Смена подходила к концу. Я заполнила последнюю историю и откинулась на спинку стула.

В отделении было тихо – время кормления новорожденных. В воздухе чувствовался лёгкий запах хлорамина, кварцевых ламп, автоклава и чего-то неуловимого…

Ах, да – запах стерильности. Я вспомнила, как говорила старшая акушерка, собрав нас после планёрки в ординаторской:

- Стерильно – это не просто чисто. Это когда пахнет чистотой. Услышьте её, пожалуйста, прошу вас. Вы же работаете в родильном отделении!

Родильное отделение…

Несмотря на все трудности, мы гордились тем, что работаем именно в этом отделении. Вошли в привычку и больше не страшили бесконечные переезды, когда роддом закрывался на очередную «чистку», насмешки медицинских работников, когда мы превращались в грузчиков и сами носили в резервное помещение аппаратуру, кроватки и всякую мелочь.

А то, что во вновь открытом отделении мы «щеголяли» в стерильных, выжженных до черноты халатах вызывало теперь только улыбку.

Права оказалась главная медсестра, когда направляла меня на работу – уйти отсюда я уже не могла.

Отработав два года в палате новорожденных, уехала на специализацию в областной роддом. Бесконечные лекции, ночные смены и снова лекции. В гостинице – восемь человек в номере. Отдохнуть практически невозможно даже в те короткие часы, когда мы были свободны.

Но вот всё позади, и я снова дома.

После областного, наше отделение казалось таким тихим и спокойным, почти по-домашнему уютным. Впрочем, так оно и было.

Девчата поздравляли, рассматривали диплом акушерки и радовались за меня.

Александра Дмитриевна, мой наставник, улыбнулась и тихо сказала:

- Молодец. Я знаю, что ты будешь хорошей акушеркой. Для этого у тебя есть всё:

легкая рука, чуткое сердце и желание учиться.

А профессия у нас самая замечательная, самая гуманная!

Ведь принимая роды, мы словно за руку выводим маленького человечка в этот мир.

А какой он будет, этот будущий житель Земли, во многом зависит и от нас.

Я тогда только улыбнулась и с благодарностью обняла эту необыкновенную женщину - акушерку с сорокалетним стажем.

 

Из столовой выглянула санитарочка Ира:

- Нина Васильевна, вам кофе сделать?

- Спасибо, Ириша, не успею, сейчас смена придет.

- Да выпейте чашечку, дома закрутитесь со своими сорванцами, некогда будет.

 

Да уж, сорванцы это точно. Дети доставляли множество хлопот. Шалостям маленького Лёнечки, казалось, не было конца. А молчаливая замкнутая Настенька во всём беспрекословно слушалась брата.

Я улыбнулась, вспомнив, во что однажды превратилась кухня, когда дети решили испечь к моему приходу торт. Но ругать их после тяжелой смены у меня не было не только сил,

но и желания. Глядя в их счастливые глазёнки, я притянула обоих, обняла и поцеловала.

Затем мы долго сидели на кухне, и пили чай с «тортом», оказавшимся, несмотря на неказистый вид, на удивление вкусным.

«Интересно, что сын сегодня нафантазирует? Пожалуй, надо выпить кофе, а то действительно дома будет некогда»

 

В это время в холле раздался звонок.

«Ну вот, не успела - смена пришла»

Я только поднялась, как зазвонил и телефон.

- Нина Васильевна, смену сдала? - в голосе заведующей отделением звучала тревога.

- Нет, но девочки уже пришли.

- Сдавай смену, бери акушерский и детский пакеты, сейчас за тобой заедет Саша - повезём в окружной роддом роженицу.

- Лидия Максимовна, да у меня дети целый день дома одни!

- Я сказала быстро! - закричала она в трубку, затем тихо добавила:

- Кроме тебя некому. Ты думаешь, я не устала? Или у меня не ребёнок?

Мне стало стыдно. О болезни заведующей знали все, хотя она тщательно это скрывала,

но в маленьком городке так сложно сохранить что-то в тайне. И слухи поползли – один страшнее другого. К сожалению, самый страшный диагноз оказался правдой. Но никто и никогда не слышал от неё жалоб ни на здоровье, ни на усталость.

По первому звонку дежурного акушера-гинеколога она приходила в любое время суток на самые сложные роды. Одно присутствие этой женщины вселяло уверенность и в нас – акушерок, и в молодых врачей.

И только иногда ночью или под утро она позволяла себе расслабиться:

в ординаторской забиралась с ногами на диван и, укрывшись пледом, просила сделать ей чашечку кофе и подвинуть поближе обогреватель. Я приносила кофе, брала истории родов и присаживалась рядом.

Заполняла истории, листы назначений, и мы говорили обо всём: о работе, детях, политике. Рассказывала я и про своего сынишку-проказника. Она слушала и смеялась:

- Не скучная у тебя жизнь, Ниночка?!

Иногда просила:

- Я посплю немного, разбуди меня через полчаса? И я уходила, прикрыв двери, с жалостью думая, что впереди у неё такой тяжелый день!

А после назначения заведующей акушерско-гинекологической службой Лидия Максимовна, посмеиваясь, сказала на планёрке:

- Роддом – это моя жизнь, а остальное просто работа. И мы знали, что так оно и есть.

Строгая и властная, решительная и справедливая, с неизменным упорством добивалась она для отделения всех мыслимых и немыслимых благ.

 

- Что ты молчишь? Поторопись, пожалуйста, случай тяжелый, а у нас нет специальной аппаратуры в отделении, по дороге всё расскажу.

- Хорошо, Лидия Максимовна, сейчас приготовлю.

- Ира, - позвала я санитарочку, - зайдешь к моим, попроси тетю Шуру, чтобы присмотрела за детьми и уложила их вечером спать, я в окружной роженицу повезу.

- Хорошо, не переживайте, все будет нормалёк! Если что, могу присмотреть и сама, мы ведь соседи, куда от вас денешься?

Я быстро сдала смену, приготовила пакеты и через десять минут сидела в машине скорой помощи.

Сашка - водитель, протирая лобовое стекло, подмигнул:

- Ну, прокатимся с ветерком? Эх, Нинок, давай на обратном пути завернём куда-нибудь? - он повернулся и приобнял меня.

- Отстань, не смешно.

Лидия Максимовна рассмеялась:

- Сашко, ты Нину не трогай, видишь, девушка сердитая, ещё получишь затрещину.

 

Сашка – неутомимый выдумщик и весельчак, любитель «приударить», как говорил он всем, но надежнее и ответственнее водителя не было. По любому бездорожью мчался он с шуточками, и мы знали точно - если за рулём скорой помощи Сашка, то всё будет нормально. А в свободное время он приходил в отделение и балагурил, и смеялся с молодыми девчатами, но после его ухода: краны не протекали, сгоревшие лампочки были поменяны на новые, мебель, нуждающаяся в мелком ремонте отремонтирована.

Его приходу радовались все, особенно сестра-хозяйка.

 

- Сашко, давай быстро за роженицей, и - в окружной. Некогда любезничать, - Лидия Максимовна озабоченно посмотрела на часы.

- Понял, бу сделано! - и он рванул с места так, что я, ударившись о стекло и потирая лоб, возмущенно прошипела:

- Да тише ты, сумасшедший!

- Вас не поймешь - то быстро, то тихо! - Сашка снова расхохотался, ведя машину одной рукой.

- Скажите спасибо ветра нет, а то перемело бы нашу "дорогу жизни", что тогда делать славным труженикам доблестного родильного отделения?

- Сашко, не накаркай! Ты же знаешь, как у нас быстро погода меняется! - Лидия Максимовна устало вздохнула, - и когда только я выбью для своего отделения всю необходимую аппаратуру? Сашко, как ты думаешь?

- Скоро, Лидия Максимовна, скоро! Только вот прогулок таких потом не будет, а жаль! - он повернулся и подмигнул мне.

- Сашка, смотри на дорогу! - возмутилась я снова.

- Да, ладно - шучу. Всё будет хорошо. Домчим!

Глядя на сугробы по обочинам дороги, почти в рост человека, я подумала, что дорога действительно опасна, погода может измениться в любую минуту – север, есть север. Но ветра не было, небо было звёздным и необыкновенно красивым.

Через несколько минут, устроив поудобнее женщину и забрав прямо с работы её мужа, мы мчались к нашей "дороге жизни", как называли трассу протяженностью восемнадцать километров, проходившую через Обь и соединяющую наш небольшой городок с окружным центром.

Подъехав к железнодорожному переезду, за которым начиналась трасса, Сашка откинулся на сиденье и радостно провозгласил:

- Ну, всё - отдыхаем! Теперь будем тянуться еле-еле. Вот не люблю я эти зимние поездки,

то ли дело летом! Сел на «Омик» и вперёд. Не поездка – прогулка!

«Омик» - однопалубный теплоход, перевозил людей через Обь в окружной центр. Поездка на нём, и правда, была удовольствием. Старожилы называли его ласково – трамвайчик.

Пристроившись в конце длинной вереницы машин и соблюдая дистанцию, мы ехали очень медленно. В салоне было тепло и уютно, играла музыка.

Лидия Максимовна дремала. Я, откинувшись на сиденье, задумалась…

 

«Чем занимаются мои дети?»

Каждый раз, приходя с работы домой и видя их печальные глазки, я давала себе слово, что завтра поведу детей на каток или покатаемся на лыжах, в крайнем случае – сходим в кино.

Но с утра наваливалась очередная куча проблем и походы снова отменялись.

«Но… но…» Эти бесконечные «но»!

Вот и сейчас, вместо того, чтобы поговорить с детьми, проверить уроки, заняться домашними делами, еду в неизвестность. Я вздрогнула и чертыхнулась про себя,

«Какую неизвестность? Мы везём женщину в роддом. Всё будет хорошо, через три-четыре часа буду дома и, может, успею сама уложить детей спать и даже почитать Настеньке её любимого Маршака. Да уж… может, и успею, а хватит ли сил?»

Работа забирала не только время, но и силы, иногда мне казалось, что именно работа – главное, а дети…

После смены «приползая» домой, чуть ли не в полном смысле этого слова, я падала, как убитая, готовая спать, спать и спать…

Смены через сутки, иногда через двенадцать часов, обязанности профорга отделения.

А уж эти вторники!

Раз в неделю мы приходили в отделение, где за каждым сотрудником был закреплен участок – приемный покой или родзал, предродовая или смотровая, детские или женские палаты – не важно. Надо было сделать генеральную, и при том с таким количеством хлорамина, что выедало глаза, болела голова и невыносимо тошнило после этих генеральных.

Но… надо! Иначе стафилококк. А это снова ремонт и бесконечные переезды.

А санитарок катастрофически не хватало.

Мы проклинали эти вторники, плотный график, но приходили и мыли.

 

- Начинается! – голос Сашки прервал мои размышления.

Лидия Максимовна полусонным голосом спросила:

- Что такое, Сашко? Мы приехали?

- Не пойму, машины стоят. На аварию не похоже…

Сашка включил дальний свет и напряженно всматривался, стараясь в темноте разглядеть,

из-за чего остановились машины.

- Наверное, в сугроб влетел кто-то – вытягивают, подождём, - он откинулся на спинку сиденья.

- Сашко, может, посмотришь, что там? – Лилия Максимовна с тревогой посмотрела на женщину.

Та прижалась к мужу и тихо постанывала.

- Вы как себя чувствуете? Схватки не усилились?

- Вроде нет, но стали чаще, - женщина с испугом смотрела на врача.

- Чаще, это через какой промежуток? Часы есть? Посчитайте.

Муж торопливо снял с руки часы и подал женщине.

Сашка открыл дверцу машины и выпрыгнул на дорогу:

- Я сейчас!

Мы сидели, и чувство тревоги усиливалось с каждой минутой.

Наконец Лидия Максимовна не выдержала:

- Нина, что это - авария? Как ты думаешь?

Я не успела ответить. Из-за стоящего впереди автобуса вышел Сашка.

Он шёл, пошатываясь, очень осторожно, словно скользил по дороге. Казалось, каждое движение причиняло ему невыносимую боль или вызывало страх.

Мы переглянулись…

Женщина тихо охнула:

- Что там случилось? Страшно так… Господи…

Сашка открыл двери, осторожно скользнул на сиденье и заглушил двигатель.

- Саш… зачем? Мы же замёрзнем.

Он повернулся к нам лицом, и я закрыла рот рукой, чтобы не закричать от ужаса.

Каменная маска… Ничего в нём не напоминало мне Сашку – балагура и весельчака.

С трудом разлепив, словно одеревеневшие губы, он прошептал:

- Велели заглушить двигатели, автобус ушел под лёд… С рабочими…

 

В машине наступила тишина. Мы оцепенели и с ужасом смотрели на Сашку.

Женщина вскрикнула и, поддерживая руками огромный живот, сползла на пол.

Муж тут же подскочил и присел перед ней на корточки:

- Родная… родная моя, что с тобой?

Женщина смотрела на нас обезумевшим взглядом. Вцепившись в куртку мужа так, что побелели пальцы, она шептала:

- Нет, нет… только не это… Смерть… Малыш мой… - она обняла руками живот, словно стараясь защитить своего будущего младенца.

Я переводила взгляд с женщины на Сашку, на Лидию Максимовну, снова на Сашку…

Казалось, что он сейчас рассмеётся и скажет:

- Да пошутил я!

Но Сашка сжимал руками руль и напряженно смотрел вниз, словно хотел разглядеть через днище машины, через толстый лёд - людей, которые вместе с автобусом ушли под воду.

И я поняла - это не очередная шутка, а правда!

В голове промелькнуло -

«Почему сказали заглушить двигатели?»

И сразу же вспомнила, что автобус с рабочими, который обогнал нас перед железнодорожным переездом, не мог уехать слишком далеко.

Да и Сашка вернулся быстро… Значит… Трещины…

- О, Боже… – всхлипнула я.

- Так, спокойно, без паники! – В голосе Лидии Максимовны послышались металлические нотки.

- Сашко, рация работает?

- Не… знаю… Дда… кажется…

- Передай на площадку, пусть готовят вертолёт.

- На ккакую площадку?

Сашка смотрел на неё и ничего не мог понять.

- На вертолётную площадку! Ты меня слышишь? Вер-то-лёт-ную! Скажи, пусть подготовят - женщину надо срочно доставить в окружной роддом!

Ты что работать разучился? Я сейчас быстро вправлю тебе мозги! Развёл тут панику!

А ну, включай рацию!

- Понял, сейчас, – почти спокойным голосом произнес Сашка и включил рацию.

- Вот так-то лучше, - Лидия Максимовна вытерла пот со лба и откинулась на сиденье.

Женщина тоже притихла и прислонилась к мужу.

Он гладил её по голове и тихо шептал:

- Всё будет хорошо, успокойся, родная.

Я смотрела на лежащую на полу шапку, которую уронила женщина, и не могла заставить себя наклониться и поднять её.

Мне казалось, если я пошевелюсь, то мы сразу уйдём под лёд.

«Глупости! Всякая ерунда лезет в голову!»

Я разозлилась сама на себя, наклонилась и подала женщине шапку.

«Надо же, никогда не думала, что я такая трусиха»

В это время запищала рация и Лидия Максимовна спокойным и ровным голосом заговорила с начальником вертолётной площадки.

Закончив разговор, она повернулась к Сашке и сказала:

- Ну что, дружок, отошёл? А теперь проверь, что творится за нами, можно ли вернуться назад?

- Понял, – он осторожно приоткрыл двери и бесшумно выскользнул наружу.

Лидия Максимовна спокойно смотрела в окно и только по тому, как она сидела – прямо, не касаясь спинки сиденья - я понимала, что она, так же как и мы, близка к панике.

Сашки не было довольно долго.

Наконец, он осторожно открыл дверь и скользнул на сиденье.

- Можно проехать, только развернуться не получится, - он завёл машину и долго сидел, уронив голову на руль и покусывая губы.

- Сейчас… сейчас… двигатель немного прогреется… остыл.

Мы молча наблюдали за ним.

Неожиданно закричала женщина:

- Да быстрее ты! Аааааааааа…

Муж закрыл ей рот рукой:

- Тихо… тихо, солнышко…

Сашка дал задний ход, выкрутил руль, и машина плавно покатилась. Водители провожали нас испуганными взглядами, но сами машины не заводили.

Мы проезжали мимо них и понимали, что ещё немного и окажемся на земле, в безопасности, но, вместо облегчения, тревога и страх только нарастали…

«Господи, что это был за автобус? Кто в нём ехал? Сколько человек?»

Но я знала, что не было никакой разницы, кто ехал в автобусе – в нашем маленьком городке каждый был или друг, или родственник.

Женщина снова закричала, и мы испуганно переглянулись.

«Только не это!»

Лидия Максимовна встала и взялась за носилки:

- Надо положить её, - шепнула она мне.

Мы разложили носилки и положили женщину на бок.

- Всё будет хорошо… Дышите глубже во время схватки, - я укрыла её пальто, которое тут же снял муж, и взяла за руку.

Рука была холодная, как лёд и я снова вспомнила о людях из автобуса.

Страх охватил меня с новой силой, забирая остатки воли. Слёзы выступили на глазах, я хотела отнять у женщины руку, но она вцепилась в неё мёртвой хваткой.

Внезапно машина остановилась и мы замерли…

- Выехали на протоку, не бойтесь, всё нормально. Сзади куча машин - не проехать.

Сейчас посмотрю, что там.

Сашка открыл дверцу и выпрыгнул из машины.

Женщина с силой сдавила мне руку и снова закричала.

- Три минуты между схватками, Лидия Максимовна. Мы не успеем!

- Да… но до своего роддома можем ещё успеть.

Она открыла окно и крикнула в темноту:

- Сашко, быстрее!

Он тут же открыл дверцу, словно стоял рядом,

- Что случилось? За нами на трассе пробка. Машина разворачивалась и влетела в сугроб. Сейчас пытаются растащить трактором.

- Включи рацию, вызывай округ и бригаду экстренную, пусть немедленно вылетают к нам в роддом. Кардиолог и неонатолог – обязательно!

- Понял.

Опять запищала рация.

Лидия Максимовна, что за патология у женщины? – шепотом спросила я.

Что готовить, если…

- Порок сердца, - она открыла свой чемоданчик и пересмотрела препараты, - необходимое есть, но…

И тут снова закричала женщина:

- Не могуууу… всёёё…

- Черт побери! Похоже, у неё стремительные роды! Сердечная патология плюс стресс – этого следовало ожидать.

Мы переглянулись и поняли, что никуда её не довезём, даже в свой роддом.

Во взгляде Лидии Максимовны промелькнула растерянность, но только на мгновение.

Никогда раньше я не видела свою заведующую отделением такую собранную и сосредоточенную.

- Сашко, быстро пробеги вдоль колонны и собери у всех водителей фонарики, фонари. Короче всё, что светит. Спроси, может у кого-то есть спирт или водка.

- Понял!

- Нина Васильевна, готовь акушерский и детский пакеты. Стели на сиденье. Не забудь одеяло.

Повернувшись к мужу женщины и глядя ему в глаза, она сказала:

- Придется принимать роды здесь. Прошу Вас выйти из машины.

Я постелила на сиденье одеяло, развернула детский пакет.

Сашка вернулся, держа в руках несколько фонариков, один огромный фонарь и бутылку водки.

Лидия Максимовна стиснула зубы:

- Мало, Саш… Мало света!

- По колонне передали, сейчас ребята соберут! Что ещё делать?

- Передай, у кого есть брезент, одеяла – пускай закроют снаружи машину. У тебя дует со всех щелей!

- Сейчас.

Он вернулся через минуту, а снаружи нашу машину уже закрывали одеялами.

- Сашко, бери кислородную подушку, будешь давать женщине между схватками. И большой фонарь держи над пеленками!

Сама она набирала в шприцы какие-то препараты.

А женщина кричала уже без перерыва.

Лидия Максимовна посмотрела на меня и тихо сказала:

- Мойся на роды, Нина Васильевна.

Я скинула пальто, достала акушерский пакет - расстелила, открыла бутылку с водкой и начала мыть руки.

Лидия Максимовна готовила женщину и раскладывала вокруг носилок фонарики, которые всё подавали и подавали ей в приоткрытое окно. В салоне стало светло. Огромный фонарь Сашка держал над пелёнками, стараясь согреть их.

Я встала на колени перед носилками…

 

Когда закричал ребёнок, я словно оцепенела. Все надо было делать очень быстро, в машине была минусовая температура, но я не могла - слёзы катились по щекам. Я смотрела на ребёнка и сквозь какую-то пелену видела только людей под водой.

Вот они рядом – жизнь и смерть…

- Перерезай пуповину! Ты что тут размечталась?!!!

Я вздрогнула, быстро обработала ребёнка, завернула в одеяло и подала ей. Затем занялась женщиной.

Когда всё было закончено, мы укутали женщину и позвали её мужа.

Лидия Максимовна отдала мне новорожденного и посмотрела на мужчину:

- Сын у вас. Богатырь. Всё хорошо.

Тот стиснул зубы и по его щекам побежали слёзы.

- Спасибо Вам, - выдохнул он хрипло.

Я держала маленький сверток, с ужасом думая, что одеяло слишком тонкое.

«Что делать? Замёрзнет ребёнок»

Но тут же догадалась - расстегнула пальто, вязаную кофту и прижала его к груди.

- Так тебе будет теплее, маленький.

Лидия Максимовна, наблюдая за моими действиями, одобрительно кивнула головой.

- Руки вытащи из рукавов и держи, мы тебя застегнём.

Через минуту я была похожа на шар, но ребёнку было тепло, и он притих. Я через тонкую ткань платья чувствовала, как бьётся его сердечко.

Мужчины молча переглянулись и, не сговариваясь, потянулись к бутылке с водкой.

Сашка, сделав большой глоток прямо из горлышка, протянул её мужчине, открыл дверцу и исчез в темноте.

В машине снова наступила тишина.

Мы тревожно переглядывались с Лидией Максимовной, но женщина лежала спокойно, даже при тусклом свете, можно было видеть, что чувствует она себя нормально: губы розовые, дыхание спокойное.

Я прижимала к груди новорожденного и тихо шептала:

- Господи, сделай так, чтобы всё обошлось…

Снова появился Сашка.

- Растянули машины. Дорога свободна, можно ехать.

- Давай, родной… Быстро!

- Домчим! – Сашка стиснул зубы и начал разворачивать машину на уже свободной трассе.

 

В отделении нас ждала прибывшая из округа экстренная бригада.

Женщину на носилках перенесли в родблок.

Я отдала новорожденного неонатологу и прошла в ординаторскую.

Лидия Максимовна лежала на диване, а рядом с ней стоял кардиолог. Дежурная медсестра устанавливала капельницу…

 

Из газеты «Вестник Заполярья» за 20 октября 19... года:

« В ночь с 19 на 20 октября произошла трагедия на ледовой трассе, соединяющей город Л. с окружным центром.

Прошедший по трассе вездеход повредил ледовое покрытие. Шедший следом автобус, ушёл под лёд.

Погибло 15 рабочих строительно-монтажного управления города Л..

Администрация города выражает соболезнование родным и близким погибших»

 

Выписка из журнала передачи смены родильного отделения, города Л.:

« В ночь с 19 на 20 октября – роды одни, новорожденный – мальчик, вес - 3900, рост – 54 см.

Состояние новорожденного и родильницы удовлетворительное»

 

Выписка из журнала передачи смены кардиологического отделения, города Л.:

«Больная - Лидия Максимовна Б. поступила 20 октября в 3 часа ночи. Диагноз при поступлении:

Мелкоочаговый инфаркт миокарда»