленные позади зачарованные земли дразнили звонким женским смехом.

 

Когда старик дошёл до самого края, перед глазами его предстало поле боя, давным-давно заросшее дикой травой. Среди острых желтых пучков еще виднелись человеческие кости, осколки шлемов и кирас, клинки и копья, обломки стрел. Чуть вдалеке теплый ветер играл рваным знаменем, которое время превратило в бесцветную тряпку.

Кто-то осторожно подергал старика за протертую до дыр штанину.

Человек взглянул вниз и увидел маленького енота, с деревянной дудочкой в лапке.

- Ты расскажешь мне сказку, а я тебе сыграю. Идет?..

Глаза у енота были большими и любопытными.

- Идет, - сказал старик, - Так вот, дождь заливал всё. Мир за окном старого скособоченного трактира, в котором пахло дешевым пойлом и солдатской похлёбкой, был похож на картину художника-неумёхи, впервые познакомившегося с акварелью…

 

Май, 2008.