Как ни старался Славка все утро ее наряжать, чтобы сделать приличное фото, ничего не получалось. Она была похожа теперь на цирковую обезьянку. Стояла в глупой позе и нелепо улыбалась большим ртом и маленькими блестящими карими глазами.

- Все! Хватит! – не выдержал он, и руки с тяжелым фотоаппаратом опустились.

- Уууууу! – огорчилась Нина. В глазах мгновенно проявилась обычная свинцовая грусть.

Нина сняла яркий сарафан, купленный специально для этой весны, вытерла губы от помады, но не перестала быть похожа на мартышку. Крошечный вздернутый носик покраснел от обиды.

Славка уже давно не хотел смотреть на Нину без одежды, поэтому невольно отвернулся от ее подернутых первой рыхлостью маленьких белых ног, суетливо засобирался.

- Куда ты? – бросила вдогонку Нина, - Харчо подогрела…

- Машину ремонтировать надо. Кардан менять.

Дверь хлопнула. Сбегая по лестнице, Славка глубоко вздохнул. Невыносимо! Невыносимо жить под одной крышей и вот так маяться!

Мужским хором запел мобильник:

- Шумел сурово Брянский лес!

Это была Жанна, которая осталась там, в Брянске.

- Сгущались синие туманы… - продолжал телефон.

- Да! Жанночка! – как можно мягче ответил Славка.

- Привееет! – обрадовано протянул мелодичный голос его законной жены.

«Интересно, что ей на сей раз понадобилось?» - подумал Славка.

- Я соскучилась, - хитрила Жанна.

- Я тоже соскучился.

- Я тебя люблю.

- И я тебя.

- Тут Кирюше в садик нужно денежку сдавать на бассейн, там, разные массажи и еще резиновый коврик …

- Я же тебе в прошлую неделю переводил.

- Так кончились. Унитаз меняли. Не помнишь, что ли, я рассказывала. Да и сапожки Кирюше попались как раз к зиме. Мне бы тоже не помешали…

- Лето только началось! Какая зима? Сдурела? Ешь ты их что ли, эти деньги?! – глубоко вздохнул Славка.

- Ну почему ем то? Почему ем? – голос Жанны изменился, добавилась грудная досада, - ты там гуляешь, собака такая, а я тут одна с ребенком пурхаюсь - пурхаюсь, еле свожу концы с концами! Тебе там хорошо! Уехал, хвост трубой и носа не кажешь четвертый год к ряду…

Славка отодвинул от уха трубку, пока спускался по лестнице. И еще долго держал телефон внизу. Там шуршало, хлюпало и визжало, пока он шел до гаража, отпирал дверь, потом приложил к уху снова и резко сказал:

- Успокоишься или нет?

- Уже успокоилась. Прости.

- Хорошо, поеду таксану сегодня. К вечеру или завтра утром деньги вышлю.

- Славочка! Солнышко! Ты же знаешь, как мы тебя с Кирюшей любим! Ты бы приехал, балкон к зиме застеклить…

- Блин! Опять к зиме! А деньги кто добывать будет? Пушкин? Александр Сергеевич? – Славка нажал кнопку отбоя и облегченно вздохнул.

Но не успел прогреть мотор, как мобильник затрещал другую поднадоевшую репризу:

- Дын-дын! Я же сказал: Дын! ДЫЫЫН!

«Ну вот, теперь и Нина! Кровопивцы!»

- Дын! Дын! – повторил телефон. Пришлось нажать на кнопку приема:

- Да, мое солнышко!

- Я тебя люблю.

- Я тебя тоже.

- Ты надолго поехал?

- Я же сказал, кардан менять!

- А я уже соскучилась.

- И я.

- Так, когда приедешь?

- Как поменяю, так и приеду.

- А это когда?

- Фууууф! – глубокий вздох вместо ответа.

- Ты так вздыхаешь, как будто не рад, что я позвонила!

- Чем быстрее мы поговорим, тем быстрее я доеду до мастерской и приеду обратно.

- Ты меня не любишь!

Разговор прекратился. Его московская сожительница, не выдержав своего огорчения, отключила разговор.

Славка нажал кнопку Нины. Она долго не отвечала, потом сказала заплаканно:

- Да!

- Я еще заеду, фотки отпечатаю твои.

- Правда? – тут же высохли в голосе слезы Нины.

- Ну, я же сказал. Только ты меня не дергай!

- Хорошо! Я жду.

- Ага.

Ну вот. Теперь можно и на озера съездить!

Славка давно ждал выходного дня. Солнца! Разливанного солнца, мчащегося навстречу. Там за 100 километров манило его неизведанное. Рыба? Да, кому нужна была его рыба? Просто окунуться в тишину! В тишину озер! В шелест травы густой, как там, на брянщине! И покой! Отключить бы мобильник к чертовой матери! И грузик в воду – шлеп…

Славка достал карту. Наметил цель. И уверенно выжал газ.

Дорога бежала весело под колесами навстречу.

- Бьюсь, как рыба, а денег не надыбал, - звучало радио-шансон.

Славка подпевал. Куда-то улетучилась усталость шоферских буден, маршруточный его обычный путь, люди-люди-люди. Двадцать пять рублей с каждого. Сотня с четверых… «Сдачу пять рублей передайте!» «Всем до метро?» «Дверью то как звери не хлопайте, блин горелый, мать вашу за ногу!»… Славка работал три дня через три. На смене с пяти утра до 24 ночи. А после три дня таксовал в том же режиме на собственном Жигуленке. И не было этому ни конца, ни края. План увеличивали. И денег казалось всегда мало. Мало. МАЛО! И мало сна. И мало жизни…

Отъехав километров сто от МКАД, свернул в лес, открыл оба окна, впустив в салон запах сосновой смолы и дикого шиповника. Поди, объясни им, этим липким бабам, что ему нужен просто этот воздух! Просто воздух! И все!

Но вот показалась серпом полоска сверкающей водной глади. Потянуло терпкой свежестью Иван-чая. Так пахли каникулы детства.

Машину удалось подогнать прямо к озеру. Удочки доставал чуть ли не дрожащими руками: соскучился по рыбалке. Червяков накопал быстро. Закинул блеснешку. Стал ждать.

Тишина.

Тишина.

Тишина.

Птичка чвикнула…

Вдруг справа краем глаза Славка уловил движение. Какая-то тетка сомнительной наружности разделась до купальника, плюхнулась в воду, разодрав его взлелеянную в мечтах тишину на мелкие клочья брызг! Вот негодяйка!

Славка готов был ее «порвать, как Тузик грелку»!

- Вы мне всех рыб распугаете! – крикнул гневно в сторону вынырнувшей мокрой головы.

- Здесь нет рыб! – ответила женщина. И нырнула снова.

- Совести у вас нет! – огрызнулся Славка, когда она снова всплыла. – Шли бы куда-подальше, от греха. Я суда первый приехал.

- А то что? – с вызовом усмехнулась незнакомка.

Славка не стал отвечать. Пристроил удочку на рогатину. Подошел ближе к тому месту, где плескалась женщина.

Она вынырнула с длинным стеблем болотной кувшинки, вышла на берег, задыхаясь.

- Глубоко сидят. Не выдрать. – Совершенно не испугавшись на грозный Славкин взгляд, упала она на траву, с досадой бросив стебель рядом.

- А что это вы тут делаете? А?

- Браконьерством занимаюсь, как и вы! – не глядя, ответила женщина.

- Это я то браконьерством занимаюсь?

- Конечно! Вон, видите плакат? Ловля рыбы запрещена!

Славка повернул голову в сторону плаката и прочитал приговор своему хорошему настроению.

- Даааа, - протянул он, но стал снова нападать, - а вы то что, их руками поймать хотели?

- Да за кувшинками я ныряла, - поднялись глаза на Славку чистые-чистые, серо-голубые, светлые какие-то, безгрешные на вид совсем.

- За кувшинками? – Славка опешил.

- За кувшинками! За кувшинками! Нет здесь рыбы! Она в той заводешке! Вон за той ивой! – женщина снова отвернулась, чтобы отдохнуть.

Тут только Славка понял, что разговаривает с лицом противоположного пола. Уставился на мелкие высыхающие капельки между светлых волосинок на ее руках, пришла в голову банальная шуточка, и Славка не преминул ее озвучить:

- Зато русалки есть!

Женщина подняла глаза. Она тоже теперь поняла, что имеет дело с лицом противоположного пола. И Славке показалось, что он ей понравился.

- Зато лопаты нет! – уже по-другому улыбнулась женщина.

- У кого нет, а у кого и есть! – ответил Славка.

- Тогда почему мы не ныряем? – поднялась она, смело глядя прямо в глаза.

Славка усек ситуацию. Без слов направился к машине. Открыл багажник. Достал лопату. Разделся.

- Ну, где там ваши кувшинки? – спросил миролюбиво.

- Глубоко! Да мне не кувшинки нужны! А их корень! Не слыхали про одолень-траву?

- Слыхал!

- Так это и есть корень кувшинки!

- Желтые, они ж кубышки!

- Желтые кубышки. А белые кувшинки! Лилии еще называются. Только они сейчас не цветут. Я все озера в округе объездила. Остались только здесь. Видела прошлым летом. Вот и приехала.

- Своим ходом что ли?

- На электричке. У меня в Москве есть маленький ботанический сад при школе. Растения разные развожу. Ну и … кое-что - на рынок.

- А одолень-трава от чего? От мужского или от женского?

- От всего!

- Глубоко?

- Метра два- полтора…

- Ого!... Вода холодная?

- Честно?

- Понятно, - И славка нырнул лопатой вперед в обжигающую весной прохладу.

Спускаясь по стеблю ему захотелось доказать, что он ныряет лучше и глубже, и что сейчас все у него получится. Но, войдя руками и ногами в ил, что-то брезгливое родилось внутри. И Славка всплыл.

- Не? Никак?

- Отдохнуть надо.

Она собралась снова в воду. Но Славка ее задержал:

- Погоди, я сам! – сказал на –ты, как будто это была уже его женщина, которую он обязан беречь от переохлаждения и всяких бед.

- Тебя как зовут? – спросила она.

- Славка. Хохол.

- А меня Юльча. А почему хохол? Ты что украинец?

- С Брянщины. Вообще-то я русский. Но в Москве все хохлом называют. Три года привыкал к местному языку. Все смеялись на мое ГХ! Куда ни приедешь, сала ждут, пока по-вашему говорить не научился.

- Аааа. А Славка? Это Вячеслав? Станислав?

- Ярослав.

- Значит, Ярик?

- Ярик? Ну, пусть будет, Ярик! Хоть горшком можешь называть, только в печку не ставь! – и он снова нырнул.

Так, ныряя часа два или три, они переговаривались урывками, пока не проголодались, а кувшинок так и не добыли.

- Погоди, у меня тут кое-что есть! – сказала Юльча, расстилая полотенце и выкладывая на него пирожки с капустой, кусок грудинки, вареные яйца и термос с горячим чаем.

- О! - Обрадовался Славка-Ярик. – неужели заработал?

- Ножик есть?

- А как же?! – он быстро обернулся за тесаком, всегда хранившемся под сидением.

В бардачке, рядом с двумя кольцами любимых: золотым Жанны и серебряным Нины, увидел на мобильнике 23 неотвеченных вызова и отключил его вовсе, чтобы не слышала Юльча противных «Дын-дын!»

- Я думаю, мы неправильно добываем корни, - говорила Юльча, уплетая за обе щеки пирожки, - Точно! Не правильно! Они должно быть и детками тоже высаживаются. Надо по листьям пройти к реке.

- Угу, хорошо! – соглашался голодный с утра ничего неевший Славка-Ярик с набитым ртом.

Когда они уничтожили все съестное, поднялись, не сговариваясь, и пошли искать русло речки, зазвонил ее мобильник.

- Да. – Сказала просто Юльча. – Да все хорошо. Я тут ныряю. Нет. Пока не добыла ничего. Когда поеду домой перезвоню. Да. Пока.

- Кто это? – спросил Ярик.

- Муж.

- Муж?

- А что такого? Ну, муж!

- Что и дети есть?

- Двое.

- Они где?

- В лагере. На три смены путевки достали. На море. А у тебя? Жена? Дети? Любовница?

- Жена с ребенком, в Брянске и любовница. Как у всех.

- Богато живешь.

- Не жалуюсь.

Очень скоро они действительно обнаружили листья лилий. Прямо у берега очень легко накопали несколько мелких корешков для высадки в ее ботаническом садике. Но Славке хотелось добыть и крупный корень, чтоб действительно был сильный и мощный. И он зашел поглубже в реку. Долго мучаясь с откапыванием сего редкого богатства, он услышал пронзительный крик, выбежал, держа и лопату и корень кувшинки, недоуменно глядя на обезумевше орущую Юльчу.

- Что? Что случилось?

- Она меня за ногу цапанула!

- Кто?

- Змея!

В траве извивалась серая змейка с треугольным орнаментом на спине.

- ГАДЮКА! – испугался Ярик, отбросил корень на берег и лопатой разрубил пополам змею. Потом вторым ударом отрубил голову. А Юльча уселась на траву и стала разглядывать ранку.

- Погоди! – Ярик попытался руками выдавить яд возле красноватой точки укуса. Потом решительно прижался к нему губами и стал высасывать яд, сплевывая посекундно.

Он не был уверен, что яд не попал внутрь.

Поэтому скомандовал:

- Быстро! Одевайся! Едем в Покров! Должна быть рядом поликлиника.

Они оделись. Поехали, забыв на рогатине удочку. Юльча молчала. Ярик гнал машину по кочкам, не жалея подвеску, цепляясь глушителем за корни сосен. Когда выскочили из леса, Юльча начала бледнеть.

- Как ты?

- Как-то странно, губы не слушаются, - пожаловалась Юльча.

- Блин! Не все высосал! Индюк тупоголовый!

- Ой, мне и так неудобно. За лилиями нырял. Теперь в больницу везешь…

- Молчи, не трать силы. Все будет хорошо!

Ярик вспотел, когда в поликлинике Покрова ему сказали, что сыворотки от гадюк в наличие в данный момент нет, и надо ехать ближе к Москве, возможно в Электросталь…

Так он еще не гнал никогда в жизни. Обгоняя транспорт по обочине, водитель рисковал. В этот воскресный день дачники потянулись в Москву и на дорогах образовались пробки. Порою выезжая на встречку, Ярик несся, как сумасшедший. Юльча откинула голову и глядела на него, точно вглядывалась в прошлое, или в будущее. Какая она была странная. Волосы мокрые. С них по нехитрому платьишку стекают ручейки. Губы улыбаются нежно и мягко. Глаза светлые. И рядом ее не поставить с его красавицей полногрудой пышной Жанной. Даже с Ниной не поставить рядом. Для чего же он так за нее душу рвет?

В Электростали сыворотка нашлась. Юльчу спасли.

- Ты где живешь?

- Не надо, я сама доберусь.

- Куда тебе? С кувшинками, да еще укушенной?

- Далеко! В Отрадное.

Ярик присвистнул. Другой конец Москвы. В час пик…

Но повез.

Может быть, от укола, а может, от обильного купания в холодной воде, Юльча уснула на теплом заднем сидении. А он вез ее осторожно. Точно своего ребенка. Гневно оглядывался на грузовики, которые гудели на поворотах. Остановился у первого телеграфа. Отправил деньги. Потом в фотостудии сделал срочно несколько удачных фотографий с утренней Ниной. И, чтобы не потерять Юльчу в огромном городе, набрал звонок с ее телефона на свой, сохранив номер. А она все спала.

Уже подъезжая к Отрадному, Юльча спросила:

- А почему ты не отвечаешь на звонки?

Ярик оглянулся на нее, потом на светящийся в темноте предвечерья свой мобильник. Нажал кнопку приема.

- Да.

- Привееет! Славочка! Ты не забыл о моей просьбе? – ласково спросила Жанна.

- Весь день колымил. Деньги отправил.

- Ах ты умница! Я тебя так люблю!

- Я тоже тебя люблю. Ну, пока! Пока! Я устал. Домой еду. Завтра рано вставать на смену!...

- Жена? Из Брянска? – спросила Юльча.

- Она.

Включенный мобильник тут же завопил:

- Дын-дын!

Ярику ничего не оставалось делать, как ответить:

- Да!

- Я тебе весь день звоню. Ты где?

- Кардан менял. Проблем много. А фотки твои сделал. Везу. В пробке простоял часа три из-за них. Сама знаешь, час пик.

- Я соскучилась.

- Я тоже соскучился.

- Я тебя люблю.

- Я тоже.

- Когда приедешь?

- Чем быстрее закончу с тобой говорить, тем быстрее приеду, - обманул Ярик.

Нина тут же отключилась.

- Зачем ты им врешь? – спросила Юльча.

- Рассказать им, как сосал твои ножки?

- Но меня же змея укусила! – вспыхнула Юльча.

- А им до этого фиолетово!

- Ты хорошо машину водишь, - перевела она разговор на другую тему.

- Это моя профессия.

Огни города торжественно набирали силу. Двигались рекламы. Отрадное встречало песенкой радио-шансон:

- Я сегодня ночевал с женщиной любимою, без которой дальше жить просто не могу…

- Я здесь живу, - показала Юльча на дом, находящийся при самом въезде.

Ярик расстроился, что так быстро кончилось время, отпущенное на его «каникулы». Он вышел подать ей сумку и проводить до подъезда. Она не жеманилась, послушно шла рядом.

У входной двери он спросил:

- Ты тоже богато живешь?

- В смысле?

- Дети? Муж? Любовник?

- Дети и муж есть. Любовника нет.

- Теперь есть, - сказал Ярик.

Она вопросительно вскинула брови. А он вместо ответа решительно и нежно поцеловал ее прямо в губы. И пошел обратно к машине, оставив удивленную у подъезда.

 

Дома разложил перед встречающей Ниной фотки. Она, разглядывая их, забыла об упреках. Наскоро перекусив, Ярик повалился в постель. А уснуть не мог.

День, как год, снова проносился в воспоминаниях, где каждая деталь играла свое значение, переливалась то солнечным бликом, то всплеском речной волны, то корнем кувшинки. Короткие ножки Нины, поднимающейся по лестнице, точно она скребла ягодицами по ступенькам! Фотография полногрудой Жанны с Кирюшкой на руках. Мокрые волосы Юльчи. Руки в светлых волосках, порхающие в волнении за него, как он там, в воде добывает одолень-траву. Наивные доверчивые глаза. Скромное платьишко. Все это вдруг приобрело одно целое, и захлестнуло огненным валом нечаянной любви. Лавина прошла, накрыв с головою. Любовь рождалась под сопение обнятой им по привычке Нины за мягкую большую грудь. И вслед за первой родилась вторая волна – он вдруг вспомнил, как брал руками ножки Юльчи, как прильнул губами… И бросило в жар. В огонь адской страсти. Нина заворочалась. Он представил любовь прямо сейчас хоть с кем-нибудь, хотя бы с Ниной. И жар страсти улегся сам собою. Ослаб. Исчез, точно и не было его вовсе! Нет. Он понял непроходящую истину: лишь только тот может утолить жажду, не дающую уснуть, кто ее зажег! И тут же третий вал родился из первого и второго: ЖЕНЩИНА, которую подарили ему сегодня звезды, она ведь может умереть! Ее же змея укусила! Юльча в опасности!

- Черт! – разбудил он нечаянно вздрогнувшую Нину.

- Что?

- Документы в машине оставил!

- Ну и что? До утра подождут!

- Да ты что? Там же… Ай! – махнул он рукой на сожительницу и бросился одевать брюки.

Дверь хлопнула. Нина глядела в окно, где должен был пройти Славка. Но ее Славки не было. Вместо него Ярик лихорадочно глядел на номер Юльчи и решался нажать заветную кнопку. Муж рядом? А если рядом? Что спрашивать? Говорить?

Нажал. Гудки. Долгие, прорывающие ночное небо гудки.

- Ало, - голос Юльчи недоумевает. Ему еще неизвестен номер, потревоживший среди ночи.

- Вы все-таки распугали мне всех рыб! Я спать не могу…

- Ярик?

- Ты колдунья?

- Сам ты… я тоже не могу уснуть. Ты зачем меня… поцеловал без спроса?

- Я никогда не спрашиваю. Привыкнешь.

- Ты хочешь, чтобы я привыкла?

- Не хочу.

- А что ты хочешь?

- А ты?

- Узнать, как ты себя чувствуешь.

- Очень-очень-очень счастливой!

- Ты так свободно говоришь. Муж дома?

- Я одна.

- Можно приеду?

- Только не сегодня! Вовка у соседа, фильм какой-то по ДВД смотрит. Скоро вернется.

- А когда будет можно?

- Думаю, скоро. Ты как мой сотовый узнал?

- Сама ж позвонила!

- Я?

- Когда спала…

Она рассмеялась:

- Ах ты, хитрец! А ты где? С кем?

- В Измайлово. Живу у одной мадам.

- Да, я слышала ваш разговор. Любовь. Бла-бла-бла.

- Больше бла-бла-бла.

- Все пока. Вовка дверь открывает…

И все? Так мало?

Ярик задрал голову к небу от отчаяния на прерванный разговор и удивился, что над Москвой тоже есть звезды!

Так начались дни его сумасшествия. Точнее искреннего глубокого удивления. Она отличалась от других, его Юльча. На первое свидание она привезла удочку. Как вспомнила? Съездила на электричке в такую даль?! Вот женщина! По всем законам, это он должен был заботиться о ней, укушенной и несчастной. Но нет - она просто лучилась счастьем! Очень быстро изучив его маршрут, она стала навещать его прямо на работе. Да не просто так. А всегда причину придумав. То вещи со своего Коленьки передаст для Кирюши в Брянск, то курочку гриль купит, накормит и его и себя. Термос принести не забудет. То виноградом побалует, который он себе никогда не позволял из-за дороговизны, то домашними варениками с вишней со школьного сада. А когда ездили кататься в один из выходных в Тушинское, увидела мигающую лампочку, за бензин вышла заплатить.

И не ловко ему было все эти подарки получать. И приятно. И делать нечего – он в долгах, как в репьях! А денег мало. Мало. МАЛО! Странная она какая-то. Будто ей деньги самой не нужны, и проблем никаких. Когда ни спросишь – все хорошо! Все хорошо!

Однажды она его провела в свой ботанический садик. Маленькие кувшиночки, к сожалению, погибли. Но тот большой корень прижился. Пустил ростки.

С этим корнем тоже потом случай произошел.

Торопился Ярик утром на смену, опаздывал. И тут слева из-за поворота на новеньком БМВ вынырнул паренек молодой по имени Магомед. И вдарил в бочину, где водитель. Жигуленок помяло. Ярик в обморок от удара. Кровищи!

Юльча, как узнала, и работу и все бросила, тут же в больницу приехала.

У Ярика голова перевязана и рука. Она смотрит на него спокойно, бинты убирает осторожно. Потом какую-то кашицу к ранам прикладывать стала и снова забинтовала.

- Что? Опять колдуешь?

- Тихо! Не колдую. А лечу. Завтра как огурец зеленый будешь! И до ста лет проживешь!

- Чем это ты меня таким намазала?

- Из одолень-травы пропитку сделала по старинному рецепту, - загадочно улыбнулась Юльча.

- С ума сошла! Мы ж его с таким трудом добывали! Этот корень! – подскочил на кровати Ярик.

- Нет, я сумасшедшей раньше была, до тебя. А теперь знаешь что?

Она приблизила лицо совсем близко и прошептала:

- Я люблю тебя!

- Ты сумасшедшая! – он обнял ее свободной рукой и слезы выступили на глазах, ты сумасшедшая! Моя!

- Твоя!

Тут зазвонил ее мобильник:

- Да. Я поехала продать кое-что на рынок. Да. Я на Черкизовском. Нет я справлюсь. Как продам, так позвоню. Прости. В следующий раз буду предупреждать… Все. Пока. Не мешай мне работать.

Она захлопнула крышку телефона.

- Тоже врать научилась.

- С тебя пример беру.

Тут зазвонил его телефон.

- Это как припевы к разным куплетам, - горько усмехнулась Юльча, подавая ему аппарат, поющий хором «Брянский лес».

- Славочка! Приветики! Как ты там?

- Спасибо, что спросила! В аварию попал.

- Ты мой зайчик. А у нас денежки кончились. Ты как выздоровеешь, пришли хоть пару тыщенок. Кирюшке самый рост – и молоко надо и творожок.

- Так ты не приедешь? – спросил Ярик.

- Да куда мне с дитем к тебе в эту сволочную Москву тащиться? И денег нет! Не на что!

- Как это денег нет? Я в тебя вкладываю-вкладываю все соки выжимаю, и жилы последние отдаю! Как я здоровый так денег дай! Как я в аварии загибаюсь, так нет тебя, любимая женушка! Займи, да приезжай, сына привези! Сто лет его не видел! - издевался Ярик, - я тут под капельницей вообще-то лежу.

- Если бы ты под капельницей лежал, ты бы так не обижал жену то! Опять что-то выдумал? Знаю я тебя!

- Ну, не под капельницей. Но разбили меня здорово. Помяли. Машинку ремонтировать теперь нужно. А так все хорошо.

- Вот и я говорю, что все хорошо будет. Мы тебя любим. Ты мужик крепкий. Я на картах раскидывала – уже завтра на ноги тебя поставят. Так что ты не забывай нас!

- Забудешь вас! – сказал обидное, на что опять вызвал негодование своей супруги. И понеслась душа в рай.

Пришлось Ярику от брани трубку говорителем вниз положить, чтобы Юльча не слышала брянской ругани.

Юльча его поцеловала. Жанна постепенно угомонилась. Шум станивился тише, тише и наконец, умолк.

- Вот я тут больной. А ты на меня кричишь, - сказал жене Ярик.

- А я не кричу. Я просто соскучилась. Вот и все.

- Я тоже соскучился.

- Я тебя люблю.

- Я тебя тоже. Дала бы сыну трубку, что ли.

- Кирюш, скажи, папа здравствуй! Ну, скажи, папа! Ну? Скажи па-па Сла-ва! Приезжай!

- Па-па! Са-ва! Пи-и-зай!

Ярик расплылся от радости детского голоса.

- Слышал? Он тебя зовет?

- Слышал!

- Ну, пока, выздоравливай.

- Ну, пока!

Ярик и Юльча смотрели на мобильник, ожидая нового звонка. Нина и Жанна обычно звонили парно, точно чуяли друг дружку на расстоянии. И не напрасно.

- Дын-дын! – протрещал он.

- С кем ты там болтаешь часами? Дозвониться до тебя нельзя?

- Привет, дорогая! С сыном разговаривал, – ответил Ярик, - я тебя звал-звал, что ж ты не пришла? Лежу один, умираю, можно сказать от тоски и печали. Я по тебе соскучился, между прочим!

- Славочка, радость моя! Ты же знаешь, мне с работы никто не позволит уйти. Я ж не какой-нибудь там бухгалтер, а главный. И у нас дни зарплат. Ты держись. Я тебя люблю.

- Я тебя тоже….

Юльча положила мобильник обратно в тумбочку.

- Слышала, как меня все любят?

- Мне уйти?

- Только попробуй! Она два дня еще будет зарплату выдавать. Так что ты смело – у меня. Потом я выйду на смену, потом наши выходные с ней совпадают. Извини. Ну а потом у нас образуется свободный день!

- Боже мой! Моя жизнь зависит от расписания какого-то драного бухгалтера! Всю жизнь ненавидела это слово!

Юльча пробыла тогда в больничной палате до вечера. Через два дня он приехал сам.

…А лето набирало силу. Вода в реках стояла высокая, как весной. Это дожди радовали землю влагой.

Странное это лето позволило ему с Юльчей очень часто встречаться. Без солнечных вспышек теплой радости Ярик уже не видел ни жизни своей, ни своего счастья. Правда, с машиной возникли серьезные проблемы. Ярик посчитал и чуть не прослезился. Деньги за страховку и на десятую часть не покрывали расходов на ремонт. Нужно было срочно «достать» еще «тыщенку баксов». А Юльча, услышав об этом, тут же принесла ему необходимую сумму в конверте.

- Откладывала от продажи саженцев на новую ограду. Но и старая еще пока стоит. Ничего. Продержимся!

И Ярик взял деньги.

Что-то его сильно тревожило в данной ситуации. Ну, нельзя же так! У одной берет, другим отдает. Мужчина ведь он! С другой стороны у нее есть свой мужчина, который кормит, поит, заботится. И дети, о которых он практически ничего не знает. А у него и Кирюша там брошенный. И Жанна плешь проела. И Нина ревностью замучила, каждый раз приходится стирать входящие и исходящие звонки, чтобы она не догадалась о существовании Юльчи. А как без Нины – жить то где-то надо!

Однажды, гуляя у озера, он высказал Юльче свои сомнения о деньгах.

- Глупости какие! Деньги, они и существуют, чтобы делать с их помощью счастливыми любимых людей! – Юльча лежала на траве, глядя на небо, с мечтательным настроением: - Ты лучше мне скажи, что я твоя фиалка на выжженном солнцем по-ле!

- На выжженном солнцем поле не растут фиалки!

- А что растет?

- Подсолнухи! Кукуруза! Виноград! Мальвы.

Она засмеялась, прижав кулачки ко рту, чтобы он не видел ее смеха. Волны светлых волос, как жито, рассыпались по траве.

Ну, как с ней можно было спорить?

- Ты прости меня, что я к тебе уйти не могу, - сказала вдруг совсем серьезно Юльча. - У меня семья. И Вовка, он как ребенок. Как я его брошу? Да и у тебя такой клубок в отношениях, что без бутылки не разберешься.

- Я ждал, что ты это скажешь. Я же все понимаю…

Сон. Однажды приснился тревожный сон. Буд-то он в кабаке, или в ресторане. Мужики какие-то кругом красиво-женоподобные. И среди них его Юльча. Он пытается ей что-то сказать, а она, мол, погоди, мне так нравится вон та танцующая пара! Какие красивые мужчины! Он начал ревновать ее там во сне. Вышел из кабака, звонит на сотовый. А она трубку не берет. Насилу взяла. И говорит голосом Жанны, как бы не могу приехать сейчас, занята. И горько так во сне ему стало. И так больно. И он проснулся от жаркого сна, зажав зубами подушку. А испугался за Нину. Что расстанется с нею навсегда. Что к чему? Кого из них он боялся потерять?

Еще с вечера он планировал поехать таксовать в центр. Нина долго не хотела его выпускать из дома. С супружеским долгом приставать стала. Пришлось «выплатить долг» за май, не получив при этом ни капли удовольствия. Потом то воротничок поправит. То в глаза как-то странно заглянет, словно не узнает.

- Ты чего такая?

- Не знаю. Может, дома останешься сегодня, Слав?

«Чувствует, наверное, что у меня Юльча появилась», - подумал Ярик.

- А деньги кто принесет? Александр Сергеевич? Пушкин?

- Деньги-деньги! Всех денег не заработаешь! Все равно Жанна твоя их по копейки повыуживает!

- Я не для Жанны посылаю, а для ребенка!

Нина долго-долго посмотрела на него и отстала.

А, выйдя из подъезда, Ярик сразу набрал номер Юльчи.

- Где ты?

- На Черкизоне. Привезла корешки продавать.

- Я сейчас тебя найду. Жди.

И он поехал на Черкизон. Захотел, чтоб прямо сейчас. Чтоб рядом. Чтоб стала его плотью и кровью в любом ближайшем кусте!

Выудил из торговых рядов. Посадил в машину. Она робко оглянулась на оставленные корешки, тут же о них забыв.

А через какие-то пару десятков минут он спрятал ее обнаженное тело в ближайшем парке, и обнимал жадно и тискал, как в первый раз. И взял прямо стоя. И ноги ее высокие стройные оказались прямо в его рост.

- Ты видишь? – ласково шептала Юльча, - что я родилась для тебя? Как мы с тобой друг дружке подходим, как одно целое!

Лил совершенно чумовой слепой дождь. Барабанил по веткам огромной ивы, под которой они укрылись. И светило солнце! Она выгибалась и сходила с ума от такого необычного страстного соития. И после, обративши лицо к небу, вдруг вскричала:

- Смотри!

Он обернулся и увидел над собою купол громадной очень яркой радуги. А над ним – еще один купол поменьше.

- Это ты и я! – сказала она и тихо засмеялась.

- Почему ты смеешься, - спросил Ярик.

- Потому что мне хорошо!

- Мы сумасшедшие? Да?

- Да.

- Ты только не бросай меня! Никогда не бросай!

- И ты меня!

Дождь вдруг закончился. Юльча из мокрой травы сплела маленькое колечко и одела его на безымянный палец Ярослава.

- Вот. Теперь ты совсем мой.

Он уже отвез ее к нетронутым корешкам обратно на Черкизон, когда зашумел в трубке Брянский лес.

- Сегодня сын не спал. Всю ночь папку звал. С тобой все в порядке? – как-то необычно начала разговор Жанна.

- Денег нет! – ответил Ярик.

- Да при чем здесь деньги? Я за тебя волнуюсь.

- Что со мною может случиться?

- Да мало ли что? Значит все нормально?

- Все нормально.

- Ну, пока. Я тебя люблю.

- Я тебя тоже. Пока.

«Да что они сегодня все? Сговорились?» - подумалось Ярику.

 

Его остановили два подвыпивших молодых человека.

- Шеф! Поедешь в Петушки?

- Нет.

- Штуку баксов! Пятьсот сразу…

Ярик выразительно смерил взглядом обоих. Деньги у них бешенные что ли? До Петушков такса сто пятьдесят долларов, не больше. Веселые парни с кольцами в ушах ему сразу резко не понравились. Высокий и чернявый кареглазый детина, придерживая рукою набитый рюкзак, снисходительно глядел на дружка – рыжевато-белесого низкорослого губастенького толстячка с болотистыми лупастыми глазами, постоянно косящего на туго набитую широкую, как и сам свою сумку.

- Нет, мужики, там пробка, только что оттуда. День потеряю. А завтра дежурство!

- Две штуки и штуку вперед, протянул деньги чернявый.

Ярик вздохнул глубоко. Столько стоил теперь его старенький Жигуль. И скомандовал, нехотя беря зеленые бумажки:

- Залезайте!

Те весело опрокинулись на заднее сидение:

- Ты только, шеф, поскорее, хорошо?

- Мне еще заправиться надо. Бензина мало.

- До Петушков то дотянем?

- Пожалуй да, но на подсосе.

- Вот потом и заправишься, сначала нас довези. Мы торопимся.

Им везло. Выехав с МКАД на шоссе Энтузиастов без пробок, держали левую полосу наравне с иномарками.

- А когда капусту сняли, ты лахудра моя, вот тогда мы загуляли, Джин Джара! – подпевали пассажиры радио-шансон.

Не нравилось все это Ярику. Но куда деваться. Деньги нужны. До Петушков он довез их быстро, чуть ли не за два часа. Время от времени невольно вникая в разговор. Высокого звали Андреем. А толстячка Толиком. Судя по всему, оба отсидели в зоне. Были при деньгах.

- А здесь налево, Шеф! – указал длинный, не доезжая до города.

- Волшебное слово: НАЛЕВО! – хихикнул Толя вслед за высоким, - мы хотим к реке Грязьме!

Ярослав свернул на проселочную дорогу. Впереди показалась Клязьма. Вода в ней так и не упала за лето. Высокая стояла, вся в зеленых берегах. Вокруг ни души.

- Етишкина жись! Ну и дороги! - тресясь по ухабинам и кочкам, по размытому и выбитому грузовиками-лесовозами асфальту, матерился шофер, когда его остановил нож.

- Стоп машина, шеф! – плотно прижав его волосы к сидению и приставив леденящую сталь к горлу, резко прошептал Андрей.

- Тихо-тихо! Ты его не порежь! Я не люблю крови! – ёрничал Толик.

- Для тебя, Тосенька, я ему и юшку пущу. И вонючий Жигуль отправлю к рыбам! Как он мне надоел! Матерится тут при моей даме! Козел! А ну, давай все бабки! Тося! Залезь в переднюю дверь! Он в бардачок нашу тыщенку спрятал!

Толик проворно перетряс и барсетку и бардачок, аккуратно сложил себе в сумочку деньги, которые были мелкими и крупными накоплениями Ярослава за последнюю неделю, прихватил и ключи от всех дверей и гаража и два колечка – серебряное Нины и золотое Жанны. Травяное как бы и не заметил.

А нож все вонзался в горло.

- Ты сразу мне не понравился, гаденыш, как ты на мою Тоську пялился! Пойдем, Тосенька, я тебе покажу, как даги барашка режут!

Толик запротестовал визжащим бабьим голосом:

- Отпусти ты его, не хочу смотреть барашка! Я по тебе скучал! Вот еще на всякого водилу время тратить! Отпусти! Ну, ради меня, любимый!

Ярик замер. По рубашке тела кровь, от острого ножа. Андрей не шутил. Все зависело от мимолетного настроения и его величества случая. И вихрем пронеслась жизнь. И последние дни. Три женщины, так глубоко в нее вросшие. А ведь всех их троих любил он, и ни с каждой из них бы не расстался теперь. На них, как на трех китах держалась она, жизнь Ярослава… На трех любимых женщинах. Каждая из них страдать будет, если пропадет он сегодня. Вот и разгадал Ярослав свой сон. Разгадал. А что дальше?

- Ну ладно. Бери сумку. А я – рюкзак. В нем – еда, она тяжелее, чем бабки!

- Бросай его, Андрюшенька, душа моя! Пойдем скорей. Ну его в пим дырявый!

Ребята вышли из машины и поковыляли к лесу.

Ярослав, оставшись без денег, без бензина и без ключей, быстро соображал, что делать. Он вспомнил о здоровенном медвежьем тесаке, которым на брянщине хряков режут, осторожно нагнувшись, достал из-под сидения, чтоб не заметили грабители, и спрятал его в руке.

- Ребят, вернитесь! Ну, вы что? Звери что-ли? – Ярослав прикалывался? Издевался? Нет. Он смело и добродушно улыбаясь, шел убийцам навстречу.

Те невольно обернулись, поскольку не ожидали в водителе Жигулей такой смелости.

- Тебе чего жить надоело? – Закричал издалека здоровенный детина Андрей.

- Ребят! Вы ж меня без бензина оставили. И без денег! Ну, нельзя так. Я вас старался, вез. Обещали заправить. А сами в лесу бросили. Хоть сотню то оставьте!

- Давай оставим ему сто рублей! Андрюш. И правда!

- Ладно!– согласился чернявый на уговоры дружка, - Да стой ты! Сумку положь! И бегом обратно!

Тося, слушаясь старшего, вернулся и стал рыться в обтянутых своих брючках, ища сотню. Тут уж не растерялся Ярослав. Быстро, как учили в армии, одной рукою он обхватил горло парня, другою приставил к нему острый тесак.

- Мой то ножик поболе вашего будет. Да поострей! И терять мне нечего! – спокойно сказал Ярослав, - мухой снимай ремень!

- Что? – захныкал Тося.

- Снимай ремень, говорю, мразь! Андрей! Тащи обратно сумки! Я думаю, они мне на обратном пути больше пригодятся!

Руки у Тоси тряслись, но он снял свой ремень быстро, пока не подошел его дружок.

- А ты завязывай ему руки ремнем! Завязывай, говорю, а то сейчас барашка увидишь из своей Тосеньки, какого даги любят!

- Завязал.

- Ключи! Быстро! Кольца! Живо кольца верни!

- Они у Тоси!

- Хорошо! Сам заберу. А теперь отойди на 300 шагов, громко считая каждый шаг! Пошел! Пошел, говорю, а то прирежу твою Тосеньку!

- Раз. Два. Три…

Ярослав запихал в машину рыдающего и всхлипывающего Толика, за ним рюкзак и сумку. Включил зажигание. Прогрел мотор. И, не успел еще скрыться за поворотом дороги Андрей, взрыл колесом песок Клязьмы.

- Отпусти ты меня, Христа ради! Миленький, отпусти! – послышалось тут же с заднего сидения.

- Нет, отморозок, по тебе милиция плачет. Слезы льет. Сдам я тебя в участок! – подпрыгивая от злости на крутых дорожных кочках, злобно приговаривал Ярослав.

- Шумел сурово Брянский лес, сгущались синие туманы. И сосны слышали окрест, как шли, как шли на битву партизаны… - надрывался мобильник.

- У тебя мобильник, - всхлипывал Толик.

- Не глухой. Не до мобильника. Чем дальше в лес, тем толще партизаны!

- Не отдавай меня ментам! Браток!

- Урод корявый тебе браток! Это же надо какими сволочами родиться! Заманить человека в лес, ободрать, как липку и бросить! Совести у вас нет! Отморозки поганые!

- Дын-дын! – включался в горячий разговор телефон и выключался снова.

- Прости! Прости! Я ж не виноват! – не унимался Толик.

- А кто виноват то? Кто?

- Жизь! Жись такая поломатая, - завыл по-бабьи Тося. И слезы его брызнули прямо на Ярика, - Отпусти! Не хочу обратно в тюрьму!

- А че не хочешь то? Вон как тебе там хорошо! Деньгами расшвыриваешься! Тыщу баксов сюда! Тыщу баксов туда!

- В тюрьме меня найдет опять Леонтий. Замучает до смерти. А я его люблю, Андрея. Он за меня вишь, что хочешь сделает, даже бабки отдал! Любит он меня. Ангел небесный! Два года ждал!

- Высссокие у вас отношения! Куда мне уж понять, земному!

- Отпусти меня к нему! Век за тебя молить буду! И свечки в церкви ставить!

- Ментам свечки ставь!

- У них и так денег тьма. Не давай им сумку! Да, стой ты, останови! Загляни в нее! Бешенный!

- Заткнись!

- Ой и сирота я сирота! Мать мою менты замучали! Она была полковником ГБ. А как дома рухнули в Москве, ее и отвезли куда-то. Так после и сгорела за месяц. Облучили ее. Много слишком знала. А меня в тюрьму упекли. Хотя и не было никакой растраты!

- Слышал я таких историй жалестных – тьму тьмущую!

- Ыыыыыы! – плакал Толик, - а я правду говорю! Никто меня так не любил, как он! Нет больше добрых людей! Останови машину! Загляни в сумку!

- Не нужны мне твои грязные бабки!

- Они не грязные! Я их честно заработал!

- Задницей что ли?

- Ыыыыыыы! Тебе какая разница! Говорю, чистые!

- Зарплатой чистые не зарабатываются!

- Кто теперь в стране зарплатой живет? Сам таксуешь. А налоги платишь? То-то вот и оно-то! Да стой ты! Не вези к ментам! Там же полмиллиона баксов!

- Сколько???

Ярослав все-таки остановил машину.

- Ну, где там, твои баксы?

Толик показал глазами на сумку. Открыв ее, Ярослав оторопел. Он никогда не видел столько денег сразу.

- Отпусти! Благодетель! Христом! Богом прошу! Не доноси на нас ментам. Отпусти! – Толик упал в ноги Ярославу и начал их целовать. Еле уворачиваясь от его соплей и слез, Ярик вылез из машины и вытащил на волю Тосю.

Он развязал ему руки от ремня.

- Садись. Успокойся. Откуда деньги?

- Заработал я. Я бух-бух-бухгалтер. И языки знаю. Японский. Китайский. С такими людьми общался, что даже назвать имена не могу. Убьют.

- А куда шли?

- К матери Андрея. Старушка. В лесу живет, в брошенной деревне. Андрюха ей хотел коровку купить. Отпусти ты меня. А? – давя последние всхлипы, произнес Толик, устав от слез.

- А что в рюкзаке?

- Подарки для его матери, продукты там, шаль пуховая. Возьми! Все возьми! Отпусти ты меня! Прости, Христа ради, прости! Я же к тебе вернулся сотню на бензин дать. Ну и ты меня отпусти! Бог! Он ведь все видит! Он тебя наградит!

- Хорошо, - сдался Ярослав. - Иди. Рюкзак забирай. И… денег возьми, сколько нужно для коровы.

Толик нагнулся к сумке, робко взял три пачки. Потом третью вернул на место.

- Вот так, я думаю, будет правильно. Ты меня правда отпускаешь?

- Иди себе. Нет, стой. Кольца верни.

- Дай тебе Бог здоровья, добрый человек! – не верил еще своему счастью Толик, возвращая украденное, вытащил мобильник, проверещал слезливо в трубку, - Андрей! Иди обратно к Клязьме! Он меня отпустил! И рюкзак твой вернул. И денег на корову дал… а остальные я ему подарил. Вот так и подарил. Еще заработаем. Голова то со мной осталась!...

Толик остался, крестя в след уезжающего Ярослава. Жигули мягко тронулись по траве в направлении трассы. Бензина едва хватило до заправки. Шофер взял курс на Отрадное, где жила его отрада. Он в ту минуту твердо верил, что подаст на развод с Жанной. Уйдет от Нины. Будут они снимать где-нибудь квартирку с Юльчей. Так будет правильно. А сегодня он осыплет ее, любимую женщину с ног до головы лучшими украшениями самых красивых и дорогих магазинов Москвы.

- Ты где, моя Юльчитай? – нажал Ярик ее кнопку на мобильнике.

- Там же, на Черкизоне! Ярик! Как хорошо, что ты позвонил! У меня удача! Я тока-тока все продала! Так выгодно! Поедем Кирюше ко дню рождения купим новый костюмчик!

- Поедем! Купим! – согласился Ярик.

Ее глаза светились, что она может позволить себе сделать для чужого ребенка Кирюши подарок, который присмотрела на оптовом рынке, не ущемляя свою семью и свой крохотный бюджет.

Но почему-то Ярик повез ее в центр Москвы. Горят огни. Гудят машины. Громче обычного поет радио-шансон, мешая им общаться:

- Я сегодня ночевал с женщиной любимою…

И вот уже развернулся домами-книгами Арбат. Он, как в сказку ведет ее в лабиринты дорогих бутиков Гума.

- Вам сюда нельзя, - останавливает их здоровенный охранник-качек, глядя на одежду Юльчи. Без слов Ярослав засовывает ему в кармашек пиджака чаевые из сотенной долларовой купюры…

У качка и у Юльчи удивленные лица.

- Ты зачем меня сюда привел?

- Юльча! Как бы тебе сказать! Я богат! Сильно богат! Я принц, понимаешь? Ты мечтала встретить принца?

- Ты перегрелся на солнце? Да?

- Нет. – Ярослав открыл перед ней, наконец, свою сумку.

- А костюмчик Кирюше мы что уже брать не будем?... – она никак не могла понять, что происходит, движения и смена выражений на лице стали эксцентричные, даже комичные своей необычайной выразительностью, как в немом кино, - это шутка?

- Это деньги. И я хочу, чтобы ты выбрала себе все, что пожелаешь. Хочешь, вот этот строгий охранник спляшет для тебя Польку Бабочку за штуку баксов. Спляшешь, брат?

- Спляшу! – с готовностью закивал качек.

- Хочешь? Я завтра разведусь с Жанной и уйду от Нины. Хочешь? Куплю тебе колье из настоящих бриллиантов? Хочешь? Джип? Новую квартиру? Любое твое желание! Я твой!

Юльча растерянно взглянула на охранника, ища у него поддержки. Тот моргал глазами, в смысле – выбирайте! В нашем магазине все есть!

- Я… ты не так.

Ярик упал к ее ногам.

- Я люблю тебя. Так?

- Высокие у вас отношения! – не выдержал охранник.

- Я не могу. Я тебе уже говорила. Я не могу от них уйти, - заплакала вдруг Юльча, присев к нему на корточки рядом. Зарыдала. - Я тебе говорила. Мне ничего не нужно. Понимаешь? Я просто тебя люблю. А, если я тебя заберу у них у всех, им будет больно. Больно, как сейчас ты сделал больно мне…

- Тебе больно?

- Высокие отношения, - смахнул слезу охранник, все еще готовый плясать Польку Бабочку.

- Мне больно. Потому что я не могу принять то, что ты хочешь подарить мне одной. Пойдем, - наконец пришла в себя Юльча, потянув любимого за рукав к выходу.

- Я чувствую себя полным идиотом! – сказал Ярик.

- Я тоже, - ответила Юльча.

- Что будем делать? – спросил Ярик.

- Жить, - ответила Юльча.