…Где таинство Сыновнего распятья

Сам Бог-Отец незримо сторожит…

Есть некий свет, что тьма не сокрушит.

(И.А. Бунин)

 

1

Снежный буран начался внезапно, как это часто случается в Сибири: небо вдруг потемнело, подул сильный ветер, и тихо падавший снег закружился с бешеной скоростью. Уже через пять минут узкая просёлочная дорога, по которой беззаботно шли из школы, из соседней деревни, двенадцатилетняя Настя Зайцева и её семилетний брат Вася, стала совершенно неразличимой.

– Ой, что теперь будет? – встревоженно подумала Настя, худенькая большеглазая девочка в узком бесцветном пальтишке и тёплом мамином платке на голове, испуганно сжала руку брата, вслух, однако, уверенным голосом сказала: – Ничего не бойся, скоро придём домой!

– А я и не боюсь, – храбро отозвался маленький Вася, одетый в коротковатую цигейковую шубу и шапку-ушанку, прикрывая от колючего ветра лицо варежкой, – подумаешь – снег!

До Суворовки, где жили дети и где не было собственной школы, оставалось не более двух-трёх километров. Вот только в какую сторону идти? Настя беззвучно помолилась и дальше двинулась наугад. Лишь бы только не стоять на месте, не замёрзнуть, не испугать брата мыслью, что она сама не знает дороги… Следы, оставляемые детскими валенками на снегу, тут же безжалостно заносились позёмкой.

Классный руководитель был сегодня к Насте особенно строг. Отвечая у доски, девочка смешалась и не смогла раскрыть всех преимуществ социалистического образа жизни, вразумительно объяснить, что такое коллективизм и взаимовыручка советских людей. Клавдия Фёдоровна, учитель с большим партийным стажем, нахмурив брови, поставила Насте «слабенькую тройку», желчно заметив при этом, что религиозные люди никогда не отличались ни особым дружелюбием, ни усердием в учёбе. Им бы только молиться… Одноклассники Насти поддержали учительницу и от души посмеялись над такой отсталостью.

Зайцевы действительно родились в верующей семье. В Суворовке издавна существовала небольшая христианская община, руководили которой сначала дед, а затем отец Насти и Васи. Местные власти однажды попытались запретить их домашние богослужения, угрожая выслать верующих из деревни. Но куда в России сошлёшь дальше Сибири? А работниками совхоза Зайцевы были, каких поискать. Потому начальство и смотрело на их веру сквозь пальцы, не тронуло даже в начале шестидесятых, когда до светлого коммунистического будущего, казалось, уже рукой подать.

Дети долго шли по заснеженному полю, всё глубже проваливаясь в рыхлые нескончаемые сугробы, не видя перед собой почти ничего.

– Настя!.. Настенька, мне холодно! – наконец захныкал Вася. – Где наш дом?

– Потерпи немножко, уже близко! – утешала его сестра, со страхом чувствуя, что сама стремительно замерзает.

Стало смеркаться. Буран не унимался. Вася уже не стеснялся слёз и плакал навзрыд. Его щёки при этом покрывались ледяной коркой, которую он с трудом отдирал рукавом шубы. Настя, освобождая ресницы от налипшего снега, всматривалась вдаль, не покажутся ли где огоньки деревни. Неожиданно прямо перед ними, словно из-под земли, вырос невысокий, но пышный, припорошенный снежной шапкой стог сена.

– Скорее, Васятка, забирайся внутрь, там мы согреемся! – обрадованно воскликнула Настя, и дети окоченевшими руками стали разгребать сено.

Кое-как устроились внутри стога, ещё пахнущего летним лугом, и тесно прижались друг к другу. Дрожа от холода, долго слушали, как снаружи завывает вьюга.

– Настя, а папа с мамой нас скоро отыщут? – убирая щекочущие травинки с лица, с надеждой в голосе спросил Вася.

– Утром они обязательно сюда придут! – утешила его сестра. – Вот только буран стихнет.

– Настя, а Бог нас сейчас видит? – Васе было немного страшно в темноте.

– Конечно, видит, – твёрдо ответила Настя, – Он же всевидящий…

– Это хорошо, – задумчиво прошептал мальчик, – значит, я не умру.

– Конечно, не умрёшь! – с горячностью поддержала его сестра, приподнявшись на своём месте. – Ты вырастешь и станешь у нас лучшим работником, таким же, как папа…

– А ты, Настя? Кем ты будешь тогда? – с необъяснимой тревогой спросил младший брат.

Настя, захваченная внезапной мыслью, ответила не сразу. Несколькими быстрыми движениями рук она проделала узкий лаз наружу и выглянула в него, как в оконце. На прояснившемся небе зажёгся яркий месяц, и вслед за ним выступили бесчисленные хороводы звёзд. Ветер утих, но теперь пришла другая напасть – мороз явно усиливался. Девочка робко выбралась из стога сена и на онемевших от холода ногах обошла его кругом, внимательно глядя по сторонам. Огней нигде не было видно. Тогда Настя, беззвучно взывая к небесам, забралась обратно к Васе и решительно сказала, расстёгиваясь:

– А ну, надевай сверху моё пальто и платок! Что-то мне жарко стало…

Мальчик недоверчиво посмотрел на сестру.

– Я тут замёрз совсем, а ты говоришь «жарко»!

Но Настя уже нежно укрывала его своим стареньким пальто и укутывала толстым маминым платком.

– А как же ты? – Вася опять заплакал, одновременно чувствуя первые за весь бесконечный день приливы тепла.

– Ты спросил, кем я стану, когда ты вырастешь… – Настин голос зазвучал с непонятной мальчику радостью. – Хорошо, скажу: я буду ангелом…

– Настя! – закричал Вася. – Не уходи от меня, я боюсь оставаться один!

– Не бойся, я буду тут совсем близко от тебя, в двух шагах… Только мне нужно… помолиться одной.

Сказав это, девочка вновь выбралась наружу.

__________________

 

Утром детей нашли двое пожилых односельчан. Они не могли сдержать слёз и тут же позвали онемевших от горя родителей, которые были уже неподалёку, в соседней поисковой группе. Вася спокойно спал, согревшись под тёплой одеждой в стоге сена. Настя же, в одной тонкой кофточке и юбке, так и осталась стоять на коленях, на её бледном лице навсегда застыла поразившая всех улыбка.

 

2

«Зачем она это сделала, глупенькая? – с плохо скрываемой досадой говорили некоторые. – Если мальчик согрелся в сене, то не замёрзли бы и оба…» Однако в конечном итоге среди жителей Суворовки возобладало другое мнение.

«А ведь эта девочка была святая! – воскликнул однажды кто-то из посетивших село духовных лиц, внимательно выслушав историю о Насте и взволнованно вытирая слёзы. – Ведь главное – это то, что было у неё на сердце во время сурового испытания, её стремление спасти маленького брата… Кто сказал, что святые люди непременно должны быть семи пядей во лбу? Скорее наоборот: весьма многие из них в глазах современников выглядели непрактичными и даже недостаточно сообразительными, "глуповатыми". Особенно мученики, которые почему-то никак не озаботились тем, чтобы избежать смертельной опасности…»

И вот уже многие односельчане, даже самые неверующие из них, вспоминая о Насте, с некоторых пор стали повторять слова из забытого в стране Евангелия:

«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей»…