Герой откинулся на кушетке, подвигал туда-сюда ногами, руками, тазом, принимая удобное положение. На нем было надето дикое сочетание обычной человеческой одежды и своей униформы: где-то в глубинах штанин немного мешковатых коричневых брюк заканчивались красные, с потертыми носами, сапоги; под полосатой рубашкой, не застегнутой ни на одну пуговицу, был одет сине-красный верх костюма. Он все еще был большим и мускулистым, однако от возраста все же проявилось легкое брюшко, натянув ткань костюма до предела. Между кофтой и штанами виднелась белая полоска кожи.

"Да, все мы стареем," - подумал Доктор и, закрутив колпачок дорогой перьевой руки, начал сеанс.

- Ну что же, приступим?

- Да, доктор, спасибо. - Голос у него уже тоже был не тот, хоть изредка и прорывались ноты былой молодости.

- Вам удобно? На кушетке, я имею в виду.

- Да, замечательно. Ну что, с чего мы начнем?

- С чего хотите. Вы сказали, что у вас есть проблема...

- Да, Доктор... Прямо так и говорить?

- Вы когда-нибудь раньше бывали у психоаналитика?

- Нет, это первый раз. Я...

- Стесняетесь?

- Да. Немного. - Он пару раз приподнялся на локте, снова лег, помотал головой, потом усиленно стал рассматривать что-то под потолком. – Ну ладно. Начнем. Вы знаете, кто я?

- Да, конечно, - немного смутился вопросом Доктор. Ответить честно или соврать? Он, наверное, обидится… – Мой сын был вашим большим поклонником. Ну, в детстве, - принял правила игры он.

- Да, детишкам мы нравились… Я думаю, мы с вами ровесники, да, Доктор?

- Что-то около. Так, давайте перейдем к вашей проблеме. Вас что-то тревожит? Как давно вы на покое?

Герой задумался и почесал живот.

- Наверное, лет двенадцать. Да, где-то так. Сами понимаете – возраст, коленки уже не те, удар не достаточно сильный, реакция, зрение… В общем, сколько бы раз ты не спас мир – против природы ничего не сделаешь.

- Да, вы правы. Вам тяжело было признавать этот факт?

- Ну естественно. Ведь я же был супергероем! Сейчас остались только супер-тараканы на кухне, супер-счета за квартиру и, пусть и супер-почетная, но, все же, супер-низкая пенсия. Мы ведь не были государственными работниками...

- Скажите, а чем вы занимались в обычной жизни?

Герой мечтательно заложил руки за голову и положил ногу на ногу. Доктор внимательно наблюдал за каждым его жестом, медленно покручивая двумя руками ручку.

- Сначала, когда я был молод, я, как и все прочие герои, работал в газете – это был единственный способ быть рядом, когда что-то происходит. Вы не замечали, что почти все злодеи первым делом нападают на здание газеты или на ее сотрудников? Это гарантирует вам, что о вас напишут. Крупным шрифтом на первой полосе.

- А спасать людей вы, герои, тоже начинали со зданий газет?

- Вы улавливаете смысл, - засмеялся Герой, а потом закашлялся и достал из кармана рубашки платок, - Простите, стал вот кашлять…

- Ничего. А после газеты? Вы сказали «сначала» - потом вы работали еще где-то?

- Затем были новости. Прямой эфир. Знаете, кто первым узнает новость? Диктор. В тот момент, когда ему дают листок…

- Постойте, но как же, там, цензоры, составители?

- Нет, это только поначалу. Но когда диктор становится известен, первым новость узнает именно он – потому что часто сам решает, читать ему что-то или нет. Вот такая она, кухня ТВ.

- Ничего себе… И вот вы были таким диктором? Я совсем этого не помню.

- Просто я надевал очки для эфира. Сейчас я все чаще надеваю их для чтения, - с иронией выдохнул герой и вынул из кармана маленький вытянутый чехольчик. Потряс им в воздухе, потом снова убрал.

- Ну что же, это все?

- Ну нет, еще некоторое врем я успел поработать садовником. Но это было в то время, когда я намеревался сам отойти от дел, по своему желанию?

- Простите, что спрашиваю… Женщина? – Доктор чуть подался вперед к кушетке.

- Ну конечно, женщина! Я ведь, в конце концов, человек. Ну, более-менее.

Он замолчал, еле заметно покачивая головой вверх-вниз. Доктор не нарушал тишины, только еле заметно посмотрел на часы. А время-то идет, подумал он. Надо переходить к проблеме.

- Скажите, так что вас беспокоит? То, что последнее время ваши силы уже не настолько велики? Но ведь вы, вероятно, все еще превосходите многих обычных людей.

- Ну это-то естественно. Просто, доктор… Последнее время я задумался – а что от меня останется потомкам? Мой посеревший от старости плащ? Или вот эти брюки?

- И что же вы решили?

- Я занялся мемуарами. Вот уже около двух лет я записываю свои воспоминания о подвигах. Жена – чудо-женщина – помогает мне набирать текст, когда глаза особенно болят (знаете, провести полмолодости, пуская глазами лазерные лучи – это вам не шутка), и придумывать красивые фразы… - Доктор задумался, а «чудо-женщина», как он назвал жену – это ее героический псевдоним, или он просто описал ее как человека?

- И что же у вас получается?

- Ну, я уже описал юные годы: с того момента, как меня били молнии целый вечер и я получил свои силы – и до первого спасения мира от Ультра-грома.

- Ультра-гром… Да, я помню этого парня. – Доктор старался уже ничему не удивляться. Ну что делать, и супергерои порой ходят к психоаналитикам. В голове он усмехнулся этой прекрасной фразе. – И что же?

- Кстати, - внезапно вспомнил что-то Герой, - я недавно встретил его в супермаркете. Жены одновременно послали за своими, простите, подгузниками для взрослых – ну вы, думаю, понимаете, о чем я – так вот мы и…

- Вы злились друг на друга? Встреча с человеком из прошлого вас огорчила?

- Ну, не то, чтобы огорчила, - снова почесал пузо Герой, - скорее… Я даже не знаю. Ну мы ведь оба не мальчики – и уже понимаем кое-что. Мы вспомнили былые времена, посмеялись над тем, как лупили друг друга, он пригласил к себе на ужин в среду… Нет, я не огорчился.

Доктор приподнял бровь.

- Вы рассказывали про ваши мемуары.

- Ах да, конечно. Так вот, мемуары. Что меня беспокоит: я принес месяц назад первые девять глав в издательство, с которым когда-то работал в юности. И мне сказали… - Он запнулся.

- Ну же. Что вам сказали в издательстве? Это – то, что повлияло на ваше спокойствие?

- Да. Они прочитали мою рукопись. И сказали, что она, - Герой с усилием проговаривал каждое новое слово, - насквозь вторична. Ничего нового. Все то, что я написал – уже миллионы раз было обыграно. И где бы вы думали – в комиксах! В кино! В компьютерных играх! «Вы ушли в тираж,» - сказали мне в агентстве. Устарели, сказали, лет на пятьдесят – тогда это было бы ново.

- И вас это задело – то, что вы не смогли создать нового? – Уже произнеся вопрос, Доктор понял свою ошибку. Человек-то был уверен, что он – герой. Не писатель.

Но Герой, кажется, в пылу ничего не заметил.

- Нет, не это. Меня задело… Меня задело… Меня задело то, что моя жизнь, вся моя жизнь – это «штамп». Один большой, здоровый, анусоподобный штамп. Причем, похоже, низкого качества. Вот, что меня задело. Я старик, который даже никому не может рассказать свою жизнь - потому что истории, на этой самой жизни в свое время построенные, превратили жизнь настоящую просто в повтор. Вы понимаете?

Доктор некоторое время молчал. Потом глубоко вздохнул, сложив губы трубочкой. В процессе всего разговора он катал по подбородку ручку вверх и вниз. Теперь убрал ее.

- Доктор?

- Да, я вас понимаю. И я понимаю вашу тревогу. Но разрешите узнать последнюю вещь – в ваших рассказах (я их так назову – вы не против?) вы когда-нибудь заставляли вашего героя – себя – сомневаться в чем-то, страдать, совершать не самые хорошие вещи?

- Я виноват, что у меня хорошее воспитание? Нет, конечно! Ведь этого не было!

- Ну что ж, я все понял. Вам придется смириться с этим грустным фактом, но жизнь изменилась. Героев вашего уровня больше не осталось, с позволения. Людям нужно другое. Если раньше для них персонаж комикса был примером, то сейчас они хотят в нем видеть себя самого. Людям нужно, чтобы герой был обычным человеком, а не…

- Героем?

- Это не то, что я хотел сказать.

- Да ладно вам, Док. Я понимаю. Все думают – «о, да ведь у этого парня такие же проблемы, как у меня. Ведь если что пошло бы иначе, я мог бы быть на его месте», - да? Глупости это. Герои должны подавать пример! У них надо учиться!

- Друг мой, это наше с вами воспитание такого. А у нового времени новые законы.

- Ладно, не утешайте меня. Я понял: я превратился в древнюю развалюху. Ну, может, вы хоть посоветуете мне что?

- Ну… Я мог бы предложить вам уехать куда-нибудь: свежий воздух, природа. Займитесь релаксацией, йогой, за здоровьем последите, наконец. А там и мысли свежие придут – вы сможете переписать некоторые главы… - Тут Доктор замолк, заметив резкую перемену в глазах Героя.

- Погодите, Док. Я только сейчас понял. «Природа», «йога», «перепишете главы»… Вы не верите мне! Ни единому слову!

- Нет, почему же…

- Черт, да вы даже сейчас!.. Господи, мне не надо-ничего-переписывать! Это моя жизнь – мои мемуары! То, как все было на самом деле! А вы… Вы считаете меня полоумным стариком, который носит под одеждой карнавальный костюм, так?

- Нет, почему…

- Это моя жизнь! Это правда! – Повысил Герой голос, поднимаясь на кушетке.

- Всем плевать на правду. – Спокойно произнес Доктор, и Герой сел обратно, ошеломленно глядя на него. – Допустим – просто допустим, - что вы действительно бывший супергерой. В этом я, правда, сомневаюсь – вы уже седьмой за месяц. И все, что вы говорите – правда. Но правда в том, что правда – это пустяк, который никому не нужен. Всем нужна сочная, давно знакомая жвачка. И простите, что я говорю вам это, но все так. Старые герои – это бесчувственные амбалы с гипертрофированным чувством справедливости. Они вымирают – посмотрите на старых актеров. Да, мой сын тоже в детстве любил и «Крепкого орешка», и «Индиану Джонса», и, наконец, Железного Арни. Но кто же виноват, что теперь они – лысоватые и морщинистые старперы, которым достаются проходные роли, а в моде герои-с-чувствами, герои-слабаки, герои-с-неврозом? Это – ход времени. Это – мода. Называйте как хотите. Мы смотрим на экран не для того, чтобы нам показывали человека без компромиссов и с моральными принципами. Мы хотим видеть, какими крутыми и важными сами был стали, попав в подобную ситуацию. И нам это с успехом предоставляют.

Он замолчал. Герой широко открытыми глазами смотрел на него пару секунд, потом грустно опустил голову и покивал.

- Наверное, вы правы, Док.

- Вот и славно. А теперь, боюсь, нам придется закончить сеанс. Во-первых, время. А во-вторых, я не могу более лечить вас – я сорвался на первом же сеансе. Если хотите, я посоветую вам хороших специалистов – своих коллег, - Доктор встал и пошел к столу, на ходу снимая колпачок с ручки. Герой по-прежнему сидел, глядя в пол.

- Нет, Док, спасибо. Не надо. – Услышал за спиной Доктор, затем почувствовал порыв ветра, сзади раздался шелест бумаги, он обернулся…

…а кушетка была пуста. Только одинокие листы, сорванные вихрем с полок, кружили в воздухе, медленно падая и словно провожая последнего настоящего Героя.

Позднее, вечером, Доктор, как всегда записывал итоги дня в свой электронный дневник. Своеобразную картотеку на всех тех помешанных, что приходили к нему за советом. Введя в базу данных последнее за сегодня имя, он остановился. Подумал немного. Робко начал печатать свои выводы:

"Пациент ассоциирует свою жизнь с историей супергероя. История прошлого звучала как правдоподобно, так и нет. Однозначный вывод? Два варианта: либо подмена реальных воспоминаний, на фоне общей зажатости и сдержанности, более интересными. Выдумка или психоз? Вариант второй: преукрашивание реального опыта, чтобы заинтриговать собеседника. Недостаток внимания? Разговор о сверхспособностях..."

Тут он остановился, поставил локти на стол и уперся подбородком в подушечки больших пальцев, глядя то ли в экран, то ли куда-то еще. Вспомнилось почему-то, как ходили с женой на "Телохранителя" с Кевином Костнером. Вспомнил, как сыну снились кошмары после того, как он по телевизору в детстве случайно увидел вторую часть "Чужих". Только лет в 16 сын пересмотрел и смог вспомнить, откуда были те образы. А о чем последние - как они? "Чужие против Хищника? - он не знал. Не смотрел. Бред потому что, наверное.

Потом вспомнил, каким был Шварцнеггер в "Коммандо", как "Терминатора" разбирали на цитаты. Вспомнил фильм, где Ван Дамм носил взрывающиеся джинсы. Где он сейчас? Посмеялся над тем, что ради бОльшой аудитории фильма последний "Крепкий орешек" не может даже закурить или матюгнуться с экрана. А почему нет? Почему, мать его, нет? Раньше трава была выше - и в ней не было слышно, как люди ругаются?

Герои умирают?

Он отвел взгляд от экрана, откинулся в кресле и закурил. Потом, держа сигарету в одной руке, другой зажал "backspace".

И смотрел, как медленно - и все быстрее - исчезают одна за одной буквы.