Рифмования. (Советский период).

 

Окна на запад, к воротам заката,

В доме моём обращены.

Яйца на завтрак и рубль до зарплаты.

Песни поём и нет нам цены!

 

* * *

 

Телеигра власти глумящейся,

Телеикра для голодных трудящихся!

 

* * *

Будильник звякнул и запел противно –

Пора вставать и работать активно.

И сон, смахнув демонстративно,

Решил вступить я в брак фиктивно.

 

* * *

 

От правды у всех аллергия страха,

Страх от рожденья у нас в крови.

Сбросить бы это сразу с размаху,

Но смелость у нас одна на троих!

 

* * *

За что схлопотать можно срок?

За музыку вряд ли дадут.

Если же правду сказать впрок –

Сразу придут.

 

* * *

 

Если не тюрьма, то лестничная клетка.

Если не концлагерь, то соц. или пионерлагерь.

Если не управление культурой, то «Управление культуры».

Всё это есть непременные символы «передового» общества и неотъемлемые признаки свободы в нём.

 

* * *

Добрый совет «не в свои сани…»

Пропустил легкомысленно мимо ушей.

А не пойти ли в Универсаме

Купить на обед вермишель?

Вместо занятий поэзией

Сделал бы нечто полезное!

Например, что-то по дому

Или сходил к управдому.

 

Стихописание – дело серьёзное.

Занят теперь часами.

Слов разгребать кучи навозные

Попробуйте сами.

 

* * * (08.04.91)

 

Рифмоизвержение – ещё не поэзия,

Смысл – главное в стихах.

В жизни унижение многополезнее –

Не надо писать впопыхах.

 

Рифмоизвержение (на полях сражение)

Многих книг.

Как известно, вдохновения

Краток миг.

 

Не иди на поводу у рифмы.

Главное – о чём писать стихи.

И, что толку в логарифмах,

Если дохнут петухи?

 

Перо-курица несётся

Яйцами-словами.

Кто-то весело смеётся

Про себя над нами.

 

Сократ и конокрад (басня).

 

Гуляя как-то, конокрад

Увидел вдруг: сидит Сократ.

К Сократу тотчас подошёл,

Слова любезные нашёл.

 

И обратился конокрад:

- Ответь мне, мудрый наш Сократ,

Зачем сидишь ты тут в пыли

Иль брезжит истина вдали?

 

И отвечал ему Сократ:

- Сижу в пыли я, конокрад,

Но пыль не пачкает меня –

Она лишь мелкая земля.

 

А ты, смотрю я, очень рад,

Что в жизни сей лишь конокрад.

Крадёшь коней и продаёшь.

Богато, стало быть, живёшь.

 

- Да я богат, умею жить!

А ты в лохмотьях вечно ходишь.

Мне не приходится тужить.

Но в чём ты истину находишь?

 

- Ищу я истину, ты прав,

А ты её уже нашёл!

Желаешь ты теперь забав,

А я от них давно ушёл.

 

- Какая истина моя?

Ответь, мудрец лукавый!

- Смарагды, слитки, соболя…

Коль ты богат, то правый.

 

- А разве плохо жить в достатке?

Ты станешь отрицать?

И о минутах, что так сладки,

Лишь можешь ты мечтать.

 

- Я о другом мечтать намерен.

Тебе ли то понять?

Во всём желаю быть умерен.

Тебе тому не внять.

 

Как много есть вещей на свете,

В которых не нуждаюсь я.

И можешь ты теперь заметить,

Что в этом истина моя.

 

- Мудрей меня ты во сто крат!

Так и сиди в пыли, Сократ.

 

* * *

 

Заподозрил кого-то в неискренности,

Искры сыпались гневно из глаз!

Тяжесть быта сложно вынести -

Отключили в квартире газ.

 

Заподозрил кого-то в неверности,

Злобно всё рвал и метал!

Не владея искусством словесности,

Дворник наш двор подметал.

 

Заподозрил кого-то в лукавстве,

На душе заскребло уныло.

Даже в тридевятом царстве

Не достать теперь детского мыла!

 

* * *

 

Вот и ноябрь незаметно подкрался,

Снегом присыпав уснувшую землю.

Кто-то совет мне дать пытался.

Чужим советам не внемлю.

 

Более резво теперь за окошком

Хлебные крошки клюют воробьи.

А что, если только мёда ложку

В бочку дёгтя положить?

 

И отрывая у дня минуты,

Ночь распласталась на ложе суток.

Недостаёт нам тепла и уюта

И не хватает шуток.

 

Вечернее.

 

Потухший снег вечерний

Укутал тротуар.

Быть признанным у черни –

Прискорбный ритуал.

 

Струится свет из окон,

Желтея на снегу.

Подвешен меч дамоклов,

Мгновения бегут.

 

Фонарный столб упёрся

В унылый полумрак.

Душою вдруг замёрз я.

Согреться бы, но как?

 

* * *

 

Прозренья хочешь? Падай ниц,

Усердно Бога моля.

Зачем ловить на страницах «синиц»,

Если нет в голове «журавля»?

 

* * *

 

Тёмная сущность ночная

Понятна ли, станет кому?

Дня суета уличная

Завидует ночи покою великому.

 

Самооценка.

 

Стоит ли со стороны на себя смотреть?

В зеркале увидишь не всего, а треть.

Стоит ли покладистым быть в угоду многим?

Истина откроется каждому лишь в Боге.

Петь с чужого голоса, стоит ли пытаться,

Даже, если песня та вызовет овации?

 

* * *

 

За окном темно и туманно,

Звёзды плавают в блюдце ночи.

Почитайте Томаса Манна –

Интересно очень.

 

И с рябиной черноплодной

Чай я пью из чашки синей.

Быть опять зиме холодной,

Длительной, невыносимой.

 

Бабы на рынке спорили рьяно,

Вспомнив какой-то случай.

- Пропустите ветерана, -

Кто-то сказал, совестью мучась.

Эх вы, надежды детства!

Эх вы, мечты юности!

Лишь получил я в наследство

Право свой Крест нести!

 

* * *

 

Нищим быть нелегко, но почётно.

Быть оборванцем – быть избранным.

По чётным дням и нечётным

Клеймит радио язвы капитализма.

 

Если ботинкам цена «шестьдесят»

И аванс у тебя столько же,

То купи приусадебный сад

И цветов разводи побольше.

 

Слава моя – гордость,

А бедность – моё богатство.

В братство и равенство веря,

Всегда попадаем в рабство.

 

* * *

 

Зашёл в камыши,

Кругом ни души,

Тишь…

Порывы души

Душить не спеши,

Вечность услышь!

 

* * *

 

От марксизма до пароксизма – один шаг.

 

Учёт, ремонт и большой засор – технические причины отставания «передового» общества.

 

* * *

 

(18 ноября 1987 года, 4 часа утра.)

 

Видимость мыслей, в себе обнаружив,

Не спеши с другими делиться.

Можешь правды собор разрушить,

Быль тогда назовут небылицей.

 

Видимость мыслей обманно-прекрасна.

Кажется, будто поймал Жар-птицу.

Но всколыхнулась болотная ряска

И утонула чего-то крупица…

 

Чего-то чистого и настоящего,

Того, что надо хранить беззаветно.

Часто не видим мы мыслью парящего,

Живущего рядом так незаметно.

 

* * *

 

Важные мысли сном глубоким

Спят в нас годами в тепле и неге.

Мчаться бы им по жизни дороге,

А не ползти на скрипучей телеге.

 

Как нелегко ото сна пробудить их,

крикнуть: - Вставайте, валяться не гоже!

Но важные мысли в гаванях тихих

Спят у причалов и мы – тоже.

 

О Дружбе. (19. 01. 92)

 

От дружбы устав, отпустил я друзей.

Остался как прежде один в тишине.

И часто теперь вспоминаются мне

Мгновенья совместно погубленных дней.

Хвалу и восторги, явно не в меру,

Охотно всегда принимал я на веру.

 

И снова друзей я себе выбираю:

Моложе меня и не знающих жизни.

В подборе значительно стал я капризней –

Не сразу на шею себе их сажаю.

Теперь похвалу принимать я не стану,

Иначе от новых скоро устану!

Весенняя пытка. (1992)

 

Застенчивый мастер застенков

Застенчиво жертву пытает.

Блистая соцветьем оттенков,

Сосулька под крышею тает.

 

Застенчивый мастер в погонцах

Над жертвой глумится упорно.

Под пыткой весеннего солнца

Зима отступает покорно.

 

Застенчивый мастер тюремный

Заботливо жертвой играет.

Весны пробудилась царевна,

И зимнее иго истает.

 

Ничто не вечно (1992).

 

В прах распалась статуя,

Краски стали пылью…

Часто вспоминаю я

То, что все забыли.

 

Умерло творение

Человечьих рук,

Уплыло во времени

Как старинный струг.

 

Умиротворение

И кругом покой.

Тишины струение

Трогаешь рукой.

 

Замер заоконный

Щебет воробьиный.

Не умрёт иконы

Образ дивный!

 

Совет.

Не пугайся вечности, братец,

Она и тебя захватит.

На всех в ней хватит места.

В ней не тесно,

В ней просторно,

Хотя до краёв наполнена

порой хламом.

В вечности

Многим живётся в беспечности,

Без печек.

Отопление паровое.

Дровами-трудами лишь себя обеспечь

Втрое!

Быть в ней и нам,

Но не серебром или золотом,

А треснутым колоколом

Или металлоломом.

 

Совет.

 

Пирог из рифм – стихотворенье.

Разрежь – внутри варенье.

«Варенье» - суть стихотворенья.

Умея варить варенье, пеки пирог!

 

Сценка.

 

Он: - Чую какой-то запах. Чем пахнет?

Она: - Злаком.

Он: - Знаком мне этот запах.

Это пахнет лаком.

- Запахни окно! – командует он.

Она: - Дует?

(прикрывает окно)

- Всё равно пахнет лаком! –

- он негодует.

Она: - Пахнет не лаком,

А злаком!

А он опять показывает знаком,

Мол, совсем закрой окно.

Она покорно закрывает,

Но пахнет всё равно…

 

Наблюдение.

Свежему глазу

Многое видится сразу.

Видится то, что уставший глаз умельца

Заметить не осмелится.

Жернова умельца привычное мелят,

А глаз-новичок

Подметит и сучок.

Любит умелец устойчивости «вату».

Не надо ему шероховатости!

Тогда, как бойкий неофит

Лучше на жёстком поспит,

И уснёт сразу,

Не повернувшись ни разу.

Умелец мается в постели, не может уснуть.

Преследует его бессонница –

Привычных штампов конница!

 

Поиски смысла.

Жизнь свою соизмерив

С запросами мелкой сошки,

Я аппетит умерил –

Ем из собачьей плошки.

 

И научившись у кошки

Хитро-коварным уловкам,

Впору ловить «мышей»

«Опером» на Петровке.

 

Пить бы микстуру мудрости

В час нам по чайной ложке,

Жить хорошо бы в избушке

Той, что на курьей ножке.

 

Всё это шутки шутками!

А не заняться ль Ушу?

Так, размышляя сутками,

В жизни всё смысл ищу.

«Болдинская» осень.

Восемь часов, а уже темно –

Осень!

Зонты и плащи давно

Носим.

Стало от инея всё по утрам

Белым.

Стало подвластно холодным ветрам

Тело.

Надо плотнее закрыть оконную раму.

Самое время садиться писать драму.

Нечто о поэзии.

 

В стихию стиха лихую,

Ликуя,

Окунулся я!

Носом в словесную твердь уткнулся.

«Стихую»

Теперь стихи я.

Иногда психую

От неумения!

Но не покидает рвение

«гения».

Вот моё мнение,

И не нуждаюсь в прениях.

 

* * *

 

Я к вам из Астрахани с вобельным поклоном,

С распростостёртыми

Руками-корками

Арбузными

Баклажаном явлюсь синим,

Но икры не обещаю – достать бессилен!

 

* * *

 

Пишешь и дрожишь –

Свобода слова.

От себя бежишь

Снова и снова.

 

* * *

 

Тело отпадёт как ступень ракеты.

Дух устремится к Вечному Свету!

 

* * *

 

«Платон мне друг,

Но истина дороже».

Я, получив по роже,

Вспомнил вдруг.

 

Платон мне враг,

И истина не важна.

Погода влажна

И на пути овраг.

 

О, враг, дороже ты порою друга,

И если не верна подруга,

Дорогу выбирай другую.

И если не отыщешь рая,

Располагайся в жизни с краю.

 

В Плутона царство

Ты ещё успеешь.

Люби мытарства

И сажай на шею

Лишь тех,

Кто истины дороже.

И, отказавшись от утех,

Имеешь право лишь на слёзы -

И то сквозь спех.

 

* * *

 

Опоздав на поезд осени

И без билета,

Ворвалось в вагон октября

Бабье лето.

 

* * *

 

В лес войду как в сказку,

Лягу в траву под дубом.

Сложно остаться ласковым

В мире этом грубом.

 

Птиц услышу пенье,

Шишки упавшей шорох.

Надо иметь терпенье –

Сбудется всё не скоро.

 

Вот и избушку,

Ту, что на курьих ножках.

Я суету ненавижу –

По тихой пойду дорожке.

 

* * *

Стали дни короткими,

Стали ночи длинными.

Видно, выпьем водки мы,

Зажуём маслинами.

 

Стали мысли ртутью быстрой,

Стали ноги ватой.

В том, что много выстрадал,

Кто же виноват?

 

Не вини вино поспешно –

То напиток Божий.

Пьяною усмешкою

Люди все похожи.

 

Парадоксальность.

 

Жить, как и все, в мире

Но быть не от мира сего.

Время раздвинуть шире,

Но не иметь ничего.

 

Быть должником мира –

Быть рабом суеты!

Лишь бы играла Лира

И не угасли мечты.

 

Мир не для всех сладок,

Чаще он горек для многих.

Светом морщинистых складок

Светятся лица убогих.

 

Увидеть в малом большое,

Увидеть в чёрном белое –

До этого не дошёл ещё,

Не так я смел.

 

Услышать тишину в шуме,

Услышать в миноре мажор…

Счастье есть в безумии?

Или это вздор?

 

Почувствовать силу в слабости,

Почувствовать радость в тоске…

Нужно много иметь храбрости,

Строя дом на песке!

 

Чтобы назвать толстое тонким,

А грязное – чистым,

Нужно быть оголтелым подонком

Или марксистом!

 

* * *

 

Побывав рифмоплётом и краскомазом,

К звукам вернулся, и стал нотописцем.

Ради идеи, не по заказам,

Жил и работал в столице.

 

Свободный в полёте художника разум

Нового много может предвидеть,

Но в переплётах томов не сразу

Суждено себя увидеть.

 

* * *

 

Зачем себя пропагандировать?

Среди кого и перед кем

Я должен потрясать делами,

Желать признанья, утверждаться, ловчить, лавировать?

 

Без пропаганды обойдусь,

Всё станет на свои места.

Бороться надо с жаждой славы.

В пол голоса по жизни я пройдусь

И, не дожив чуть-чуть до ста,

Закончу творчества забавы.

 

Не остриё копья,

Всего лишь жало утвержденья,

Вонзил бы скромно я

В брюхатость бытия.

 

Мой мир (30 сентября 1984 года).

 

В мой мир, на этот непохожий,

Любой прохожий с улицы не вхож.

Мой мир забором огорожен

И пустозвону он не гож.

 

Мой мир, сознаньем сотворённый,

Не виден глазом, чужаку незрим.

Мой мир, глубоко затаённый,

Неограничен и необозрим.

 

Мой мир внутри меня вместился

И измереньям не подвластен он.

Мой мир от мерзостей не изменился –

Он на терпенья глыбах водружён.

 

Мой мир и на ладони б уместился,

Но той руки, что простирается как Млечный Путь.

Мой мир в другой бы мир не влился,

Чтоб раствориться, сгинуть, утонуть.

 

Мой мир не узок и не тесен.

Я сам живу в нём – он во мне.

Мы вместе – сила и в огне.

Мой мир – мой Третий Рим.

 

Ноктюрн.

Ночь в полнолунье –

вечная лгунья.

Обман её тих и вкрадчив.

Как ни вертелся, не сплю я.

Лает пружиной диван по-собачьи.

 

Ночи звёздная лестница –

Миру ровесница.

Вселенских ступенек сварлив шёпот старушечий.

Старой Луне предпочёл бы я молодость месяца

И, сдав Луну в архив, заснул бы получше!

 

Ночь в окнах огни погасила

И холод с собой принесла.

Прощения не просил я,

Так как не делал зла.

Ночь звёздами бледными светит

В пути одиноким прохожим.

Вряд ли кто заметит,

Как мы с тобой непохожи.

 

Ночь бессердечно прогнала

Всё то, что осталось от дня.

Если бы ты знала,

в чём для нас западня?

 

Жизненная позиция.

 

Реальность внутри меня,

А не вне.

Жизнь обычного дня –

Валянье в говне.

 

Мир окружающий

Ждёт от тебя поступков.

Сытный обещает мне

Пакет куриного супа!

 

Тем, кто стремится к успеху

В жизни этой краткой,

Надо ковать доспехи

Тёмной ночью украдкой.

 

Если стремишься к цели

На жизненном пути,

Лезь в любые щели,

С реальностью не шути.

 

Странно глядеть не удачу

Иного молодца.

Он за казённую дачу

Продаст и родного отца!

 

И, исцарапав кожу

О жизни реальной угол,

Набей кому-нибудь рожу

Да ремень затяни туго.

 

Кредо.

 

Искусство – реальность, а жизнь – абсурд!

Так для себя я решил.

Цель жизни многих – достать колбасу

И жевать её в тиши.

 

Возможна ли бытность без колбасы?

А сытость в искусстве возможна?

Фальшивят о Родине гулко басы,

А вроде бы песня не сложна.

 

Абсурдна реальность колбасная эта!

Очки подойдут ли мартышке?

Не плохо бы вспомнить басню поэта

Да не достать его книжки.

 

* * *

 

Затрепыхалась в небе заря,

Утра глаза заморгали.

Ночью не спал я не зря,

Слышал – соседи ругались.

 

А за окном и холод, и лёд –

Заиндевелый пейзаж.

Вот уже третий день напролёт

Пьянствует дворник наш.

 

Очень застенчиво солнце зимой,

Скупо на радостный луч.

Чувствую недруга взгляд за спиной –

Взгляд его злобен и жгуч.

 

* * *

Что толку, сняв с плеча автомат,

Стрелять вокруг наобум?

Толк лишь, когда сквозь отборный мат

Всегда проступает ум.

 

Что толку на танке ворваться в курятник

И распугать петухов?

Лучше одевайся опрятней,

Но не носи сюртуков.

 

Что толку ракетой взмыть в стратосферу

И пялить глаза с орбиты?

Будет толк, если страдая за веру,

Будешь гонимым и битым.

 

* * *

 

Делать боль ближнему -

В натуре холуя.

Часто третьему лишнему

Уподобляюсь я.

 

В адрес кого-то злословить –

Дело, любимое мрази.

Помню одно условие:

Не допускать безобразий!

 

Чёрной краской мазать

Нравится друг друга?

Выполнять приказы –

Тоже не заслуга.

 

Точка отсчёта.

 

Глас прозвенел петушиный

В той роковой тиши.

В узкое чрево кувшина

Спряталась слабость души.

 

Стоит ли нам ругать петуха

За то, что пропел три раза?

Ночь к милосердию тоже глуха.

Воин послушен приказу.

 

Рассвет апрельского неба

Гасит звёзды той ночи.

И, в преломивших с ним хлеба,

Раны его кровоточат.

 

Времени тучная туша

Лениво веками ворочает.

Каждый, имеющий уши,

Услышит, если захочет.

Крик тот петуший истошный –

Молния в мраке вселенной!

Каждому светит окошко

Исповеди откровенной.

 

Да, разбежались апостолы

Лишь заалела заря.

Но Слово раз во сто

Стальнее стало клинков Кесаря!

 

Точка отсчёта (вариант).

Глас прозвенел петуший

В той роковой ночи.

Кто-то, заткнув себе уши,

Крикнет: - Петух, замолчи!

 

И разбегутся апостолы

И спрячутся под столы.

Римлян клинки остры ли?

И вздрогнут маслин стволы.

 

И загалдят в безопасности:

- Он жив, он жив!

В мире не станет ясности,

Всё погрязнет во лжи.

 

Все понимали Учителя,

Пока не звенел металл.

Но вот пришли мучители,

И он непонятен стал.

 

Он не бежал заграницу,

А дал себя распять.

Времени колесницу

Не повернуть вспять.

 

Он не отрёкся от Слова,

Не уступил никому.

Всё повторяется снова,

И не подвластно уму.

 

И рассудительность чья-то

Снова спасает себя.

Циники судят предвзято –

Вас ненавидят, любя!

Бессонница.

 

Свет ночника устал быть свидетелем

Бессонных мытарств пружин дивана.

Плач за стеной. Не дети ли?

Да, это дети дяди Ивана.

 

Свет-свидетель своей неяркостью

Лишь оттеняет подобье покоя.

Плохо кому-то быть в горле костью.

Свет погашу и окошко открою.

 

* * *

 

Жаром полдень город подавил –

Даже собаки роют землю.

Зелёный чай себе налил,

Сижу и что-то ем я.

 

Мне очень нравится жара!

Известно: пар костей не ломит.

А вот и вырыта нора,

И пёс прохладу в ней уловит.

 

Тоскую по жаре весь год

В московских северных краях.

«Какой выносливый народ», -

- в морозы удивляюсь я.

 

Но так недолго длится лето,

Простуду стужа вновь готовит.

На зиму наложить бы «вето»,

А жар, пускай – костей не ломит!

 

Призывы.(1984)

Лирикуйте,

Лирики слезливые,

Лирой пойте,

Тополя и ивы!

 

Трагикуйте,

Трагики невзрачные,

Травы жуйте

Горькие и злачные!

Комикуйте,

Комики весёлые,

Коней куйте

И скачите в сёла вы!

 

Физикуйте,

Физики учёные,

Измышляйте

Формулы кручёные!

 

Критикуйте,

Критики критичные,

Навостряйте

Клювы птичьи вы!

 

Бойтесь данайцев! (1984)

 

Бойтесь данайцев, дары приносящих!

Бойтесь всегда

Хитрых как лисы,

Трусливых как зайцы.

Бойтесь данайцев, о чём-то просящих

Пусть иногда!

Слов дружелюбных, надежду сулящих,

Бойтесь всегда.

Сладкоголосых, скрывающих зубы,

Бойтесь данайцев, вас веселящих –

Это игра!

Их заверений, соблазном манящих,

С пути уводящих,

Восторженных мнений,

Притворством разящих,

Улыбок скверных,

Клятв их «верных»,

Душу томящих,

Бойтесь!

 

О друге.

 

Непонятлив как камень друг у меня,

Объясняю ему любой пустяк.

Ветер играет, листвою шумя,

Трепещет надвратный стяг.

 

Мягок характером друг мой,

Мягок как летом мороженое.

Вольтовой вспыхнув дугой,

Трамвай прогремел пустопороженно.

 

Чтобы сказать ещё о друге?

Всё, что сказал, критично.

Вымерло всё как будто в округе,

Гомон утих птичий.

 

Бывает и резок мой друг и груб.

Опять я плохое вспомнил.

Вон, как из дальних фабричных труб

Дым выползает чёрный…

 

Топор палача.

 

В кипящей воде несуразицы дней

Варятся наши надежды.

Стало на улице холодней,

Но нет в магазинах одежды.

 

На сковородке гражданского долга

Жарятся наши желанья.

Как опустели книжные полки –

Мало писателей по призванью.

 

В банях натопленных нашего мозга

Парятся мысли подолгу.

- Не хулигань! – призывают подростка,

Зная, что мало толку.

 

Варятся, жарятся блюда судеб

В печке жизни, нещадно чадя.

Всех справедливей обычно судит

Острый топор палача!

 

Этюд. (Поезд «Лотос» Астрахань – Москва. 20 августа 1983).

 

Северное небо голубобледно,

Южное – синеглубинно.

Солнце севера бледнолуче,

Солнце юга палюче-лучедлинно.

 

Тени севера ползут паучьи,

Тени юга – тенты над окнами.

Вглядись в небо получше!

Волнятся облака волокнами.

 

Ели севера серы, серебры,

Хмелем хвойным опьянёны.

Пальмы юга пламенно зелены,

Сочистосочны ночью и днём.

 

Самовнушение.

 

Будь непокорен ударам судьбы,

Не отступай, не меняй решений,

Не уставай от извечной борьбы,

Не подставляй под топор шею!

 

* * *

 

Боюсь кому-то причинить зло –

Всех жалко.

А что порой говорят мне вслед?

Услышишь – станет жарко.

 

Отец, помоги,

Наставь на путь истинный!

Отец помоги!

Прошу искренне.

 

А жалко ли было Герасиму Му-Му?

А жалко ли было кого Сталину?

Доступно ли понять уму?

Не до жалости было – все трепетали.

 

Отец, помоги, надоумь, научи!

Что толку уныло думать в ночи?

Одному решать –

Голова трещит.

 

Многим согражданам всё нипочём,

Они ничего не боятся.

Нет сомнений у них ни в чём.

Им прикажут – и рады стараться.

 

И у Отца совет не спрашивали –

Был у них Отец народов –

Души людей парашами запорашивали

И везли по снегу на подводах.

 

А тут постоянно сомненья.

Муху убил – раскаянье.

В каком же жить измерении?

Наставь, Отец, в незнанье!

 

* * *

 

Я натёр ботинки мазью

И пошёл гулять по городу,

Встретился с какой-то мразью,

Дал ей в морду.

 

Натерев ботинки кремом,

Поступил на службу,

Стал я сторожем тюремным,

С зэками наладил дружбу.

 

Карьера.

 

Луч солнца коснулся пыльной шторы

И в складках тяжёлых поник.

В тайны науки пытливый учёный

Давно и надолго проник.

 

В окна стекле отражается день,

В немытость оконную входит.

Писали вилами на воде:

«Растёт бузина в огороде».

 

Как форточку, ухо своё распахнув

Навстречу летящей идее,

Впустил лишь научно-навозных мух,

А потом выгонял их неделями.

 

Упорный как подоконник в науке труженик,

С потолка нахватав понятий,

Идёт потом на отдых заслуженный,

Согнулся и голос невнятен.

 

Стоик стоек.

 

Женская ласка прельщающе лжива,

Дружба мужская расчётлива.

Мысли Иисуса и Будды живы!

Помню их отчётливо.

 

Если препятствием к совершенству

Есть, как известно, женщина,

То и мужчины в семье главенство

Призрачно и изменчиво.

 

И отвращение к женскому телу,

Как и к мужскому тоже,

Не позволяет себя сделать

Рабом брачного ложа.

 

Страсть и влеченье служат приманкой

В тайной игре природы.

Ну, а потом зазвучат шарманкой

Склоки, скандалы, разводы.

 

* * *

 

Какая кругом гнусь!

Но пред нею не согнусь!

Мразь какая везде,

Но укроюсь я в гнезде

Терпения.

Теперь стоек как пень я.

Твари вокруг лукавые,

Знаниями многоглавые,

Драконствующие хитрецы,

Хищно-пакостные птицы!

Но с амии же не состязаться мне,

Признанные «таланты»?

И так тяжело держать на себе

Свод атлантов.

 

Нечто лирическое (?!). 1992.

Женщина дышит мне в плечо,

Вручив вначале подарки.

Чувство её ко мне горячо,

Ласки достаточно жарки.

Она уверяет, что любит,

Терзает мой телефон –

Любовный напиток пригубит

И страсти бегут марафон.

 

Знаю, кто любит, сам в кайфе!

Чувства другого не в счёт.

Приятель живёт в Хайфе,

Соки под тентами пьёт.

 

А я здесь, в мрачной столице,

Вместо любви к подружке,

Нищих увидев лица,

Брошу монеты в кружки.

 

Женщина дышит мне в плечо,

Стоим мы с ней под аркой.

Видно, не знает она ещё,

Кто есть такой Маркин…

 

Муки редакторские (отрывок).

 

… по поводу точек и запятых

Спорить нету мочи. Выноси, хоть святых!

Автор упрям и неповоротлив,

Хотя малограмотен, но словоохотлив.

 

Вот такой автор-хам

Принесёт свой хлам,

А ты ему втолковывай

Со ссылками на Михалкова!

А он как бык глазища выпучит

И мучит тебя, и мучит:

Тут, мол, тире мне слышится,

А тут многоточие…

Здесь ему муха слоном кажется.

Как привяжется!

Ему, хоть на голове кол,

А он кулаком об стол.

 

Стихи – ахинея

(видно воочию).

Вот и поставим мы здесь

Многоточие…