Невестка Акимыча – прехорошенькая Анетта (урожденная Анна) рядом с крепким, накачанным мышцами Колькой, приходящимся Акимычу внучатым племянником, казалась невесомой тростиночкой, несмотря на наличие двухлетнего бутуза совместного их с Колькой производства. Все было прекрасно в ее жизни – богатый и любящий муж, прелестный здоровый малыш. Хохотушка Анетта, обладая крайне легким и уживчивым характером, порхала по жизни довольной птичкой. Лишь одно облачко омрачало ее легкое и радостное существование. Во время ожидания малыша на милом личике будущей мамочки появились некрасивые буроватые пятна, на которые она вначале не обращала внимания, справедливо полагая, что с устранением причины, их вызвавшей, они исчезнут сами собой. Но вот малыш появился на свет, фигурка новоявленной мамочки быстро обрела былую стройность и гибкость, но безобразные пятна над верхней губой не желали покидать насиженного места. А тут еще к ужасу Анетты выяснилось, что изящную ее спинку покрыла целая россыпь веселеньких веснушек. Что-то там нарушилось в распределении пигментации, и теперь, вместо ровного шоколадного покрытия, под лучами солнца загар как масло концентрировался аккуратными четкими кружочками. Анетта перепробовала все возможные и невозможные средства, однако успеха к огромному своему огорчению, не достигла. Об этой семейной тайне знали все, кто хоть немного был знаком с семьей Николашки, и уж Акимыч, естественно, был в курсе.

Однажды (дело было в конце зимы, накануне всемирного весеннего праздника), Акимыч отдыхал у себя на дачке. Собственно говоря, отдыхать ему было неотчего, так как он уже давно пребывал в блаженном ничегонеделании. Существование на одну голую пенсию имело одно, но глобальное преимущество: оно давало внутреннюю свободу. А поскольку запросы Акимыча вынужденно вполне соответствовали его доходам, то и жил он в гармонии с собой и Природой, что не мешало ему, однако, постоянно попадать в дурацкие ситуации.

Зима была на исходе, но за долгие, хоть и не слишком холодные месяцы, домишко основательно выстудило. Акимыч затопил печурку, посидел немного, наблюдая сквозь дырки в дверке за всполохами огня на сухих обломках старого забора. Пока тепло понемногу вытесняло стылую нежить помещения, Акимыч разложил на столе газету и, пристроившись на старом венском стуле, занялся приготовлением нехитрого обеда. Крупно покрошил луковицу, наломал неровными ломтями каравай хлеба, порезал сало собственного засола, открыл баночку пупырчатых огурчиков. Последний штрих – небольшая плоская фляжечка с призывно булькающим внутри градусно-оборотистым напитком.

Только Акимыч поднес к носу чарочку и зажмурил глаза, чтобы не мешали органолептической оценке качества напитка, как раздался стук в окно. От неожиданности его так и подбросило. Зелье некрутой волной выплеснулось через край емкости и растеклось крохотной лужицей на давно немытых досках пола. Акимыч с досадой опустил ни в чем неповинную посудину на стол, так что стекло жалобно звенькнуло. Через окно на Акимыча смотрели два глаза. По некоторым приметам принадлежали они женщине. Акимыч недовольно поморщился. В его планы не входило общение не только с дамой, но и вообще с каким-либо живым существом. Воспитание, однако, не позволяло прогнать человека прочь, и Акимыч, шумно отпихнув произведение ненастоящих венских мастеров, отворил дверь. При ближайшем рассмотрении представшая перед ним гостья оказалась председательшей дачного общества.

- А я иду, гляжу – из трубы дымок. Дай, думаю, загляну, не чужие ли колобродят, - жизнерадостно объяснила она свое вторжение.

- Нема туточки никаких колобродов, все свои, - буркнул Акимыч, с тоской осознавая неизбежность светского раунда.

- Вот и славно, - обрадовалась гостья. – Тепло у тебя. А я вот на лыжах пробежалась, спина мокрая, холодит. Подсушусь у тебя, - не то вопросительно, не то утвердительно заявила она, поудобнее устраиваясь у печки.

- Ну, коль не спешишь – грейся, - разрешил Акимыч обреченно.

- Вообще-то я спешу, - призналась председательша. – Мне приятельница новомодное средство из редечного экстракта обещала. Отбеливающее, для кожи. Молодая стану и красивая.

Предпоследние слова зацепились за ухо Акимыча. Близился женский праздник, и следовало сделать небольшой подарочек супружнице Николашки. То, о чем говорила председательша, показалось Акимычу вполне подходящим для этой цели.

- Слышь, Ивановна, дык и мне надоть тую мазуту, - немедленно сориентировался Акимыч, чем вызвал полнейшее недоумение собеседницы.

- Ну, ты меня удивляешь! Никогда бы не подумала, что ты такой знаток растений, - восхитилась она.

- Не все вам, ученым, знать. Мы тоже не лаптем щи хлебаем, - с достоинством отозвался Акимыч, совершенно не представляя, что же он такое особенное должен знать про обыкновенную черную редьку.

- Ну, попробуй, - с сомнением протянула Ивановна, - говорят, и правда, восстанавливает волосяной покров, - добавила она, бросив быстрый взгляд на лысую голову хмурого хозяина.

Опасаясь продолжения ученого разговора, Акимыч решил закончить на этом незапланированную встречу.

- Ну, обсохла? Давай покедова, ступай уж, а то не поспеешь на свою стрелку. Да про меня не забудь.

Вот так и оказалась у Акимыча банка с редечным кремом, которую он преподнес Анетте на 8 марта.

Анетта подарку обрадовалась. С энтузиазмом обмазывалась она новым средством, пристально вглядываясь в зеркало, ожидая хоть какого-нибудь эффекта. И дождалась…

Через две недели Анетта с удивлением заметила светлый пушок над верхней губой, а массажистка при очередном сеансе осторожно поинтересовалась:

- Анетта Ивановна, чем это Вы спину мажете?

- А что тебе не нравится?! – вздернулась Анетта.

- Да нет, ничего, - промямлила массажистка.

- Ну, нет! Немедленно говори, - заволновалась Анетта. – А то ни копейки не получишь за услуги, да еще ославлю так, что нигде работы не найдешь!

В ее голосе уже слышались истерические нотки.

Пальцы массажистки панически заметались по спине подопечной.

- У вас на спине шерсть, - прошелестела чуть слышно массажистка.

- Что?! – подскочила Анетта. – Какая шерсть?!

- Такая симпатичная, светленькая и мягкая.

Девушка смотрела на Анетту испуганным зверьком.

- Боже! - Анетта птичкой вспорхнула с лежанки. – А я-то понять не могла, отчего у меня спина чешется. На аллергию подумала… Ну, Акимыч! Ну, кочерыжка старая, удружил!

Набросив короткую шубку, Анетта, кипя справедливым гневом, помчалась в гараж с твердым намерением достать Акимыча хоть из-под земли! Разъяренной фурией ворвалась она в квартиру Акимыча. Хорошо, что тот сохранил приличную реакцию – мгновенно вжался в стену, а не то лежать бы ему, продырявленному острыми каблучками Анетткиных сапожек!

- Гнусный обманщик! – метался в шестнадцати квадратных метрах дрожащий высокий голос.

Анетта носилась по квартире в поисках Акимыча, нервно дергая за все ручки, попадавшиеся ей на пути. Двери, шкафы и шкафчики, холодильник и даже дверки подвесной кухонной полки уже были распахнуты, когда взгляд ее сфокусировался на затаившемся в прихожей Акимыче. Он так крепко прижимался к стене, что казался нарисованным. Глаза Анетты метнули в несчастного пару искрящихся молний. Круто развернувшись на острых каблучках, она резко сдернула шубку, представ перед изумленным Акимычем в том виде, в каком обычно ложилась на массажный стол.

- Это что? – неожиданно жалобно всхлипнула она, и, не услышав ответа, топнула ножкой. – Отвечай!

- Голая женщина, - нерешительно проблеял Акимыч.

- А еще?! – не удовлетворилась ответом Анетта.

- Очень симпатичная, - робко развил мысль Акимыч.

- Продолжай описание, - подбодрила Анетта.

- Стан как у лани, - проснулся в Акимыче поэт.

- Дальше…

Акимыч посмотрел выше, неохотно оторвав взгляд от кругленьких булочек попки, и вздрогнул, увидев каракулевую спинку девушки.

- Спина, спина какая? – требовала Анетта.

- Спина… а что – спина? Спина как спина. Розовая, - взял себя в руки Акимыч, - как у молодого поросеночка.

И чуть помедлив, добавил:

- С пушком только…

- Вот! – взвизгнула Анетта, развернув к Акимычу злое, заплаканное лицо. – Спина с шерстью! – истерично выкрикнула она и вдруг замерла. Глаза ее расширились, словно она увидела что-то кошмарное.

- Как ты сказал? «Розовая»?

- Розовая, - подтвердил Акимыч, старательно отводя взгляд от точеной фигурки.

- А веснушки где?!

- Нет там ничего, только кожа да пух. Ты бы летом на дачке позагорала что ли, а то как новорожденный младенец, ей богу, - скрывая смущение, проворчал дед.

И тут Анетта подскочила к Акимычу, вцепилась пальчиками в рубашку и вдруг припечатала звонкий поцелуй аккурат в середину лба.

- Ты что, девка, очумела! – отшатнулся Акимыч. – Нешто я покойник?

- Акимыч, миленький, хорошенький, правда нет веснушек?

Покрасневшие глазки Анетты сияли надеждой.

- Ты не обманываешь?

- Да что ты, право, ешкин кот! – уже рассердился Акимыч. – Нету! Нету родимчиков. Тряпку-то набрось, замерзнешь, - протянул он ей шубку.

- Акимыч, родненький, я сейчас вернусь, - засуетилась Анетта. Не попадая в рукава, запахивая на ходу полы шубки, она метнулась к двери. – Да если веснушек нет… Колька тебя озолотит, - словно в бреду бормотала она.

- Остынь! – мягко, но решительно остановил ее Акимыч. – Пойдем на кухню, объясни все по-людски.

На кухне он педантично позакрывал все дверки, потом достал крохотную бутылочку коньяка, плеснул в чайную чашку запашистый напиток и протянул Анетте.

- Давай, излагай.

Анетта, то смеясь, то плача, пожаловалась как страстно мечтала вернуть девичью красоту, какой несчастной чувствовала себя в этой пятнистой жабьей коже, а сейчас, когда ужасных веснушек больше нет, ей снова жить хочется. Она всем своим подругам расскажет, какой великолепный знахарь Акимыч. Он тоже станет счастливым и богатым. А шерсть – это ерунда! Она найдет какое-нибудь средство, депилятором выщиплет, в конце концов…

- На кой ляд тебе такая заморочка, - ухмыльнулся Акимыч. – Я тебе отвар грецких орехов приготовлю. Ни один волос больше, ни в жисть не пробъется.

Акимыч словно невзначай погладил свою лысину. Довольная улыбка осветила его лицо. Так вот что имела ввиду Ивановна, похвалив Акимыча за знание свойств растений!

Проводив Анетту, он поднял телефонную трубку и набрал номер председательши.