"О, дай мне Боже, вдохновенья!" Князь Императорской крови Олег Константинович Романов. Очерк из цикла " Царский альбом. Ветвь Константиновичей".

 

От автора.

…Старая, полузаброшенная часовня - ротонда в селе Осташёво, что под Волоколамском, в бывшей фамильной усадьбе Великого князя Константина Николаевича, знаменитого - полу - тайно и не тайно! - российского поэта "К. Р." Облупившаяся, сырая штукатурка, потрескавшиеся стены. На высоком, сводчатом куполе еще сохранились фрагменты дивной росписи, но разобрать, что именно изображено на полуистершихся фресках, по фотографии, полученной из сети Интернет, я не могу.. Может быть, это крылатые ангелы эпохи раннего Возрождения, а, может быть, по устоявшейся православной традиции, - изображение Святого Георгия Победоносца, прокалывающего копьем змея - дракона. Такая икона часто могла своим присутствием освещать то место, где покоились останки похороненного с почестями воина… Местные жители, судя по прочтенным мною материалам, и вовсе не знают, кто похоронен в этой ротонде - фамильном склепе. И узнать, увы, не спешат…

Олег Константинович Романов. Русский князь – воин, погибший на поле брани Первой Мировой войны. Кавалер Ордена Святого Георгия IV степени. Гвардец. Офицер. Выпускник Александровского Лицея. Обладатель Пушкинской медали Российской Академии Наук за выпускное сочинение. И, наконец, просто – 23 трехлетний мальчик, у которого над верхней губой едва – едва пробивался светлый пушок. Сколько их было, таких вот молоденьких офицеров, умерших от ран в российских госпиталях и лазаретах? Сколько я читала о них! Сколько раз скользили мои глаза по строчкам дневников, полузабытых писем, неизвестных жизней, канувших в Лету судеб….. И вот – ещё одна….. Вроде бы – не совсем безвестная. Отблеск славы древнего рода и порфироносного имени лежит на ней.

Но, все – таки, что я знаю, об этом большеголовом, задумчивом мальчике с характерной горбинкой носа и темными, выразительными глазами? Почти ничего. Разрозненные строчки из дневников, крохи, просто - обрывки, клочки чьих - то воспоминаний, фразы писем и недоконченных сочинений, недомолвки, слухи, мнения..

Это всё. Или почти – всё. И как составить из этого связную летопись короткой жизни? Я не знаю. Но - стараюсь…

 

1.

….Он уже с детства удивлял, этот крохотный кадет Полоцкого корпуса, четвертый сын в большом семействе " Константиновской ветви " Романовых. Лучше всех читал молитву "Отче наш" перед утренним семейным завтраком: выразительно и с пониманием сердечным тайной глубины простых и одновременно затейливых старинных слов.

"И потому, что молитву читал не старший и не младший сын в семье, и по взглядам родителей, и по тому как Князю Олегу, тогда еще кадету VI класса, предоставлялось не только участвовать в застольном разговоре, но порой даже направлять его на беззаботно шутливые темы, было отчетливо видно, что юный Князь отмечен в семье и окружен привычным вниманием" – писал один из современников нашего героя в мемориальном сборнике Его памяти.

2.

С девяти лет князь Олег Романов вёл дневники и записи для себя, в которых обозначал свои проступки точками, а день без шалости - крестиком. Одна из первых записей в этом детском дневнике начиналась словами: " Я уже большой и потому имею мужество…" Судя по количеству точек в записной книжке – маленький князь был не только мужественен, но и придирчив к себе, даже - излишне строг. Крестиков в записях мало.

Но какими же были эти его "детские грехи", обозначенные на бумаге точки - шалости? Игра в оловянных солдатиков на вощенном паркетном полу светлой комнаты на верхнем этаже большого и гулкого Мраморного дворца, анфилады зал которого, наполненные антикварными вазами, статуями, картинами мастеров голландской и итальянской школы, выходили сводчатыми окнами прямо на Неву, реку, которая всегда норовисто бежит вспять? Или шалостью можно было считать и то, как он осыпал в осеннем парке Осташёво старшего брата Иоанна ворохом желто - красных листьев. Пахли они удивительно. Ушедшим летом, свежестью и какою - то горчинкой, похожей на вкус церковного причастия, что принимал он в фамильном соборе из рук священника почти каждое воскресение.

Одним из самых ярких впечатлений детства для него была поездка со всем большим "Константиновским" семейством во Владимир, где посетили все они и Успенский Собор, и богатую ризницу за алтарем, и гробницы русского владетельного князя Юрия Всеволодовича и всей его Семьи, погибшей во время разорительного набега татаро – монгол на город княжий, в далёком 1237 году.

3.

… Далеком, как некое "первосоние". Прислонившись лбом к прохладному камню гробницы, и творя про себя тихую молитву, семилетний князь Олег с тайным чувством горечи и одновременно – восторга всё пытался представить себе ту печальную картину: всадники в тяжелых шлемах или кожаных шапках с черными наглазьями, наматывая на кулак узду, хлещут ногайками по тяжелым чепракам, и лошади, все убыстряя и убыстряя бег, мчатся по разоренным улицам… Улицы задавлены тихим рыданием и дымом. Сизым, въедливым, наполняющим рот и легкие горечью, а глаза - слезами. Столбы пыли оседают за всадниками густою завесой, и не видно в ней, как бьются о деревянную мостовую тела убитых женщин, в богатом княжеском уборе - опашье, залитом кровью, изорванном в клочья, продымленном… Лошади все выше и выше поднимают копыта. Хоть и не в диковинку им волочить за собою без оглядки тела пленные и убиенные, а все же – тяжел княжеский наряд и алмазная и сапфировая пыль нехотя сбивается в каменные расщелины, оседая в них незаметным свидетельством, захлебнувшимся в немой горечи рыдания и печали..

Так ли все было на самом деле, маленький князь Олег сказать не смеет, но пылком полузабытьи молитвенного экстаза рисуется ему именно такая картина. Не знает он, что есть еще один немой свидетель его свидания с гробницей и памятью о убиенных предках – князей русских, сопровождавший их семью путешественник, историк В. Т. Георгиевский. Позднее нечаянный свидетель вспоминал о том дне: "Среди полумрака древнего собора одинокая коленопреклоненная фигура Князя надолго врезалась мне в память… Я не хотел мешать его молитве… Отступив в глубь храма, я видел затем, как Олег Константинович подошёл к гробнице великого князя Юрия Всеволодовича и ещё раз склонился перед его мощами и надолго припал своей головой к рукам святого страдальца за землю русскую, как бы прося его благословения."

4.

…Наверное, дано оно было свыше, это Благословение, так как многие из педагогов юного "царскородного" кадета вспоминают его горячую увлеченность историческими науками, архивными изысканиями, но особо – древнерусской историей, свитками, легендами, документами той эпохи. Все педагоги без исключения характеризовали его как "«крайне чуткого, восприимчивого, любознательного и чрезвычайно работоспособного ученика", отмечая его "глубокий интерес к гуманитарным наукам и рано созревшее желание поступить в высшее учебное заведение". ( учитель истории П. Г. Васенко).

Но до всего этого было еще далеко. Надо было закончить корпус. Из года в год князь Олег сдавал переходные экзамены, почти всегда "на отлично".. А в его юношеском дневнике то и дело появлялись записи, подобные вот этой:

«Быть писателем — это моя самая большая мечта, и я уверен, убежден, что я никогда не потеряю желания писать». И не потерял. Начиная с милой детской повести - " Царство царя Крота" или же - "Запорожца Храбренко" - искренне и простодушно, ярко и непохоже ни на что ранее прочитанное! - записанного рассказа о казачестве его воспитателя Максимова, и до неоконченного большого замысла: романа – хроники " Влияния", от самых первых, детских, и до самых последних, предсмертных почти что, страниц дневника, юный автор царской крови, князь Олег Константинович Романов предстает перед нами в них, как человек в высшей степени мыслящий, думающий, чувствующий чрезвычайно тонко, обладающий своим собственным, необычайно изящным и простым и потому – великолепным! - стилем, ясностью и неким еще бесстрашием, храбростью мысли, если позволено будет так выразиться.

Бесстрашие то, несомненно, исходило от искренности, покоряющей, ошеломительной, присущей ему всегда и всюду. Такую малочисленную породу людей на земле обычно называют "духовидцы". Но как - то странно говорить в таком высокопарном стиле о скромном, стройном, темноглазом светлокудром (потом волосы потемнели) юноше, чрезвычайно спокойном и часто погруженном в себя, в свой внутренний мир.

5.

Он любил тихие семейные вечера у большого круглого стола, где играли в лото, собирали длинные английские головоломки, угадывали слова, смеялись дружно над шарадами и буриме или же - сосредоточенно мастерили новый театральный костюм для домашнего спектакля из остатков бархата или тафты, парчи или китайского шелка. Уж тут обычно всегда отличалась МамА. Изящный вкус ее и немецкая практичность неизменно и точно могли почти что на уровне наития подсказать ей, как же лучше – бисером или жемчугом украсить бархатный берет принца Гамлета, в котором должен был выступать на домашней сцене милый Папа… А уж гамлетовским плащом тогда занимались дети - Олег, с братьями Игорем и Гавриилом Почему - то при выдумке именно этой детали костюма шекспировского героя братьями - озорниками овладел дух шутливости, и они упорно мечтали украсить плащ несчастного философствующего рыцаря - принца астрологическими звездАми, И вот тут вдруг Олег принялся без оглядки возражать старшим братьям, горячась столь неумеренно, что МамА решила, что у него начался жар и отправила его наверх: принять лакричного корня…

Детское, сладкое лекарство от жара тела. Но отнюдь не от жара духовного, который сжигал юношу, превращая искры его светлой души вот в такие строки "Где нет страдания, там нет глубокой мысли. А страдает сильнее тот, кто больше наблюдает и яснее видят радости и печали других людей" …. И он наблюдал и видел.

 

В 1907 году, познакомившись в любимой усадьбе Осташево с деревенским священником, отцом Иваном, Олег Константинович так близко к сердцу принимает заботы и личные горести тихого служителя Божьего, что становится попечителем и другом его большой семьи. Впечатления от долгих искренних бесед с отцом Иваном легли в основу одноименной повести князя Олега. Она, разумеется, не могла появиться в печати. Князь Олег знал об этом. Не унывал. Писал для себя. Пьесы. Стихотворения. Путевые впечатления. Страницы дневника Просто, ясно, вдохновенно рассказывал юноша о том, что наполняло его жизнь до края.. Короткую жизнь, уместившуюся в двадцать три года…

6.

Александровский Императорский Лицей, куда Его Императорское Высочество князь Олег Константинович поступил весною 1910 года, как обычный ученик, подав специальное прошение на имя Государя, был осенен для него трепетно - священным хранительным именем, сопровождавшим с детства: "Александр Пушкин". Еще в июне далекого, юного, мальчишечьего, 1905 года князь Олег мечтательно писал в дневнике:

"Я так люблю книгу «Юношеские годы Пушкина», (Биографическое исследование П. В. Анненкова о судьбе Поэта. – Р - С. М.) что мне представляется, что и я также - Лицеист. Я не понимаю, как можно перестать читать эту книгу. В этой книге - моя душа ".

7.

….Его душа в Пушкине….. Те же одухотворенность, изящество, и не давящая ни на кого глубокая задумчивость, сосредоточенность, свобода в выражении чувств и мыслей, порывистость сердечная, пылкая, горячая, неравнодушие ко всему прекрасному, глубокое презрение к невежеству, сожаление о пороках и заблуждениях человеческих

Сколько раз воскресала великая пушкинская душа в таких вот юношах - поэтах, светлых и глубоких?! Никто не знает. Да и дано такое откровение знания одному лишь Промыслу Небесному …

 

О, дай мне, Боже, вдохновенья,

Поэта пламенную кровь.

О, дай мне кротость и смиренье,

Восторги, песни и любовь

О, дай мне смелый взгляд орлиный,

Свободных песен соловья…

О, дай полет мне лебединый,

Пророка вещие слова.

О, дай мне прежних мук забвенье.

И тихий, грустный зимний сон.

О, дай мне силу всепрощенья

И лиры струн печальный звон.

О, дай волнующую радость,

Любовь всем сердцем, всей душой

Пошли мне ветреную младость.

Пошли мне в старости покой.

 

Глаза мои скользят по этим строчкам, и нечто совсем неуловимое, пушкинское, знакомое, близкое, захватывающее дух, веет в лицо. То ли это – особая мелодика строфы, то ли ее нарочитая небрежность и одновременно – ясность и простота. Та самая, глубинная. Он впитал ее естественно и легко, как прозрачный воздух Осташево или темноту аллей Царскоселья, широту волжских просторов или же - палящий зной Палестины, земли, где он побывал, путешествуя, по специальной просьбе родных: Великой княгини Елизаветы Феодоровны и Государя Императора. На палестинской земле родились у князя - поэта такие вот, несколько странные, пылкие строки:

 

Остатки грозной Византии,

Постройки древних христиан,

Где пали гордые витии,

Где мудрый жил Юстиниан -

Вы здесь, свидетели былого,

Стоите в грозной тишине

И точно хмуритесь сурово

На дряхлой греческой стене…

Воспряньте, греки и славяне!

Святыню вырвем у врагов,

И пусть царьградские христиане,

Разбив языческих богов,

Поднимут Крест Святой Софии,

И слава древней Византии

Да устрашит еретиков.

Для него будто и не существовала пучина времени, и старина вмиг оживала перед его взором и становилась странной мечтой, пылкой, не всем до конца понятной: водрузить, образно говоря " русский щит" на вратах Константинополя. Щит гордости и смелости, щит Духа. Мечта державная, еще со времен Екатерины Великой. А, может быть, и самого Петра I. Но здесь, в стихотворении юного поэта романовской крови, она, мечта эта, приобретает больше духовный оттенок. Тревога за судьбу славянских и иных православных народов, попавших под владычество Турции, Ирана, Сирии. Владычество скрытое, владычество над душами и умами, и оттого, несомненно, - более гнетущее. Показательно здесь глубокомыслие, философский подтекст, может быть, даже, некое скрытое прозрение грядущих событий? Кто может об этом знать? Чуткая, нервная, впечатлительная душа Олега Константиновича не раз одаривала его такими трагическими озарениями. Александр Рожинцев, хорошо изучивший дневник молодого поэта пишет, в частности: "Поезд, в котором возвращается из-за границы Олег Константинович, мчится с огромной скоростью, но путешественнику хочется, чтобы эта скорость еще усилилась, чтобы приблизилось Вержболово, а за ним и родина, необъятная во всех отношениях. Проезжает он через Германию, — через страну, тогда похожую на мирного работника, который еще не заболел психически.

Смотрит Олег Константинович через зеркальное стекло, и вся видимая кругом жизнь представляется ему не живою жизнью, а механической. Все вокруг буржуазно-удобно, каждая тропинка закована в определенное число кирпичей, каждое дерево сма­зано, чтобы не лазали муравьи, на каждой крыше ровно столько же черепиц, сколько и на следующей. И кажется немцу-хозяину, что достиг он великого благополучия, а поэту, глядящему из окна вагона, что здесь работает колоссальная машина, цель которой высушивать, как зерно, человеческую душу. Но высушенное зерно никогда не взойдет и не даст колоса. И ясно, что такие «культурные» люди не постесняются изобрести машину, которая бы подсушивала и угашала дух их соседей по территории.

И радуется Князь Олег, как ребенок, когда вагон, замедлив ход, останавливается, наконец, возле перрона русской станции" .

Иначе говоря, чуткий автор еще тогда заметил то, что увидели мы только теперь, с высоты двадцатого и пережитой им трагедии Второй Мировой, и все нарастающей угрозы разноцветного фашизма: от обыкновенного до красно – коричневого и даже – черного! Но это все так - лирические отступления. Вернемся же к нашему герою, к порядку становления его удивительной, кристальной Души.

9.

Каким же лицеистом все - таки он был? Сохранились воспоминания директора Лицея В. К. Шильдера об Олеге Константиновиче, в записи Дмитрия Шеварова: «Однажды юный Князь Олег Константинович спросил генерала Шильдера: «А Вы куда Вашего сына готовите? В Корпус?» «Я его готовлю в хорошие люди», – сдержанно, с достоинством ответил директор Лицея. С тех пор Князь, когда братья спрашивали его о будущем поприще, неизменно спокойно, с улыбкой отвечал: «Прежде всего, я хочу быть хорошим человеком». Это простое кредо было внутренне созвучно словам завещания его прадеда, императора Николая Павловича:: "Мы, Князья, обязаны высоко нести свой стяг, чтобы оправдать в глазах народа свое высокое происхождение".

17-летнего Князя Олега зачислили в Лицей 18 (31) мая 1910 года. Никаких поблажек на экзаменах ему никогда и никем не делалось. Впрочем, Князь был так талантлив, что в этом совсем не было нужды. Профессор истории и права Б. В. Никольский так вспоминал о своём высокородном воспитаннике:

«Он готовился к любому экзамену с таким настроением, точно говел, а на экзамен шёл как на исповедь. Но чем труднее была работа, тем более радовал его успех, и после каждого удачного экзамена, счастливый побеждённою трудностью, он загорался решением преодолеть ещё большую.» Научные проекты Олега до сих пор поражают специалистов своей масштабностью. Его идея полного факсимильного издания рукописей Пушкина отчасти реализована лишь недавно, нами, уже - потомками, к двухсотлетнему юбилею Поэта. Когда первый том факсимильного издания лицейских рукописей, стихотворений и писем Пушкина вышла из печати в 1912 году, мыслящее и читающее общество российское поражено было кропотливой вдохновенностью всей выполненной работы и тою бережностью, с которой был донесен до читателей пыл мыслей и духа Пушкина, тогда еще совсем юного русского Гения. Именно в ту пору, после выпуска в свет драгоценных факсимиле Пушкина, раскупленных тотчас публикой, в самом Князе Олеге укрепляется желание окончательно стать писателем и трудиться на этом славном и горестном одновременно поприще

В 1913 году Олег Константинович пишет целый ряд великолепно сделанных очерков, под общим заглавием: «Сценки из собственной жизни».

В 1914 году, то есть, уже в самый год своей смерти, год знаковый, роковой, он собирается написать биографию своего Августейшего деда Великого Князя Константина Николаевича, который, как человек и государственный деятель, всегда быль его идеалом.. Был тем, кто осуществил завет: «высоко держать свой стяг» и много передумал над судьбами горячо любимой России.

Идея создать такую биографию-повесть, вероятно, зародилась у Князя Олега во время пребывания в Крыму, в « Ореанде », этом лучшем уголке южного берега.

Глядя с высоты знаменитой беседки на бирюзовое, до боли глаз искрящееся, море, нельзя не думать о дорогих отошедших, нельзя не думать о судьбах родины, которая еще необъятнее чем зеленоватое море, и в своих настроениях меняется так же, как и море...

Думали здесь Августейшие и дед, и сын, и внук, только - каждый по-своему...

10.

Часть зимы 1914 года Олег Константинович провел, разбирая дневники и рукописи Великого Князя Константина Николаевича. Материал был богатейший, и будущий автор горел желанием приступить к работе… Его горячая душа откликалась на все проявления прекрасного в жизни. Поет ли в опере Шаляпин, идет ли снег, влюблена ли тайно от семейства в очередного пылкого поклонника старшая сестра - красавица Татьяна Константиновна, расцвели ли кусты роз на аллеях в Павловском, готовят ли новую декорацию для домашнего спектакля в Концертной зале Мраморного дворца, и какая партия достанется его скрипке при выступлении домашнего оркестра – все находило отклик в нем, в его пылком неравнодушном воображении, всему сопереживал он чутким и солнечным своим сердцем. Сохранились характерные, энергичные, светлые, искрящиеся строки его письма к отцу:

"День моего рождения был одним из самых радостных дней всей моей жизни: твои и мамА подарки, чудный молебен, завтрак со всеми старыми и наличными служащими Мраморного и Павловска, икона, которой меня благословил митрополит Флавиан (Киевский), икона от служащих, икона от прислуги, картина Шишкина, которую мне подарили братья, удавшийся вечером реферат, представление " Севильского цирюльника", наконец, телеграмма от Государя - все это меня так радовало и трогало, что и сказать трудно"

Личная жизнь светлого Князя и жизнь так любимой им России в тот момент незримо понеслись быстрее, чем тот поезд «Nord Express », в котором он когда-то возвращался из-за границы, и понеслись по неведомой еще дороге. Целый ряд неожиданных событий вдруг опрокинул намерения тех, кто был рожден "Для звуков сладких и молитв... " И обратились эти люди в борцов.

Ясный образ Князя стал в ту пору еще светлее, как - то резче обрисовался. Пророческие, фатальные слова Некрасова о том, что в жизни каждого писателя: "что-то есть роковое", исполнились и здесь, и над ним, как и над Пушкиным, как и над Лермонтовым и над многими и многими... И нет, и не может быть нам в том утешения... Разве одно, как луч солнца, через крохотную щелочку проходящее, что такому человеку, каким родился Князь Олег Константинович, во всяком случае, совсем нелегко жилось бы на земле. В любое время, в любую годину, эпоху, век.

Слишком темно всегда кругом, а он был - Светлый. Солнечный.

11.

Незаметной поступью на тропу его жизни вступило лето 1914 года. … Точнее, пышный, кесарский, ослепительный август…

В первый же месяц Великой войны (1914-1918), как и все взрослые сыновья Великого Князя Константина Константиновича, ушел на фронт и Князь Олег. Не без восхищения писал он в своем дневнике: "Мы все пять братьев (Иоанн, Константин, Олег, Игорь, Гавриил) идем на войну со своими полками. Мне это страшно нравится, т.к. это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения...".

Вот еще строчки из последнего письма Князя Олега Августейшим родителям: "Вы себе не можете представить, какая радость бывает у нас, когда привозят сюда посылки… Все моментально делится, потому что каждому стыдно забрать больше, чем другому… Часто, сидя верхом, я вспоминаю вас и думаю, что вот теперь вы ужинаете, или что ты читаешь газету, или мамА вышивает…"

12.

В первом же месяце фронтовой жизни Князь Императорской Крови Олег Константинович тяжело был ранен, о чем узнала вся Россия.

Телеграмма штаба Верховного Главнокомандующего сообщала о его геройском подвиге: «При следовании застав нашей передовой кавалерии были атакованы и уничтожены германские разъезды. Частью немцы были изрублены, частью взяты в плен. Первым доскакал до неприятеля и врубился в него корнет Его Высочество Князь Олег Константинович». Телеграмма заканчивалась скорбной вестью о том, что 22-летний Князь ранен. Рана оказалась смертельной.

Уникальные подробности последних дней жизни Князя Олега оставил в своих воспоминаниях « Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 гг.» , изданных в Нью-Йорке в 1960-1962 годах. А. И. Спиридович :

«…Вечером 27 сентября стало известно, что Князь Олег Константинович, служивший в Лейб-Гвардии Гусарском Его Величества полку, ранен. Князю шел 22 год. В мае 1913 года он окончил с серебряной медалью лицей и был зачислен корнетом в Гусарский полк. Как и вся молодежь, Князь горел желанием схватиться с врагом, отличиться.

27 сентября, после полудня, вторая гвардейская кавалерийская дивизия наступала по направлению к Владиславову. В авангарде шли два эскадрона Гусарского полка. Проходя близ деревни Шильвишки, передовые части столкнулись с немецкими разъездами. Началась перестрелка. Князь Олег стал просить эскадронного командира графа Игнатьева разрешить ему со взводом захватить неприятельский разъезд. Тот сперва не соглашался, но, наконец, отдал приказание. Князь Олег полетел со взводом преследовать немцев. Кровная кобыла Диана занесла Князя далеко вперед.

13.

…И, вот, когда победа была уже достигнута, когда часть немцев была уже перебита, а часть - сдалась, один из раненых немецких кавалеристов, лежа, прицелился в Князя."

"….Выстрел и князь Олег валится с лошади. Первыми подскакали к князю вольноопределяющийся граф Бобринский и унтер – офицеры Василевский и Потапов Первые принялись перевязывать рану. На вопрос, не больно ли ему, князь Олег ответил отрицательно. Увидев прискакавших братьев, раненый обратился к князю Гавриилу Константиновичу со словами : "Перекрести меня!" - вспоминал с горечью об этих минутах, вторя А. И. Спиридовичу, генерал Н. Н. Ермолинский.

Раненого на арбе перевезли в село Пильвишки, где он причастился. Затем повезли в Вильно, куда приехали на другой день в 10 час утра. Перевезли в госпиталь, где исследование раны показало начавшееся гнилостное заражение крови. Пуля, войдя в правую ягодицу, пробила прямую кишку и застряла в левой. Все-таки прибегли к операции. Оперировал профессор Цеге фон Мантейфель, помогали профессора Мартынов и Оппель, присутствовал, доставивший раненого, дивизионный врач Дитман.

Князь перенес операцию хорошо и, когда, днем, была получена телеграмма от Государя о пожаловании Князю ордена Святого Георгия, он был счастлив и с гордостью показывал телеграмму профессору Оппелю. Сам профессор вспоминал позднее:"Олег Константинович все бодрился, улыбался, временами говорил, временами закрывал глаза и погружался в полусон, но тем не менее, его постоянно беспокоили ноги. Врачи сделали операцию, но уже началось заражение крови."

Генералу Адамовичу, навестившему его, Князь радостно говорил: «Я так счастлив, так счастлив. Это нужно было. Это поднимет дух. В войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома ». Вечером, когда брат, Князь Игорь, прочел полученную от Верховного Главнокомандующего телеграмму, раненый сиял. Ночью положение стало ухудшаться. С утра 29-го стал впадать в забытье. Около 3-х часов навестил раненого Великий Князь Андрей Владимирович. Затем быстро всё пошло на ухудшение. Начался бред. Силы падали. Стали давать шампанское. Вливали в руку соляной раствор. Когда, вечером, приехали родители, Князь узнал их и сказал: «наконец, наконец».

Великий Князь-отец привез крест Святого Георгия, деда раненого. Прикололи к рубашке. Раненый очень обрадовался, целовал Крест. Стал рассказывать, как была атака, но впал в забытье. Начался бред. Пригласили священника. Торжественная тишина. Чуть слышно шепчет священник отходную. На коленях, у изголовья, отец бережно закрывает глаза умирающему. Мать безнадежно старается согреть ему руки. В ногах, еле сдерживая рыдания, брат Игорь и старый воспитатель-друг. В 8 час. 20 мин. Князя не стало. Императорский Дом, в лице юного героя, принес на войну первую жертву родине.

14.

3 (16)-го октября Князя Олега торжественно и тихо похоронили в родном имении Осташево. Вот как вспоминала в книге «Мой отец» о том трагическом событии Августейшая сестра Князя Олега, Княжна Императорской Крови Вера Константиновна:

« Когда мы приехали в Павловск, старшие братья уже отправлялись на фронт.

Вскоре пришло страшное известие о ранении брата Олега. Родители тотчас же поспешили в Вильну и застали брата еще живым. Он умер через 20 минут на их руках. Смерть брата Олега была тягчайшим ударом для отца, ибо он из всех нас духовно был к нему ближе других, разделяя полностью его литературные и умственные интересы. Эта смерть и все пережитое в первые дни войны, — несомненно, очень отрицательно отразились на Его здоровье, вероятно, ускорили Его кончину. Здоровье «Папа», как мы говорили дома, в последние годы перед войной и так все ухудшалось. У него обнаружили грудную жабу. Приступы становились все чаще и сильнее. Один из этих припадков был настолько силен, что, казалось, наступил конец. Однако, и на этот раз, наступило облегчение, и даже такое, что было решено ехать в наше любимое имение «Осташево», московской губернии, где был похоронен брат Олег" Константин Константинович, несомненно, хотел быть рядом с милым прахом, с дорогими ему воспоминаниями. Но кто и как мог утешить безмерно страдающего отца? Земным пределам такие утешения неведомы. Да и Небесные, думаю, были в затруднении. Однако, читатель вернемся к строкам документов., добавим еще несколько штрихов к биографии героя нашего очерка. Теперь уже - посмертной. Эти штрихи мне удалось разыскать на страницах книг, изданных не так уж давно.

 

15.

…Мария Феодоровна, Вдовствующая Государыня, очень тепло относившаяся к молодому князю – Поэту с горечью писала в те дни о беде, внезапно постигшей их всех:

 

"29 сентября /12 октября Понедельник. "Вчера вечером умер бедный маленький Олег… Он все же успел повидать своих несчастных родителей и исповедаться у священника. Какое ужасное горе!. Сразу после завтрака мы отправились в Стрельну, на панихиду и поминки у Ольги Константиновны, (*Греческая королева, тетушка князя Олега по отцовской линии.) Мити и Татьяны, которые глубоко скорбят. Был также и Ники со всей семьей… 3/16 0ктября. Пятница. В 11 мы поехали в крепость Петропавловскую к Заупокойной *( так в тексте!) Обедне по бедному маленькому Олегу, который должен быть похоронен в Осташево. Служба длилась около двух часов, после чего была еще Панихида, так что на завтрак в Аничков мы прибыли лишь в час с четвертью… "

И еще одна сдержанная, краткая запись, несколько дней спустя: "С утра сегодня принимала Куломзина, Зиновьева…, а также - профессора Оппеля, который очень занимательно рассказывал о военных событиях и поведал трагическую историю о смертельном ранении несчастного маленького Олега. Невыразимая печаль…"

14/ 27 октября Вторник … "К чаю появились у меня Габриэль, (Великий князь Гавриил Константинович) сам Костя и Игорь. Они приехали с похорон несчастного Олега. Все делились горькими впечатлениями, выглядели опечаленными Все они очень симпатичные люди" . Надо знать характерную, "северную" сдержанность Императрицы - матери. Каждое слово в ее дневниках всегда значительно, наполнено глубоким содержанием порывов души и сердца, умевшего откликаться на любую беду, на любую характерную деталь бытия. Простыми эпитетами и сравнениями стареющая Императрица - вдова пытается передать глубину охватившего ее внезапно смятения и печали. И даже на элегантно – холодном стародатском языке эти краткие записи поражают отчаянием мудрой женщины, которая на собственном опыте знала, как горько родителям хоронить собственное дитя, а близким – переживать тех, кто младше их, тех, кто юн и цветущ! "Бедный, маленький, несчастный" – теплые, сокрушенные, нежные эпитеты. Несколько раз неустанно повторит их Мария Феодоровна, словно пытаясь затушевать свою печаль и растерянность, скорбь и смятение, перед налетевшим внезапно на всю державную Семью горем, подобным холодному осеннему вихрю…..

16.

Русская печать широко и чрезвычайно тепло откликнулась на гибель 29 сентября (12 октября) 1914 года Князя Императорской Крови Олега Константиновича. Откликнулась сердечным сочувствием и состраданием. Вот только небольшая выдержка из некролога:

«Свято памятуя слова Высочайшего Манифеста «с жезлом в руках, с крестом в сердце», доблестно разделил почивший герой великую судьбу своих боевых сподвижников, отдавших жизнь за Царя и Родину. Перед лицом Вседержителя, в искупительном жертвенном сосуде слилась кровь потомка Царской Семьи и неведомого пахаря, и воедино слились молитвы за них всей России перед Престолом Всевышнего. Русское воинство в безмолвном и искреннем восхищении склонилось перед памятью героя, русские матери благоговейно склонились перед Августейшими родителями почившего, пославшими на бранное поле всех своих пятерых сыновей, отдавшими на защиту Родины все самое дорогое в жизни».

Тотчас по сообщении о трагической гибели от ран Князя Олега вся Россия молилась об упокоении его души. 1 (14) октября 1914 года Архиепископ Виленский и Литовский Тихон (Белавин), будущий Святой Патриарх Тихон, служил в Свято-Михайловском храме панихиду по Князю Императорской Крови Олегу Константиновичу. На панихиду приехали из Санкт-Петербурга Августейший отец воина, Великий Князь Константин Константинович, его державная супруга Елизавета Маврикиевна и трое старших Августейших братьев героя: Иоанн, Гавриил и Константин. На следующий же день отслужили заупокойную литургию, после которой от паперти церкви траурный кортеж последовал к железнодорожному вокзалу для последующего погребения... По проекту русского зодчего Марианна Мариановича Перетятковича в усадьбе Осташево, Московской губернии, в 1916 году, на месте первоначального погребения Князя Императорской Крови Олега Константиновича, на берегу реки Рузы, был построен был храм -усыпальница. Та самая, безвестная и разоренная сейчас ротонда, с облупившейся штукатуркой, сыростью, погибающими фресками….

После гибели Князя Олега Августейшая мать героя, Великая княгиня Елизавета Маврикиевна принесла в дар Императорскому Александровскому лицею одну тысячу рублей, с тем, чтобы доход с этого капитала ежегодно шел на изготовление серебряной медали имени Князя Олега Константиновича, которой награждался бы лицеист за лучшее сочинение по отечественной словесности. На медали был начертан лицейский девиз: «Для общей пользы» и слова Князя Олега, написанные им незадолго до гибели: «Жизнь не удовольствие, не развлечение, а крест».

Правило это неукоснительно соблюдалось до самого февральского вихря 1917 года.

17.

Бесспорно, что именно Князь Олег Константинович Романов – как пишет исследователь его биографии Александр Рожинцев, - " положил начало жертвам Императорской Фамилии Романовых именно на переломе эпох в начале XX века". Августейший Его отец, так и не пережив утраты горячо любимого сына, последовал за ним в лучший мир 2 (15) июня 1915 года, за три дня до исполнения девяти месяцев, со дня кончины Князя Олега. А спустя три года в городке Алапаевске от рук большевиков погибли три его Августейших брата Иоанн, Игорь и Константин. Я знаю об этом. Отлично. И это горькое знание давно и трепетно сложила на дне своего сердца и души, добавляя к нему каждодневно все новые и новые крупицы. Но не эта неизбывная горечь Незабвения волнует меня более всего Не она. А, пожалуй, тот образ полуразрушенной, развалившейся ротонды – усыпальницы, о котором я говорила вначале, с безвестным для окрестных жителей прахом внутри. Она, ротонда эта, неустанно, то и дело всплывает в моем воображении, и вопреки всему: укорам, обвинениям, упрекам в авторском пристрастии к венценосным особам, в непрофессионализме, неумении собирать материал для очерков и статей, я снова и снова продолжаю писать о Них, безвестных и почти уже не нужных новейшей истории представителях рода бояр и державных правителей Романовых, великих князьях канувшей в Лету могучей некогда страны – Атлантиды: Российской империи. Знай мы больше и точнее о титанах и о истории той Атлантиды, может быть, нам всем удалось бы уберечь от гибели иную? Ту, в которой росло и мужало уже мое поколение?...

 

ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ:

См: А. Рожинцев "Светлый князь". Статья размещена на сайте ". www. Otechestvo.org..ua - Веб – архив и личное собрание автора статьи. – С. М. – Р.

 

Отрывки из Дневника Его Императорского Высочества Князя Олега Константиновича Романова везде, кроме специально оговоренных случаев, также цитируются по материалу: А. Рожинцев. "Светлый князь". www. Otechestvo.org.ua - Веб – архив и личное собрание автора статьи. – С. М. – Р.

Там же. Авторское собрание. – Р. - С. М.

Там же. Авторское собрание и коллекция веб – архива..

Там же. Авторское собрание и указанный веб - архив.

Там же. Веб – архив и личное собрание автора Р. - С. М.

Цитируется по изданию: Е. Пчелов. "Романовы. История династии. 300 лет правления." Издательство "Олма - Прссс". М. 2002 г. Стр. 420. Авторское собрание. Р. – С. М.

Е. Пчелов. Указ. соч. Стр. 420 - 421.

Е. Пчелов. Указ. издание. Стр. 421.

Записи за октябрь месяц 1914 года из Дневников Вдовствующей Государыни цитируются по изданию: "Дневники Императрицы Марии Феодоровны" М. "Вагриус" 2005 г. Стр.62 – 68. Авторское собрание. Р. - С. М.