Рандеву в «Теремке»

 

Георгий Солодкий был гарным украинским хлопцем. Судьба не обидела его ни внешностью, ни ростом. Хотя, по поводу своей внешности он часто комплексовал, проводя много времени у зеркала, выдавливая угри да мелкие прыщики и приглаживая волосок к волоску на голове.

По окончании военного училища штурманов, Жору распределили для прохождения дальнейшей службы на Сахалин. Дело было в семидесятых годах прошлого века, и распределение считалось очень удачным. К немалому окладу летно-подъемного состава шла еще и приличная надбавка за удаленность. Все было у Жоры хорошо. Когда молодой, красивый лейтенант-летчик шел по улице, встречные девушки оборачивались и, вздыхая, зачарованно глядели ему в след. Пользовался Георгий успехом у противоположного пола.

 

С девушками он был не то, что робок, а очень нежен. И влюблялся в очередную пассию по уши. Когда друзья шутили над ним по этому поводу, Жора мечтательно закатывал свои, василькового цвета глаза, и говорил:

- Не надо ребята шутить! Она не такая как все! У меня к ней серьезные чувства! Святая любовь! Я жить без нее не могу!

Только его никогда не хватало надолго. Повстречавшись месяц–другой с очередной избранницей, Георгий к ней охладевал.

- А как же святая любовь? – спрашивали товарищи.

- Разлюбил! – печально и огорченно отвечал Солодкий. – Что поделаешь…? Любовь вещь тонкая…. Разве я в этом виноват? Сердцу не прикажешь….

Поначалу, брошенные девицы поджидали и ловили его у входа в общежитие, устраивали грандиозные скандалы, угрожали, что наложат на себя руки, обвинив его в предсмертной записке, и, напившись с горя пьяными, пытались бить стекла в Жориной комнате. Правда, бить стекла им было затруднительно. Солодкий жил на четвертом этаже. Со временем, поняв, что Георгия никакими силами уже не вернуть, они успокаивались и постепенно забывали о Жорином существовании.

 

С Татьяной Солодкий познакомился случайно. В автобусе. И опять влюбился по уши. Девушка жила в том же небольшом городке, называвшемся Смирных, где располагался авиационный гарнизон, в котором служил Георгий. Как и Жора, Татьяна жила в общежитии. Только, женском. Стоял февраль. Часто шел снег, дул сильный ветер, и встречаться молодым людям было негде. Обычно, Георгий покупал билеты в кино. На последний ряд. Как только в зале тух свет, влюбленные начинали неистово, до головокружения, целоваться. То, что происходило на экране, их не интересовало. Встретиться в комнате общежития, у Татьяны ли, или у Жоры, было невозможно. Строгие вахтеры были непреклонны. На них не действовали ни лесть, ни попытки задобрить подарком.

- Не положено! - отвечала Георгию дородная и суровая как скала тетка-вахтер. – Отойди от стола! Не мешай работать! Кобель!

Видимо, тетка была непреклонна, не только следуя букве инструкции, но еще и потому, что сама никакой половой ценности не представляла и чисто по-человечески понять Жору не могла.

Жоре безумно хотелось обладать Татьяной. И девушка была не против. Только места для встречи у них не было.

 

Помог Солодкому случай. У одного из его друзей уехала на зимнюю сессию жена. Друг этот жил в частном секторе за городом. Снимал маленькую, убогую, неказистую и корявую хатку, любовно называя ее «теремком».

На «теремок» хатка никак не тянула. Она гораздо больше тянула на «избушку на курьих ножках». Узнав об отъезде жены друга, молодой ловелас подошел к нему с просьбой.

- Вась! Дай ключ от «теремка» на ночь! С Татьяной встретиться! А я тебе потом стол за это накрою!

- Ты что, совсем сдурел?! А соседи увидят? Потом жене настучат! Нет! Никак не могу! Я же ей потом, ну никак не докажу, что это был ты, а не я! – не соглашался Василий.

- Вась! Мы поздно вечером придем! Никто и не увидит! Прошмыгнем как мышки и до утра выходить не будем! Войди в положение! Будь другом! Пожалуйста!

- А я куда на это время денусь?! – спросил, сдавая позиции друг.

- На моей койке переночуешь! В общаге!

- Ну, ладно! Так и быть! Только учти, что в «теремке» колотун почти как на улице! Печку постоянно топить надо! Ты когда-нибудь печку топил? Или тебе объяснить, как это делается?

- Да не переживай! Жил я в частном секторе!

Георгий говорил правду. Он действительно жил в частном секторе. Один месяц. В юности. Приехав в гости к родной тетке. Правда, печку ему топить не приходилось. Но он видел, как ее топила тетка. Трудное ли это дело, подбросить дров в печурку? Просто ерунда для такого хлопца как он.

 

- Друг домик уступил мне на ночь! Чтобы мы могли с тобой нормально встретиться! – вдохновенно сообщил Татьяне при встрече Жора.

- Правда?! – обрадовалась истомившаяся от вынужденного и затяжного воздержания девушка. – А когда?!

- Давай в эту субботу! Встретимся часиков в восемь и поедем!

- А далеко ехать?

- Меньше часа! На автобусе! Зато, дом до утра в нашем распоряжении!

- Я согласна! – пряча загоревшиеся от страсти глаза, скромно ответила девушка.

 

В субботу, с утра, Жору перло от предвкушения встречи. Он, распевая в полголоса песни, приводил себя в порядок. Принял душ, побрился и побрызгал тело во всех местах одеколоном «Балтийский». При этом Георгий каждые пятнадцать минут смотрел на часы, как бы торопя медленно тянувшееся время. После обеда Солодкий сбегал в магазин и вернулся с полной сумкой. Сумка была забита водкой, вином, шампанским и самой разнообразной закуской.

В начале девятого вечера они сели в автобус. Им повезло. Ждать автобус не пришлось. Друг предупредил Георгия, что транспорт ходит крайне редко, последний рейс делает в десять часов вечера, а потом следует перерыв до шести утра.

Как воры, оглядываясь, они тихо подошли к избушке, Жора открыл ключом навесной замок и влюбленные прошмыгнули внутрь.

В избе действительно был колотун. В маленькой, не больше четырех квадратов кухоньке была печь. Рядом с ней стоял деревянный ящик с углем. На шкафу лежала большая стопка старых газет и журналов. Жора поставил сумку около стола и принялся растапливать печку. Насовав внутрь приличное количество газет и журналов, и запалив их, он сыпанул сверху угля. Уголь был сырой, и гореть не хотел. После того как предыдущая порция бумаги прогорела, Георгий опять насовал газет и журналов, дал им как следует разгореться, и сыпанул порцию угля. Не хотел уголь гореть. Упорно не желал. А дров в избе не было.

Пока Жора мучился с печкой, Татьяна начала ощутимо подмерзать.

- Может, выпьем по рюмке для согрева? – предложила она.

- Сейчас сделаю!

Жора бросил печку и, приготовив закуску, налил по рюмке водки. Потом они выпили еще. И еще. В упорной борьбе с печкой, Солодкий проигрывал. Никак уголь не хотел разгораться. Татьяне эта борьба изрядно надоела. Она обняла Жору сзади и поцеловала в шею.

- Георгий! Может быть, потом печкой займешься…? Может, так, как-нибудь попробуем…?

После этих слов Жора начисто забыл про растопку и бросился в комнату. Постельное белье было холодное. Не просто холодное, а просто ледяное. О том, чтобы заниматься любовью в кровати, не могло быть и речи. Единственным более-менее теплым местом была кухня. От кучи прогоревших газет и журналов печка стала ощутимо теплой. И они решили совершить первый акт своей близости на печке, выпив для того, чтобы раскрепоститься, еще по паре рюмок.

Сняв нижнее белье, Татьяна взгромоздилась на теплую печь. Жора стал пристраиваться сзади, обхватив пассию за зад руками. В это время, с ужасным треском и страшным грохотом, крышка печки развалилась на части и рухнула вниз, увлекая за собой девушку. Инстинктивно пытаясь удержать проваливающийся вниз предмет своей любви, Жора еще крепче ухватил зад Татьяны. Но удержать на вытянутых руках шестьдесят килограммов живого веса нереально. Татьяна успешно достигла дна, подняв в воздух целый столб пепла и пыли. При этом об острые края разлома, Жора в кровь ободрал свои руки, а Татьяна зад.

Жалобные крики девушки перекрыл громкий мат Георгия. Настолько громкий, что он ушел за пределы избы. Как бы радуясь случившемуся, в окрестностях дружно залаяли дворовые собаки.

Вытащив пассию из разлома, Жора увидел на дорогом и милом пять минут назад заду глубокие порезы. И с горечью понял, что о второй попытке сближения не может быть и речи.

Раны надо было продезинфицировать. Он плеснул на ладонь приличное количество водки и провел ладонью по заду Татьяны. От дикой боли девушка с воем подпрыгнула вверх и стала извиваться всем телом. Собаки вторично огласили окрестности радостным лаем.

 

Когда и Георгий, и Татьяна полностью пришли в себя, Солодкий понял, что в дополнение ко всем уже произошедшим неприятностям, они вынуждены будут просидеть до утра в холодной избе. Первый автобус придет только в шесть часов утра.

Не стоит описывать их дальнейшие мучения. Можно только сказать, что все принесенное с собой Жорой спиртное было (для согрева) выпито до дна.

Утром бедолаги вышли из оказавшегося таким негостеприимным и коварным «теремка».

Георгий закрыл дверь на замок, потом, отойдя, метров на пять, оглядел избу. И замер. Возле правой стены «теремка» была сложена внушительных размеров поленница дров.

Жора с силой стукнул себя ладонью по лбу и, не думая о соседях Василия, громко закричал:

- Так мне и надо! Му-ак я! Просто бестолковый му-ак, а не гарный украинский хлопец!!