Песни Дождя. Глава 1.

 

Пролог.

 

На белом песке у самой кромки прибоя играют дети. Лица их похожи, как два солнечных блика. Ярко-рыжие локоны мальчика свободно треплет лёгкий ветерок. Такие же рыжие волосы девочки заплетены в две задорные косички. Брат строит песочный замок, сестра пускает мыльные пузыри.

- Поиграй со мной, - просит она.

- Опять в куклы? – поднимает лукавый взгляд он.

- Смотри, какие красивые, - девочка выдувает переливающийся шарик. Внутри радужной плёнки угадываются крошечные человеческие силуэты.

- Ты сделала себе девочку, а мне мальчика, как всегда?

- Да. Хочешь, поменяемся? Так будет интереснее.

И прозрачный пузырёк лопается, оставляя в руках девочки куклу-мальчика, а в руках мальчика куклу-девочку. Мальчик смеется.

- А теперь мы поменяемся обратно, – смех девочки звенит над берегом.

- И поселим их в этот замок, - мальчик опускает куклу на песок. Девочка тоже ставит куклу, но с другой стороны песчаной стены.

- Пусть они тоже поиграют.

- Будет весело?

Взявшись за руки, дети-боги снова смеются. Светлая Райна сыплет из горсти белый песок времени, Тёмный Хиcc выдувает из соломинки мыльные пузыри надежд. Ноги их омывает океан вечности.

Они играют.

 

Глава 1.

 

Хляби небесные разверзлись в самый подходящий момент, и на рыночную площадь обрушились потоки холодной воды. Вместо пронзительного вопля «Держи вора!» изо рта упитанного купчишки вырвалось невнятное бульканье, в руке остался лишь клок мокрых лохмотьев. Вторая же попытка заорать успеха не принесла ввиду исчезновения дерзких сорванцов среди начавшегося столпотворения – и, конечно, рыночной страже уж точно было не до какого-то обворованного недотёпы, когда все силы доблестных защитников правопорядка были брошены на штурм ближайшего питейного заведения. Костеря на чем свет стоит внезапно начавшийся ливень, шестеро вояк ввалились в зал, распихав по дороге всех, кого только можно, расселись за длинным столом в середине зала и затребовали пива и закусь. В самом тёмном углу этой же таверны, за маленьким шатким столиком около входа на кухню, расположилась парочка несколько хулиганского вида, но с честными-пречестными глазами. Одному из них, белобрысому, на вид можно было дать не более двенадцати лет, второй, с более привычной для этих мест тёмной шевелюрой, смотрелся на пару-тройку лет постарше. Пробегающие мимо подавальщицы не обращали на них внимания, спеша поскорее накормить и напоить набившийся в «Троллью Слезу» народ. Мальчишки же за кружкой горячего яблочного сидра увлеченно беседовали.

- Вот повезло лягушке на дождик! – Того, к кому обращались, звали Лягушонком. – Спорим, ты бы так легко не отделался, кабы не ливень! Нахал, – в голосе чернявого слышалась досада на удачливого дружка. Шутка ли, увести приглянувшуюся добычу из под самого носа лучшего друга.

- А что? Вот была бы умора поглядеть, как этот бурдюк за мной побегает! - хихикнул в ответ второй воришка.

- А ты забыл уже, что верзила Бешах тебе ещё вчера велел на его рынке не шалить? Нажалуется Мастеру, тебе мало не покажется.

- Ну ты и зануда, Свисток! То нельзя, это не тронь! Мы свободные люди или где? – губы юного хулигана растянулись в мечтательной ухмылке. - Мне, может, мёдом тут намазано…

Перешептывание подозрительной компании сопровождалось тихим перезвоном пересчитываемых монет, добытых благородным трудом, то бишь облегчением карманов олухов и ротозеев. Впрочем, к этой категории Свисток и Лягушонок причисляли всё население славного города Суарда и его окрестностей, за исключением разве что принадлежащих к Гильдии, да городской стражи.

- Знаю я твоё мёдом… мечтай, мечтай! Заметит тебя эта фифа, как же! Не нашего полёта птичка, невеста самого деся-атника, - Свисток так живо изобразил задранный нос местной красотки, что Лягушонок покатился со смеху. – А серьги-то давай, выкладывай!

- Какие ещё серьги? Не знаю никаких серег, приснилось тебе …

- А в глаз?

- А в ухо?!

На этой жизнеутверждающей ноте разговор был прерван громогласным явлением не к добру помянутого Бешаха, начальника рыночной стражи. Распахнув пинком дверь и разбрызгивая во все стороны воду с промокших волос, он с порога распорядился:

- Стоять! Пива, бегом! Жаркого, окорока, пирога и всего, что есть, да побольше! - обвел зал, набитый разнокалиберной публикой, орлиным взором:

– Побалуй тут у меня! – и плюхнулся на привычное рабочее место.

Сидевшие за столом подчинённые встретили начальство здоровым ржанием и стуком кружками по столу. Парочка же в углу разом примолкла и тишком стала отползать в сторону выхода, надеясь не попасться на глаза блюстителям спокойствия, дабы загребущая лапа труженика дубинки не вывернула из их карманов в поте лица добытые медяки и серебряные. Опасения их были напрасны, так как десятнику в данный момент было категорически не до какой-то ерунды. Он только что вернулся от капитана городской стражи, традиционно в нецензурных выражениях отказавшего рыночным воякам в прибавке денежного довольствия. Мотивировал же он своё непопулярное решение ещё более крепкими словами в адрес короля-наместника, - да продлятся его годы! – пригласившего, не иначе как назло честным людям, в столицу своих младших детей и, до кучи, героя пограничных сражений генерала Дуклийона, в народе прозванного Медным Лбом. Сегодня две главные жизненные страсти бравого служителя закона – жадность и любовь к сплетням - так тесно сплелись змеиным клубком, что буквально жгли его изнутри.

- Испортили весь праздник! Мало нам беспорядков в порту, ещё и Медный Лоб на наши головы! - Бешах одним глотком выдул пиво из ближайшей кружки. Чело его омрачилось ещё больше, когда протянутая наугад рука не обнаружила следующей, дабы хоть немного притушить пожар благородного негодования.

- Короче, орлы! Повышения жалованья опять не будет. Зато господин капитан Труст, чтоб его тролли съели, клятвенно обещал нам проверку, чистку рядов и вообще троллью мать! Видишь ли, мышей не ловим! А его-то долю вынь да положь!

Срочное совещание на самую близкую сердцу истинного защитника народа тему проходило под чавканье и бульканье, перемежаемое хрустом разгрызаемых костей и требованием ещё выпить. Ребром стоял вечный вопрос – как создать видимость бурной деятельности таким образом, чтоб и должное количество ворья начальству предъявить, и главы Гильдии не задеть, и, главное, себя, любимых, не обидеть. Достижение желанной гармонии осложнялось скорым прибытием в столицу неприятностей в лице генерала, в последние несколько лет благополучно воевавшего где-то и с кем-то (нас не касается, и ладно) и юных высочеств. Присутствие полутора тысяч Синей Гвардии, лучшего войска Империи под командованием до тошноты честного и правильного генерала, которому в мирное время явно некуда будет применить энергию, обещало взбаламутить такую приятную жизнь городской стражи, привыкшей ко вполне пристойному взаимопониманию с Гильдией Тени и Лигой Нищих. Если его превосходительство вздумает наводить порядок по своему разумению (а он вздумает!), о спокойной жизни и приличном доходе придется забыть не только мелкой сошке вроде десятника Бешаха, но и самому капитану городской стражи господину Трусту. А он ой как не любит проблем, и виноват будет не Дуклийон, чтоб он был здоров, а кто-нибудь поближе… И юные Высочества – что им не сиделось в крепости Сойки, свежий морской воздух, что ли, надоел? Хоть и совсем дети ещё – десять и двенадцать, Тёмный знает, чего от них ожидать? Старшая дочь короля от первого брака, Ристана, по слухам, младших на дух не переносит. И первому советнику Адану, мужу её, вмешательство в его дела не с руки. Тут к гадалке не ходи, скоро такая буча в городе начнется! В общем, по всему выходило, что в ближайшем будущем ничего особо приятного господам стражникам не светит.

В процессе обсуждения открывающихся горизонтов и неумеренного поглощения спиртных напитков взгляд верзилы-десятника тяжелел, и ржание соратников всё более переходило во взрыкивание. Бравых вояк, как всегда, интересовал сакральный вопрос «кто виноват?», так как вопроса «что делать?» не могло возникнуть в силу полной профессиональной пригодности. Кулаки уже зудели, и наиболее ушлые посетители забегаловки по возможности незаметно просачивались к дверям. Доблестная стража следовала правилу высокого начальства – виноват кто поближе.

Юным ученикам же Гильдии Тени шкура была явно дорога, и к моменту, когда в таверне завязалась драка, они уже направлялись к восточной окраине Суарда. Свисток, как человек солидный, старательно прикрывался от дождевых струй старой корзиной, а Лягушонок, оправдывая свое прозвище, шлепал прямо по лужам посреди улицы, подпрыгивал и махал руками. Редкие прохожие шарахались от ненормального и неодобрительно ворчали, он же блаженно щурился, подставляя дождю лицо, улыбался во весь рот и мурлыкал какую-то песенку.

Теперь, наконец-то, нам удалось бы разглядеть весьма примечательную внешность столь непохожих друг на друга пареньков.

Старший уже достиг того возраста, когда мальчишечья угловатость сменяется юношеской гибкостью, черты обретают законченность, и долговязый нескладный подросток вдруг превращается в грозу юных девичьих сердечек. И, надо сказать, густые чёрные волосы, мягкий блеск тёмно-карих глаз, четкий профиль, и уже прорисовывающаяся фигура прирожденного атлета немало тому способствовали.

При взгляде на младшего из них у самого заплесневелого брюзги невольно рождалась улыбка. Вечно смеющиеся, цвета умытого дождём неба, глаза, озорная и в то же время мечтательная физиономия, стремительные и текучие, будто в эльфийском танце, движения хрупких рук, изменчивая, как игра света, мимика и торчащие во все стороны вихры цвета свежей сосновой стружки. Песенка его, шаловливая и мелодичная, звенела в ритме убегающего дождя, сам он напоминал не то солнечного зайчика, не то птенца диковинной птицы феникс, непонятно, как залетевшего в обычный скучный город.

Действительно, история появления в столице мальчика по прозванию Лягушонок была покрыта тайной. Никто, кроме, может статься, Мастера Гильдии, не знал, кем были, откуда пришли и куда девались родители малыша, найденного солнечным майским утром у порога храма Тёмного Хисса. Настоятель храма Крилах, справедливо рассудив, что каждая случайность должна быть обращена к его, настоятеля, пользе, отдал ещё не умевшего ходить кроху Мастеру Гильдии. Сопровождающая речь, поистине, явилась шедевром его ораторского искусства и долженствовала убедить Мастера в особом предназначении мальчика, в его несомненной будущей пользе для Гильдии и, как следствие в необходимости достойного подношения патрону всех воров, убийц и прочих тёмных личностей, Тёмному Хиссу в лице, как несложно догадаться, настоятеля. Кто знает, проникся ли Мастер доводами Крилаха, произвела ли на него впечатление совершенно нехарактерная для провинции Валанта внешность малыша – люди со столь светлой кожей и волосами во всей бескрайней Империи часто встречались лишь в двух самых дальних северных провинциях, в Суарде же представителей этого редкого типа можно по пальцам пересчитать, - или он просто посчитал не лишним заполучить в будущем ещё одного бойца невидимого фронта, не отягченного лишними привязанностями и неправильным воспитанием. Как бы то ни было, Мастер назвал мальчика Хиллом и определил в чуткие руки Фаины, своей домоправительницы и по совместительству нынешней подруги, у которой как раз подрастал собственный сын Орис, трёх лет от роду, впоследствии прозванный Свистком.

Хоть Мастер и не испытывал особой симпатии ни к одному из своих учеников, не говоря уж о подкидыше, но и ни разу не пожалел о двадцати серебряных монетах, уплаченных за Лягушонка. На редкость спокойный и жизнерадостный ребёнок, Хилл на лету схватывал премудрости тёмного ремесла. Он никогда не перечил учителю, выкручивался из всех каверз и подковырок соучеников, не доводя дело до открытого противостояния и, казалось, играючи преодолевал все сложности учебы.

Но впечатление лёгкости, с которой постигалась им наука, было весьма обманчивым. Только Свисток, с первых дней почему-то привязавшийся к малышу, и не дававший остальным мальчишкам совсем уж затравить несносного чужака, видел стиснутые зубы и злой взгляд солнечного эльфа, до темноты в глазах отрабатывавшего стойки, броски и перекаты. Не раз, проснувшись ночью, он видел в лунном свете за окном тонкий силуэт, танцующий с клинками. Свисток, куда более высокий и сильный, давно уже решил для себя, что никогда не станет драться с приятелем всерьёз. Пару лет тому назад ему довелось стать нечаянным свидетелем встречи Лягушонка, посланного Мастером к одному из членов Гильдии за деньгами, с двумя незнакомыми портовыми хулиганами. Два здоровенных, наглых, на голову его выше пацана, встретив нечеловечески ледяное выражение всегда таких тёплых и приветливых синих глаз, мигом почуяли, что скорее им достанется мешок из парусины и камень на шею, чем монеты, звенящие в кармане Лягушонка. И Свисток любовался сверкающими пятками улепётывающих от малорослого, хрупкого десятилетнего мальчишки четырнадцатилетних головорезов.

Тогда Свисток впервые понял, что слова Мастера, пару лет назад подслушанные из разговора с настоятелем Крилахом, что Лягушонок к пятнадцати годам станет одним из Призывающих Тень – чистая правда. Призывающими Тень в Империи звались Посвященные Тёмного Хисса, они же наёмные убийцы высшего класса. Попасть в Посвященные мечтали многие юные члены Гильдии, но мало кому предлагалось пройти испытание, ещё меньшему числу удавалось при этом остаться в живых, поэтому количество Призывающих Тень было весьма невелико, зато оплата их услуг! Орис ни слова не сказал о происшествии ни Мастеру, ни другим мальчикам, и сделал вид, что ничего такого вовсе не было. Зато другими глазами стал смотреть на наивную, светлую улыбку друга, отшучивающегося от всех предложений соучеников померятся силой, сразиться и просто подраться, и в упор не понимающего подколок и дразнилок, на которые любой нормальный мальчишка обязательно оскорбился бы и полез в драку.

 

К месту назначения насквозь мокрые, замёрзшие Свисток и Лягушонок подошли в сумерках. На улице Ткачей, в народе называемой улицей Ловкачей, мальчишки зашли в мануфактурную лавку. Окна лавки закрывались обшарпанными ставнями, дверь выглядела так, будто прикоснись к ней – развалится, покосившаяся и покорёженная вывеска изображала не то ткацкий станок, не то самогонный аппарат – похоже, художник никогда не видел ни того, ни другого. В целом, вид лавка имела такой, что ни один покупатель в здравом уме не сунется.

В передней комнате, представляющей собой нечто среднее между конторой и складом всякого барахла, за прилавком сидел пиратской наружности мужчина лет сорока пяти. Его левую бровь и висок наискось пересекал старый шрам, чуть приподнимая уголок глаза и придавая лицу удивленно-ехидное выражение, в длинных волосах, заплетённых в косицу, седых было больше, чем черных, кисть левой руки заменял протез гномьей работы. Помощник Главы Гильдии никогда не отличался приятным характером, а уж с тех пор, как потерял руку и переквалифицировался в финансиста, стал исключительно въедливым и язвительным занудой. Что, впрочем, очень способствовало выполнению его основных обязанностей – держать в ежовых рукавицах воровскую братию. Одно шевеление бровью в сторону заподозренного в укрывании доходов – и попробуй не вспомнить, что, оказывается, ну просто в другом кармане лежало! Что вы, господин Махшур! Не подумайте, мы люди честные! Так что за последние четыре года приток денег в казну гильдии существенно увеличился.

- Ну, бездельники, и где вас носило? – Махшур сегодня был не в духе. – Мастер занят, так что всё, что звенит, сдать мне и бегом к Фаине. Понадобитесь, позову.

Приятели всем видом демонстрировали обиду на столь несправедливую экспроприацию, но в то же время чрезвычайно гордились собой – не каждому взрослому удается набрать на рынке и три серебряных за день, а они высыпали на стол больше десяти. Они отправились на кухню, развесили у огня мокрые рубашки и сели ужинать. Фаина по-прежнему кухарила у Мастера, и мальчишкам всегда перепадало что-нибудь особенно вкусненькое. Вот и сегодня им досталось по миске бараньего супа с лапшой, кружке горячего травяного чая и добродушное ворчание на «этих вечно голодных проглотов, не напасёшься на них» в качестве десерта.

- Ммм, вкусный суп… а ещё дай? И что-то Мастера долго нет… к нему пришел кто? – начал разведывать обстановку Свисток.

- Не твое дело, – отвесила Фаина сыну ласковый подзатыльник. – Ешьте быстрее и уматывайте, чтоб не видно вас было!

– Ну скажи, кто там у него?

- Какой-то важный господин, из благородных. Уже битый час как сидят. И даже вина не велел подать… беспокойно мне что-то…

Фаина отвернулась к плите и принялась задумчиво помешивать в кастрюле что-то вкусно пахнущее. Звук, издаваемый поварёшкой, служил для учеников надёжным индикатором настроения Особы, Приближенной к Императору (как за глаза называли мать Свистка) и самого Мастера. Сегодня стук и звон имели подозрительно тревожный окрас. Но мальчишек снедало любопытство, и они продолжали приставать к домоправительнице.

- Ма, а ма? А ты слышала, что на рынке болтают? Ну, что вроде Медный Лоб Дуклийон тоже в город приезжает? И наследник теперь будет в столице жить?

- Болтают и пусть болтают! Вас не касается пока, и слава Тёмному! Вам неприятностей не хватает? Будут вам неприятности, если сейчас же не уберётесь с кухни! – мамаша, похоже, не на шутку разнервничалась, а это, парочка любопытных знала по опыту, было точно не к добру.

- Всё, всё, нас уже нет! – Лягушонок и Свисток устремились к выходу, уворачиваясь от тяжелой Фаининой поварёшки и прикрывая головы руками. Но не успели – открылась дверь и они чуть не налетели на входящего на кухню Мастера.

Народные приметы оправдались. Всегда невозмутимый Мастер был явно чем-то встревожен. Хотя, явно это было только для очень хорошо его изучивших людей, таких, как ученики. Ведь, как известно, привычкам Учителя уделяется едва ли не больше внимания, нежели всем другим наукам, вместе взятым (о великое и прекрасное искусство распознать надвигающуюся бурю и не попасть под раздачу подзатыльников и прочих никому не нужных вещей!). Однако делать вид, что их тут не стояло, мальчишки опоздали, за что и были немедленно изловлены и нагружены поручениями. Лягушонка Глава Гильдии отправил на Оружейную улицу к мастеру Ульриху Иргвину с убедительной просьбой поторопиться и отдать заказ к завтрашнему утру, а лучше прямо сейчас или хоть среди ночи:

– Стой, бездельник, у гнома над душой пока не отдаст, пусть при тебе доделывает, если надо! – всучил кошель с платой и чуть не пинками погнал. – Бегом! – Свистку же велел позвать Седого Ежа и Махшура, а самому идти к остальным ученикам и до утра не появляться ему на глаза. Против обыкновения, Мастер не проигнорировал полный любопытства взгляд ученика, – Не вздумай подслушивать, уши оборву. Утром и так всё узнаешь.

- Разрешите выполнять? – попытался поднять настроение начальству Свисток.

- Ты ещё здесь?! – рыкнуло в ответ начальство. – Брысь! – и Мастер неспешно уселся за стол.

Полный недобрых предчувствий, паренёк побежал в соседний дом к Седому Ежу, по пути заскочив в комнату к Махшуру. Тот уже запер дверь за Лягушонком и вернулся к ежевечерним бухгалтерским упражнениям. Свистка встретило сердитое ворчание:

- Ну что там ещё?

- Мастер просил зайти. И двери не закрывай, мне велено Седого Ежа привести.