Афганская тема

или

A la guerre comme a la guerre

 

Одна и та же музыка, одни и те же стихи по-разному воспринимаются в различное время, в различных ситуациях, тем более, различными людьми. Хочу привести пример об отношении к музыке, стихам, написанным воинами-интернационалистами. История эта из моей жизни и моего опыта работы в школе.

 

Это случилось в девяносто четвертом году, когда после определенных событий в стране я выехала из Казахстана в Россию. В своем родном городе я стала теперь эмигрантом, которому было трудно устроиться на работу. Очень долго предъявляла серенький тоненький листочек о принятии мной Российского гражданства и о том, что гражданкой Казахстана я никогда не являлась. На работу я, конечно, устроилась, но только в общеобразовательную школу. Так я стала школьной «музычкой». Нисколько о том времени не жалею, так как это было время общения с интересными людьми, время, насыщенное яркими событиями в моей жизни.

 

Школа была большая, недавно сданная в эксплуатацию, с претензией на лучшую в городе. Школа-гимназия. Классы переполненные. Почему все стремились учиться здесь? Директор был крут – за любую провинность выгонял из школы не только детей, но и учителей. Вся моя нагрузка тогда состояла из уроков музыки в седьмых и восьмых классах. Часов было очень много. Если даже вы никогда не работали в общеобразовательной школе учителем музыки, то вам, наверное, не трудно представить обстановку на таких уроках. На работу шла как на войну – неизвестно было, что дети могут выкинуть на этот раз. То они стреляли из водяных пистолетов, то объяснялись всем в любви, то изображали из себя увлеченных музыкой детей. Сейчас они выросли, здороваются при встрече, и я их вспоминаю с теплотой. Но тогда…

 

Ближе в 23 февраля я проводила урок, который был посвящен афганской войне. Почему именно такая тема – долго рассказывать. Скажу только, что еще с института у нас лежали собранные песни и стихи воинов-интернационалистов. События в Чечне натолкнули меня на эту тему. Когда готовилась к уроку, то просматривала весь собранный материал. Честно, все было серо, однообразно, скучно. Содержание не трогало совсем, аккомпанемент – примитивное бренчание гитары, да еще и певцы были не очень. И вдруг – нашла, это была она, песня, которую мне хотелось петь, разучивать с детьми. Это была «Ордена не продаются» Юрия Слатова. Приятный тенор, прекрасный аккомпанемент, интересное содержание.

 

Удивилась: с первых же минут парни, которые обычно скисали и томились за партами от классики, сидели не шелохнувшись. Сначала прослушали несколько раз, потом стали высказывать мнение о содержании, рассказывать об отцах, бывших на этой войне. Они тут же на уроке пытались запомнить слова песни. Они их зубрили! В это время шла чеченская война, поэтому говорили о ней, отправке на нее своих старших братьев, друзей. Все были возбуждены музыкой и войной. Даже я. Обычно я хладнокровно держу себя на уроках. А тут – я шла на поводу у них, они более эмоционально воспринимали эту песню. Просили, чтобы я поставила послушать им всю кассету до конца. И представьте себе, эти же самые песни, которые мне дома казались серыми и неинтересными, теперь звучали совершенно не так, а проникновенно и эмоционально. Это были строчки опаленные огнем, обагренные кровью, пересыпанные горячим песком…

 

Он сидел на последней парте. Щупленький паренек, видно, что с проблемами дома и в школе. Не пел, ничего не писал, слушал, опустив в парту глаза. Перед ним – чистая раскрытая тетрадь.Он и раньше никогда не работал на уроках, постоянно требовал к себе внимания. А тут притих, присмирел. Подумала: даже он заинтересовался. Когда хор ломающихся юношеских голосов дошел до третьего куплета, где пелось о горящих «мигах», вдруг внезапно вскочил и быстро выбежал в коридор. Все удивленно посмотрели, но пение не прервали. Через несколько минут парень вернулся назад. Все опять посмотрели на него, но опять пение продолжали. Мало ли зачем ему нужно было выйти? Отвлекаться на него никто не хотел. Музыка была важнее! Еще через несколько минут в класс вбежала техничка. Схватив парня за шиворот, поволокла к выходу. Все опять недоуменно посмотрели, но опять продолжали петь. Обычно технички никогда не заходили в класс во время урока – даже на перемене не торопили. Но, детям и мне было безразлично все, кроме того, чем мы тогда были заняты. Мы воодушевленно исполняли песню! Еще через несколько минут прибежала секретарь, вызывая меня после урока к директору. Ну, наконец-то, разъяснится!

 

В кабинете парень размазывал слезы по щекам. Директор пригласил меня сесть и задал только один вопрос: разрешала ли я ученику во время урока выйти из класса или нет. Я ответила, что тот даже и не спрашивал. Директор меня поблагодарил и не стал задерживать, ничего не объяснил. Дальнейшее я узнала от детей и учителей.

 

Оказывается, парень, выбежав в коридор, в туалете поджег корзину с мусором. Вспыхнув ярким пламенем, огонь перекинулся на стены. Пожар тушила техничка, привлеченная запахом гари. «Миги» падали наяву! На перемене все ходили осматривать в мужском туалете «место битвы», стены, опаленные афганской войной. Сумка с учебниками лежала в течение шести уроков у меня в кабинете, её никто не приходил забирать. Все это время директор разбирался с провинившимся и к концу дня выгнал его из школы. Сумку забирала мать.

 

Оставшись одна, я попыталась понять все то, что произошло. Такое могло случиться потому, что ребенок перевозбудился на уроке. Причем своей вины я не видела никакой - это были только музыка и больная нервная система ребенка. Мне рассказали, что у него были постоянные проблемы, и спасать его от исключения из школы никто не хотел. Через год я опять проводила этот урок в других классах, восприятие детей было то же самое. Но теперь уже никто школу не поджигал. Так продолжалось до тех пор, пока была Чечня. Как только в государстве устанавливался мир, урок этот проводить мне совсем не хотелось. Было неинтересно не только детям, но и мне. Даже «Ордена» Слатова. А её популярность теперь мне виделась уже в том, что эта песня была как раз о непонимании этой самой войны. То есть, это были стихи и музыка, которые в повседневности не доходили до слушателя. Нужна была определенная обстановка. Нужен был определенный Космос, тревожный, воинственный, кем-то обиженный.

 

Теперь, когда я читаю стихи об Афгане, то думаю, как далеки мы все от них. Они нам видятся серыми, скучными. А наши повседневные проблемы кажутся самыми наиважнейшими, самыми серьезными. Что такое чужая жизнь по сравнению с ними? Что такое чужое горе, оставившее отметину в чьем-то сердце. Ничего! Нас это не волнует. Это наша духовная черствость? Или отсутствие таланта у авторов? Не знаю... Но точно знаю, что в другое время эти же самые стихи, песни звучат откровенным взрывом. Песни, настроенные войной...