Невысокий худой мужчина, с большой головой, подсунул нос к обшарпанной двери в коммуналке и шепнул:

- Здесь.

Потом его рука вынула из кармана мантии волшебную палочку и провела ею над замочной скважиной.

- Точно здесь.

Другой мужчина, так же облачённый в мантию, но выше ростом и шире в плечах, спросил:

- Ломаем?

- Погоди, - низенький, по имени Павел Игнатьевич, постучал в дверь и по-джентльменски кашлянул в кулачок. Потом постучал ещё раз и отошёл, наложив одним движением Отводящие чары, от которых тёмный холодный коридор стал ещё неприятнее и гаже.

А тот, что выше, звавшийся Романом Юрьевичем, надел на правую руку серебристую перчатку и сунул палец в скважину с таким недоступным видом, словно пользовался ключом и являлся хозяином комнаты. Мужчина повернул палец на триста шестьдесят градусов, потом ещё на столько же, и дверь, угрюмо скрипнув, открылась внутрь.

Эти двое вошли и оказались в царстве подавленного настроения: единственное окно, выходящее на тенистый двор, было завешено простынёй, отчего в комнате прекрасно соседствовали полумрак и затхлость; предметы были едва различимы.

Роман Юрьевич пропустил коллегу вперёд, стащил перчатку и захлопнул дверь.

- Photis!

Теперь-то незваные гости увидели и стол, заброшенный остатками еды, грязными тарелками, кожурой бананов, хвостиками яблок; и с полуоткрытой дверцей древний комод, из которого выпала на пол стопка маек и трусов; и чехол с бельём, собранным для стирки и отдающим потом; и поцарапанные, порванные местами обои; и фотографии в пыльных, перекосившихся рамках; и диван, около которого валялись, босоножки с оторванным ремешком и носки и на котором, согнувшись в три погибели, лежал парень лет двадцати.

Павел Игнатьевич не стал тревожить парня, а нагнулся и вытащил из-под дивана песочные часы. Часы эти были особенные, с очень толстой деревянной подставкой, проткнутой волшебной палочкой так же, как кусок мяса протыкается шампуром. С кончика волшебной палочки вилась и таяла в воздухе искрящаяся дымка.

- Надо ждать, - заключил Павел Игнатьевич и с трудом нашёл на столе место для часов. - Видите, Роман Юрьевич, какое свинство?

Тот, что повыше, сорвал заклинанием простыню, отчего свет хлынул в комнату, а Павел Игнатьевич потушил палочку, и кивнул.

- Это лишь доказывает мою теорию о том, что люди, обретя волшебство, как были неряхами, так неряхами и останутся.

- Верно, - согласился Роман Юрьевич.

- Волшебство не даёт счастья, поэтому мы и живём в тайне среди людей. Впрочем, ты это знаешь.

Мужчины минут пять смотрели на то, как сыпался песок в часах. А когда упала последняя песчинка, диван скрипнул. Парень сделал молниеносное движение рукой, но не обнаружил ни часов, ни воткнутой в них волшебной палочки.

- Вот она, - спокойно указал на вычищенный стол Павел Игнатьевич. - А вот мы. И мы - инспекторы по хронологическим правонарушениям от Министерства магии.

Парень испуганно вытянулся, став босыми ногами на усыпанный крошкам коврик.

- Ты, конечно, и сам знаешь, почему мы пришли. Кстати, будем, к твоему сожалению, знакомы: Лиханов Павел Игнатьевич, а это мой коллега Быкин Роман Юрьевич.

- Здрасьте, - ухмыльнулся Роман Юрьевич, но не сдвинулся с места.

Парень посмотрел на протянутую руку и пожал её.

- Странно, - сказал Павел Игнатьевич. - Рукопожатие крепкое, значит, характер есть. Что ж случилось? Как стал на такой путь?

- Осточертело, - коротко произнёс парень.

- Из злости на весь мир? Дружище, если хочешь сделать миру неприятно, добейся многого. Уж поверь, мир любит слабых и бесхарактерных и ненавидит сильных.

- Слышал проповедь, - скривился парень.

- Повторение - мать учения. - Нашёлся инспектор. - Как тебя зовут?

- Меня? Никитой Ковригиным.

- Хм... Ни-ки-та, - по слогам произнёс Павел Игнатьевич. - Имя замечательное, но склонять его трудно. И ничего не поделаешь, на него и придётся оформлять протокол.

- Какой?

- А то не знаешь, - ухмыльнулся Роман Юрьевич.

- Видишь ли, Никита, - начал Павел Игнатьевич, - по кодексу хронологии - науки о времени - быть донором может только человек, достигший 30 лет и работающий. Если у человека соответствующего возраста есть семья, то он может получить разрешение на донорство по безработице. Нельзя быть донором времени людям с нарушениями магических способностей, хронопаранойикам, то есть не по своей воле переносящимся во времени, и учащимся. А тебе, Никита, нет ещё тридцати лет, и ты учишься.

- Нет.

- Что - "нет"?

- Я не учусь.

- Как же так?

- Я бросил.

- Ах, так ты ещё и бросил учёбу! - протянул Павел Игнатьевич.

- Почему "ещё и"? Это, что, хуже?

- Братец ты мой, во всех правилах есть исключения. Мы иногда даём час донорства в сутки одиноким студентам, которые имеют хорошие оценки. А ты как учился?

- Удовлетворительно.

- Ха! А семья?

- Брат женатый. Я ему не нужен.

- Тяжёлый случай, - вздохнул Павел Игнатьевич. - Обуйся, братец, холодно.

Никита опустился на диван. Ему было неловко натягивать носки при чужих. Но Павел Игнатьевич как раз повернулся к коллеге.

- Думаю, смягчающие обстоятельства на лицо. Попечительством здесь и не пахнет, он вольная птаха. Можно написать, что занимался донорством по незнанию.

- О чём ты говоришь! Отстучит пять лет - и порядок.

- Пять лет?! - Трагическим шёпотом переспросил Никита.

- Не пирожками ж торговал, согласись, а жизнью своей. По сути, временной проституцией занимался. За это не отделаешься так просто.

- Да хватит пугать парня! - Улыбнулся Павел Игнатьевич. - Ты только запомни, братец... Обулся? Запомни: время - это бесценный дар, его не расточать нужно, а беречь. Это, к примеру, у писателей, спешащих с написанием романа и покупающих время, стрелка останавливается на час или два, у тебя же эти час или два отнимаются от жизни, которая не повторится. Ты продавал часть своей жизни. И за сколько? Вот скажи, 10 аргентумов выходило?

- Выходило, - вздохнул Никита.

- За этот час ты мог бы получить столько удовольствий, что голова кругом.

- Меня девушка бросила.

- При чём здесь девушка?

- Удовольствия получать.

Роман Юрьевич прыснул. Павел Игнатьевич покрутил головой и сказал:

- Ну, молодёжь! Тогда возьмём знания...

- Да понял я уже, что преступление совершил и мне положена смертная казнь. Только дальше что?

- А дальше ты собираешься – не забудь паспорт - и идёшь с нами.

- Куда это?

- В Отделение Министерства магии в Краснодарском крае.

- Что я там забыл? - возмущённо спросил Никита.

- Ты забыл подписать составленный на тебя протокол. Кстати, покажи, Роман Юрьевич, что мы - это мы.

Помощник инспектора дёрнул волшебной палочкой, и в комнате, играя бликами, загорелся огненный щит с песочными часами посередине.

- А вот ордер на твой допрос, - вынул бумагу из кармана Павел Игнатьевич. - Так что - идём. И ничего не бойся, мы на стороне заплутавших.

Втроём они покинули комнату Никиты, не забыли снять заклинание с коридора и, сделав так, чтобы мантии виделись свитерами и джинсами, прошли к остановке. Людей было, как всегда, много.

Промелькнула пара трамваев прежде, чем подоспел их белоснежный вагончик. Троица кинулась в гущу народа и проскочила в открывшиеся двери. К нашим героям присоединилось двое волшебников. Вагон хлопнул дверьми и покатил, невидимый для обычных горожан.

Скучающая старушка с серебряными прядями на голове внимательно посмотрела сначала на Павла Игнатьевича, потом на Романа Юрьевича и, наконец, на Никиту и спросила у Павла Игнатьевича, почувствовав в нём главного:

- Нашкодил?

- Ага, - слегка удивившись, промолвил инспектор.

- Наша молодёжь хочет загребать жар руками, но не понимает, сколько нужно спилить деревьев и наколоть дров, чтобы получилась жменя драгоценных угольков. Трудиться не любят - вот их беда. Отсюда и депрессии, и преступления, и торговля своим временем.

Все трое шевельнули бровями.

- Позвольте спросить...

- А вид, - сразу ответила старушка и указала пальцем на лицо Никиты. - Вы посмотрите на него внимательней. Он устал, изнемог. Торговать своим временем оч-чень вредно! Из жизни с кровью вырезается кусок времени, а рана залечивается лишь продолжительным сном, прогулками и хорошим питанием. А когда у парня, тайно бросившего учёбу, всего этого было вдоволь?

- Позвольте спросить...

- А мозг, - старушка вновь указала на Никиту, как на зоологический экспонат. - У него мозг атрофировался. Для развития мозгов нет ничего лучше учёбы. А развитие - это существование. Если не развивается, значит, умирает. Вот я учу французский, так у меня память сейчас лучше, чем в молодости. О! Je dois vous dire adieu. Моя остановка.

Старушка соскользнула с кресла, юркнула в открывшиеся двери и растворилась в толпе.

Трамвай продолжил движение. На лицах троих застыло изумление.

* * *

Отделение Министерства магии соседствовало с магловским университетом и представляло собой пятиэтажное здание, сложенное из белого кирпича и мерцающее миражом.

- Н-да, - протянул Павел Игнатьевич, когда Отделение очередной раз выпорхнуло из-за университетского общежития. - Природа любит иронизировать: белый цвет является самым маскирующим и отлично впитывает магию.

Троица вошла в калитку, но исчезла в кустах роз. Взойдя по ступеням в просторный круглый коридор, лишённый окон и дверей, но от этого не менее светлый, волшебники вынули палочки. Висящее под потолком око осмотрело гостей, и в стене напротив образовался проход, в котором видны были снующие туда-сюда сотрудники и посетители.

Павел Игнатьевич пропустил коллегу и Никиту в Зал и сказал на эллорском:

- Третий этаж, кабинет 38.

Их подхватил горячий поток и понёс вверх. Никита никогда не был в Отделении. Он рефлекторно зажмурил глаза, боясь удара в потолок. Но столкновения не произошло, лишь закружились мысли. И через секунду стало тихо.

Парень открыл глаза. Перед ним золоченой табличкой с числом "38" поблёскивала дверь.

- Садись, Никита.

Парень опустился на указанный стул. Светлая тёплая комната оставляла приятное впечатление.

Павел Игнатьевич просмотрел свою почту: в металлическом прямоугольном контейнере лежали три записки. Инспектор прочёл их и сказал коллеге:

- Отнеси, пожалуйста, Котловскому и скажи, что я не собираюсь здесь расписываться.

- А потом свободен, так? - спросил Роман Юрьевич.

- Да, так. А ты достань паспорт.

Никита вынул изумрудную книжечку.

- Ага. 19 лет. Холост. Якобы учащийся. Проживающий... А что это за адрес?

- Это брата.

- Ты от него ушёл?

- Вынужден был.

- Брата нужно вызвать.

Никита поднял молящий взор.

- Пойми, дружище, не моя компетенция устраивать на работы и восстанавливать в институтах. На кого учился, кстати?

- Изготовитель волшебных палочек.

- Ба! Я мечтал о такой профессии. Интересно! - Павел Игнатьевич достал из ящика в столе кипу бумаг и самострочащее перо. - Скажу так: от бюрократии не скроешься даже под мантией-невидимкой.

Никита улыбнулся и тихо спросил:

- А почему вы не расследуете это дело полностью, не спрашиваете меня, где я купил песочные часы, с кем установил временную связь?

Павел Игнатьевич посмотрел ему в глаза. Помолчал.

- Ты взрослый уже, так что отвечу по-взрослому. Во-первых, это очень трудно и опасно, как для нас, так и для тебя. А во-вторых, - инспектор вздохнул. - Если мы переловим всех преступников, нас лишат работы.

Никита застыл в недоумении.

- И дело, братец, даже не во мне. Поверь, я бы ловил их каждый день, рискуя жизнью. Но начальство моё, скажу по секрету, не позволяет заходить дальше составления протоколов. Коррупция есть и в волшебном сообществе. Когда я начинал здесь работать, то раскрывал преступление за преступлением, причём, садил за решётку всю шайку, но однажды со мной поговорило начальство, и я... Ну, ты, кажется, понял меня, да?

- Понял...

- Это хорошо, что понял.

Помолчали.

- А, правда, что вредно торговать своим временем? - спросил Никита.

- Старушки, знаешь ли, не приучены лгать. Иногда сплетничают - это да, а лгать - ни в коем случае. Так что торговать собственным временем действительно вредно. Видишь ли, это похоже на навязчивую мастурбацию.

Уши Никиты покраснели.

- Извини за сравнение, ты ведь, опять-таки, уже взрослый, - усмехнулся Павел Игнатьевич. - Итак, вызываю твоего брата, причём, вместе с вызовом пришлю, как работающему человеку, полчаса донорского времени. Как видишь, контроль у нас строжайший, я отчитываюсь за каждую потраченную минуту.

Павел Игнатьевич собственноручно написал что-то на бланке, ударил печатью и бросил в почтовый ящик, в котором бланк тут же оброс пламенем и исчез.

- Да, Никита, - заговорил инспектор, - теперь тебе придётся заново учиться жить, потому что донорство времени отнимает эту жизнь. Нет тебе ни проблем, ни плохих снов. Закрыл глаза, открыл и - час или два прошли. Как просто! Да, только что за нелепая жизнь и жизнь ли без проблем?

Вопрос был задан самому себе, поэтому Павел Игнатьевич и не ждал ответа от парня, а вздохнул и принялся диктовать необходимый для протокола текст самострочащему перу.

Не прошло и десяти минут, как раздался стук. Никита сжал пальцы.

Павел Игнатьевич откликнулся, и в помещение вошёл молодой мужчина, весьма похожий на Никиту. Поздоровавшись с инспектором и со злостью взглянув на Никиту, он опустился на стул.

- Анатолий, я думаю, вы поняли, что ваш брат, Никита, нарушая закон, занимался донорством времени.

- Да, - тенором согласился брат.

- Я вызвал вас для того, чтобы вы приняли соответствующие меры, может быть, восстановили Никиту в институте, нашли ему вечернюю работу, следили за ним в период восстановления. Не подумайте, ради Бога, что я вмешиваюсь в семейные дела, у меня практика такая: человек должен получить не только наказание, но и исправиться.

- Это понятно, - кивнул Анатолий.

- Я оформляю, так сказать, достаточно тонкий протокол, чтобы не лишать Никиту свободы и, более того, не отнимать деньги, хоть нечестно, но всё ж ним заработанные. Сейчас я выдам вам предписание, по которому вы вместе с Никитой должны будете явиться ко мне через месяц, дабы я убедился в положительных изменениях в его судьбе.

- Всё ясно... - проговорил брат.

* * *

Анатолий оглядел печального вида комнатушку и вмазал Никите пощёчину. Парень пошатнулся.

- Как ты мог, подлец, бросить учёбу?

- Ты ко мне уже два месяца не заезжал!

- А у тебя подгузники намокли, да? - Усмехнулся брат и теперь уже кулаком ударил Никиту.

Упав на диван, парень вынул волшебную палочку.

- Не смей прикасаться ко мне!

Брат тоже выхватил палочку.

- Как ты разговариваешь со мной, щенок! Zietra!

- Rekrotus! - успел выкрикнуть Никита, и брат улетел под стол.

- Telectum! - вырвалось оттуда.

Никита едва удержал палочку, вдруг ставшую скользкой.

- Liziros!

Невидимая пила подрезала ножки стола, и он рухнул на Анатолия.

- Гад малолетний...

Обломки стола разлетелись, а брат поднялся на ноги.

- Barorus! - взвыл Никита простое заклинание удара кулаком, но брат выпалил в ту же секунду комбинированную блокировку:

- Antra-Mirros!

Своё же заклинание ударило с такой силой, что Никита едва не лишился чувств, пролетев над диваном и угодив спиной в стену.

- Хватит! - Рыкнул Анатолий. - Живи, как хочешь.

И он исчез, громко хлопнув дверью.

Никита не ожидал такого финала. Палочка его скользнула на пол. Неизвестно сколько времени парень лежал и глядел пустыми глазами в грязный потолок.

Очнувшись, Никита достал из шкафа ремень, примерил его к своей шее. Был он в самый раз. Но долго пришлось думать над тем, к чему этот ремень привязать.

Парень чуть не умер от внезапно раздавшегося стука в дверь. Сердце его колотилось страшно. Дверь он открыл медленно, опасливо.

- Что мой волшебник делает? - Улыбаясь, спросила девушка.

Его бывшая девушка по имени Наташа.

- Вешаться собрался, - признался Никита, теребя в руках ремень.

Девушка скривилась.

- Шутка не в твоём вкусе.

- Это не шутка, - вздохнул парень.

Наташа округлила глаза, подошла ближе.

- Не поняла... - она оглядела комнату. - Срам у тебя такой, словно буйволы спаривались.

Никита махнул рукой.

- А ты чего пришла?

- Ну, ты как всегда! - усмехнулась девушка. - Я пришла, а ты: "Чего пришла"? К тебе, между прочим, пришла.

Никита помолчал.

- Спроси, почему пришла, - подсказала девушка.

- Почему...

- Та, - Наташа тоже махнула рукой. - Сначала думала, что влюбилась, потом пригляделась к его пальцам на руках - они у него жирные, копия сосисок, - и думаю: "А каким же жирным будет у него..." Ну, ты понял...

- Понял, - кивнул Никита.

- И разлюбила его, хотя не любила. А он даже драться лез, базякал: "Все вешаются на меня, а ты вдруг бросаешь. Ты знаешь, сколько девчонок ко мне приходят, чтобы я дал им?" А я: "И знать не хочу!" и накрыла его хорошенько матом, чтоб знал, куда ползти со своим жирным... ну, ты понял...

- Понял.

- Ага, и вот к тебе прибежала. Думаю, больше не убегу, впрочем, посмотрим. Но ты, знай это, хороший.

Наташа прижалась к нему.

- Да, брось ты этот ремень. Или ты меня наказать хочешь? - Спросила она томно.

- Наташа, - умоляюще произнёс Никита.

- Да я пошутила! - захохотала девушка. - Ха! Вздумал, я брошусь прям щас на него! Между прочим, я, кроме тебя, ни с кем не спала.

- Сочувствую...

- Ладно, рассказывай давай, что у тебя стряслось и почему у тебя такой дохлый вид.

- Долго рассказывать.

- Ничего, я могу и подождать. Ты убирай и рассказывай. Я слушаю.

Наташа отняла ремень и легка на диван, стала наблюдать за тем, как парень расчищает комнату.

* * *

Через месяц Никита пришёл без брата, но с Наташей. Павел Игнатьевич с радостью отметил, что Ковригин снова зачислен в институт и учится в нём довольно успешно, а по вечерам трудится в ресторане барменом, где Наташа работает официанткой.

Теперь у них какая-никакая, а всё ж своя жизнь.